Синий вальс
Часть первая. Где Д. Кручински находит книгу.
Он копался в рядах застывшей мысли библиотеки уже практически полтора часа, его билет посетителя убрали, решив, что он покинул библиотеку. Звук его передвижений едва слышим, поскольку он присел на объемный мягкий пуф, оббитый искусственной кожей, вышарканного неестественного коричневого цвета. Он скрыт от посторонних взглядов тоннелем из двух рядов стеллажей, что образуют некоторое подобие стен. Первый ряд включал в себя произведения зарубежных авторов, тот, что справа. Левый ряд содержит исторические книги, в основном с описаниями явственно навязанных популярных событий прошлого столетия, упоминающиеся столь часто, что сложно их не запомнить. И на многих обложках присутствовали имена отстраненных от действий убийц, для привлечения внимания очередного подобия скрытых фактов. Но в этом ряду он не задержался, лишь не более чем на две минуты брал в руки книгу, посвященную хронологии описания акта растворения известного города. Ему это не интересно, причиной беглого просмотра книги послужило недавнее упоминание об очередной дате карнавала растворяющего яркого света. Те события и территории слишком далеки и незнакомы, чтобы почувствовать значимость исчезновения представителей своего вида. Всех себе подобных мы не чувствуем. Он же остановился на пластиковой вкладке с буквой «Ф» и держит в руках том в черной обложке. Но текст этой книги не имеет значения, его внимание привлекло другое явление. Он увидел на нескольких страницах подчеркнутый грифелем карандаша текст. Предложения были разные, и находились в разных местах, два слова из этого предложения были разделены в разные слова, напечатанные в тексте книги. Неведомым образом в его голове сложилось предложение.
Вторая часть получившегося текста содержала в себе, на первый взгляд бессмыслицу. Слова о числовой прямой и отсутствии в ее предназначении объема. Он прошептал дословно: «Числовая прямая не имеет объема и не может описать пространство. Ровно, как и пространство, своим устройством не может описать числовую прямую» Он стал подбирать логические формы описания, что простым преставлением значения смогут описать, кажется непостижимую суть выделенных слов. Переплеснув еще две страницы, смог прочитать спрятанный текст: «Времени не существует, параметр задан человеком» Смысл предложения так же не имеет к тексту книги никакого отношения, словно он читает чужое письмо, написанное между строк в книге, насчитывающей сотни посторонних изречений. На следующих страницах он сложил в голове предложение: «Бесконечности не существует, поскольку это явление заданное человеком, и только из-за этого постигнуть суть нескончаемости не удастся. Все конечно» Он посмотрел страницы под твердой обложкой и увидел текст, означающий, что книга была подарена кому-то со странным именем Рутар «Отшельник» Пенуар - Онгрэш. Страница под обложкой выглядит пожелтевшей, напоминает разводы от подкрашенной жидкости высохшей на светлой поверхности стола. Текст поздравительного посвящения был написан чернилами и обведен сверху выцветшей краской. Можно предположить, что это некогда цветные бледно розовые чернила, сквозь которые просвечивают остаточные следы, черных в далеком прошлом. Текст написан под углом в верхнем левом углу:
«Пустому и опустошенному без мысли. Для восполнения утраченного. Ф.К.
От понимающего мысль. Тебе: Рутар «Отшельник» Пенуар - Онгрэш»
Страницы самого издания на ощупь чувствуются истрепанной мягкой бумагой, перекошенное основание и следы плохой реставрацией, проведенной скорее всего обитателями местных жутковатых дам – хранительниц превосходящей мысли. Углы книги загнуты и смяты, видны следы расслоения и сгибов. Подозрительно, что сама обложка выглядит непривычной в изготовлении, таких книг ему не приходилось видеть никогда в жизни. Даты выпуска, издательства и прочих предписаний принадлежности выяснить не удалось, искать эту информацию не имеет смысла. Это всего лишь старая книга, что уже давно лежала на полке практически у самого пола, заваленная изданиями, не представляющими интереса, поскольку содержат в себе редактированные версии политических рассуждений другого автора, чье пустое слово - фамилия так же начинается на «Ф». Но само явление фраз и образовавшегося мысленного рисунка, словно среди страниц оказалась забытая карточка с графическим изображением, оказалась пленительной, и он решил взять ее с собой. За то время, что он исследовал стилажи, он успел взять с собой еще две книги. Первая рассказывает о творчестве угловатого режиссера, он несколько дней назад видел один из его фильмов и поэтому решил взять это издание. Безусловно, оно написано ползуном собирающим пыль от шагов, но обобщенную информацию получить вполне возможно. Книга в руках все же более полное ощущение, чем цифры, спрятанные за стекло. Вторая книга о некоторых интересных наработках техники изображения человеческой головы, по большей части советы по познанию, написанные в диктаторской форме, но и они могут быть полезными.
Выбор книг уже сделан. Он обошел еще несколько стилажей расположенных ближе к стойке смотрителя зала. Наблюдая знакомые надписи напечатанных букв собирающееся в исчерпавших себя идей, а так же столпотворение страниц мертвого прошлого. Дальше, две стойки расположенные под прямым углом, и две неухоженные дамы, скучающие за ними. Входя в зал, он заметил первую даму с выгоревшими медного цвета волосами и отросшими на несколько сантиметров сединой у основания, лицо схожее с сухой косточкой нектарина и одеяние из буйственных красок кочующих племен. Тональности красок расположившихся в расплывчатых пятнах образующих лицо выполнены в сочетаниях фиолета и теплых оттенков граничащими с коричневым, столь сильно напоминающим цвет паркета в этом помещении. Их запах сливается с запахом прессованной бумаги, и поэтому уже не отличим от воздуха наполняющего зал. Люминесцентные лампы на потолке лишь подчеркивают их сомнительное импрессио выразившееся в собственном утерянном облике. Все это причины, по которым ему не хотелось подходить к стойке смотрителя, и не важно, что в разные дни посещения жуткие дамы сменялись, как и менялся диапазон их возраста. Все это сливалось в единозначное, замершее отражение в противоположности простой гармонии.
Желание рассматривать ряды книг было исчерпано, и он отправился в направлении стойки смотрителя, держа три книги обоими руками. Шаг его обуви практически не слышан. И только когда он находился на расстоянии нескольких шагов, смотритель его заметила, подняв свой взор в расплывчатой темно-серой радужной оболочке глаз. Пустой взгляд, оставленный на странице некоего журнала, что был взят со стеллажа подписки. Сравнительные мысли себя и изображения, и выделение моментов схожести. По мере его приближения взгляд становился выше, словно на надвигающийся трансатлантический лайнер смотрит печальный рыбак из лодки. Он положил книги на стойку, обратил внимание на предложения в виде приклеенных на скотч бумажных объявлений, и агитацию подписки на лишенные текстов ежедневные газеты. Он намеренно положил книги обложкой направленные к поверхности стойки, исключая видимые названия и мгновенную логику присутствующих. У соседнего столика стоял еще кто-то, но он не смотрел на постороннего абонента. И только когда смотритель предложила идти выбирать, он бросил взгляд на проходящею персону. Но заметил лишь бежевое пятно одежды, скользнувшее за стойку медицинского преклонения и современной театрально – непригодной социологии.
