Снег падал и падал. Снежинки медленно кружились в морозном воздухе и плавно опускались на землю, укрывая ее белым пушистым полотном. Некоторые из них ложились Насте на шерстяную юбку, на меховой воротник дублёнки, на рукавички, на сапожки. С лакированных сапожек они быстро соскальзывали, но на воротнике дублёнки уже образовалось пушистое покрытие, словно холодный мягкий белоснежный платок украшал овечий воротник. Но снег не задерживался и не скользил с Настиных горячих щек. Слёзы быстро плавили любую снежинку, которая касалась Настиного лица.
Слёзы хлынули именно сейчас, когда закружились эти белые, нежные, пушистые красавицы снежинки в своём неповторимом лёгком первозданном танце. Вот уже несколько дней Настю терзали обиды, разочарования, ей хотелось выть от невыносимой душевной боли. Но Настя всегда считала себя сильной девушкой, которая не распускает нюни, не закатывает истерик. Она всегда умела сдерживать свои эмоции, никому не открывать своих чувств.
События последних дней больно ударили Настю по самолюбию, выбили почву из-под ног, вытолкнули из привычной, уютной жизни. Словно рыба, выброшенная на лёд, Настя металась в тихой агонии чувств, содрогаясь от каждой мысли, что же делать, как жить дальше?
Вчера вечером она решила поехать к бабушке в деревню и просто отдохнуть от всех проблем, от злорадных усмешек на лицах знакомых, от непонимания ситуации, от чувств, которые на неё нахлынули лавиной и оставили её без сил.
За рулём Настя успокоилась, надо было следить за дорогой. Всего десять километров от города, но она уже лет пять не навещала бабушку, не писала ей и не звонила. Бабушка, наоборот, писала ей первое время часто, но Насте просто надоели её нравоучения, бесконечные назидания, проповеди. Особенно проповеди Настю раздражали. «Как бабушка не понимает, что сказки про Бога для одиноких стариков, чтоб им нескучно было на старости».
«Ох, как же она сейчас обрадуется, бабулечка моя. Хлопотать начнёт. Скажет:
«Что же ты, Настенька, не предупредила, что приедешь? Я бы блиночков напекла или пирожков», - подумалось Насте. – «Хоть одна светлая мысль за последние дни» - Настя улыбнулось.
«Какая она славная, бабуленька моя! Всегда всё прощает. Всегда напоит, накормит и всегда мне рада», - думала Настя, и на душе посветлело, как ранним летним утром, когда солнечный лучик осветит комнату, пробиваясь сквозь ставни, сразу же захочется встать, открыть ставни для всех солнечных лучей и улыбнуться.
«Почему же я к бабушке не ездила все эти годы? Почему?»- Спрашивала Настя сама себя, и сразу вспомнила, как бабушка с самого начала была против её связи с Виктором.
- Поверь мне, милая моя, не счастье он тебе принесёт, а только несчастье. Будешь плакать и горевать. Белугой реветь будешь, и даже Бог не поможет.
- Бабушка, а почему Бог мне не поможет?
- Так ведь не праведно вы поступаете. В церковь не пошли, благословения не попросили, брак не регистрируете. Уезжаешь с ним, а он тебя и замуж не зовёт.
- Так сейчас все так делают, бабушка. Гражданский брак теперь в моде. Бабушка, не могут люди всё время жить по-старому. Время идёт, надо идти в ногу со временем.
Настя вдруг вспомнила этот разговор и с досадой подумала, что бабушка была тогда права, но она ей, конечно же, не признается в этом. И если бабушка начнёт расспрашивать её о личной жизни, то Настя улыбнётся и скажет ей, что всё у неё хорошо. «Смогу ли я улыбнуться и так сказать? – засомневалась Настя и тут же сама себе скомандовала: «Надо»!
«Ну, вот и Дубравино. Быстро приехала. Снежок пошёл. Надо же. С первым снегом, Настя! – поздравила она сама себя. – Хорошо, что подмёрзло сегодня, а то бы ещё не доехала, застряла бы на нашей улице. Уж сколько лет прошло, как дорогу людям пообещали сделать, деньги даже собирали с каждого двора, но я не уверена, есть дорога или до сих пор только посуху можно ездить».
