воздух здесь такой кромешный, отломай звезду от неба,
ночь плывет рекой…угар бы мне помог – загнемся, что ль?…
страшно жить, и уж конечно, я боюсь смертельно снега –
кто-то сверху чистит карпа, засыпая чешуёй.
что о вечности шушукать – только булькнет, тучи вспенит,
лист кленовый лапкой утки загребет вверху – раз-раз…
переход подземный – щукой скалит битые ступени
у нее в ночном желудке догнивает бомж-карась…
и трамвай крадется сомом – двухвагонный меланхолик,
а к стеклу его девчонка льнет зареванной щекой…
ничего не сможешь словом ты в воде – ни бить, ни холить,
птица с выцветшей иконки не сорвет с небес щеколд…
правда, был один билетик – в океанное далёко,
смятый, вымокший, пробитый, что там, помнишь? краб? коралл? –
на медузовом балете юбки белые, а окунь
наш не хуже, чем их «битлз» на волне морской играл…
***
воздух здесь такой тяжелый…не покормишь счастьем белок…
утро всё в туманной слизи… лес простужен… выше, да? –
целым миром, этажом ли? только здесь – еще не берег,
только нас с тобой не сблизит ветра черная вода.
посмотри наверх, где голубь, там уже почти поверхность,
мы в москве – огромной ванне – засорился дымом сток –
в ней лежит ноябрь голый, режет солнечные вены…
дом снесли, а был диван ли – там где голубь – стул ли, стол?
воздух здесь такой тревожный, не покормишь смехом кошек,
вечер весь в фонарной сыпи…лес погиб… и ветер слит…
мертвый дом – услышать можно – там, где месяцем рай скошен –
форточкой гремит: «спасибо – за то, что вы меня перенесли»