В отвыкшей от рождения душе …»
1
Итак... Конечно же, единственной причиной, которая могла стать толчком в написании моего первого в жизни рассказа - эссе может являться только женщина. Женщина, сочетающая в себе и искусство материнства, и данное Творцом умение созерцать этот мир и себя в нем. Но смогу ли я честно ответить себе, о какой женщине я сейчас мыслю?...Это нелегко, ведь, по сути, имею дело не с одним человеком. Но в моей ненасытной к знаниям душе они слились воедино. Вам решать, кто она. Та ли девушка, которая первой прочтет эти эпитафии в виде так называемой "компьютерной" рукописи. Или та, которая очень обидится, что не первой читала эти пробы и игру со словами. А может мать, которая не совсем понимает суть написанного, тем не менее, будет горда за дочь (хотя матерям не нужны причины, чтоб гордиться своими детьми - им не нужны причины, чтобы их стыдиться). Каждая женщина это исток, начало начал. Нет, спешу некоторых огорчить - феминизма во мне ровно настолько, сколько росы на перегретом черноземе в жаркий день. Я приверженка либерализма.
Итак… к чему эти прелюдии? Все мы начинаем с малого. Работа забирает много физических сил, и сейчас после суточного дежурства она давит на веки как - будто чья - то рука настойчиво их закрывает. Но во мне бурлит энергия чувств. И довольно измененное состояние сознания, в котором я так часто люблю пребывать. Как сон, которым ты еще не успел нажиться и засыпая хочешь продолжать жить. Житие мое как рисунок ребенка, улыбка на его устах никогда не откроет вам раньше, что за образ предстанет на бумаге. Не будьте столь напряжены, даже сам ребенок этого не знает. Он играет сначала с мыслью, и как она взаимодействует с движениями его рук, но потом ... самой мыслью хочет рисовать. Как! Возмущается бабушка-наседка, это ведь чистый лист. Многие ли видят на нем столько возможностей как в невысказанном предчувствии ребенка, что на одном листе можно создать слои, и листать которые можно до последнего... желания листать. А тебе сказали: "Это невозможно!" Странно было бы, если бы ты поверил сразу .... Не верю что ты такой доверчивый. ...И тем не менее плоское пространство бумаги остается для шалостей разве что цветными карандашами.... И я живу рядом ...и работа, и семья, и друзья....Еще не выдохшееся ощущение тепла от общения со своими коллегами, сложное, непредсказуемое и легкое отношение учит быть собой в любой ситуации. Кем бы ни был человек, прежде всего он - человек, и уже потом на характер откладывается печать его профессиональной деятельности.
Наша областная детская "семерка" является причиной многих склок и истоком не одной грязной сплетни, не лишенной разумного базиса. И я являюсь одной из таракашек этого муравейника - и тоже любила шевелить усиками... Обычным то утро не было, как и каждый день, который переживаю рядом
с кем-либо. Приносят ребенка, крик которого свидетельствует о сильной боли, но уже не зов о помощи. Просто боль и попытка ее усмирить в себе, пальчик застрял в металлической игрушке. Родители в полуобморочном состоянии, жалость и чувство вины делает их неспособными мыслить реально успокоиться. Операционная еще не готова, но оперативность поразила бы даже улитку- полтора часа и малыш засыпает уже под маской в руках у анестезиолога. Но до этого родители еще успели купить все необходимое лекарство (кто бы мог подумать, но бесплатная медицина заканчивается там, где анальгин и димедрол в итоге дают по нолям). Беседа анестезиолога и его тирада о самом хорошем наркозе и его чуть ли не полезности для организма ребенка, а если чуть постарше, то и на хлеб вместо масла можно намазывать
по утрам. «Разбудили, отнесли на какую-то жесткую доску, холодно. Шумят, но играть не хочу...На мое дыхание накладывают невкусно пахнущую резину, запах мерзкий...Пожалуй, сплю... проснусь с мамой.»
