Два коня – стройная аппалуза и гнедой – несли на себе двух всадников, типичных жителей Дальнего Запада. Одетые в пыльные куртки, «стетсоны», перетянутые, поверх широких чепсов, револьверными ремнями, мужчины устало раскачивались в седлах. Возможно, за долгую дорогу уже многое было переговорено и теперь они молчали, следя прищуренными глазами за окрестностями. Жизнь на Западе приучила их относиться с должным вниманием ко всему, что происходит вокруг. Мелочей в жизни нет. Любая мелочь несет в себе какой-то смысл, какую-то информацию, вопрос только в том, сможешь ли ты ее уловить и понять, взять себе на вооружение, воспользоваться ею. Это дано было не каждому. И тот, кто не был на это способен, на Дальнем Западе прижиться не мог. Сама жизнь выталкивала его из этой среды. Некоторые люди успевали уехать обратно – туда, откуда они и приехали, другие оставались здесь уже навсегда – зарытые в землю на Бут Хиллах, присыпанные камнями или песком на диких тропах, а некоторые и вовсе успокаивались навеки в утробах хищников да стервятников. Смерть в этих диких краях имеет множество ликов.
Эти двое, было сразу видно, прижились, и держались в седле жизни крепко, уверенно держа узду жизни, двигаясь по ней также уверенно, как и по этой тропе в глубоком каньоне.
Аппалуза вдруг вскинула свою узкую морду и запрядала ушами. Гнедой тоже повел ухом, прислушиваясь.
Оба всадника заметили перемену в поведении лошадей, теперь каждый уже внимательнее осматривался вокруг, размышляя, что же насторожило животных. Все, казалось, было по-прежнему, но это только на первый взгляд. Безлюдная тропа, вьющаяся между деревьев и густого кустарника, превратилась в смертельную ловушку.
Один из всадников, словно что-то услышав, натянул повод, останавливая аппалузу. В данный момент он никуда не спешил, а своей лошади привык доверять – она не раз спасала ему жизнь. Гнедой сделал еще два шага вперед и тоже остановился.
В этот момент раздался выстрел. Эхо подхватило громкий звук, дробя его и разбрасывая по ущелью, словно горсть камней.
Тяжелая пуля пятидесятого калибра, попав в правый висок всадника гнедой, разбила голову, словно перезревший арбуз. Тело, лишившись жизни, завалилось навзничь, орошая горячей кровью круп коня, а затем соскользнуло набок. Ноги, оставшиеся в стременах, продолжали удерживать труп в седле. Гнедой, испуганно, шарахнулся в сторону, но сразу же замер, только нервные движения ушей и широко раздувающиеся ноздри говорили о его состоянии.
Второго путника, словно ветром сдуло из седла в тот же миг, как раздался выстрел. Мужчина, сжимая в руках карабин Генри, залег в придорожном кустарнике, ожидая второго выстрела, который мог раздаться в любое мгновение и с любого направления. Кто стрелял и почему, ему известно не было, поэтому следовало готовиться к худшему – возможно, это бандиты, промышляющие в округе и решившие разжиться за их счет. Хотя с первого взгляда было видно, что у них особо взять нечего, бывало, что убивали и ради коня. А, возможно, кто-то просто сводил счеты с его попутчиком. Они не знали друг друга, всего лишь ехали вместе по одной тропе. А познакомились они только прошлым вечером в маленьком городишке, носящим странное название – Вилтэ , у барной стойки в салуне «Перевал» и знали друг о друге только имена и еще не факт, что эти имена были настоящими.
Медленно текли минуты. Вокруг все было спокойно. Щебетали где-то в ветвях птицы, стрекотали в траве кузнечики, у трупа уже роились мухи, привлеченные запахом свежей крови. Гнедой, успокоившись, щипал траву у тропы, ничуть не беспокоясь о своей ноше. Аппалуза с упавшими на землю поводьями продолжала стоять на месте, но то и дело бросала призывные косые взгляды на хозяина – когда же и ей дадут попробовать сочной горной травы .
Мужчина, продолжая держать наготове винтовку, медленно поднялся, сторожко оглянулся. Выстрела не последовало. Но путник не спешил прятать карабин в седельный чехол, мало полагаясь на револьверы – против «Спенсера» они были бесполезны.
Все было по-прежнему спокойно. Но мужчина не ослаблял внимания. Двигаясь к гнедому, он обошел аппалузу, прикрываясь ее телом от возможной пули.
