Темно и тихо. За окнами воздух спокойствия, воздух несбывшихся надежд, желания, воздух города. Города, наполненного миллионом таких, как я, как он/она/вон те, что вдали. Город трамвайчиков, чаек над венами рек, особенно в июне, особенно когда душно и хочется уединения. Город заводов, прозрачных окон, индустриального шлака, бензина.
Город не спит даже ночами. Город прячется в теплые одеяла, пьет чай из больших кружек и смотрит рекламу. И мне не хочется быть городом. Поэтому я до сих пор ношу летние платья. Поэтому я требую пробирающего до костей мороза в январе и удушающей жары в июле. Поэтому я не заламываю рук, не поправляю очков, не стараюсь быть милой, загадочной или, как сейчас модно, - вся в себе. А еще, я крайне не везучий человек. Автобусы уезжают перед моим носом, лифт закрывается аналогично, воду отключают именно в тот момент, когда я мою голову, и пока я мою голову моя микроволновка успевает взорваться вместе с тарелкой макарон, из-за перебоя электричества. В моих руках, словно песок, рассыпается все, за что бы я ни взялась. Я уже привыкла, и чаще всего улыбаюсь в ответ. Даже машинам, которые по очереди ухитряются окатить меня из одной и той же бесконечной лужи несколько раз подряд.
Мне повезло однажды. Мне повезло в том, что переехав на эту квартиру, с массивными не ровными потолками, с облупившимися обоями по углам, с маленькой кухней цвета грязного фарфора, с французскими огурцами на шторке в ванной и с неимоверным количеством живности, которую, видимо, прошлые хозяева разводили годами; мне повезло в том, что когда я вдохнула запах этого шедевра жизни, распахнув старую разговорчивую дверь, вдохнула, и проведя пальцем по пыльному выключатель поняла, что я, наконец, дома.
Ведь дом там, где сердце?
У меня есть маленькая тайна. Она скрывается прямо за моими окнами. Я обнаружила ее спустя полчаса, разгуливая по квартире и выгоняя тараканов шваброй, которые в ответ хотели выгнать меня. Я была в образе : цветастый халат, резиновые перчатки, запыхавшиеся волосы, вздохи «ах, как тяжела жизнь», Нина Симон потягивала ноты где-то в уголке между старым дубовым шкафом и оскаленным зеркалом, и тогда, зайдя в одну из комнат, облокотившись на подоконник локтями и вытащив зубами из пачки Мальборо, мое сердце, это я могу сказать точно, мое сердце эмигрировало от туда, что раньше считалось домом, и навеки переселилось сюда. За моим окном, метрах в 30 светилось самое прекрасное, печальное, может быть даже немного одинокое озеро. Солнце – спелый гранат, топилось в нем, расстилалось по его грязному песчаному пляжу, по редким кустикам и бедным елочкам, оно любило его так же, как и полюбила я, с первого взгляда.
Так вот, когда город окунается в свою прозрачную и шумную темноту, пряча в своих недрах всех тех, с одеялами и чаем, закутывая их плотнее, что бы не могли шевельнуться, укладывая на подушки и, рассказывая истории собственной жизни, так вот, я забираюсь на подоконник, высовываю ноги в открытое окно и выдыхаю никотиновые мысли, отправляю их прямиком в ночь. Со своего 4 этажа я смотрю на озеро, а оно смотрит на меня. Когда замолкают чайки, прилетающие еще в мае, эти крикливые дуры, разговоры которых будят меня каждое утро, любимые дуры, они замолкают, и я знаю, что теперь точно, МОЙ город уснул. Кстати, я везучий человек. Разве я еще не говорила об этом?
_____________________________
посвящается маю*