Часто снился сон. Большой лифт в многоэтажке, я никуда не спешу, ни войти, ни выйти. Меня ждут, зная что дождутся, иду по лестнице. Везде, где она обрывается оголяются камни разбитые и металлические прутья. Кто-то стоит выше, кто-то прячется в подвале...Я обошла все здание. Заходила с улицы и спускалась в подвальное помещение, там много людей и все спешат, на мне тяжелая куртка, не по моде, сапоги со сломанным ремешком. Раздеваюсь, ведь вешалки стоят уже не пустые, и постепенно заполняются. Значит никто не ушел, все приходят, кому-то нужно вверх, кто-то уйдет (возможно, сбежит, благополучно пересидев, теряя только одну перчатку - с этим можно смириться). Подымаюсь, нужно наклонять голову, иначе набьешь лоб об потолок. Ссадина еще зудит, поэтому помню. И этот сон всегда повторялся с разными порогами, и этажами. Лифт был для меня свободой, а его падение - как бы не вверх....- не заставляло проснуться. Но ныряешь в глубокую живую воду океана и дышишь им. Тишь да гладь под вихрем танца волн и ветра. И тишина... Не вижу света, который брезжит в конце туннеля. Но парю в приятном жаре египетского воздуха. А остроконечные сооружения эхом отзываются по всему эфиру души ностальгией по дому....Шестой этаж, мне выходить.
Слышу лай пса, большого, злобного и обиженного несколько. Девчонка 3 лет сидит в кроватке, лицо изуродовано парой клыков. От основания глаза и вдоль щеки свисает лоскут розовой ткани кожи. Она спокойна, хоть и не понимает, что случилась, хочет спать и забыться. Наши хирурги не хуже любого пластического аса вышьют новый овал лица. И время сотрет шрамы. Мне хочется так думать, ведь свои швы я уже почти не замечаю внизу живота...и не только. И даже, стоя у окна на шестом этаже нашей маленькой кухни мне мир показался огромным. Хотя видела только часть его - а то и вовсе ничего не видела. Пара деревьев, два ларька. Остановка, люди, и огромный горизонт тихого города. Мертвые дома? - они живут пока с ними живут люди, роясь словно пчелы и группируясь словно муравьи. Вдоль дороги, где время от времени делали остановку автобусы, передвигалась бездомная собака, гордо волоча покореженную лапищу.
Кем то избитые бока, словно струна пружинили при каждом шаге. И те не менее собаки не терпят к себе жалости и предпочитают принимать кусок хлеба от людей как отголосок преданной любви. Но даже эта собака не пожелает поменяться с сытой дворняжкой на привязи, испив напиток свободы, пусть зачастую с грязных луж. Я была и той собакой, и этой собакой. Придет время и она, как и я. потеряет лапу вовсе, чтоб не мешала жить. Но, может, повезло мне больше - я нашла родник, а когда зимой он замерзает, приходит человек и в чистую пусть и старую миску наливает мне воды. И пью ее и напиваюсь...
2
Один из порогов, которые пришлось переступить, был этот выход из здания и его пяти нависших стен. Вышла из дома. Во сне - просто из окна, не открывая в нем дверей. В жизни - просто без ключей. Ты не шла на встречу – но была как ждут и находят. Мне не пришлось стучать – дверей не предполагает твое безмолвное приглашении оказаться и быть рядом…Может… знание, что ждешь, смешивается с сомнениями и желанием попросить ключ, чтоб иметь право войти всегда. Нет дверей – нет и отмычек. И без ключей рядом, и уходить не хочу. Много ли раз ты рождался при уже том факте рождения, что записано в твоем свидетельстве из роддома? И многих ли считаешь матерями? А отцом? ... Но в то же время все, что было не кажется тривиальностью, но лишь еще одним доказательством того, что рождению всегда предшествует смерть.
Порою жизнь казалась неказистой ,но многим ли пришлось быть расстрелянной с «калашника», и чувствуя как жар разливается по всему телу с облегчением упасть посреди улицы .И не просыпаться ,а умирать со всей отрешенностью и желанием видеть невидимое .А потом задыхаться в палате ,где воняет немытым бельем и свежевымытыми раствором хлорки полами .И только потом понять ,что это вовсе не добродушный домовой пришел предупредить о сложностях дома ,а именно руки той сумасбродки ,которой не досталось сигарет с моего кармана и она решила лишить мир еще от одного источника несправедливости. Так ли важно, что чувства изначально принадлежали другому человеку? Они заполнили мое сознание… Сложно ли будет догадаться кем? И кому из истоков они принадлежат? Больше не вернусь…Шея болит, еще тяжело глотать …Уснула ,иду по перекопанной земле ,дует ветер, навстречу Мария ,словно стоит на месте ,но приближается .У нее на щеках слезы ,и застывшая мысль, что мыслью отозвалась в моей голове : «Люди ,люди, что же вы наделали ….» И снова просыпаюсь оставаясь дочерью женщины так рьяно желающей верить в единого Бога …. И желающей заблуждаться …но позволившей встретить «ее Марию», рассказав мне о своем сне. А встреч было много, и многих хотелось чувствовать всегда. Но всегда - это не столько здесь, как дорога, по которой ступаем разными стопами, оставляя след непредвиденными размерами ноги в разной обуви. А ты волнуешься за болезненный мозоль на мизинце … или уже нет?