Вблизи убитый выглядел еще ужасней. Левой половины головы практически не существовало – сплошное кровавое месиво. Гнедой скосил на него взгляд, но с места не двинулся. Стараясь не поворачиваться спиной к возможному противнику, мужчина высвободил ноги покойника из стремян. Безжизненное тело, с каким-то екающим звуком, выскользнуло из седла в дорожную пыль, вызвав неодобрительное жужжание мух.
Время приближалось к полудню. Солнце затопило каньон своими жаркими лучами.
Следовало подумать, как поступить дальше. Было два варианта: либо похоронить попутчика возле тропы, присыпав труп камнями; либо отвезти в Вилтэ – ближайший в этой округе городок.
Проще и быстрее было похоронить труп на месте, но тогда у многих возникнут вполне естественные вопросы по поводу судьбы его попутчика, а вместе с вопросами возникнут и подозрения. В этих диких, оторванных от цивилизации местах от подозрений до пеньковой веревки совсем недалеко. К тому же, ничего не зная о попутчике, можно было стать мишенью для чьей-то слепой мести. Некоторые люди просто не внемлют доводам разума, когда речь заходит о насильственной смерти их родственника.
Поколебавшись немного, мужчина все-таки решил вернуться с телом попутчика в Вилтэ – времени это займет не так уж и много, а репутацию его не омрачит тень подозрения в подлом убийстве.
Вечерело. Покрасневшее солнце уже лежало на вершинах гор, словно готовясь ко сну. В высокой траве послышались первые трели цикад. Комары, выбравшись из тенистых щелей, зудели в поисках крови.
По пыльной дороге, идущей со стороны перевала, к городу приближался одинокий всадник, ведущий в поводу навьюченную чем-то лошадь. Солнце садилось прямо у него за спиной, и наблюдатель из города не мог видеть ни лица всадника, ни его поклажи.
В таких маленьких городах как Вилтэ появление любого нового человека – уже событие, поэтому показавшийся на дороге всадник привлек почти всеобщее внимание, тем более, что население города составляло всего двенадцать человек, да в салуне выпивали два ковбоя с расположенного неподалеку ранчо «Стропила А». В этот вечерний час, когда все дневные заботы закончены, жители городка сидели у своих домов, разговаривали у лавки Шерри Чинга, выпивали или играли в карты в «Перевале». Чем еще можно заняться в такой глуши как Вилтэ?!
Когда незнакомец въехал на улицу города, многие узнали в нем вчерашнего приезжего, который с еще одним бродягой отправился в сторону перевала. Его попутчик тоже вернулся, но уже бездыханным, перекинутым через седло собственного коня. Развороченный выстрелом череп красноречиво объяснял причину его смерти.
Остановил коней незнакомец только возле конторы маршала. Правда, контора – это было слишком громко сказано. Конторой служил дом самого маршала, небольшое дощатое строение, состоящее из двух комнат и кухни. Одна из комнат, собственно, и служила офисом стражу порядка. Хотя зачем в столь маленьком городке маршал было непонятно. Ни о какой тюрьме разговора, естественно, даже не было.
Спешившись, незнакомец бросил поводья на коновязь, отряхнул шляпой дорожную пыль, и только после этого поднялся по ступеням к ожидавшему его там маршалу. Шел он не спеша, как сильно уставший человек. каждый его шаг сопровождался тихим позвякиванием шпор и поскрипыванием кожи двух, перекрещивающихся на поясе, оружейных ремней.
– Меня зовут – Исаак Картрайт, – представился маршал, осматривая приезжего.
Перед ним худощавый, но крепкий молодой парень, старила его лиш короткая русая борода. Незнакомец неспеша подкурил окурок сигары, взгляд его прищуренных глаз был обращен куда-то вдаль. казалось, мысленно он был все еще на тропе, ведущей к перевалу.
– Я – Коул Торн, – в свою очередь представился приезжий, взглянув, наконец, на маршала.
Возле них уже собралось с полдюжины горожан, остальные следили за происходящим издалека.
Картрайт кивнул головой в сторону гнедого с притороченным к седлу трупом.
– Кто он и что произошло? – Задал он первый вопрос, и, как понимал Торн, далеко не последний.
– Кто он – я не знаю. Встретил я его вчера в «Перевале». Представился он как Сет Винтер. Больше о нем мне ничего не известно, кроме того, что он ехал в ту же сторону, что и я. – Говорил Торн короткими отрывистыми фразами не привыкшего к долгим беседам человека и, выпустив густую струю ароматного дыма, закончил свое повествование. – На тропе, ведущей к перевалу, в него кто-то выстрелил. Как видите, этот кто-то не промахнулся. – Ни лицо, ни голос его ничего не выражали, было видно, что к виду смерти он привычен.