- Вы, наверное, долго ходили, выбирали книги, ваш бланк был убран, назовите номер. – Сказала смотритель с искусственно завитыми волосами цвета спелой редиски. Но он не помнил своего номера абонента, знал только, что его карта значиться под четырехзначным числом. Пришлось подойти к стеллажу современной литературы и взять книгу, которую он сегодня сдал. Ее уже выставили на полку и его номер в листе аренды должен быть последний. Так и вышло.
Он сделал два широких шага и мгновенно заметил том простоватого, надуманно откровенного японца, открыл обложку и запомнил свой номер.
-Тридцать восемь, пятьдесят. – Сказал он, и его голос прозвучал мягко, отлично произнося каждый слог. Но при этом старался не смотреть на жутких дам. Вторая из них с медными волосами принялась искать бланк. И вскоре нашла, не дав своей коллеге рассматривать посетителя.
Они скучают в этом месте, им нужен грандиозный литературный скандал. Потоп в виде воды, что прольется с верхних этажей, громкие звуки. Любой повод привести в движение воздух, почувствовать движение и интонации создаваемой справедливости в сражении за честно спасенные книги. А затем снова уснуть над старыми журналами. Но сегодня он не хотел давать им повод всполошиться и волнами раскачивать воздух.
- Джоэл Кручински? – Спросила смотритель, разглядывая карту, на что он кивнул. И она передала книги своей напарнице, быстро вышла из зала. Она стремится как можно скорее покинуть помещение, на ходу она пыталась расправить ткань твидовой юбки, натянутый на объемную фигуру. Стул со скрежетом отъехал и едва не перевернулся. Затем он перевел взгляд на стеллаж, что находиться за спинами смотрителей, на их своеобразную сокровищницу самых новых изданий, но там только издания по разветвлению обновленных лабиринтов лжи.
-Она с утра выпила свое лекарство, и эти приступы... внезапное изливание урины... мучают ее. – Тихим голосом пояснила смотритель, но за ее тоном можно легко почувствовать бездарно скрытую подлость посторонних проявлений жизнедеятельности. Отвращение к этой жуткой даме усилилось. Цвета ее одежд тусклым светом отражаются на изданиях, ее пристрастий и расстановок на поверхности стола.
Несколькими минутами позже книги были записаны в бланк, подписи поставлены и книги положены в сумку из плотной синтетической ткани, сама сумка водружена на плечи. Тело отреагировало на добавленный вес, но это ощущение исчезает спустя несколько минут. Джоэл медленным шагом направился к выходу, воспользовавшись необязательным правилом, не оглядываясь, сказал скупое «до свидания» Но эти слова выражают лишь общий смысл, естественно, ни о каком свидании не могло бы возникнуть мысли. Он захотел пить, в здании библиотеки есть только водопроводная вода, выбор сделан в пользу воды содержащей металлов и минералов что укрепит его организм в движении в сторону преждевременного завершения дней.
Часть вторая. Где Лизарда Бобкинс получает свою четвертую луну.
Смотрителя библиотеки звали Лизарда Бобкинс. Ее день обещал быть зеркальным отражением прошлого, но случилось нечто, про что она уже успела забыть. Более полутора лет назад приходил человек в темной одежде с зонтом. В тот осенний день лил сильный дождь, и были слышны раскаты грома. Лизарда запомнила тот день.
Она была в помещении зала заполненного прямоугольниками изданий и читала вновь поступившие номера журналов домохозяйкой геометрии, расчерченным планам тканей из которых при наличии материала можно получить замечательное платье, в меру ее купированного вкуса. День был прохладный и дождливый, с момента открытия библиотеки прошло несколько часов и время близилось к обеду. Она уже успела достать пластиковую кружку, расписанную голографическим лаком. Лизарда сама нанесла узор, чем безмерно гордилась. Между стилажей популярной науки и радиомеханики, на полу стоит ее зонт и книги осушают его, впитывая воду. Она укуталась широким шерстяным платком, скрывая себя от прохладного воздуха, ее живот стал подавать урчащие сигналы, за много лет, выдрессированный в принятии пищи в определенное время. Затем журнал был закрыт и отодвинут, в руке зажата кружка, но выйти из-за стойки ей не удалось, в зал вошел посетитель, третий за этот день, но первый, кто выглядит таким странным образом. Лизарда всегда была не равнодушна к мужчинам, что по ее мнению выглядят как детективы, в возрасте, близящемся к ее собственному, то есть разменявшим вторую половину пятого десятка. Это был мужчина в строгой темной одежде, но на его голове была одета вязаная шапка с причудливым узором из поблекших красных нитей. В его руке был зонт, а через плечи перекинут кожаный портфель на тонкой лямке. Она отлично запомнила его аккуратную светло серую седину бороды и усов и живое выражение неестественно синих глаз, как у кукол в ее далеком детстве. На его лице и бороде остались несколько капель воды. Посетитель остановился возле ее стойки, и по всей видимости ждал ее приветственных слов, но Лизарда была удивлена и отчасти разочарованна, что этот мужчина выглядит как профессор надевший такую непривлекательную шапку, больше напоминающею застиранный коврик возле входной двери управляющего библиотекой. Молчание продлилось недолго, и мужчина, прокашлявшись, сказал первую, приветственную фразу:
- Сегодня такой пасмурный день, и вы скучаете среди этих парниковых мыслей. – Его голос прозвучал ровно и спокойно, с тоном расположения. Его целью в первую очередь было понять, кто эта помятая дама и какого рода стоит вести с ней диалог.
Лизарда была вновь удивлена и ее мысли о его принадлежности подтвердились. Она общалась с подобными людьми и находила в их манере заговора лишь лишний неуместный показатель. Она почувствовала скованность, и для нее не нашлось больше слов, ее привычных приветствующих:
- Назовите номер вашего абонента и автора издания, тогда я скажу вам, где находиться нужный вам стеллаж. Вы были записаны в Мою библиотеку, были тут в этом году? – Она знала, что этот мужчина не был тут в этом году, она бы его запомнила. И даже если бы он приходил не в ее день смотра, то ее напарницы непримено бы доложили ей о посещении подобного типа. Лизарда хотела так же сказать про зонт и стекающею воду, но беглым взглядом оглянулась на свой зонт и решила оставить упрек при себе. Этот упрек должен был означать ее недовольство видимой ухоженностью и образованностью этого типа, и не произнесла она этот упрек лишь по причине собственного зонта. Хотя, в общем, ей не было дело до состояния книг и влажности помещения, поскольку окна неоднократно открывались во время летнего дождя. Эти слова должны были послужить в виде мягкого оружия.
- Я не посещал вашу библиотеку ранее, и не думаю, что тут могут присутствовать интересующие меня издания. Мое имя Рихард Йорк и цель моего визита несколько иная. – Сказал он столь же мягким голосом, смотря на Лизарду. Он заметил цвет ее медных волос, она только вчера насытила их очередной порцией свежего пигмента и теперь была уверенна в своем превосходстве. Но заметил следы красителя по всем граням, началу роста ее волос. Ее мужеподобная стрижка неспособна была скрыть ее творческие проявления. Рихард понял, что эта дама не способна расценивать посетителя как обычного собеседника, значит, в ее понимании любой пришедший должен быть абонентом и брать своими руками книги в продолжении течения мыслей или жестоко поплатиться сотрясением волн воздуха за просроченную книгу.
