Если бы не рубцы и служба в армии, было бы детское.
Не будь синий, не со мной и музыкой, то был бы лев,
А так – жёлтое, облепившее нёбо и веское.
Я вышел под дождь, не стерпев.
Необходимо понять скоро, как можно скорей,
Что под кожей бежит, возбуждая причудливым телом,
Ветреной погодой и запахом счастья пятилетних детей.
Ищу примеры в прошлом, а кто-то в белом
Ловит ртом ветер и подгулявших на пасху людей.
И это поймать очень нужно, хоть вилкой под кожей
остановить, очень нужно спросить, рассмотреть это.
Понять, на моё ли прошлое, завтра ли это похоже.
А ещё лучше - проснуться на пляже в шортах, летом.
Но я ловлю ртом ветер, он меня тоже.
Это безумие, никто не поможет.
Поверь.
Дверь.
В серую, сталинского времени пятиэтажку
Говорю с ней, для меня непонятном, на каком-то чужом языке.
Подкурив папиросу, трясет спичку,делает ,щурясь, затяжку
И кого-то украдкой показывает в высоком окне.
Мне несут ложку, в неё кладу ватку.
Так же не может быть – только не мне!
Что же ты! я трясу сам себя за грудки,
Дышу чаще, короче, в венах вилки-шлагбаумы,
Зачерпнул из окна тебя ложкой, грудь сжали тиски.
В отделении в восемь включают радио -
Дотянуть три часа до восьми.