Из взволнованных восклицаний, вызванных его последними словами, Коул вычленил одно часто повторяющееся слово – «охотник».
– Джимми, – обратился к кому-то из горожан маршал, – займись покойником. – И, повернувшись уже к Торну, продолжил: – Может по стаканчику виски? – Приглашающим жестом маршал указал на свой дом-офис.
Коул молча проследовал внутрь.
Помещение, в которое он попал, на офис маршала почти ничем не походило, скорее на гостиную какого-то холостяка, что впрочем, не противоречило действительности. Заработать деньги должностью маршала в таком городке как Вилтэ было делом практически невозможным, скорее всего Картрайт зарабатывал еще чем-то: возможно, имел небольшое стадо где-то поблизости в одной из неприметных долин, а может, промышлял охотой, в общем, занимался еще какой-то, приносящей прибыль работой. Внешне Картрайт совсем не был похож на простого ковбоя, скорее наоборот, чувствовалось, что он – человек образованный, воспитанный не в лагере скотоводов, а в каком-то более благородном обществе. Исаак Картрайт походил на южанина плантатора, а возможно так оно и было. Гражданская война так перетасовала людскую колоду, что приходилось только диву даваться, когда бывшие плантаторы зарабатывали на жизнь на пароходах Миссисипи за карточным столом, их жены – в театрах варьете; успешные генералы – в лагерях старателей, а их подчиненные, простые солдаты, заседали в конгрессе; бывшие рабы с плантаций занимали должности шерифов и маршалов, а еще недавние служители закона скрывались от правосудия.
Торн с интересом рассматривал интерьер комнаты. Надо признать, выглядел он живописно. Тяжелый резной письменный стол подходил скорее какому-то адвокату и был явно привезен с Востока, а вот кресла, сделанные из бизоньих рогов, изготовлены были, бесспорно, местными умельцами. В углу располагалась пирамида для оружия, где, помимо привычных в этих местах «Винчестера», «Шарпса», «Спенсера», «Лефоше», в гнездах стояли и обыкновенные охотничьи ружья, наряду с простыми серийными были и богатые, украшенные резьбой, насечками, серебрением. Нужно было отдать должное Картрайту, он знал толк в оружии. Тоже относилось и к охотничьим трофеям. На стенах висели чучела голов животных: кабанья, бизонья, оленя вапити, кугуара, медведя гризли. Вся эта охотничья коллекция невольно приковывала взгляд, хотя на Торна и не производила особого впечатления. Ему тоже приходилось убивать всех этих зверей, но только ради пищи или в целях самообороны, а не ради трофеев. Но он никогда и не перед кем этим не кичился. Все это было пижонством, что еще раз подтверждало его догадку о благородном происхождении Картрайта – простой человек на такую ерунду свое время никогда бы не тратил, у него хватает других забот.
Торн занял одно из кресел, повесив шляпу себе на колено. Картрайт в это время плеснул виски в стаканы и, протянув один из них гостю, сел напротив в свободное кресло. Пригубив янтарную жидкость, Коул с удовольствием отметил прекрасный вкус напитка. Виски, как и стол, было не местного производства, в нем не чувствовалось привычного для виски большинства салунов привкуса табака или змеиных голов, добавленных для крепости.
– Смотрю, Вы охотник, маршал? – Указал окурком сигары на развешанные по стенам трофеи Торн.
– Да, охота – это моя слабость, – подтвердил Картрайт, раскуривая трубку, и выпустив облако дыма. – А Вы – охотник? – В свою очередь поинтересовался он.
– Да, мне приходилось охотиться. – Не стал отрицать Торн.
Виски было хорошее, приятно было просто так посидеть в удобном кресле, но Коул не очень любил чье-либо общество, комфортнее он себя чувствовал в одиночестве. И, решив не затягивать разговор, задал прямой вопрос:
– Вы хотели что-то спросить, маршал?
– Да. Мне хотелось услышать Ваше личное мнение о случившемся.
– Меня подозреваете, маршал?
– Нет. Просто хочу услышать что вы думаете.
– Я думаю о том, что у кого-то были причины его убить.
Какое-то время оба молча курили. Первым нарушил тишину Картрайт.