Что же такое жизнь? Что бы быть и чувствовать правду в своих открытиях –открой книгу ,которая предшествовала твоему рождению. Это матери и отцу она досталась ,пусть и не написана ими . Но знали что она есть …Как я осознаю реальность того или иного события или человека в своем коктейле встреч ,еще до самого их осуществления…..( Да эти строки о тебе .)
Приснилось как-то тебе во сне ,что мир состоит из зыбкого легко поддающегося пластелина , но мягче .Что любой мыслящий может просто силой мысли согнуть ,разогнуть ,разбить или создать другой мир и не один –много миров. И проснувшись ты поняла, что не спишь .Что все осталось так же –с игрушками вокруг ,а мы повзрослевшие дети продолжаем играть .И то что кажется другим вокруг тебя на самом деле просто ракушка –и насколько она не была бы уютной ее хочется сразу разбить ,но ты выходишь потихоньку ,выглядываешь со своего убежища, выползаешь, оставляя рядом с собой ,недалеко .Чтобы иметь возможность вернуться . И прислушиваешься к себе ,к возможности своего созидания ,творения игре с эфиром вокруг как обучающей программе .Ты живешь дальше ,не зная что есть где-то человек ,придумавший для тебя этот сон .И много- много мыслей, принадлежавших даже не ему ,но все для тебя. И ты уже не удивляешься ничему и оставляешь свою ракушку очень далеко, чтобы оказаться рядом с этим человеком. Зная, что он не позволит кому-либо ее забрать, разбить, уничтожить. Я живу как обычный человек, видя то, что можно видеть на ощупь, одним только желанием видеть. Два берега – один большой мост, по которому так легко ступать, хотя сама поверхность создается неровностями – корни деревьев переплелись на протяжении всего моста. Не ясно, то ли переступаю через них, то ли иду поверху. Прихожу на работу. И не боюсь оказаться смешной, тем более кем-то непонятой.
А ведь в предыстории бесконечности чувств, в самой сердцевине серости и холода была обычность. Которая даже иногда радовала – пусть фальшью, но и представление о радости имело огромное значение. Потому что не было истинной радости, истинного счастья. Безумство быта было так привычно, что душа приловчилась чаще ночевать среди звезд, чем в обоснованном и измученном вынужденностью теле. Моем теле…(или твоем). Он несся куда-то навстречу, и вдруг взгляд поймал ее глаза. Изучая смятение и победность во взоре, его увлекла открытость. Мог ли он предположить тогда, что свет, исходящий от меня, будет когда-то только для него? Мог ли он понять сразу, что душа, изможденная желанием любить, будет согреваться рядом с ним … Наша жизнь потекла в обычном ритме. Обычном ли? Если его мысли неслись к той мне, которая, щурясь на солнце, дарила ему больше, чем дарят иногда даже близкому человеку.
По дороге он забежал купить хлеба. Он спешил. Что-то грело его душу, но мысли не были дома, где его ждала любящая. Любимая ли ?...Он не помнил как пришел домой, какой дорогой шел, и был ли дождь. Нет, светило солнце. Мне бы хотелось, чтобы в те мгновения его душа наполнялась радостью. Но что предаваться мнимому романтизму – была жизнь, которую сейчас и не вспомнить, а чувства … Во всех моих вопросах не ищите ответы у себя. Я сама отвечу. Мои волосы долго пахли его взглядом. Если бы диалог имел значение, то слова тоже имели бы незабываемый аромат. Который можно почувствовать всеми фибрами душевных порывов.