Лизарда поставила со стуком кружку обратно на стол, понимая, что обед отодвигается на несколько минут. Нужно поскорее избавиться от постороннего, пришедшего с непонятной целью. Она поправила свою твидовую юбку и плотнее закуталась в шерстяной платок, чтобы чательно скрыть выступающие контуры ее некогда определяемого очертания тела, теперь же она считала себя трапецией, это слово она вычитала в схеме выкройки очередного изумительного платья.
- Тут библиотека и пришедшие берут книги. Посторонние сюда не приходят, знаете тут не выставка и не гостиница, где можно выискивать свежие поступления, ну и конечно не место для тем, не касающихся обладанием книг, что принадлежат мне. – Лизарду возмутило его слова об отсутствии изданий, у нее тут есть все от выработки пластика до основ психологии и не следовало ему намекать на скудность библиотеки, содержащей в себе более десяти тысяч изданий на самые разные темы. За исключением пособий для молодоженов, все подобные книги она унесла в свой дом, читая их вразумительные откровения, придавалась монотонным движениям рук, для собственной радости.
Рихард Йорк потерял интерес к разговору и лишь расстегнул портфель и извлек оттуда книгу в потрепанной обложке. Он недолго возился с портфелем, ловким движением повернув его и с легким щелчком расстегнув. Лизарда вытянулась на месте и уставилась на книгу.
-Что это? – Спросила она, начиная подозревать, что этот тип принес чью то просроченную книгу.
-Это книга, уникального издания и я хочу, чтобы она хранилась в вашей библиотеке. – Рихард движением руки придвинул книгу к смотрительнице, как бы призывая ее взять ее в руки. Демонстрирующий условный жест дарения.
Лизарда подождав несколько секунд, закусив верхнею губу нижним расходящимся рядом зубов, посмотрела на книгу. За множество лет проведенных на этом стуле она никогда не видела раньше этот том, это неоспоримое утверждение, книга была посторонняя. Она грузно навалилась на стол, смотря на потертую обложку, а затем, переводя холодный взгляд на посетителя, не понимая, для чего он мог принести эту книгу. «Idioteque» Сказала она в своих медленных рассуждениях, внутри отполированной головы. Любимая фраза из перстного романа растекающегося расплавленной ароматической свечей по пластиковой, одноразовой кружевной скатерти.
-Мы не покупаем книг. – Сказал Лизарда тоном, что мог оскорбить. Она уже неоднократно видела подобных посетителей, кто навязывал издания, и она была настроена к подобным предложениям крайне агрессивно, в ее представлении это была особая форма насилия над ее спокойствием. И этот тип прервал ее начало пути к белому пластиковому чайнику с порцией горячей воды, и пищи увеличивающей ее приемлемую фигуру, по убеждениям, и репликам идеалистов лживого современного образа жизни, коммерческой психологии и утопичного социума, что существует лишь в пределах страниц журналов. По ее телу прошла ощутимая волна раздражения, сравнимая с поражением электричеством.
- Эта книга может считаться уникальной, и я не предлагаю ее купить, я привез ее сюда в этот город, чтобы сделать дар вашей библиотеке. Это издание оригинал произведения, напечатанный множество лет назад. Эта книга была подарена мне известным писателем, не тем, кто написал эту книгу, другим человеком не менее одаренным строем слова и мысли. И вот теперь я хотел бы, чтобы эта книга стала доступна для читателя. – Рихард подвинул книгу к краю стола, и если бы Лизарда не взяла ее в руки, то книга бы упала не ее стол.
Лизарда осмотрела вышарканную обложку, имя автора напомнила ей какие-то тексты из далекого ей прочтенного прошлого, что-то столь незначительное, что она не увидела в обретении библиотекой этой книги чего-то невероятно ценного. Она посмотрела на этот том, а затем отложила его на край стола.
- Книга требует реставрации, я, честно говоря, не понимаю ваших целей, но может быть она кому нибудь сможет понадобиться, например подобным вам. Но думаю, что эта книга отправиться в фонд. – Лизарда собиралась отправить эту книгу в мусорное ведро, как только посетитель уйдет. И теперь она стала догадываться о его странном облике и такой противной ей ухоженности. Она сделала несколько предположений, откуда он приехал, но совершенно не могла создать мысли способной объяснить, неужели он приехал именно для этой книги или были еще посторонние цели.
- Эта книга должна лежать на одном из стилажей по своей тематике. – Он уже пожалел о начатом разговоре и решил, что нужно было самому положить эту книгу среди залежей уже имеющихся. – Пройдет определенное количество времени и один молодой человек возьмет эту книгу. Я оставлю вам свой номер телефона и некоторый задаток, и прошу вас сообщить мне, когда молодой человек возьмет эту книгу. – Рихард снова полез в портфель, а затем извлек из него портмоне из окрашенного синтетика серого оттенка.
Лизарда была в ступоре, она думала, что этот мужчина имеет некоторые расстройства, и причины делать подобные выводы сложились у нее по мере беседы, она делала их в виде незначительных заметок, но теперь, учитывая его последнею фразу она начала бояться и незаметно потянулась к канцелярскому ножу, которым уничтожала безвозвратно испорченные книги, а так же бланки абонентов кто более трех месяцев не возвращал арендованные издания. Но только обязательно по истечении трех месяцев, поскольку в течение этих дней на недобросовестного абонента накладывались определенные прописанные условия, и если они вздымались, то были разделены между управляющим и смотрителем. Но тем временем Рихард Йорк извлек три крупные купюры, что по совокупности являли собой ее заработок на протяженности целого сезона и столь же плавным движение руки протянул ей. Лизарда всегда имела особое отношение к подобного вида цветной бумаге. Что не так часто посещала списки прочтенного ей. Она была напугана счастьем заполучить их, всего лишь поместив книгу на один из стеллажей. Лизарда схватила книгу и стала быстро ее перелистывать выискивая наверняка существующею опасность, или может быть содержащею в себе запрещенные средства.
- Уверяю вас, это самая необыкновенная книга из всего вашего фонда. И она не содержит в себе ничего опасного или осудительного с вашей моральной точки зрения. А эти средства я предлагаю вам в виде платы за сообщение мне, когда будет взята эта книга и не более. Только один звонок и простые слова.
В тот день Лизарда схватила средства и положила их в журнал, поскольку ее коллега вскоре должна была появиться, и она ни в коем случае не должна была ничего узнать. Иначе ее приобретение, безусловно, будет растерзанно на части, что ей не хотелось этого, в виду мгновенно вспыхнувших планов о предстоящих приобретениях. Она встала и отнесла книгу на стилажи и поместила ее в ряд помеченный разделителем «Ф» А когда вернулась, то мужчина уже ушел, а на ее столе осталась записка, содержащая номер телефона, написанный на квадратном листе качественной белой бумаги. В углу были написаны его инициалы с расшифровкой «П.О. Пенуар Онгрэш» Записные листы были явно выполнены по индивидуальному заказу и пахли запахом ее идеального вожделения, напоминающим тайну. Забрав листок, Лизарда отправилась на обед.