– Что Вы слышали об Охотнике?
– Я знал много охотников, – просто ответил Торн.
– Я говорю о человеке, скрывающемся за этим именем.
– Такого я не знаю, – не проявив никакого удивления, просто ответил гость.
– Не удивительно, имя это известно в основном у нас в городе. Так местные называют убийцу с тропы.
– Так это не первое убийство? – Теперь Торн проявил признаки удивления.
– Нет. Не первое. – Ответил маршал, и уточнил. – Восьмое.
– И кто были предыдущие жертвы?
– Просто проезжающие, направляющиеся к перевалу.
– А почему ему дали такое странное имя?
– Есть подозрение, что это кто-то из местных.
– Кого-то подозреваете?
Маршал покачал отрицательно головой.
– Это очень сложно. Почти у каждого горожанина в округе есть небольшое стадо, и днем в городе почти никого нет. Кто где бывает выяснить практически невозможно, если только не следить за каждым. Но это, – Картрайт развел руками, – сами понимаете, не реально.
– И как долго это продолжается?
– Не долго, только месяц. Но люди стали реже пользоваться нашим перевалом. Никому не хочется быть убитым.
– Да уж, перспектива не из приятных. А Вы сами пробовали найти убийцу?
– Однажды, я туда ездил. Но никаких следов не нашел. Либо этот человек умеет мастерски скрывать свои следы, либо он относиться к разряду нечисти.
– В нечисть я не верю, человек порой бывает похуже любого демона. Так что ищите человека.
Торн поднялся с кресла.
– Спасибо за виски, – поблагодарил он и направился к выходу. Следовало еще пристроить на ночь коня, да и самому поужинать, от выпитого виски ужасно разыгрался аппетит. – Доброй ночи, – попрощался он со служителем закона.
Темнота уже заполнила собой город. У редких фонарей кружились комары и ночные мотыльки. Аппалуза, завидев хозяина, тихо подала голос. Торн, подойдя к коню, погладил гладкую запыленную шкуру верного товарища. Животное, чувствуя настроение человека, ткнулось мягкими губами в шею хозяина. Коул уже не однажды убеждался в том, что лучший соратник в этих диких местах – это конь. Остаться на Дальнем Западе без коня было равносильно смерти. Поэтому любой путник на стоянках в первую очередь заботился о лошади, а уж потом устраивался сам.
В Вилтэ не было платной конюшни. Для редких путников, такую услугу предоставлял хозяин салуна Большой Боб Шеннон, давая место в своей, довольно просторной, конюшне. Не забывал он при этом и брать небольшую плату за стойло и корм. Туда-то и направился Торн, ведя в поводу аппалузу.
Поставив коня в денник, Коул, расседлал его, обтер сухой мешковиной и засыпал в кормушку овса. Животное благодарно всхрапнуло, ткнувшись в бок хозяину, и захватило губами первую порцию зерна.
Бросив на плечо седельные сумки, Торн пошел в салун. Следовало поужинать и самому устраиваться на ночлег.
Салун «Перевал» не блистал изысканностью, как и все остальные постройки в городе, он был сделан из деревянных щитов. Вдоль одной из стен тянулась длинная стойка, по просторному залу были хаотично расставлены столы и стулья. По стенам были развешаны чучела голов бизонов и оленей вапити. Пол, как и в большинстве таких заведений был щедро посыпан опилками.
Торн занял столик в самом углу.
Большой Боб принес говядину, тушеную с картофелем, и стакан темного пива. Вкусы постояльца он узнал еще прошлым вечером, когда Торн прибыл в Вилтэ впервые. Поставив, перед посетителем еду, он сел на стул напротив Коула.
Других посетителей в салуне не было и Шеннон мог позволить себе все внимание уделить Торну.
Шеннона не даром прозвали Большим, он действительно был огромных размеров и если на первый взгляд казался просто толстым, то при ближайшем рассмотрении, становилось понятно, что это совсем не так. Его большое тело с широкой костью было буквально увито мощными мышцами. Пока он устраивался на стуле, тот жалобно скрипел. Наконец, хозяин салуна уселся и, вперив взгляд своих выпуклых глаз в посетителя, сделал первый глоток темного пива из бокала.
Коул понимал, что Большой Боб ждет от него рассказа о случившемся на тропе, но пока молчал, не спеша пережевывая отменно приготовленную говядину. Шеннон его не торопил. Времени у обоих было в избытке.
