Один
В осеннем парке, на лавке сидели два человека. У одного из них была твердая и высокая подошва, другой же был практичнее и поэтому ходил на мягкой. Диалог двух размышлений медленно, но верно заходил в тупик. Оба понимали, что третий придет не скоро.
Где-то в другом небе капсула третьего вспыхнула и отправилась в путь. Белые точки которые недавно появились, становились больше, они иногда исчезали и снова появлялись в другом месте. С каждым их новым появлением он все хуже помнил свои предыдущие образы и воплощения. Что-то в нем начало меняться. С каждым новым появлением этих точек, он помнил себя все меньше и меньше. Предметы, окружающие образы становились такими же четкими, но их смысл, и предназначение растворялось в каком-то сине-красном тумане. Остановить это он не имел силы, он уже давно этого ждал, постоянно убеждая себя в том, что никуда не денешься от необходимости и неизбежности. Иногда происходило, что-то до ужаса новое. Нечто похожее на серый шар постоянно приближалось и будто бы проходило сквозь него. Каждый новый контакт с шаром уносил часть воспоминаний, шар постепенно начал занимать в нем места больше чем его старые картинки. Они до последнего переживали его, но он оставлял их без сожаления. Шар делал свое дело так же, вытесняя их за недавно появившиеся границы. За границами был все тот же шар.
В парке было ветрено, глаза у того, что с мягкой подошвой уже давно соскучились по утреннему солнцу, оно всегда вставало раньше, чем он мог заставить себя лечь. Ноги замерзли, он шел молча, смотрел на дорогу. Она как всегда оставила его переполненным плотной, но мелкой злостью. Делая это не специально, она всегда казалась маленькой девочкой, которая искренне хочет понять, в чем причина. Их слова совсем не имели сил. С каждым новым словом расстояние между ними становилось больше. Решение просто замолчать дало ему возможность взглянуть на них со стороны. Каждое новое её слово, какой-то бесформенной массой заливалось в его уставшие от звуков уши. Для него любой звук имел особый смысл, иногда, ему даже казалось, что он вполне мог бы питаться звуком, но эта мысль его пугала. Губительная масса, уплотняла злость, которая, казалось, вот-вот взорвется.
Резкий удар, и вспышка… не один старый образ не откликался на зов. Третий не понимал кто он, зацепиться было не за что, оставалась только граница, оболочка, которая постоянно вибрировала. Начали появляться фрагменты картинок, это были какие-то основные идеи, но их самих уже не было. Он помнил, какими они были, из чего состояли, но их не помнил. Он знал, что они были совокупностью света, звука, вкуса и ощущения похожего на вибрации теперь уже изредка дрожащей оболочки. Что-то теперь тянуло его вниз, он чувствовал это, но раньше даже не представлял, что такие ощущения существуют.
Она шла на своей твердой и высокой подошве в обратном ему направлении, искренне думая, что приносит ему только пользу. Слова которые она знала вполне могли определить их ситуацию, и если бы им вняли, то это изменило бы не только его, да и наверное весь мир. Какой же он глупый, раз этого не понимает. Она увидела, как дети загнали кошку на дерево, и в ожидании того, как она спустится один малыш, под наблюдением отца готовился её кормить. Бедный котик, бедный загнанный зверек, как же можно так издеваться над животным?! Загонять на дерево, он ведь все ровно к ним не спустится. Но тут же она подумала о том, что может быть дети и не понимают, что делают, и возможно в их действиях, так же как и в её поступках есть какой-то смысл для бездонной и бесконечной этой вселенной. Ей захотелось плакать. Пройдя немного дальше, что бы не видеть мучений животного, она присела на лавку и заплакала.
Издалека она была похожа на незнакомку, ради которой подростки романтики в своих фантазиях бросают всё и уходят из родительского дома. Сидя на этой скамейке в этом парке поздней осенью, она была его украшением и напоминала о весне.
Пока он смотрел на серый асфальт, он этого не мог видеть. Присев на лавку он начал говорить.
- ты еще не устала?
- от чего?
-от своей неудобной подошвы.
Он встал и немного походил перед ней, демонстрируя актуальность своего вопроса.
- ты опять меня не понимаешь… Тебе нужно стать именно таким, каким ты хочешь быть. Это нужно не мне, а тебе.
Она повернула к нему свое залитое слезами и лицо.
-я могу, но для этого тебе нужно стать именно такой, какая ты есть. Ведь это в тебе может произойти только с моим участием. Я хочу тебе помочь до сих пор.
-ты лицемерный…
От их разговора зависела сила, с которой уже практически готовая капсула стремилась. Капсула воспринимала все кроме времени и пространства. Каждое слово их разговора то укрепляло её оболочку, то разрушало её. Скорость её устремления так же зависела от их слов и чувств. Он попал в капсулу, когда они впервые узнали о существовании друг друга. Теперь он знал, что жизнь существует по обе стороны реальности, теперь он знал всё. К нему возвращались его драгоценные образы. От одной мысли о том, в каком мире он мог появиться, он хватался за них всё более жадно. Они делали всё, для того, что бы он не приходил, и он вырвался.
Они отпустили его со спокойной душой, у них еще было время для того, что бы снять свои ботинки…