Часть третья. Где Д. Кручински видит свет, сияющий лампой в ком-то.
Джоэл вышел из зала и пересек мрачный холл библиотеки. В этом месте расположился ровный ряд шкафов с начальными символами авторов произведений, своеобразная устаревшая технически картотека, что призвана помочь найти необходимый текст. Пол выложен в виде больших плит из шлифованного камня, и это выглядело странно. Чаще всего подобную отделку можно встретить на тротуарах центральных площадей городов, а еще чаще возле именитых постаментов, деятелей слова прошлого, деятелей различных событий, которые оказывают непрерывное влияние на проходящие дни, не смотря на то, что они исчезли и не вернуться. По сути, оставив часть своего обретенного рассуждениями пути, которым теперь принято пользоваться и знать. Поскольку это одно из условий успешного становления будущего, что не располагается в части познаний заклейменных как поверхностные. Освещение холла выглядит тоскливо, приглушенный свет настольных ламп из мутного стекла, свет медленно рассеивается по стойкам, расположенным тут по обеим сторонам от входа и их единственная цель в регистрации новых посетителей, которые приходят достаточно редко. И если сравнивать течение дня в этом здании, то, скорее всего самое медленно проходящее время находиться именно в этом холе. За стойками восседают не менее мрачные дамы, уткнувшиеся в газеты либо в бумагу содержащею их потерянную часть, содержащею совершенные мысли и действия. Временные рамки чтения, когда все грани исчезают, перед взором расплывается текст и страдалица окунается в свой персональный океан действия, стоя рядом со своим проводником. Их временами немного жаль, но стоит подойти и отвлечь их, как мгновенно удастся почувствовать бесконечное презрительное «спасибо» за разорванную нить сомнительного наслаждения. Не имеет значения иллюзорность погружения, это просто общепринятый заменитель отстраненности, что забирает часть столь отвратительной действительности. Он обратил внимание на пустые столы, что стоят посреди холла возле всех колон. Эти столы всегда пустые и чистые, прикосновения к ним отсутствует и вот теперь они больше напоминают экспонаты, к которым прикосновение будет значить свое невежество. Входная дверь пропускает холодный свет улицы, поскольку это очередной затемненный тучами осенний день. Из прозрачной двери в одно мгновение взгляда можно заметить лужи на асфальте возле входа и их отражающий свет дождливо настроенного неба. Джоэл посмотрел на балкон, что расположился на высоте второго этажа, он однажды поднимался на вверх, но там есть коридоры и закрытые двери, так же там где-то спрятан читальный зал, найти который не удалось, это выглядит как тайная дверь, пройти в которую можно только с истинным намерением, но это только фантазия. В действительности же смотритель читального зала всегда разговаривает с очередной пугающей дамой из отдела художеств, располагающегося на первом этаже. И вот сейчас, как и в любой другой день, на балконе можно видеть только высокое зеленое растение, раскинувшее листья, что устало, смотрит на первый этаж. А выше только потолок с объемной люстрой, вычурно отделанной деталями, сумбурное сочетание многоуровневых колец и мелких деталей, неверно забирающих свет у мрачного помещения. Ближе к правой стойке на невысоком столике стоит копировальный автомат. Возле него можно увидеть пришедших за зеркальными, испачканными отражениями, что принесли скромную плату за скользящею линию яркого света. Джоэл прошел холл и вышел в длинный коридор, дверь туалета вторая с левой стороны, он был там ранее.
В этом коротком пути он всегда думал о тех книгах, что взял сегодня. Одни его радовали, что несли в себе особую атмосферу или некоторое ранее опознанное значение, другие были не знакомы и таили надежду в своем предполагаемом интересе. Что эти страницы могут так же увлечь своей лживостью и забрать часть времени, которого настолько много, что можно дарить каждому прохожему по дню своей жизни, совершенно бесплатно и безвозмездно. И это была бы утопия для больных, кто скопился бы за ним ровным строем. День отдать невозможно, остается лишь собственными силами и впечатлениями прождать его окончания и смело закрасить пастой черного цвета эту цифру в календаре, за своей ненадобностью. Промчавшееся в его голове мысли как ничто лучше сочетаются с мрачным коридором, в котором у потолка светят лишь несколько прямоугольных ламп. Излучающее смесь холодного и теплого света, падая на окрашенные стены, на все те же холодные камни под ногами, что вызывают ассоциации мрачных подземелий, хранящих в себе бесконечный холод стремящийся исключить любое проявление настроения на действия. И этому коридору удается нагнетать пронзительное чувство опустошенности. Он знает, что путь по этому коридору займет меньше минуты и в конце будет лестница, он это тоже видел ранее.
Он зашел в туалет и подошел к белой, с темными сколами раковине, что закреплена на самодельном шкафу из различных, ранее сломанных досок. Направленность температуры воды указанна на стене возле источника, механизма проливающего воду, и каждый из двух доступных цветовых решений указывает за температуру воды. Холодное можно пить, холодное часто бывает указанно синим цветом, но только в воспринимающем органе зрения. И он включил воду, задав несколько поворотов механизма, и послышался вой труб и звук воды легкой силой ударяющей в металл, и звук убегающих потоков в извилистую систему, напоминающею часть пищевода в упрощенной схеме. Звук в этом помещении раздается по особенному. Отражаясь от стен выложенных темным кафелем, от каменного пола и высокого потолка, настолько недостижимого для очистителей, что выглядит неприкосновенным избранником уже на протяжении нескольких лет. Звук льющейся воды мог напугать, но не внушая страха, а лишь добавляя гнетущей тревоги, подобное испытываешь в одиночку прогуливаясь среди рядов памятников, жизней прошлого, что теперь не значат ровным счетом ничего. Он выпил горьковатой воды и почувствовал странный привкус на языке. Это еще одно из доступных отвратительных ощущений, после неудобной обуви, что непримено ощущается ежеминутно и отсутствием естественности заставляет безосновательно раздражаться на себя, раздражаться на многое, что может происходить вокруг. Это так печально, в некотором свете обсуждения может быть обидой на каждую перемену, которая не вносит в монотонность течения дня ровным счетом ничего. Он сделал еще несколько глотков, испытывая отвращение, но не терзающая жажда требует восполнения. Следующим движением он оперся руками на края раковины и стал смотреть на образующиеся узоры воды. На потемневшею эмаль и грязные, коричневые разводы возле водного ската. Возле темной дыры, где скрывается прозрачная с виду вода. Дыра схоже отверстию в голове, в которое уходит любое приятное ощущение, подобно этому потоку бесследно исчезает и не может пообещать вернуться, может потоком смешанным вылиться в окрестности дамбы, испариться и выпасть в другую часть земли. Но это так условно, за этим нет шанса проследить и попытаться внести поправки. Точно так же невозможно исключить дыру в голове, в которую утекают счастливые мгновения, а их как не разрешимое правило не может быть абсолютное множество и приходиться лишь довольствоваться остатками, жалкими кусками, немного напоминающими нечто, и это нечто шевелится и угрожающе шипит. Гнетущее ощущение тоски, и все это наглядный пример убегающей воды в темную дыру. Он омрачился, что не может сейчас раствориться на части и упасть на пол литрами воды. Или склонить голову вовнутрь раковины и не последовать следом, ощущая себя на аттракционе, что он с безумной скоростью мчится куда-то вдаль.
