круговертью снежинок белых,
белым-белое выпало легкой пудрой
на льдистость невзрачной речушки.
Не чувствую прежней радости, лишь надежду робкую
на перемены, боль какую-то изначальную.
По-цветаевски перемалывает в муку муку
стук колес под сытое урчание поезда.
Я - запоздалый путник, упустивший где-то свою надежду, как глупо...
я забыла смыслы бытия.
Что же это я? Как же я? Куда я?!
Странница, потерявшаяся между Москвой и Оренбургом,
случайно или по воле Демиурга
выпала из времени, плачу, не лечат снежинки...
Больше снега, Небо! Больше!
Слишком горячая рана, анестезии маловато...
снег - самая стерильная вата.
Больше снега, Небо! И ветра, чтобы высушить слезы,
и мороза, чтоб обезболить душу...
Больше холода, Небо! Я теперь не струшу,
я - потомок ямщиков оренбургских,
в степи замерзших, благословивших вечность
за смерть, похожую на засыпание.
Не будите, тише! Не будьте жестоки!
С неба милосердно сходит вечность,
плачу от умиления и печали, словами не передать,
только мукою первого снега.
Больше снега, Небо, умоляю, снега...