И моя жизнь изменилась. Я рождалась сквозь осколки чужих посредственных тел, мнений. После взгляда его глаз я легко проскользнула между, под, над серостью прежней пустоты, в углах которой сырость обещала вскоре разрушить стены, а стекло давно разбили ураганы предрасположенности и предчувственности кого-то по отношению к истинному. Я шла по улице и светилась открытостью, улыбалась кому-то, хотя никого не замечала. Жизнь побежала, стремительно заскользила вперед. Без него на несколько месяцев, но тот взгляд определил встречи и даже жизнь вместе на месяцы, годы вперед. (Хотя без него). Они не виделись; жизнь не давала ему продохнуть. Закружился в вихре обязательных встреч, вынужденных звонков и спешащей навстречу суете. …
3
Она же спасалась встречами с другом, который видя ее перерождение на глазах, боялся ее оставлять. И всегда приходил, когда звала. И просто так. Хотя спор за спором сопровождал их нечастые встречи. В их дружбе никто не любил. Но они нуждались друг в друге, как ветер и поверхность воды. Откуда узнали бы, как выглядит эта стихия - не будь так чувствительна водная гладь… Он садился обычно напротив за столом, пил горячий чай. Со спокойствием много познавшего мужчины и с благодарностью приняв отказ. Глядя ему в глаза, всегда вспоминала те слова, что он твердил, желал, чтоб осталась навсегда рядом с ним и его навсегда. Но только лишь улыбку от нее в ответ, получив и пару фраз: «перестань, я знаю о тебе больше, чем сам хочешь знать. И уже пережила ту пару лет рядом с тобой. Мы были счастливы, безумно. Но не долго. Потом я перестала быть созидающей музой. А ты стал приводить к нам в дом другую женщину, намного старше меня, но нуждающуюся в тепле, как и я когда-то. Я ничуть не корила тебя. Любила беседовать с ней.… Но и это не понравилось тебе. Ты начал искать причин, чтоб я ушла … Долго, но я пытаясь воссоздать семейный очаг пылким теплым и настоящим до банальности, не замечала твоих побегов.… Поэтому сейчас говорю - нет. И лишаю себя этим лишь шрама на брови. Но посмотри, как много себе оставляю. Друга, который будет рядом. Можешь не отвечать - другом ты будешь всегда».
Он сделал пару глотков чая, затянулся какой-то пакостной сигаретой, слегка оттопырив и так припухшую губу. Улыбнулся. Как будто снова благодаря, что принимаю его таким, каков он есть и не говорю вслух того, что он и сам в себе не любит. «Знаешь, я свернул с того пути, что проходила ты, я познал свою жизнь, и твоею жить не буду. Беспрекословно, я не умею бороться, не рвусь к тому, что переполняет мое сердце. Это рвенье лишь неуемное желание жить той жизнью, которой ты якобы живешь».
«О! твое суеверие, твое заблуждение – правда, но верю ли я ей? –нет! Потому что живу той жизнью, которой так страстно желаю жить …». «И все – таки ты остаешься омутом моей душе! Как проникающий кол насквозь, не тело –душу!». «Почему же ты не рвешься в бездну, что я уготовила тебе ? Отпусти - иначе сгубишь себя железным упрямством быть в куполе, остывшем от солнечного света».
Вот так приходит и уходит еще один день и ей невозможно не смириться, ведь созревает встреча, что заставит родиться заново. Мне немного неловко писать о прошлом. Пусть я и пропиталась теми дождями, намочив ноги в лужах, что образовались после. Но о будущем еще не смела писать до сих пор. Ведь все, что возникает на бумаге – становится залогом осуществления в будущем. А знаю ли я, как эта встреча с тем человеком может закончиться, и зачем ей вообще искать финал. Но все в моих руках, вот только, насколько станут строки о завтра, гибкие в своем пророчестве, зависит также от меня...
4
Когда-то встречу его на улице случайно в суете, которая увлекает меня своей игрой и с ней играя, встречу эти глаза. Они будут излучать радость, и я пойму, что наконец-то он вместе со Светой родил сына. В миг пронесшись через все тирады и уверования сомневающихся врачей, срывы, малоприятные чистки чрева материнского (как будто, отрицающие всем обществом ее суть быть матерью), твои уходы из дома в мир иллюзии и измененного состояния, ссоры …мой дорогой, мечущийся лев –ты так счастлив сейчас …И я вместе с тобой держала на руках это крохотное существо, эту плоть от плоти твоей, вытирала слезку застывшую у края глазика. . .- такие голубые глаза, как у тебя по утрам (даже Айвазовский не достигал такой глубины). Ты всегда уместен, всегда и везде. Здесь нельзя находиться никому – род-зал –еще ладно, но реанимационная палата – табу в кругах даже хорошо знакомых. А ты прошел – невозможно бороться с твоим артистизмом и умением не только самому нарушать правила, но и вдохновлять на такие подвиги других. Я держала это чудо твоими руками, я держу его и сейчас. Ты еще поймешь как это –твой сын . . . «плоть от плоти». ….Вот еще одна судьба, но не стремлюсь к завершению ….ставлю троеточие –обещающее идти дальше… В любое время дня хочу пожелать: Доброе утро! Я не пытаюсь сбежать, уйти или забывать - с моей стороны никогда не было такой уничтожающей идеи и тем – более, несмотря на слова, действия - в жизни все меняется. Мы должны совершенствовать свое умение по образу и подобию творить. А не вариться в собственной кастрюльке, в собственном соку, со своими открытиями. Каждая истина становится другой - совершенней, если мы открыты для ее полета. Перестань мыслить устоявшимися жизнью догмами.