Выключил воду, рукавом тканевой куртки вытер лицо, и посмотрел в окно. В этот момент в голове произошло некоторое подобие небольшого взрыва, на улице по тротуару прошел человек, одетый в черную форму охранной организации. И он стремительно прошел с лева на право, и пока мог, Джоэл смотрел за его движением, прислоняясь к стеклу. Этого человека сложно было не заметить по нескольким причинам. В виде из окна было видно небольшую лужайку с пожелтевшей осенней травой, и через три метра начиналась проезжая часть из темно серого асфальта. Возле пешеходной дороги припарковано несколько машин, не имеющих значения своим видом. Через дорогу высокий дом из бледного оранжевого кирпича, на первом этаже расположились никому не нужные бессмысленно присутствующие магазины за окнами, скрытыми ржавыми решетками и мутными надписями. Они находятся на возвышении от дороги, и этот борт возвышения отделан крупными камнями, сколами возможно гранита. И вот на этом фоне он увидел фигуру крупного мужчины с бритой головой и таким знакомым прекрасным лицом. Он видел его во сне всего лишь один раз и тогда стоял перед ним и смотрел и говорил главные слова, после которых появилось ощущение, что все жизненные цели выполнены. Связь с этим человеком он чувствует значительно сильнее, поскольку несколько лет назад он спас ему жизнь. И после того, как Джоэл впервые увидел его в дверном проеме, он уже не способен был забыть. Но при этом, за несколько лет сказал ему лишь несколько слов, при случайных встречах или же лишившись ощущения существования всего мира, молча, смотрел. Его вид, его движения произвели взрыв, он не ожидал увидеть его и такое ликование, смешанное с тоской ворвалось в его мысли. Он готов был просунуть голову сквозь стекло, только ради того, чтобы момент наблюдения за этим уверенным шагом длился вечность. Чтобы время зациклилось, и он снова и снова мог видеть этот повторяющейся момент. Но вид за окном опустел, и смысла находиться в здании библиотеки не осталось. Джоэл стремительным шагом вышел на улицу и свернул вправо, перебежкой приближаясь к тротуару. Он увидел уже уменьшившийся силуэт, что направляется к стеклянному, отражающему небо зданию. И мысли его оборвались, осталось только зрение, что впивается в удаляющеюся идеальную персону, облаченную в темную одежду из такой некачественной ткани. Цветом, что обсалютно не идет тому человеку с бесконечно серыми глазами, идеальным оттенком, который мог стать смыслом всех действий в жизни, если бы только сейчас он был направлен на встречный взгляд. Могли бы понадобиться еще слова и движения, но все это стало бы последующим танцем. Обрело бы возможность быть реальным. Но сейчас Джоэл не готов бежать по следу, не готов быть преследователем несущим свет в руках и не готов сказать не слова. Слишком сильно разбит весь этот день, слишком мало возможности на положительное. Столь яркое молчание окутало его, заставляя просто стоять и смотреть последние секунды движения удаляющейся персоны, что могло быть решением.
Но движение закончилось и он ощутил отсутствие воздуха, понял что прохладный ветер пытается привести его в чувства, пытается удержать от падения на тротуар выложенный бетонной плитой, по странной причине, выпачканной в неожиданные бледные оттенки фиолета, плохой симуляцией горных пород. Он вновь увидел вокруг себя объем и передвижения, нескольких идущих хохочущих глупостью подростков, несколько проезжающих глупых машин, везущих лишь растворение газом и исчезновение плотности под беспощадным ударом покрова. И вот бы все это нарушение разом ударило в голову и исчезло и тогда бы совершилось действие, и он снова смог сделать вздох. Кислород подарил продолжение жизни, растекаясь по сложенным мешкам легких и омывая оттенками протоков вен, все, что можно знать внутри, все, что натолкано в мешок собственного тела.
Это настолько жестоко, в молчании и бездействии. Есть шанс громогласно заявить, но из-за этого исчезнет любое упоминание сложившейся таинственности и будет истерзана в перспективе будущих дней идеальная мечта, все обернется крахом как в любом начинании, это неизбежно и просчитано заранее при любом исходе. Так должно быть, один плюс еще один из негласных законов общего существования, может быть дополнительные записанные уравнения общей теории относительности , что подтвердят неминуемый крах. Когда уже «навсегда» больше ничего не значит, когда вечность превращается в пунктирный круг, вовсе не обязательно правильной геометрической формы и конечно же можно его дорисовать, но это будет поражение. Очередной удар, что сразит наповал и не позволит шевелиться, и слова станут обособленные пленники и истязатели в сговоре с постоянно возвращающейся мыслью. Потому что ни одно воспоминание не может быть беспощадно уничтожено и это дополнительная минута для удара головой о стену. А затем присесть и думать о совершенном и задавать для себя вопросы, на которые существует ответы в миллиардах книг. Но он почувствовал, что это жестоко и просто остался стоять, наблюдая за движением улицы. Он ощутил вес книг, что лежат в его сумке и это вернуло его безмятежные чувства, придав реальности вялой тоске. Джоэл вспомнил о книге, что случайно нашел, о словах содержащих рассуждение. Никто сказал: «сейчас уходи»
Часть четвертая. Где мисс Гогот увидела поисковиков и обрела солнце.
Книга, что долгое время пылилась на полке, представляла интерес не только для рядового читателя. В один из дней, спустя уже несколько месяцев после того, как Рихард Йорк принес книгу в этот зал, случилось одно событие, которое запомнила одна из наблюдателей зала. В тот день она была одна и рассматривала некоторые графические работы, что принесли школьники из художественной студии. Библиотека организовывала небольшую выставку, с целью сбора средств, что поступят к ним символической платой за посещение выставки. Она была занята отбором работ и наблюдала изображения, приводящие ее в недоумение своим видом. Перед ее глазами возникал кубизм во всей своей форме деформации, что мог показаться неплохой копией импрессионистов прошлого, но для мисс Гогот эти изображения выглядели не более впечатляюще, чем стена кирпичного дома, возле которого она проходила каждое утро, собираясь идти на работу и каждое утро, решая, стоит ли ей обойти этот высотный дом с лева или с права. Но она всегда выбирала правую сторону, ожидая встретить одного человека, к которому испытывала безмерную симпатию. Он часто гулял там с букетом из поводков своих животных и она готова была в любой момент схватить его и предаться сношению прямо посреди стилажей, сквозь вой собак, и держа в руках «Преступление и наказание» Но всегда проходила мимо улыбаясь, ожидая приглашения, оголяя ряды оскаленных зубов рамкой полос губ окрашенных в яркий красный цвет и обведенных коричневой линией. Этот вид особо пугал мужчину с животными. Он отворачивался каждое утро, поскольку вид ее рта напоминал ему клоаку готовую к извержению, ощущение, что через секунду из ее рта повалиться дерьмо. Ее голова была занята представлениями, как она среди собак, обнаженная и на поводке ползает возле ног хозяина. При этом эта полная дама стоит в зале библиотеки и выбирает работы для предстоящей выставки. Она помнит, как в тот день стало неожиданно светлее, серое небо прояснилось, и она придумала этим своеобразный знак торжества с тайной мыслью, что ее желания просто непримено должны исполниться.