Да, асфальтированной дороги как не было, так и нет. Ну, вот и бабушкин дом. Но сердце почему-то заныло, заболело, когда Настя увидела заколоченные ставни. Снежок падал и падал, у него была своя жизнь. Ему было всё равно, что Виктор Настю бросил. Ушёл от неё навсегда. Сказал ей на прощание лишь: «Прости меня, Настя, я полюбил другую». И Настя знала эту другую ещё со школьной скамьи. Настя их и познакомила. Подруга приехала к ней из Дубравино и пожаловалась, что в селе работы нет, что в городе остановиться негде. Настя приняла её, как родную сестру. Виктор возражал. Ему не хотелось, чтоб кто-то третий вошёл в их личную жизнь, в их взаимоотношения.
Он был женат, у него подрастало трое детей, но жена была очень больна и поэтому не возражала против их взаимоотношений. Она встречала Настю часто во дворе или приглашала к себе в дом, много раз говорила с ней, как подруга.
- Люблю я Виктора, Настя, но не могу сделать его счастливым, болею я. На тебя не сержусь, не ты, так другая была бы у него. Одним словом, здоровый мужчина. Настенька, я прошу тебя, если я умру, не обижайте моих детей.
Насте становилось её ужасно жаль, и ей хотелось что-либо сказать в утешение, но она не могла. Она тоже любила Виктора. Выросла без деда и без отца. Никогда не чувствовала мужской заботы. Да и мать уехала в неизвестном ей направлении, оставив её с бабушкой. Вначале писала, деньги высылала, а через пару лет пропала. Бабушка горевала, но найти её не смогла, даже не знала, жива ли? Но Настя особенно по матери не тосковала, так как помнила её легкомысленной, истеричной, подвыпившей, иногда очень сердитой. Мать на неё кричала, когда вздумается, даже била иногда. Но бабушка была доброй, понятливой. Сколько Настя не выспрашивала про отца, никто ничего ей не рассказывал. Настя и сама не заметила, как привязалась к Виктору, не только как мужчине, но и какие-то странные дочерние чувства привязали её к нему. Она даже и отчёта себе в этом не давала, но любила его всем сердцем, доверяла безоговорочно, жалела, что не могут пожениться. И так тянулись последние годы.
Виктор Настю баловал. Всё у него было. Он и семью обеспечивал и на любовницу денег никогда не жалел.
Да… Она была его любовницей. Горько. Вначале она думала, что у них гражданский брак. Виктор скрывал от неё существование детей и жены, но недолго. Когда Настя узнала, хотела сразу дать ему отпор, но не смогла. Она успела привыкнуть к той лёгкой жизни, которую ей подарил Виктор: наряды, рестораны, салоны красоты, сауны, турпоездки. Наконец, он даже купил ей квартиру и машину. Настя понимала, что не каждый муж может так позаботиться. Она старалась понять Виктора и принять таким, какой он есть, с его больной женой и семьёй. «Пусть так будет, - думала Настя. – Ведь не у каждой женщины есть такой хороший любовник. Когда подруга Зоя приехала к ней из Дубравино, Настя приветила её у себя, так как совсем одной ей было скучно, когда Виктор уходил к своей семье и неделями у неё не появлялся. Теперь они с Зоей ходили в кино, в салон красоты, по магазинам. Никакой опасности в Зое она не видела. Веснушки не сходили с её лица даже зимой. Неухоженная и некрасивая. Соперницей быть не могла. Настя даже не заметила, как Зоя быстро преобразилась. Кроме того, она поступила учиться и целыми днями пропадала где-то, появляясь только на ночь. Виктор сразу же уходил, как только появлялась Зоя.
Настя топталась на крыльце, стучала в дверь, с тайной надеждой, что бабушка или спит, или не слышит, или вышла к соседке.
¬- Чего ты стучишься? Там никто не живёт, - крикнула соседка с соседнего двора.
- А где же Евдокия Павловна?
- Так ведь уж год как померла.
