…Сегодня Верка опять не ночевала дома.
Сергей, с недавнего времени ее законный супруг, наспех выпил чашку отвратительного растворимого кофе, поморщившись, посмотрел сквозь стекло на соседние дома, размытые легкой дымкой горящих торфяников, и, звякнув дверной цепочкой, вышел из квартиры. В подъезде отчетливо пахло кошками и жареным минтаем. - Ну, ты и гурман, мать твою…- восхитился Сергей неизвестным любителем минтая.- Жареную рыбу в пять часов утра! Силен…
Обитая жестью дверь подъезда громыхнула за его спиной, а он (повинуясь какому-то необъяснимому чутью) направился наискосок через пожелтевшие и пожухлые газоны к соседнему магазину.
Несмотря на раннее утро, воздух, пропитанный едким дымом подмосковных лесных пожаров, уже основательно прогрелся. Багровое резко очерченное солнце застряло в тополиных ветвях в соседнем скверике, запуталось среди широких пыльных, скучно-шуршащих листьев. Позади гастронома высились горы пожелтевших от времени деревянных ящиков. Там, в этих дощатых лабиринтах, частенько собирались любители дешевых алкогольных напитков и неторопливой беседы « за жисть»…
Верка пила стоя, манерно оттопырив мизинец.
Рядом с ней , нетерпеливо перебирая коротковатыми кривоватыми ногами, топтался большой и грузный татарин в засаленной тюбетейке и длинном сером плаще, накинутом на покатые плечи. Третий, возможно, самый интеллигентный из них, худосочный мужичонка в белой в дырочку шляпе и в сандалиях на босу ногу, мирно дремал, взгромоздясь на мясницкую, в трех местах перетянутую стальными обручами колоду, темную и сальную. Он спал, прижавшись щекой к отполированному топорищу большого топора, глубоко увязшего в шершавой древесине пня. Верка допила стакан, передала его татарину и, заметив приближающегося Сергея, нарочито громко закричала, бессмысленно глядя мужу в лицо пустым взглядом покрасневших продолговатых глаз:
-Ба! А вот и муженек мой пожаловал…Сереженька …Познакомься, Ваганов, - это мои друзья…Это вот Рашид (она безвольно махнула рукой в сторону татарина, цедящего водку ), а этоМихаил Борисович.…по-моему…Она непроизвольно икнула, содрогнувшись всем телом, глупо ухмыльнулась и начала заваливаться на ящики.
Цыкнув сквозь зубы длинным плевком, Сергей, крепко взяв Верку за горячую руку, неторопливо направился к выходу из дощатого тупика, нимало не обращая внимания на вяло упирающуюся женщину.
- Ну ты.… - опомнился было татарин, нервно вытирая мокрые губы широкой ладонью.- А ну, верни бабу на место.… Она мне обещалась…
-Что!?- Сергей оттолкнул Верку далеко вперед себя, а сам резко, в три шага, подбежал к верзиле. Столкнув отнюдь не деликатно с колоды спящего интеллигента, Ваганов не без труда, в раскачку вытащил из дерева топор и двинулся на татарина.
-Ты чего, ты чего?- зачастил тот, испуганно втягивая шею и вдавливаясь спиной в жесткие ребра ящиков. Он даже попытался было прикрыться руками, но Сергей, уже поостыв малость,бросил топор к ногам копошившегося и все еще пытавшегося подняться с земли Михаила Борисовича, и процедил сквозь зубы, внимательно и зло разглядывая испуганного мужика:
-Еще раз увижу тебя рядом с Веркой - зарублю.
Он постоял,выжидательно глядя в глаза татарину, закурил и, так и не дождавшись ответа, повернулся к нему спиной и пошел прочь.
Перебросив Верку через плечо и обхватив ее рукой чуть пониже задницы, тяжело ступая, Ваганов направился к своему подъезду, на ходу увещевая и уговаривая супругу:
-Хватит, Вера.…Хватит. Погуляла, пора и честь знать…Ну что за дела, скажи…Дом заброшен, Сашенька плачет…
- Сволочь! Сука!- шипела и дергалась женщина у него за спиной.- Про Сашеньку он вспомнил…Через столько-то лет…Сучий потрох! Ненавижу тебя, гад. Ненавижу!
- Верю, Вера, верю…- хмыкнул Сергей, пытаясь вставить ключ в замочную скважину.
Верка громко высморкалась, вытерла испачканные руки о его спину и как-то уж очень мстительно выдавила:
-А я тебя не люблю, Ваганов…Понял!? Не люблю…И никогда не любила.
- А вот тут ты, пожалуй, и врешь, -. хохотнул Сергей и, захлопнув дверь ногой, бережно положил Верку на продавленный диван.