Немногим позже в зал пошли четверо мужчин и не говоря не слова разошлись к разным стеллажам и принялись осматривать их, читая каждое название книги. Когда Гогот рассказала эти события Лизарде, та сразу догадалась о причинах поиска. Но в тот момент Гогот испугалась, работы, выполненные на обычных листах бумаги, выпали из ее рук и плавно разлетелись по полу. От не понимая происходящего мисс Гогот направилась следом за ними, опасаясь, спрашивая, что им нужно. Но никто не чего ей не ответил, продолжая обыскивать стеллажи и скидывая некоторые книги на пол. Гогот не знала, что предпринять и постаралась как можно лучше запомнить облик этих Типов, по ее выражению мысли, прежде чем пройти в холл и громко сказать об ограблении их изумительного фонда. Она жадно вглядывалась в их лица и тела, отчасти представляя время, разделенное с ними, желая спровоцировать их на действия. Пришедшие были одинаковы, в строгих темных костюмах, в блестящих туфлях отражающих свет, отличие в их одежде было только в цвете галстуков. Крупные фигуры, больше напоминающих персональных охранников, суровые лица, старательно исключающие лишние взгляды и проявление эмоций. Они все сосредоточены на своем поиске, перебирая книги, на несколько мгновений останавливаясь, открывая первую страницу и тут же водружая книгу на место или кидая ее на пол, если та упорно не хотела протискиваться между других книг. Один из поисковиков прошел в закрытую дверь фонда, глухим ударом выломав ее замок. Это помещение, куда не допускают читателей и где хранятся еще одно скопление забытых книг. Это небольшое помещение использовалось смотрителями как столовая и комната для провождения времени, персонал из других отделов часто проходили туда для уединения и развития случайных мыслей, порочащих отдельных личностей, они проходили как стая уток и их лица выглядели слишком хитро, поскольку они уже знали очередную порцию страшных тайн не значащих ровным счетом ничего для любого случайного слушателя.
На звук выломанной двери прибежали сотрудники холла, и тогда мисс Гогот обрела новые силы и мотивы к бесстрашному повышению голоса и твердую почву защиты в попытках оттащить поисковиков от стеллажей или хотя бы заставить их перестать раскидывать книги. Они подняли шум, угрожая вызвать представителей законновластия, но для поисковиков эти замученного вида, пухлые дамы, словно не существовали, они не слушал их. Ни разу не посмотрели в их сторону, прировняв их к деталям полового покрытия, как части досок паркета, что едва слышно скрипят. Крики возмущения продолжались, поиски перемещались с одного стилажа на другой.
Мисс Гогот привыкнув к окружающему шуму и решив показать свою уверенность во внушенной ей журналами силе Истинной Женщины, она схватила одного из поисковиков за рукав и попыталась потянуть. Но он, совершив одно скользящее движение, казалось, противоестественно возможностям суставов человека оттолкнул ее, по-прежнему не отвлекая взгляда от рядов книг. Мисс Гогот упала и словно по льду прокатилась несколько метров, возвращаясь к заношенной, удобной обуви, достойно дам скверного вкуса. Она расплывчатым взглядом осмотрела коллег, их отсутствующие контуры тел. На фоне всего окружения библиотеки, поисковики сильно выделяются, напоминая своим видом личную охрану президента, даже их лица похожи, и как позже рассказывала мисс Гогот, даже их аккуратно постриженная щетина была одинакова. По ее слова они выглядели как неживые, хотя и внешним видом, и оттенком кожи и прочим от вида человека не отличались. Но это всего лишь ее впечатление, разменянное на возбуждение полученное от придавшей ей скорости руки. Она призналась себе, что лежа на полу, почувствовала тот фейерверк, что не видят даже, в знаменательные даты в вечерних расхождениях толп. Она призналась себе, что смотрела на холмы их брюк, вместо того, чтобы попытаться предотвратить вандализм, и больше, она готова была, разливаясь смехом выкинуть все книги в окно, разрывая обложки в торжестве благодарности. Мисс Гогот призналась себе, что по ее ногам пролилась урина. Мисс Гогот была равнодушна к книгам и сама, еще раз была готова поучаствовать в нарушении их строя за совокупную плату всех четырех поисковиков.
Часть пятая. Где управляющий видит камни на берегу океана.
Следующим на шум происходящего шторма прибежал управляющий библиотекой. Сколько он помнил себя на посту президента этого государства, он редко покидал пределы кремля занимавшего часть второго этажа. Подобного шума не происходило ни разу, и означать это могло лишь одно – переворот партии рвущейся к власти. Опасаясь слишком бурных выкриков протеста его строя власти, хотел вызвать вооруженные силы спокойствия его государства, но все же для начала, переборов опасения за собственную власть направился в зал хранения тайн. Он быстрым шагом пересек главную площадь, поправляя свои волосы и настраиваясь на нужные слова. Это было ему необходимо, что-то навроде предварительной репетиции в простоватом, но громком театральном представлении с необходимыми жестами. Только так можно заставить толпы выбрать его, избегая насилия. И он вынужден подтвердить свое управление и функции, возложенные на него, утвердить силу своего диктаторского строя, требования обсалютной тишины, столь необходимой для размеренного продвижения его дел в своем укреплении, на высоте, что служит стеной от любого движения и лишних раздражающих взглядов. И когда он вошел, в зал тайн все смолкло и поиски прекратились. Он недоумевающее посмотрел на четырех протестантов в военной форме, что встали в круг и шепотом договариваются. Пытался выяснить, что произошло тут, наблюдая десятки тел хаотично раскиданных по полу, перекошенное здание, два этажа которого покосились и скинули все тела жителей Его государства бесформенной кучей на каменный пол площади, открываясь внутренностями и сверкая смятыми, надорванными телами. Но вразумительного ответа от подчиненных получить не удалось, он удивился, наблюдая за лежащей на полу и широко улыбающейся, улыбкой душевнобольной мисс Гогот, а затем снова посмотрел на протестантов, которые мало похожи на рядовых жителей государства, разменивающих свои дни на становление спокойствия государства. Они не похожи на людей, кто часами смотрит на его изображения, на стенах, забывая о собственном течении дня. И в меру своего превосходящего ума он уже сделал определенные выводы, что их цели касались переворота власти. Но разгром говорит об очевидности вывода, хотя для президента это выглядит самодовольным достижением задранного вверх ума. Он подошел к ним и грозным голосом задал вопрос, об их возмутительных действиях, но один из поисковиков не говоря ни слова наставил ему в лицо некий предмет. Можно сделать предположение, что это было оружие, но это оказалось развернутое удостоверение, которое заставило управленца отойти на два шага назад. Он так и знал, настало время для революции недовольных масс. И тогда поисковик задал вопрос об этой книге, но никто ничего о ней не знал, и это была правда. Мисс Гогот вспоминала, что они задавали еще несколько вопросов. Упрямо твердя о книге, но все лишь удивленно отвечали, что не имеют информации об этом авторе. Мисс Гогот, лежа на полу, сквозь радостных смех предложила им другую книгу, но вся группа поисковиков вышла, распахнув входные двери, и менее чем через минуту послышался звук отъезжающей штурмовой техники. Президент поблагодарил жителей государства и вышел из зала тайн.
