Целует меня в губы беззубой пошлой старухой с большим красным ртом…
Я сплевываю ее слюни, ору на нее «Сволочь! Сука!», и дальше все больше матом,
Глотаю слезы бессилья, молюсь Господу, напиваюсь в смерть… Сдохнуть хочется
От глухих стен общения, в которых навеки замуровано мое бедное сердце,
От умной глупости-правды, которая всегда права, потому что никогда не голая.
От того, что Я в алфавите жизни из последней буквы теперь стала первой.
Мы глядим во все глаза, но видим только на расстоянии вытянутой руки своих желаний.
Мы слушаем сплетни мира, но не слышим голоса, шепчущего нам в самое ухо «Помоги мне!».
Мы шагаем вперед, но путь наш безрадостен, потому что Иисус по-прежнему на кресте,
А мы молимся ему, вытирая кровь с Его рук и ног, утомившись от наших стараний.
Так целуй же меня, одиночество, обнимай под дых, да покрепче! Или тебе не верится,
Что губы неулыбающиеся сам тебе подставляю, отдаюсь как овца на закланье?
Я смирился. Давно. С тобою пришел в этот мир, с тобой и уйду, в поруганье,
Tertium non datur - третьего не дано. Верно так же, как то, что земля эта вертится