Покончив, наконец, с едой, Торн откинулся на спинку стула, вытянул ноги под столом и закурил. Ароматный дым от свежераскуренной сигары густым облаком поднимался к потолочным балкам, клубясь там как грозовая туча.
– Что ты хочешь от меня услышать, Боб?
– Как ты думаешь, из чего стреляли? – Выпуклые глаза Шеннона, казалось, не выражали никаких чувств, но на самом их дне Торн уловил любопытство.
– Из чего-то тяжелого, «Спенсер» или «Шарпс», достаточно мощного и точного. – Шеннон кивнул каким-то своим мыслям и Коул понял, что его слова подтверждают какие-то догадки самого Боба. – А что ты думаешь по этому поводу?
На этот раз молчание тянул хозяин салуна. Торн его не торопил.
– Ко мне заходят все жители этой долины, и я знаю их достаточно хорошо. В этой местности мало у кого есть такие винтовки, а еще меньше народа умеют ими так виртуозно пользоваться. Разок и я съездил на тропу посмотреть как там и что. – Шеннон отхлебнул пива и немного помолчал, словно подбирал нужные слова. – Этот бестардос отличный стрелок. Я нашел место, где он устроил засаду. – Большой Боб склонился над столом, приблизив лицо к Торну. – И, скажу тебе, это довольно далеко от того места, где нашли труп.
– Маршал сказал, что он никаких следов не нашел, а насколько я понял, он довольно неплохой охотник.
Шеннон, скривившись, махнул рукой, словно Торн сказал такую глупость, что ее не стоило и слушать.
– При мне он даже бродячей собаки не убил. – И добавил, понизив голос.– Из него охотник, как из меня танцор.
– А чучела? – Торн несколько растерялся от слов Большого Боба.
– Брось, – Шеннон опять махнул рукой, – это все он с Востока привез. Хорошо он только сказки рассказывает: где, как и кого подстрелил, а сам и ружья в руки не берет.
– Что-то я не понял, чего же вы его в маршалы выбрали?
– Маршал! – Шеннон едва сдержал смех. – В таком захолустье как Вилтэ маршалом может работать даже монашка. Он сам захотел, мы согласились. Нам что? Нужен маршал? Нужен! Хочешь? Да на здоровье! Мужик он видный, вреда от него никакого, и то хорошо.
– Н-да, а с убийствами как же?
– А никак! Съездил он разок, обсмотрелся, да и успокоился. Убийства-то за городом происходят, это уже не его земля, там он закон не защищает. Да и убитые – не местные, кому до них дело есть? Правильно – никому! Так что с него взятки гладки, как ни крути.
– Понятно, – Торн широко зевнул, прикрыв рот кулаком. Стакан его уже опустел, да и время было позднее. Коул поднялся. – Ладно, пошел я спать.
– Давай. Завтракать будешь? – Поинтересовался Шеннон напоследок.
– Да, конечно.
Спать Торн пошел на сеновал, располагавшийся недалеко от конюшни. Запах сена действовал успокаивающе, где-то в середине копны возились какие-то насекомые, холодные лучи взошедшей луны пробивались сквозь щели в стенах сарая, вся обстановка располагала ко сну. Но сон не шел.
Лежа в мягком душистом сене, Коул в который уже раз переживал случившееся днем. Смерть Винтера была неправильная. Так человек не должен умирать. Неизвестно за что и неизвестно от чьей руки, это было как-то противоестественно, сущность Торна, несмотря на его внешнее безразличие, никак не могла с этим смириться. Кроме того, случившееся интриговало его, неуловимый убийца не оставляющий следов – это будоражило его кровь, заставляя чаще биться сердце.
«Завтра сам все посмотрю, – внезапно решил он, – спешить мне некуда. Нужно только получше расспросить Шеннона».
Решение было принято. Торн сразу же успокоился и уже через мгновение крепко спал.
Утром Торн поднялся едва рассвело. В ярких лучах восходящего солнца взбаламучено плавали пылинки в своем бесконечном танце. Обувшись, Коул спустился на земляной пол. Выбрав из одежды засохшие травинки, он направился в салун, зная, что Шеннон к этому времени завтрак уже приготовил.
Улица была еще тиха и пустынна, только курица с выводком цыплят копошилась в куче конского навоза, выискивая что-то съедобное, да собака лежала в пыли прямо посередине улицы, вяло шевеля хвостом. В свежем утреннем воздухе растекались запахи свежесваренного кофе и жарящегося мяса, уже одно это настраивало на оптимистический лад.