Часть шестая. Где Лизарди Бобкинс сбегает из каменоломни.
Это было не первое странное событие, связанное с книгой. Все что случилось, рассказала мисс Гогот для Лизарди на следующий день. Когда они складывали книги по местам, располагая их в точности с утвержденным расположением. И только Лизарди Бобкинс испытывала страх, что эти сомнительные персоны могут появиться еще раз, и уже в ее присутствии. Но она не сможет скрывать тайну и выложит все что знает, такой у нее страх и его проявления к опасности, она выложит все, даже о чем не попросят и предложит свою бесполезную помощь с единой целью остаться при своем, остаться в любой выгоде. Но мысли и страхи не всегда бывают вечными и спустя пару недель тревожных ожиданий она незаметно для себя обо всем забыла, вновь погружаясь в идеальное спокойствие. Управляющего она с тех пор встречала лишь дважды в канцелярии, но не произносила ни слова, она была уверенна в своем неподобающем простом внешнем виде. Она постоянно чувствовала запах, что паром поднимался от собственного тела.
Лизарди боялась, она все еще хранила листок с записью цифр телефонного номера, но опасалась позвонить и сказать свои возмущения. Она боялась быть частью этого события, что принес с собой подозрительных и возможно опасных личностей. В ее мире не было больше места для дополнительных пассажирских мест следования и переговоров о возможных опасностях. В ее крупной голове пропитанной излюбленным цветом стояли упреки к продажной себе, что по своей глупости, алчности и рисованному высокомерию решила принять эту плату, что принесло ей память события и саму книгу, которая, по всей видимости, оказалась, не так проста в значении и несет в себе нечто скрытное. Спустя четыре недели после провалившейся выставки молодых талантов, которую соизволили посетить лишь семнадцать интересующихся и то большей частью из разряда родственников изобразителей, произошел ряд необъяснимых явлений, о которых Лизарди никому не рассказала. Опасаясь за свою безупречную репутацию пика справедливости и рациональности взглядов, полученных через разумную, в ее представлении скрытность. Выждав время, когда все забудут о произошедшем и разговоры утихнут, она решила искать книгу и избавиться от нее. Но разговоры не стихали долгое время, многократно пересказываясь и искажаясь в меру самодовольствия мисс Гогот и домогательств в ее совершенную блеском красоты сторону. Лизарди выбрала один из дней в выходные, когда количество молчаливых, дрессированных атмосферой библиотеки посетителей стремиться к возможному минимуму не более чем в пяти явлениях с разницей в несколько часов. Она почувствовала несправедливость столь малой популярности бумажных развлечений, но эта тишина была идеальным условием для поиска. Лизарди была уверенна в расположении книги, но в области разделителя со значением «Ф» книги не оказалось. Впрочем, она некоторое время думала, что те интервенты в галстуках ее забрали, но по словам очевидцев это не так. Однажды она увидела книгу и потянулась к ней рукой, на которой зацеплены три ее лучших кольца приобретенных в навесной лавке старьевщика. Когда она извлекла книгу, то поняла, что ошиблась. Таким образом, происходило несколько раз. В тот день поиски затянулись, но она еще не знала, что поиски будут продолжаться в течение нескольких недель и так и не будут успешными. В очередное воскресенье Лизарди Бобкинс сидя на подоконнике, наблюдая за дождем и выкуривая уже третью сигарету подряд, достала из натянутого кармана твидовой юбки помятый листок, что уже успел утратить свой мужественный аромат. Она набрала на трубке телефона номер «поставщика этого безобразия» и стала слушать гудки, пока трубку не сняли и ей не ответил мужской голос:
- Добрый день мадам, вы решили обрадовать меня именно в этот день. – Мужской голос звучал крайне мягко. Но восседающая на подоконнике и нервно терзающею сигарету Лизарди не была настроена на милую беседу. Ее скривленные в раздражении, накрашенные ярким цветом губы, прищуренные глаза и многократно усилившееся морщины говорили и ее раздражении. Она твердо решила хамить в этой беседе, расплачиваясь с ним за все неудобства, что претерпела за последние несколько недель. Мисс Бобкинс еще раз коротко затянулась и ответила:
-Что за книгу Ты притащил мне. – Сказала Лизарди угрожающим тоном, словно змея готовая наброситься на цель превосходящею ее в размерах, совершено не заботясь мыслями о массовом превосходстве. – За этой книгой приходили странные люди и учинили разгром в этом месте хранения великих мыслей. – Прошипела она, снова затягиваясь и не замечая, как пепел падает на юбку и скатывается на пол.
- Как дано они ушли? – Мужской голос изменился, стал мгновенно серьезным. И он задал этот вопрос, но в меру своего натянутого ума Лизарди услышала в этих слова с десяток расспрашивающих вопросов.
- Нужно вспомнить. – Сделала она театральную паузу, явно желая давить на собеседника лживой игрой, стараясь теперь произносить слова непринужденно, мгновенно прочувствовав перевес в свою сторону власти. – Может быть, около месяца назад или чуть больше. – Лизарди почувствовала быструю смену настроения, словно она звонит своему любовнику и одновременно насмехаясь, над ничего не подозревающей партией. Но в этот же момент испугалась переменам, происходящим в ней. Это уникальный и ужасный случай, поскольку в стали ее негнущейся стабильности появились отклонения угла. И в ее глазах это выглядит катастрофой, что потащит ее спокойствие на холодное и темное дно. Но самое ужасное, что с платой за это тайное спокойствие она расквиталась уже давно, не подозревая о будущем наваждении непривычных бунтарских чувств внутри, и совершенно нелогичной смены погоды, где выражается ее действия. Она говорит по телефону, словно от постороннего лица, насмехаясь. Это уже не она и мгновение спустя Лизарди хотела бросить трубку телефона в стену, но передумала, твердо решившись биться с новым незнакомым врагом внутри нее, что она назвала грязным протестантом. – И судя по вашему голосу вы знали об это ранее, до того как принесли эту книгу и даже не потрудились предупредить меня об опасности.
Рихард Йорк хотел расспросить Лизарди, по какой причине она сразу же не сообщила ему об их приходе, но он понимал ее бьющийся страх, видел на расстоянии те веревки из жесткой проволоки, что окутали ее тело и теперь она лежит у окна и ждет солнечного света. И если она решила позвонить, значит, это касается именно книги и вопрос нужно задавать прямо, время разговора и его финал можно предугадать по состоянию этой потасканной леди. И он спросил о главном:
-Книга на месте? – Его голос снова изменился, не давая поводов даме играть с ним и выставлять условия, поскольку, даже обладая таким забитым на лишние условности умом, она могла потребовать новых средств, а как альтернативу к отказу предложить уничтожение книги или ее выдачу. И то и другое для Рихарда Йорка неприемлемо и потребовались слова исключения правил ее игры. – Книга осталась в здании библиотеки? – Ничего не вышло, слова открылись в расстоянии проводов и передаваемых по воздуху сигналов.
