Там, в пенатах, где два с плюсом по Гринвичу,
где в червлёном поле якорь - геральдика,
как ни странно, но казалось: подпрыгни чуть,
и поймаешь непременно журавлика.
Он дразнил всегда своей невесомостью,
словно вверх тянула сила какая-то.
Но верней, под ним пространство всё полностью
было жирными синицами занято.
А в краю, в котором Гринвич - пять с минусом,
где охвачен мир когтями орлиными,
хочешь - сам себя казни, хочешь - милуй сам,
вышибая из небес клинья клиньями.
Здесь раскованность твоя - беспризорница,
здесь прикормленность твоя - бесприданница.
И журавлик в этом небе не водится,
и синица прочь из рук вырывается.