- А ты, поди, Настя что ли?
- Настя…
- Так что ж ты, Настя к бабушке-то не приезжала? Ох, как она тебя ждала. Только про тебя и говорила. А ты и не изменилась, только краше стала. Могилку тебе показать что ли?
Настю как в воду опустили. Уже ничего не соображая, действуя совершенно бессознательно, она без чувств и без эмоций прошептала:
- Покажите…
Соседка Нюра скорее по губам догадалась, что Настя ей ответила, потому что слов не расслышала.
Сели в машину и быстро подъехали к деревенскому кладбищу. Ватные руки и ноги едва слушались Настю. Она шла по белому никем не протоптанному снежку между деревенских могил и понимала, что теперь у неё нет ни одного близкого человека. Никому теперь не нужны ни её слёзы, ни её мысли, ни её раскаяние, которого у неё до сих пор и не было на душе. Была лишь боль… Тупая или острая, ноющая или колющая – не ясно, но она была нестерпимой. И болела у неё именно душа. Теперь Настя поняла, что есть у человека душа, а с бабушкой она часто спорила и утверждала, что нет никакой души.
- Бабушка, - говорила Настя, - есть сердце, есть нервная система, но нет никакой души.
- Поэтому ты, Настя и не понимаешь, что Бог есть и верить в него надо всей душой. Не умом. Ум у тебя для школы, а душой – она для Бога. Верить и любить надо всей душой, - вот сейчас эти слова вспоминала Настя и не понимала, почему же она бабушке не верила, единственному человеку, кто её любил, воспитывал, заботился.
- Вот тут она покоится, бабушка твоя. - Нюра указала на холмик с крестом. – Побыть с тобой или одна тут побудешь?
Настя ничего не могла сказать. Голова кружилась, ком стоял в горле. Она только кивнула головой. Нюра поняла, что одна здесь побудет, так как этот вопрос она задала последним.
Настя стояла одна посреди деревенского кладбища, и горькое раскаяние вдруг охватило всё её существо. Ей стало жаль всех: и подругу Зою, которая теперь будет любовницей Виктора, и самого Виктора, и его жену, и его детей. Ей стало искренне жаль бабушку, которая так неожиданно для неё умерла, с которой ей именно сейчас захотелось поговорить о Боге, о душе.
Снежок падал и падал. Настя не стряхивала его с воротника дублёнки, с юбки и с рукавиц. Она понимала, что этот белый снежок сегодня послан ей Богом для утешения её души, чтоб ей легче было всё принять, понять, простить всех и саму себя в том числе. Снег таял на её горячих от слёз щеках, скользил по сапожкам, украшал и без того красивый воротник дублёнки.
Бабушкина могилка вместе с холмиком уже оказалась под небольшим сугробом, когда Настя почувствовала, что начала замерзать. Захотелось уйти, согреться. «Господи, прости меня за всё» - вырвалось как-то само по себе и сразу же стало легче дышать.
«Бабушка, ты была во всём права, прости меня, я не верила тебе. Прости меня за мою чёрствость и невнимательность. Спасибо тебе за твою доброту и терпение».
Настя побрела к машине. Она не знала, как дальше жить и что делать, но её раскаяние словно подхватило её и понесло, разом облегчило её нестерпимую боль.
Настя залюбовалась снежинками, стряхнула снег с воротника и пошла быстрее. Кто-то бросил в неё снежком, Настя оглянулась. Бывший одноклассник Дима улыбался ей своей широкой белоснежной улыбкой.
- Привет, Настя.
- Привет!
- Давно тебя не видел. Как у тебя дела? Ты надолго приехала?
Настя поддержала разговор. От слёз уже не осталось и следа. Щёчки разрумянились от мороза. Дима улыбался. Настя смотрела на его красивую улыбку и думала: « Как хорошо! Жизнь продолжается!»
А снег всё шёл. Насте запомнился этот день и этот снег. Это был первый снег после её искреннего раскаяния . Жизнь продолжалась, но Насте показалось, что в этот день у неё всё началось с начала, с чистого листа, с белого пушистого снега, прекраснее которого ничего не могло быть.