Взбивая сапогами дорожную пыль, Торн направился в салун Шеннона.
Завтрак был традиционный для Дальнего Запада – бобы, тушенные с говядиной, но Торн не так часто ел нормальную, приготовленную на печи, пищу и был рад даже такой еде – это получше вяленого мяса или пеммикана , а стакан пива, к тому же, еще более улучшал вкус приготовленного Большим Бобом Шенноном завтрака.
– Что думаешь делать? – Поинтересовался Шеннон устроившись на стуле напротив.
– Заскачу к маршалу и в дорогу, – Коул не собирался всем рассказывать, что решил побродить в окрестностях в поисках убийцы. Городишко маленький, одно лишнее слово, и убийца решит еще раз попытать судьбу, Торн же хотел застать его врасплох. Это не значит что он не доверял Большому Бобу, просто осторожность была у него в крови, а рисковать ради досужих разговоров было просто глупо.
– Не боишься ехать вновь через перевал?
– Не думаю, что меня там кто-то ждет. По логике вещей, убийца сейчас должен затаиться и выжидать. Зачем ему рисковать лишний раз?
Шеннон ухмыльнулся.
– Боюсь, он не дружит с логикой. Иначе не убивал бы простых путников. Возможно, что у него просто не все в порядке с головой?
– Все возможно… А, может, это просто холодный расчет.
– Расчет?! Убивать бродяг?! Какая в этом может быть выгода?
– Боб, ты давно здесь живешь?
– Лет пять, не меньше.
– Не слыхал, в горах у перевала ничего ценного нет, может золото или серебро?
На минуту Большой Боб задумался, когда же вновь заговорил в голосе чувствовалось сомнение.
– Да, нет, вроде. Ни о том, ни о другом здесь даже не слышали. Думаешь там в горах что-то есть? – Шеннон задумчиво смотрел на Торна.
– Не знаю, но вполне возможно, кому-то мешают проезжающие по тропе, а в связи с убийствами их стало значительно меньше. Ведь так?
– Угу, – Боб стал задумчив, мысли высказанные Торном его явно заинтриговали.
– Ну, ладно. – Коул поднялся. – Пора в путь.
Рассчитавшись за ужин и завтрак, Торн направился в конюшню. Аппалуза уже нетерпеливо дергала хвостом, ей, как и хозяину, больше нравились открытые просторы прерий, чем тесные стены постоялых дворов. Оседлав лошадь, Торн прошел с ней к офису маршала.
Исаак Картрайт сидел в кресле на веранде с зажатой в зубах трубкой.
– Уезжаете, Торн? – Поинтересовался маршал, вынув трубку изо рта.
– Да, я и так тут загостился. Не люблю быть долго на одном месте. – Коул проверил подпругу, и вновь повернулся к маршалу. – Буду проезжать снова по каньону, гляну, что там и как, может что-то и найду. Вас это интересует?
Картрайт выпустил клуб дыма и задумчиво взглянул на Торна.
– Если что-то обнаружите, дайте знать, все-таки порядок должен быть. И, Торн, будьте осторожны. Убийца все еще может быть там.
– Не сомневайтесь, теперь я буду вдвойне осторожен.
Торн сел в седло.
– Всего хорошего, Картрайт. – Попрощался Коул и, развернув коня, направился вдоль по улице.
Жители Вилты проводили его задумчивыми взглядами. Для ни=х он был еще одним бродягой из многих, проезжающих через их городишко. но на Торна они смотрели с какой-то затаенной печалью, словно уже хоронили его.
Солнце медленно ползло вверх, к зениту. До места убийства оставалось мили полторы, не больше. Коул остановил лошадь. Ехать дальше было уже опасно. Если убийца здесь, вполне возможно, что он уже устроил засаду.
Свернув с тропы, Торн спешился, за кустами черемухи он нашел небольшую ложбинку с сочной травой, раскидистая верба скрывала поляну от возможного наблюдателя. Расседлав и стреножив аппалузу, Торн переобулся в мокасины – для гор это более подходящая обувь. Снял один из оружейных поясов, а кобуру на втором подвязал сыромятным ремешком к ноге – одного револьвера ему вполне достаточно будет, тем более, что в этой горной местности врядли он вообще пригодится. Здесь больше надежды на винтовку. Коул достал из седельной кобуры карабин Генри-Винчестера. Убийца – знатный стрелок, и подобраться к такому незаметно будет, в случае чего, крайне тяжело. Но Торн постарается, если охотник, конечно, здесь будет, на что Коул сильно рассчитывал. Он сказал в городе вполне достаточно для того, чтобы выманить убийцу на место преступления. Если же его здесь не будет… что ж, он продолжит путь дальше.