- Не могу это утверждать, поскольку не могу ее найти. Как только я вижу ее название и тянусь за ней, вытаскиваю всегда другую. Что с этой книгой не так? – Лизарди затянулась еще раз и выкинула сигарету в окно. В полете она ударилась о раму, и искрами рассыпалась по подоконнику, и ей пришлось грузно спуститься ногами на пол, с характерным звуком каблуков о плоский каменный пол.
Но к ее удивлению она услышала короткие гудки, мужчина положил трубку и на этом разговор был окончен. Мисс Бобкинс пыталась перезванивать, но тщетно. В попытках очередной связи она провела еще два дня и забросила эту идею, впрочем, как и попытки отыскать книгу. Она в бешенстве вернулась к своей стойке и разорвала несколько книг, которые часом ранее принесла замученного вида студентка. Лизарди приняла ее за больную девочку и была в восторге от своего собственного превосходства в пышущем полнотой теле. Она смогла почувствовать мгновенное превосходство, столь редкое и пенящее. Но настроение сбежало, и день прошел в привычной сонности разбавленной частью умеренной агрессии к любому, кто смог нарушить ее тишину.
Но причина нарастающей день ото дня тревоги скрывалась вовсе не в этом вторжении, что конечно внесло свои корректировки в расписание ее сна и продолжительности общения. Были другие необъяснимые проявления прозрачного присутствия книги на одном из стеллажей. Лизарди опасалась этих фактов, что происходили на ее глазах и она полностью уверенна в своей объективности и чистоте разумной мысли. Эти воспоминания она чательно прятала в своей голове, опасаясь высказать их ночью даже стенам в своей холодной пастели. Поскольку события, которые происходили практически каждый день, что она проводила в библиотеке. Она сидела за свои столом смотрителя, когда зал был совершенно пуст, но сквозь ряды между книгами она отчетливо видела фигуру человека, осматривающего книги. Она знала, что он ищет, иногда она замечала смену видимого персонажа, но по прежнему твердо веря, что стоящий среди стеллажей человек реален, потому что всяческой мистики и бога не существует. Она слышала исходящие звуки и даже однажды уронила ручку и наклонилась за ней, и тогда впервые увидела, что стоящий там человек встал на самых носках ног словно болеро, на протяжении многих минут, шагает таким образом. Эти видимости приводили ее в панику, Лизарди сидя на стуле, прятала голову под бортик своего стола и ждала пока кто-нибудь войдет в зал. Она видела передвижения этого таинственного, слышала звуки глухих шагов и перемещаемых книг. Она уверяла себя, что этот звук, похожий на ворчливый неразборчивый голос старика нереален. Но выйдя из-за своего стола она подходила и осматривала стеллаж и видела этого человека, по описаниям он подходил под рассказы мисс Гогот. И этот человек никогда не обращал внимания на Лизарди, продолжая ходить на самых носках ног. Странным образом, просачиваясь между рядов стилажей, изменяя свое положение или даже взбираясь на полку. Она не сомневалась, что они ищут книгу и чувствовала опасность. Эта игра в замеченного противника продолжалась долгое время, о с Лизарди произошли ощутимые перемены в ее поведении, агрессивности и раздражительности. И упрямом желании все время смотреть между рядов стилажей. Главное же ее желание было в одном – чтобы тот, кто должен забрать эту книгу появился как можно скорее и для нее эти сомнительные терзания собственной вменяемости закончились. Она не готова была верить в увиденное, иногда поиски происходили на стеллаже прямо за ее спиной, она отбегала в сторону, выбегала из зала и пряталась под стол в холе. Особенно она боялась субботы, когда оставалась единственной, на первом этаже и в холле, была еще сотрудница в отделе реставрации, но она всегда держала дверь взаперти. Один из дней Лизарди в панике стучалась к ней, но безуспешно. В другие дни она видела странные серые летящие геометрически искаженные формы, пролетающие у окна, либо прочие искажения металлических конструкций, что казалось, потеряли свои свойства и нагибались как разогретая свеча. Изменение интенсивности теней или их вовсе неправильное расположение. Но любое событие никак не касалось и не причиняло вред ей лично, не считая того, что она успела додумать и решить собственной мыслью. Когда она увидела молодого человека, что положил на ее стойку книгу, ее реакция оказалось предсказуемой и в высшей степени фееричной.
В порыве нескончаемой радости окончания собственных терзаний она не могла ждать ни минуты. Стремительно побежала под лестницу ведущею на второй этаж. Чтобы сообщить тому Типу, что книга, наконец взята. Она сказала это по телефону и продолжила прятаться под лестницей в приступе нахлынувшей радости освобождения и непрерывного приглушенного смеха, который не в силах была сдерживать еще долге время. Она видела, как Джоэл прошел возле лестничного пролета, и как только он вошел в туалет, Лизарди вышла наружу и вернулась в зал. Она почувствовала себя прежней, той же Лизарди, что существовала в этой библиотеке до появления таинственной книги.
Часть седьмая. Где Д. Кручински бессмысленно идет по улице.
Ни что не могло его уничтожить. Ничто более тяжелое не могло так безжалостно раздавить его мысли. Он знает, что глупый человек способен отказаться от всего, но выстоит лишь при виде протянутой руки, для помощи от своей сияющей мечты, подобно комете видимой в ночной атмосфере. И это станет момент откровения. Человек, что видит в решении всех целей, истинное значение собственного шага. И что же теперь, не задавая вопроса, но и не отвечая. Как возможно делать очередной шаг, что может подарить решимости для очередного движения. Джоэл подумал, что ему необходимы канаты, что упадут откуда-то с необозримого верха и за них можно ухватиться и ползти вперед посторонним усилием. Только так можно совершить очередной шаг, когда стеклянное основание под опорой для равновесия треснуло и под безмерным огорчением и тягостью жестокости отсутствия хоть чего нибудь положительного, рухнуло. Упасть и больше не двигаться. Это момент исчезновения, когда тело медленными движения с пропущенными кадрами рухнет на каменные плиты, столь геометрически верно расчерченные правильными квадратами. Голова рухнет на плоский и блестящий крошкой кварца камень и не увидит солнца, только остатки преломления постороннего света. Это до невозможности разрушительно и жестоко. Когда вес собственного тела прижат к поверхности тротуара и остается лишь смотреть на мелкую крошу. Впечатанную прошлым и прессом огорчения в необозримую продолжительность этой плоскости. Расчерченной как шахматная доска. И размер человеческого тела, под весом жестокой грусти уменьшается в минус своего размера и превратиться в часть песка. И теперь этот путь впереди выглядит как каменное поле, виднеющееся до горизонта, до персональной линии взгляда, разделяя уходящие вдаль, и они непримено сойдутся в одну точку, но добраться до этой бесконечности не представляется возможным. Это сложность шага, движение через дорогу и далее следуя по дорожке возле сооружений. Но чувство легкости унесло ветром и теперь оно летит в высоте, колтыхаясь подобно прозрачному пластиковому пакету в недосягаемой высоте. Джоэл достал и положил книгу на тротуар, он выполнил просьбу.
Саша Пульман © «Синий вальс» 2010