итак,
Литературные посиделки «У Пандоры» (шуточное)
Это был далеко не первый литературный вечер. Таких вечеров уже было и было.
Собрались, расселись, вяленькие подколы запрыгали по столикам, как резиновые мячики, настраивая пришедших на творческий лад.
Всё началось с того, что Шико решил проверить известное изречение Воланда «Рукописи не горят». И поджёг приготовленные на аукцион распечатки стихов Ольги Бо. Бумага, конечно же, загорелась, как миленькая. Поклонники творчества Ольги кинулись гасить пламя, но ловкий Шико разбросал всех по углам с криком: «Не сметь! Смотрите, что будет!»
И стихи сгорели дотла.
Шико порылся в пепле. Обиделся, ушёл на место и надолго замолчал.
- Но ведь это были не рукописи, а распечатки, - утешительно сказал Ямабиси, - там даже автографа Ольгиного не стояло.
У Корсо был полный карман Ольгиных стихов, но перед этим он, читая, машинально сделал на них несколько неприличных иллюстраций, поэтому он постеснялся предложить эти листы как плацдарм для Шикошных экспериментов. «Шико мне друг, но себе дороже», - подумал Корсо, и сунул в карман запасной кекс. Кекс испугался и плотно завернулся в «Смертельное вожделение» - поди-ка теперь-ка найди-ка!
Пандора не участвовала в происходящем, вертелась на стуле и явно кого-то ждала. В соседнем зале что-то бумкнуло, Пандора побежала туда и вскоре вернулась в сопровождении профессора Снейпа.
- Познакомьтесь, это профессор Северус Снейп, - представила она нового гостя, и обратилась уже к нему: - Это, видишь, тут литераторы собрались. И они все рады, что ты, оказывается, жив… Это у них от радости такие дурацкие лица, - пояснила Пандора, обведя зал строгим взглядом, и из-за спины показала всем литераторам надувной кулак.
Литераторы тут же приветливо заулыбались.
Художники, которых забыли представить, обиделись и стали портить ножичками стену. Единственный бодрствующий музыкант смачно плюнул на пол. От плевка пошёл зеленоватый дым. Музыкант стушевался, уменьшился и стал скрывать своё имя.
- Кажется, кто-то опаздывает, - промурлыкала Хоттабыч, глянув на свой тонкий каблучок: там она всегда прятала часы. На счастье. Роса красила ногти. Бона Дэа сидела под столом и с оттяжкой считала до пяти – так быстрее летело время. Сталкер на подоконнике ломал Комедию. Остальные стали угадывать – кто же опоздает сегодня?
Опоздал Астра. Он хотел незаметно прокрасться на место, как будто он тут всегда был, но его все заметили и торжественно встали с мест, чтобы поприветствовать.
- Здравствуйте, - вежливо сказал Астра.
- Здрав-ствуй-те! – грянул дружный хор голосов, приподняв потолок и 4 этажа над ним на несколько миллиметров.
- Спасибо, можете садиться, - разрешил Астра.
Гарри Поттер сбросил мантию-невидимку и театрально материализовался за плечом Ария. Гарри очень не любил, когда музыканты плюют на пол и когда кто-то опаздывает. Но это, конечно же, были отмазки. Больше всего он не любил, когда других героев приветствуют стоя.
Арий среагировал молниеносно – сказывалась многолетняя поэтическая выучка, рука, натренированная упражнениями с пером, не дрогнула, – и у Гарри на лбу рядом с первой засияла вторая – левосторонняя – молния. Поттер тут же попросил у Багиры зеркальце.
- Гарри! - сказала Фантом, мощно упирая на украинское «гэ» в имени гостя. Добрая душа, она хотела, чтобы несчастный английский мальчик-сирота сразу почувствовал себя принятым местным эгрегором. – Гарри, - повторила Фантом, и добавила: - По-французски это 'Арри! – последовала пауза, в течение которой Фантом напрасно искала в лицах присутствующих движение логической мысли, и, не найдя, подытожила сама: - Гарри! Арий! Вы же братья!!!
Т.к. Фантом единственная из присутствующих знала французский язык, то ей никто не стал возражать.
Профессор Снейп уже давно распускал взглядом нарядную кофточку Зимней Вишни. Зимняя Вишня, ловко орудуя крючком, довязывала распущенное обратно. Волшебник злился, мастерица тихо торжествовала и иногда давала ему фору, позволяя распустить на пару рядков больше в области бюста.
- Она тебе не по зубам, - шепнула Пандора и незаметно погладила расстроенного профессора по коленке. Снейп покорно вытащил свои зубы и положил их в чай. Оставшись без зубов, он ещё больше стал похож на бабушку Невилла. Шико тут же мстительно пририсовал Снейпу старомодную широкополую шляпу с фруктами и вуалеткой. Шико очень не любил, когда Пандора кого-то гладила по коленке.
Второй час, не обращая ни на кого внимания, Бестия сидела посреди комнаты с гитарой и под собственный аккомпанемент распевала песню собственного сочинения. Героями песни были Четыре Чёрненьких Чумазеньких Чебурашки. Цельсий ревниво слонялся вокруг, и вовсе не потому, что Чебурашки были очень уж похожи на Корсо, Бывшего и двух Шико, а потому, что гитара явно ластилась к Бестии, загребая всеми лапами на своего хозяина.
Пандора встала и предложила всем вместе подумать о Компоте. Все умолкли, и стали честно думать. Кое у кого даже хватило совести вылить свой кофе в банку с пожертвованиями. Но по лицам мужчин было видно, что думают они о том, что на десерт они предпочитают Вкусняшку…
В самый разгар думания вошла Баба Нежная с ведром и лопатой. Она вовсе не опоздала. Она пришла раньше всех и первым делом заняла стратегически важный пункт - туалет. Оттуда с помощью стетоскопа удобно было слушать всё, что происходит в зале, а также отвечать хихиканьем на осторожное и просящее корябанье в дверь. В ведре у Бабы Нежной была соль.
- Я пришла вам насолить! – сообщила она.
Все обрадовались и стали бегать по комнате, сбивая столы и стулья, чтобы как можно чаще попадать под соляной дождь, рассыпаемый щедрой лопатой Бабы Нежной.
Ольга и Фантом тут же принялись строить из разбросанной мебели домик – надо же поэтам где-то жить. Лямур под шумок увивался вокруг Алохи, играясь клубочками, как котёнок, тёрся о её ноги и мурлыкал басом. Демоны Корсо сказали ему, что Алоха любит котят. Лямур всегда верил чужим демонам, как своим. Гарри Поттер кинулся подметать в новом домике, чтобы подмазаться к Фантому. Ямабиси украшал столешницы египетскими письменами. Хоттабыч выращивала цветы. Вокруг пели птицы, сияло солнце, животные дружили друг с другом, и всем было весело и интересно, несмотря на забитый туалетной бумагой унитаз.
Литературный вечер подошёл к концу.
- Какая бездна поэзии! – прошептал с антресолей Максим Галкин, выключая видеокамеру, и, хитро улыбаясь, по-английски вышел в окно…