Пригнувшись, Торн, под прикрытием кустов перебрался через тропу, и начал неторопливый подъем по склону, стараясь ничем не обнаружить своего присутствия, но, при этом, не забывая поглядывать по сторонам. Мокасины мягко ступали по каменистой почве, через их тонкую подошву, Коул чувствовал на дороге каждый камешек и, благодаря этому, шаги его были практически бесшумны. Смотреть снизу вверх было, конечно, не очень удобно, тем более, что следовало и самому не высовываться, поэтому Торн решил подняться сперва повыше, а уже оттуда осмотреться детальнее.
Но его намеренье было вполне предсказуемо. Перебираясь за очередной куст ему пришлось упасть на землю, при этом он оцарапал щеку о какой-то камешек. Ветку над его головой срезала взвизгнувшая мимо пуля, следом по каньону эхом прокатился звук выстрела. Жертва Торна немного изменила диспозицию, став теперь охотником уступив Торну свое место. Не думал Торн, что так быстро сменятся роли. Но теперь ничего больше не оставалось – они оба были здесь с твердым намереньем убить друг друга. Игра началась. Со склона уйдет лишь один из двух!
Эхо еще не затихло, а Коул уже начал движение, по заранее намеченному пути. У него было немного времени, чтобы подняться выше, пока Охотник не займет свою новую позицию, при условии, конечно, что он вообще будет ее менять. Догадки Торна, видимо, оказались верны. Он успешно сместился выше по склону, укрывшись за нагромождением камней, а выстрел так и не прозвучал. Торн продолжил подъем.
Солнце поднималось выше, заливая склон ярким светом, становилось жарко, из-под шляпы стекали струйки пота, но Торн старался не отвлекаться на неудобства. Прошло уже пару часов дуэли. Противники перемещались по склону. Коул, поднявшись выше, оттеснял Охотника дальше на запад. Это не значило, что Торн его побеждал, отнюдь, просто Охотник не подпускал его близко. Умело пользуясь знанием местности и, вооруженный дальнобойным «Спенсером», он имел возможность держать своего преследователя на расстоянии. Более того, Охотник его ранил. Одна из пуль, хоть и вскользь, но зацепила Коулу бок. Рана была не глубокая, но, тем не менее, она кровоточила и саднила от попадавшего в нее пота. Перевязать ее не было никакой возможности, и Торн просто притянул к ране хлопчатобумажную ткань «лонгджона» двумя сыромятными ремешками.
Коул не жалел, что встрял в эту дуэль, так или иначе, Охотник его ждал, и не остановись Торн раньше, он стал бы очередной жертвой убийцы. Теперь же у него был шанс, и вполне реальный, самому достать Охотника, да и просто остаться в живых, что тоже немаловажно! Теперь он, крадучись, пытался подобраться поближе к противнику, но это никак не удавалось, уже более получаса не раздавалось ни одного выстрела – Охотник, видимо, понял, что лишняя пальба его просто демаскирует, и, скорее всего, затаился на какой-нибудь позиции, поджидая преследователя. Торн же терялся в догадках, где находиться Охотник. Возможно, он и вовсе уже ушел со склона, сел на коня и смылся обратно в город. Но, наверняка Коул этого не знал, потому не мог себе позволить сделать то же самое. Ему мало верилось в то, что Охотник так легко сдастся, скорее всего, он ждет Торна в засаде. Но где эта засада? Коул, не знающий местности, даже предположить не мог. Потому он выжидал, стараясь передвигаться как можно осторожнее. Сидеть на месте он не мог, Охотник-то как раз местность знал и мог просчитать, где находиться укрытие. И Торн понемногу перемещался, стараясь не сильно высовываться, но, при этом, приближаться к противнику.
Движения Торна были неторопливы и размеренны, он старался не потревожить ни одной веточки на ростущих тут и там кустах, не сдвинуть ни одного камешка, чтобы ничем не выдать своего местоположения. Он старался слиться с окружающей его местностью, стать частью ее. Тем неожиданней был резкий, сильный удар в правое плечо.
Пуля, прилетевшая совсем не с той стороны, с которой он ожидал, развернув бросила его на землю. Эхо гулко разнесло звук выстрела по каньону. Коул просто не мог поверить, что так подставился. Охотник оказался настоящим охотником! А вот сам Торн переоценил свои возможности, за что и поплатился.