И снова просыпаюсь на больничной койке. Рядом мальчик – еще вчера он мучился невероятной болью, выкручивающей ему весь кишечник изнутри. А мы удивлялись хладнокровию детских хирургов - ведь и так ясен диагноз – нужно оперировать, но его даже обезболить не соизволили. Конечно – они пришли, посмотрели и сбежали. А рядом осталась только я. Никогда не была сентиментальна, чувствительна к физическим страданиям «пациентов», только забывая о том, что это дети, можно помочь и сделать все именно в тот момент, который от тебя требуют обстоятельства. Два часа ночи – его оставили до утра. Под капельницей, которая лишь гоняет раз за разом вдоль стены хоть и с помощью проползать эти четыре метра к унитазу и плохо закрепленной раковине. Рвота, желудочные боли. И как будто сон, из которого кто-то тебя не отпускает. Как я устала …Четыре часа, схваткообразные боли продолжаются. Ну все хватит … Еще раз помогаю справить такую ненавистную нужду, провожу его к кровати, капельницу не ставлю – сейчас она лишняя. Со всей заботой подпираю одеялами, заставляю выдавить с себя улыбку, а простынь натягивая прямо на шею. Хочу, чтоб он просто уснул. Верю в большее. «Сейчас ты уснешь, боль тебя отпустить, и все пройдет…» Удивительной его улыбка мне не показалась. Он согласен был исполнять догму, в которую столь уверовала я сама. Как будто бы сказала, что уже сегодня будет утро. … Все прошло, хирургам осталось лишь удивляться атипичной клинике, описанной в книге острой детской хирургической патологии … Больше этот мальчик к нам не поступал. Его детство закончилось через три года после … уже за стенами нашего «лечебного учреждения»…
Знаешь, любовь это свято, но она не ощущение освященности, а долгий процесс очищения и полной чистоты, порождающейся путем опустошения и лишь потом сознания познать подсознательное. Нет, не голос звал, и не для того, чтоб шли только за ним. Голос – это человеческое умение, людское понятие, которым можно объяснить творимое внутри. Но не голос. Просто чувство, что понимаешь больше, чем учили и прожил. И во всех основах навязанных или с достоинством приобретенных знаешь свое понимание, осознавая его как истину. Хотя никто не вносил дополнения, никто не наталкивал на мысль, никто не стремился переосмыслить все на свою сторону. Ибо это если знаешь, то не ведешь себя иным образом, как лишь молчишь. Не пытаясь иных надоумить. Ведь сила не в этом – не в количественном числе «поведшихся на рай на земле», который так любят собирать иноверцы, а в духовной силе. А она преображает души – не разум, освобождает. Расчленяя разум на простейшие одноклеточные, вросшие в процессе жизнедеятельности и в мировоззрение с завидными принципами законов человеческих жизней.
Но зачем рушить? Творить. И как маленький ребенок леплю из пластилина гибкие хитросплетения несуществующего в искусствоведении течения «авангарда младенческих лет».
Не бойся испачкать красками свою рубашку.
А меж тем люблю людей. Люблю их всякими, с их радостями, болью, счастьем, и даже со всеми их пороками. Взрослые, а ведете себя словно дети, которыми считаете несозревших малышей. Но они единственные, кто знает какая вкусная жизнь, и не боятся смешивать порой такие противоречивые вкусовые ощущение. Но люблю.... Люблю в вас детей, безумствовавших в вас, когда вы жили, полностью пропитавшись жизнью, не боясь испачкать новую лощеную рубашку. А ведь ее можно снять, раз уж одели, стараясь соответствовать канонам взрослой серьезности. Я стянула ее с себя, хотя местами она вросла в кожу. Но я - душа. А тело имеет свойство восстанавливать свой покров. Не призываю "бегать голышом", но душу.... Отпусти ее летать.