забывая пить горячим.
говорят «привет», «прощай»
люди, кошки, псы, на сдачу -
пух и прах. и страх… войска
плацы пробуют на верность.
я снимаю с ручника
жизнь и открываю термос,
осы, бабочки, стрижи
крыльями тревожат склянки,
я откатываю жизнь
на бесплатную стоянку
и смотрю сквозь облака,
пар вдохнув - жасмин и лотос.
я снимаю с ручника
смерть и открываю космос.
я завариваю чай.
и разбрасываю руны.
блик. двуострый гриф меча
сиротеет восьмиструнно,
карта вен на карте вин,
драма с привкусом поп-корна,
свечи, льется парафин,
ворожба, старухи в черном,
приворот и отворот,
заговаривают воду,
пьет – влюблен. не любит – пьет,
обреченный на свободу,
отвлеченный от свобод,
невиновных нет – усвоит,
обанкротиться изволит,
спиться, сбыться за свой счет…
вой сирен и свист пращи.
руки, веки, речи, плечи
обернув в плащи, плющи,
полость горла кутать нечем
изнутри. гортанный свет,
красных слов бермудский крестный
что теплеет лишь в момент
истины от жал двуострых
на пожарище, в руин
полустертом колизее,
цвет Веласкеса картин
слово в круге кружки греет,
округляет горизонт,
мысли, помыслы, ладони,
где случайный эпизод –
эра, если не потонет…
я завариваю чай.
утром. в кухне. ночью. в поле.
я завариваю чай,
отмечая миг на воле.
шоколад. и кофеин.
я обманываю тело
жанром жанн и жозефин,
пифий экстерьером смелым,
я завариваю чай,
застываю, как на снимке,
кружит кипяток чаинки,
вспять вселенную меча,
храмы, бамы, рощи, рынки,
трассы, рельсы, рвы, тропинки,
очаги. костры и искры.
посреди потоков быстрых
разные в зрачках картинки,
но одна, с визитки чистой -
я завариваю чай.