Испытывая сильную боль, Коул Торн лежал на каменистой, земле и смотрел на приближающегося к нему Охотника. Карабин он при падении выронил из рук, и тот откатился вниз по склону. Из оружия у Торна остался только револьвер. Правая рука отказывалась двигаться, а левой он все никак не мог сбросить удерживающую рукоятку оружия петлю. Ремешок, которым он подвязал кобуру к бедру сыграл с ним злую шутку. Теперь он мешал повернуть оружейный пояс, и когда Охотник подошел вплотную, револьвер, по-прежнему, оставался в кобуре, а Коул бросил всяческие попытки его достать – все было тщетно.
– Здравствуй, Торн.
– Не могу сказать, что я рад встрече, маршал. – Коул криво улыбнулся, все-таки Большой Боб недооценил Картрайта.
Маршал, в отличие от своей жертвы, улыбался с видимым удовольствием. Он был определенно доволен охотой.
– Зачем, маршал? – Торн не мог не задать этого вопроса. – Зачем ты это делаешь?
– Понимаешь, – Картрайт присел на корточки перед Коулом, – мне скучно. Я – охотник. Я охотился на всех континентах: на львов в Африке и Индии, на тигров в Сибири, на белых медведей, на волков. Много я зверья подстрелил, но мне стало скучно. – Маршал с сожалением вздохнул. – Все интересно было лишь по началу, но со временем это стало просто обыденностью. А мне хотелось охотится! Я хотел найти такую дичь, которая бы мне была интересна, и я нашел ее. Я пошел добровольцем на англо-бурскую войну. Человек – вот та дичь, которая не надоедает! Но война закончилась, а, как понимаешь, законно я такой охотой заниматься не могу, – Охотник улыбнулся еще шире, – в цивилизованном мире. А здесь, на границе, все совсем по другому, здесь я могу позволить себе свои маленькие шалости.
Картрайт весело подмигнул Торну, и Коул еще острее пожалел о том, что снял вторую кобуру, у него просто руки чесались застрелить этого подонка.
– А с тобой вообще хорошо было, – продолжал меж тем маршал, – я давно ждал такого человека как ты, Торн. Не просто дичь, а именно противника, такого же хищника как и я…
– Я не такой как ты, маршал! – возразил Коул. – Я не убиваю людей просто так, ради удовольствия!
– Э-э, брось, ведь ты хотел меня убить, а ведь я-то тебе ничего не сделал, даже более, я тебя не убил, можно сказать, отпустил! Ты спокойно мог продолжить путь, но ты этого не сделал!
– Да, я хотел тебя убить, – не стал возражать Торн, – я и сейчас хочу тебя убить, такие как ты просто не должны жить! Ты – мразь! – Коул выплеснул как мог свою ненависть.
– Возможно, и у тебя был шанс, но ты его не использовал… – Картрайт опять улыбнулся. – Что ж, не будем затягивать агонию. Приятно было с тобой поболтать, Торн, но мне пора, дела, знаешь ли.
Маршал поднялся, револьвера у него с собой не было, поэтому в лицо Коулу он направил свой «Спенсер». Торн заворожено смотрел в черный зрачок пятидесятого калибра. О боли он забыл, его просто загипнотизировал дульный срез винтовки, он хотел закрыть глаза и не мог – его манил черный провал с нарезами.
– Не плохо поохотился, Исаак?
Коул оторвал взгляд от винтовки Картрайта и посмотрел в направлении голоса. За спиной у маршала стоял Большой Боб Шеннон. Рука его лежала на револьверной рукоятке, торчащей из кобуры.
– Шеннон, это он Охотник! – Почти выкрикнул Торн.
– Нет, ты ошибаешься, – голос Картрайта был спокоен.
– Да, Торн, Охотник не он, Охотник это мы! Мы оба питаем страсть к охоте, а здесь, как видишь, охота очень даже не плохая.
– И ты, Боб?! – Изумлению Коула не было предела.
– Да, и я… – Большой Боб тоже оставался совершенно спокоен. – Вчера охота была моя, сегодня Исаака.
– У меня охота получилась интереснее, – Картрайт улыбнулся еще шире.
Торн переводил взгляд с одного убийцы на другого, он просто не мог поверить, что такое возможно.
– Заканчивай, Исаак… – бросил Шеннон и отвернулся.
Картрайт нажал на спуск.
Грянул выстрел.