Мне постоянно хочется спать. В чашках по всей квартире – остывший зеленый чай с мелиссой. Пропущенные звонки на телефоне. Холодные кончики пальцев и опущенные в пол ресницы. Не замечаю ни_че_го.
Я просто хочу, чтобы ты понял…
Ни одно мое желание, загаданное под бой курантов, – не сбылось. Предсказанный картами таро голубоглазый шатен остался в юности. Соседку-цыганку, что нагадала мне счастье и двух кудрявых ребятишек,– сбила машина. Чудес нет.
Я просто хочу, чтобы ты понял…
Промозглым осенним утром я иду из дома туда, где тысячи людей досматривают свои сны в набитых вагонах метро. Где полупьяные девушки в коротких юбках отходят от действия синтетических порошков. Я стараюсь не смотреть в лица людей и слезящиеся глаза бродячих собак. Не чувствую города.
Я просто хочу, чтобы ты понял…
(Продолжить)
Через сколько пачек сигарет мне станет легче? Может, стоит стать специалистом хоть в чем-то: дегустации вин, рекламных проектах, человеческих чувствах?..Ведь я , как и многие, вечный дилетант. Хочется верить в то, во что верит высшее во мне. «А у тебя хорошая карма!» - кричит мне вслед человек в ярких одеждах. Я верю ему. Я улыбаюсь.
Я просто хочу, чтобы ты вспомнил…
Мы бежали по залитому мягким светом двору, пиная кленовые рыжие листья.
Мы сидели на крыше, мечтая о домике Карлсона из далекого детства.
Мы просыпались в двухместной палатке, обдуваемой суровыми северными ветрами, и жались друг к другу ближе.
Мы улетали к пальмам, выкидывая в урны зала прилета зимние куртки и теплые перчатки.
Мы читали вслух книги, делая на полях карандашные пометки и ставя восклицательные знаки.
Мы ездили в приюты животных, спуская последние деньги на корм кошками и собакам, хотя у самих в холодильнике оставался сыр и пара перезрелых помидоров.
Мы расклеивали на троллейбусных остановках стихи Цветаевой и Бродского.
Мы плескались в южных морях и чугунных ваннах наших съемных квартир.
Мы были рисковые.
Мы были восхитительно дерзкие.
Мы были настоящие.
Я просто хочу, чтобы ты понял…
Рвется там, где тонко. Меня нельзя предавать, иначе я начинаю плакать и быстро становлюсь несчастной. И весь мир становится против меня, а на глаза попадается только то, что делает боль острей и ярче, что пронзает сердце соляным столбом насквозь. По телеку показывают «двадцать один грамм», в дивидишнике - «Кислород», на подушке – поэма Евтушенко «Голубь из Сантьяго» и перечитанная вдоль и поперек «Наталья» Минчина. Полный набор для женской истерики. Впрочем, для мужской – тоже.
Я просто хочу, чтобы ты понял…
Своих не бросают. Их не проверяют на прочность, нанося смертельные удары по самым уязвимым местам. Ты же знаешь, где больно. А я всего-то и хочу, чтобы каждое утро было добрым, чтобы твои руки грели мои, замерзшие, в уютных кофейнях, чтобы наши тени вытягивались к вечеру, и чтобы ты всегда был «за» меня.
чтобы ты всегда был «за» меня.
чтобы ты всегда был «за» меня.
Кажется, все заклинания повторяют именно три раза.
