Он стадо гнал через пустыню
К долине изумрудных трав.
И был в беспечности повинен.
Все предписания поправ,
Отару бросил без присмотра -
Уснул под древом бедуин.
Звезд бесконечная когорта
Сияла празднично над ним.
Плывя над сонною равниной,
Луна светила на гранит,
На зев пещеры, где раввином
Священный свиток был зарыт.
Волк, в обездоленности ночи,
Тревожил воем небосвод,
И сон погонщику пророчил,
Что тот богатство обретет.
Вдруг, солнце , вытянув поводья-
Свои рассветные лучи,
Подкралось к девственной природе.
Очнувшись, юноша вскочил.
Он трет глаза и торопливо
В глубь стада боязно глядит.
Румянец выступил стыдливый
На коже бронзовых ланит.
И опечаленный пропажей
Овцы сбежавшей, загрустив,
Собрал нехитрую поклажу,
В надежде выкрикнул призыв.
И отозвалось громко эхо
В пещере сотней голосов,
Ущелье рваною прорехой
Зияло скорбно. Крылья сов
Взметнулись, воздух рассекая
Нарушив праздность и покой,
Как будто призрак, приглашая,
Махнул невидимой рукой,
И указуя на пещеру, исчез,
Унес остатки сна.
Погонщик, цепкою пантерой,
Достиг невидимого дна,
Где свет в расщелине чуть брезжит.
"Увижу ль там свою овцу?"
Шагнул и вдруг, услышал скрежет.
Пот заструился по лицу.
Преодолев испуг, нагнулся,
Подняв расколотый сосуд.
Папирус древний развернулся
В его руках. "Тебя зовут!",-
На ухо эхо прошептало,
Разверзлась времени дыра,
Века откинули забрала:
"Иди туда! Тебе пора."
И видит юноша:клокочет
Песчаной бури круговерть,
И отпускать его не хочет,
А за спиною дышит смерть.
1.
Полуденный зной и безжалостный огненный ветер.
"Спасут ли лохмотья? И с ног непредвиденность валит.
Бреду сиротой по пустыне. Один я на свете.
Кусают как осы песчинки - неистово жалят.
Скорее к пещерам, укрыться от бешеной бури.
А дальше... не знаю, быть может, податься к эссеям?
Они бы меня накормили, одели , обули":
Так думал мальчишка, спускаясь в пещеру, робея.
«Я слышал, эссеи живут не богато, но чинно,
Трудами , без устали хлеб добывают насущный.
Равны все как братья. Лишь Бога зовут господином,
Что им вожделенье и жадность совсем не присущи."
Пугающий сумрак окутал сырое пространство.
Лишь скрип под ногами тугой каменистой породы.
Как будто подходит к концу обездоленность странствий,
И там, в глубине будто плещут Хароновы воды.
О,ужас! Огонь! Он плывет в темноте, приближаясь.
Мальчишка беспомощно жмется к замшеловым стенам.
Душа, как ягненок пред смертью опутанный, сжалась,
И меркнет сознанье, сужаясь к нулю постепенно.
2.
Старик бородатый в бесхитростной скромной одежде,
Укрытый от взглядов людских в непролазном ущелье,
Склонился над свитком, прищурив усталые вежды,
И свет от лампады раскидывал тени по келье.
Отшельника шум, что раздался у входа, тревожит,
Прервав постоянство и важность привычных занятий.
"Скиталец иль зверь, вдруг, нежданно пожаловал, кто же?
Всевышним ли послан во благо, иль тьмой - на проклятье?
Мальчишка! Подкидыш, подарок священному братству.
О, слава, Всевышний, тебе за спасенную душу.
Взрастая, обрящет он Духа Святого богатство,
Когда предписанья прослушав, он клятв не нарушит."
3.
Безжизненный берег, смолою пропитано море.
Вокруг ни травинки, ни птицы, ни рыбы, ни зверя.
Лишь серые волны шипением с бездною спорят,
Как будто они в омертвелость пространства не верят.
И пенятся воды, кислотной струей омывая,
Покрытую серой, навечно уснувшую сушу.
Задумчивый ветер бесцельно парящий над краем,
Вздымает песок, беспокоя умершие души.
И в этом краю неприветном, у Мертвого моря,
Надежно укрылся поселок избранников Света.
Старик седовласый спасает мальчишку и вскоре
Приводит его в поселение, к членам Совета.
"Скажи-ка нам юноша, хочешь ли жить в благочестье,
Презреть суету и отвергнуть земные утехи,
Чтоб быть тебе с братьями в этом очищенном месте,
Иметь при себе только мудрость, познанья доспехи?"
И принят новвицием мальчик. Приверженцы Света
К всходящему солнцу воздели торжественно руки.
Мелькают зарницы, несутся по небу кометы.
Звучание гимна рождает волшебные звуки.
И тьма отступает пред грозною силой молитвы,
И мир сотрясают, бушуя, вселенские ветры.
И ходит принявший обет, как по лезвию бритвы,
Боясь оступиться, но верою в Слово согретый.
4.
И Слово, сошедшее с Неба уложено в свитки.
"Блажен человек, просветляемый мудростью свыше.
Познает нетленье душа, коль прибудет в избытке
В ней мир, от того, что она голос праведный слышит."
