Женщина сидела на невидимой лоджии на уровне третьего этажа невидимого здания, перегораживающего мощёную булыжником улицу с высокими и узкими каменными домами, стоящими вплотную друг к другу. Одета женщина была во что-то тёмное и тёплое, на руках – вязаные серые перчатки без пальцев, на голове вязаная серая шапка. Женщина вязала ровное гладкое полотно из серых ниток. Её взгляд, устало-мудрый и какой-то… безжизненный? пустой? безразличный? периодически отрывался от работы и скользил по стенам домов, красиво тронутым солнечными лучами, но никогда не обращался к небу.
Чуть позади, справа, за её плечом находился молодой человек. Внешность его была обычной, высокий, худощавый, бледный и напряжённый, со встрёпанными волосами, он внимательно наблюдал за работой женщины, словно боясь взглянуть на изгиб её шеи, на прядь волос, выбившуюся из-под шапки, на её усталый профиль, и в его глазах застыло щемящее выражение. Женщина вязала. Юноша распускал полотно с другой стороны, сматывая нить в большой серый клубок и зорко следя, чтобы не было связано лишнего.
Ветер кружил, натыкался на стены, словно что-то искал. В воздухе повисло ожидание. Чудилось радостное, весёлое, звенящее в ближайшем грядущем, которое секунда за секундой становилось всё ощутимее, как рождающаяся музыка. Очередная книга – на этот раз в богатом бордовом с золотом переплёте – прилетела, остановилась, зависла недалеко от невидимого здания и распахнулась навстречу ветру. Страницы книги были чистыми. Ветер обрадовано взвился и затанцевал, ловя самую первую ноту и увлекая её в нужном направлении. Женщина удивлённо подняла глаза и поискала источник музыки. Но музыка теперь лилась отовсюду. Музыка как будто всегда жила здесь. Музыка была здесь хозяйкой. Чистый и свежий аромат пронёсся над лоджией, женщина испуганно зажмурилась и вдруг… вдохнула его полной грудью. А вокруг творилось невообразимое! Множество цветов, птиц, зверюшек, звёздочек, бабочек, маленьких человечков в красивых ярких одеждах появлялись в воздухе, смеялись, дурачились, седлали ветерок и с разгону врезались в страницы книги, превращаясь в цветные иллюстрации. Спицы в руках женщины мелькали всё быстрее, напоминая острых серебряных стрекоз, но она вязала, не глядя. Всё её внимание было сосредоточено на завораживающем действе, которое происходило за пределами лоджии. Дыхание участилось, щёки порозовели, губы тронула лёгкая, почти невесомая, улыбка, а в глазах появился блеск. И, как будто в такт движению её спиц, на чистых листах книги проступали замысловатые письмена, складываясь в строки, страницы, главы. Юноша больше не боялся смотреть на женщину. Он любовался ею, напрочь забыв следить за удлиняющимся полотном повествования.
Книга листала свои страницы, подставляя их под новые и новые волшебные рисунки и символы, зазвучал самый мощный, радостный, густой и мягкий, как бархат, последний аккорд, закрылась последняя страница книги, женщина порывисто вскочила, вскинув руку, словно хотела поймать улетающую книгу, и упущенное вязание полетело вниз, с лоджии, на землю, прочь…
Юноша замер, сжимая в руках клубок. Женщина несколько долгих секунд смотрела вслед вязанию. Потом медленно обернулась к юноше. Стянула шапку, обрушив на плечи целый водопад русых непослушных волос, в которые тут же забрались и ветер, и солнечные лучи, и свобода.
- Нам теперь нечего делать с тобой вместе, - сказала она обычным голосом, и, больше не взглянув на юношу, вышла в невидимость комнаты.
- Нет! Постой! Погоди! Я всё исправлю! – закричал юноша, заметавшись между ускользающей нитью и уходящей женщиной. – Смотри, я сейчас смотаю клубок и верну твоё вязание!
И он принялся неистово сматывать нить. Его руки мелькали так быстро, что, казалось, сливались в полупрозрачную серую муфту. Клубок становился всё больше. И вот показался кончик нити…
Спиц не было.