Так учит наставник новвиция. Юноша внемлет,
Как губка впитав откровения Божьего гласа,
Спускаясь с учителем в келью сырую, под землю,
Душой воспарив к приближению светлого часа,
Когда посвящение в таинства братьев Завета,
Его облачит в белый плащ, в знак избрания Богом.
Он будет одним из приверженцев Вечного Света,
Допущенным к трапезам, станет как братья, пророком.
Пустыня, ущелья...оторван от внешнего мира
Кусок мирозданья, затерян в пространстве вселенной.
А рядом, как темные пятна, как злачные дыры,
Бурлят Иудея и Рим, в море злобы и тлена.
К войне против римского ига призвали зелоты.
Народ взбунтовался и кровью окрасились стены.
Разрушенный храм иудейский - предвестник исхода
Кровавой резни, что закончится смертью иль пленом.
"Сынок, в Иудее война, близок час испытаний.
Должны мы надежно упрятать священные свитки."
И юноше братский Совет поручает задание:
"В окрестностях Рима живут наши братья. Ты прыткий,
Ты сможешь пройти незамеченным вражеским станом.
Оденься в лохмотья, спеши, отправляйся в дорогу.
У братьев писанья забрав, возвращайся. Тем самым
Исполнишь ты важное дело, угодное Богу
5.
Рима развращенные уста
ненасытны. Роскошь и богатство
Повергают юношу в экстаз.
Позабыв о наставленьях, братстве,
Он глядит, косясь по сторонам,
И плывут, качаются колонны,
И зовут в величественный храм
Прелести Венеры обнаженной.
Садик, расположенный кольцом,
Брызги серебристые фонтанов,
Римлянка с божественным лицом,
Как цветок душистого шафрана.
С плеч ее приспущена тога,
Пальцы цедят розовую воду.
Опрокинут мир к ее ногам
Чувственности, праздности в угоду.
Взгляд и трепетание ресниц
Юношу приводят в иступленье,
И готов он пасть пред нею ниц,
Встать, как пред богиней, на колени.
Вдруг, толчок : "А ну-ка, нищий, брысь!
Вон из сада!" Грозные дубинки
Над спиной парнишки вознеслись.
Спотыкаясь, к узенькой тропинке
Юноша спешит, чтоб избежать
Избиений, горечи плененья.
Пред глазами римлянка : " Прижать
К сердцу безупречное виденье,
И хранить волшебную мечту
В глубине прозревшего сознанья.
Преступив запретную черту,
Ожидая кару и изгнанье,
Всеж лелеять милые черты,
Поклоняясь дивному цветку,
Зная, что не сбудутся мечты,
За собой беду они влекут,
Непристанно в мыслях обнимать
Стройный и величественный стан,
Плечи обнаженные лобзать,
Волю дав бессовестным устам...
6.
Но вспомнив о том,с какой целью был в город он послан,
Парнишка спешит на окраину, к хижине братьев.
"Спрячь свитки в лохмотья, спеши, налегая на весла,
У берега лодка, ты должен быстрее отдать их
Священному братству, чтоб спрятали свитки в пещере."
Парнишка торопится к берегу. "Нищий, ану-ка,
куда так спешишь?" Воин, взглядом презрительным смерив,
Хватает бегущего юношу крепко за руку.
"За пазухой что у тебя? Иудейские свитки ?
Так ты иудей! Ты - лазутчик из вражьего стана!
Молчишь? Ничего, скоро все нам расскажешь под пыткой."
Темница. Промозглое утро, и тело, как рана.
Под пытками содрана кожа и сломаны кости,
Не сломлен лишь дух, что воспитан в пещерах Кумрана.
И тщетны усилья врагов, побелевших от злости,
И город укрылся от стонов во чреве тумана.
О, Рим, вознесенный богами к вершине Олимпа,
Поправший народы кровавой рукой исполина.
В тумане, окутавшем город, безумная Нимфа,
Под аркою цирка колоннам подставила спину.
Сквозь слезы ей видится: падают, гнутся колонны,
И Рим, превратившись в могилу, покрылся камнями.
А к цирку ведут арестантов, их скорбные стоны
Невидимо тянутся к Небу. Измерив цепями
Дорогу от пыток до жуткого смертного часа,
Ступает новвиций под крики толпы на арену.
Он станет доступной добычей огромного барса,
И молится юноша Богу, упав на колени.
Толпа так безлика, как чудище, ждущее крови.
Во взглядах стеклянных нет даже намека на жалость.
Но что это? Профиль, и губы, ресницы и брови
Возлюбленной римлянки, той, что виденьем осталась
В измученном сердце. Но, Господи, взглядом стеклянным,
Исполненным жажды увидеть чужие мучения,
Богиня жестоко наносит предсмертную рану
Юнцу, что пред смертью смиренно стоит на коленях.
В истошной мольбе, обращенной к Всевышнему Богу,
Душа воспарила, отвергнув земные услады,
Над куполом цирка, оставила стены острога,
И в райские кущи влетела под пенье рулады.
А свитки остались до времени в темной пещере,
Надежно укрывшись камнями от вражьего взгляда.
Мелькают столетья, но люди пришедшие к вере,
Уносятся душами к Небу, под пенье рулады.