-Врешь ты все, Верка.…Ох, и врешь, - проговорил он без особой впрочем, уверенности и, прикрыв Веру, уже спящую, потертым пледом в коричневую крупную клетку, вышел на балкон…
1.…Волны, почти черные в кровавом заходящем солнце, с уханьем падали на вылизанный берег, выбрасывая к ногам девушки длинные, изжеванные прибоем листья водяных растений и мелкие поломаные раковины. А она, в полурасстегнутом платьице, с белым трепыхающимся на ветру платочком, зажатым в тонких пальчиках, бегала вдоль прибоя, изредка бросая осторожно-восторженные взгляды на молодого человека, сидящего чуть поодаль возле густых зарослей тростника.
«Шумел камыш, деревья гнулись,
А ночка темная была.
Одна возлюбленная пара,
Всю ночь гуляла до утра»…
Платок вырвался из ее рук и резко взмыл куда-то вверх, к низкому южному небу, где уже проглядывались первые блеклые пока еще звезды.
- А хорошо я пою,правда, Сереженька? – она уже не бегала по пляжу, а змейкой обнимала, ластиласьк мужчине…
- Правда, Вера,- прошептал тот ей куда-то в шею, прижимая ее хрупкую фигурку к себе и шаря, жадно блуждая горячей грубой ладонью под ее платьицем, разыскивая небольшую, не сформировавшуюся еще грудь.
- Нет! Нет , Сереженька.…Не надо…Так не надо…Не сейчас, миленький… - ее шепот, чуть слышный,словно шорох тростника, возбуждал мужчину, пьянил его, и он напротив все больше игрубее наваливался на Веру, не переставая нести какую-то бессвязную, любовную чепуху…
-Глупышка…Что же еще надо? Море, берег, ночь…Все наше…Это все пустое, что мы еще не муж и жена…Это все успеется…Главное, что мы любим друг друга…Мы же любим, правда? Вот подожди, скоро у меня закончится путевка, я приеду домой, встану в очередь на квартиру и сразу же вызову тебя к себе…Ты веришь мне? Верь мне, пожалуйста, Вера. Верь…И вот, на еще, выпей…Он нашарил что-то усебя за спиной, резко свинтил крышку и почти насильно приложил горлышко к вериным губам…Она закашлялась, затрепыхалась, но тем не менее сделала несколько глубоких глотков…
- Молодец, Вера!- похвалил он ее, сбрасывая между тем с узких и хрупких девичьих плеч последнюю матерчатую преграду.- Коньяк только так и надо пить…Сразу. Помногу…
- Правда!?- улыбнулась девушка, тонкой кистью руки лаская его кудрявую голову. В этот миг девушка выглядела необычайно красивой.Легкие светлые волосы слегка растрепались на ветру, а продолговатые восточные глаза ее отливали янтарем. Она сделала еще несколько глотков, а потом, прикрыв лицо рукой, вдруг обессиленно откинулась на песок…
- Ох, Вера…- простонал он, наваливаясь на нее всем телом…
… « А поутру, они проснулись,
Кругом помятая трава.
То не трава была помята,
Помята девичья краса»…
2.
…- Ну что, путевку брать будете или как? Как раз по вашим заболеваниям.…А то, что зимой, так там сейчас бассейны круглый год функционируют. Опять же минеральная водичка.
Женщина равнодушно отвернулась от Ваганова и уставилась в окно. А за окном шел дождь, явление довольно уже привычное в московские зимы…На дрожащей ветке напротив окна сидел мокрый взъерошенный воробей и смотрел на Сергея черными бусинами глаз. Тот подмигнул воробью и, подписав, где нужно бланк, проговорил поднимаясь:
- Ох, мадам…Умеете же вы уговаривать!
Женщина отчего-то покраснела и, не поднимая глаз на этого пятидесятилетнего
интересного мужчину, бросила Ваганову:
- Пригласите следующего, пожалуйста. А сами езжайте за билетами. Ближе всего касса на Проспекте Мира…
…Ваганов лежал на кушетке, застеленной оранжевой потертой клеенкой. Молодая женщина неспешно размазывала по его спине и ягодицам горячую вонючую грязь, и Сергей под ее руками начал было уже посапывать, когда ему сквозь сон послышался низкий женский голос:
- Повернитесь на спину, больной. Он нехотя повернулся, и медсестра в заляпанном, некогда белом халате, наклонившись, положила ему на грудь новую порцию грязи. Сергей хотел было уже по привычке произнести женщине какой-нибудь двусмысленный комплимент, но что-то во всем облике этой молодой медсестры поразило его. И не то что бы она была некрасива, нет, скорее, напротив. Но в красоту ее лица подмешивалось что-то ненужное, инородное…Что-то такое, что невольно заставило Ваганова еще более внимательно всмотреться во весь ее облик…
-Боже! Да она идиотка,- мысленно ужаснулся Сергей, убеждаясь в своей правоте.В красивых продолговатых ее глазах, смутно напомнивших ему что-то далекое, давно забытое, царили пустота и бездумное равнодушие, а в овале лица были заметны слабые черты Дауна. Но все это Ваганов рассмотрел несколько позже. Потом…Сейчас же взгляд его был прикован к небольшому янтарному кулону, висевшему на тонкой шее девушки. На витой золотой цепочке в такт движениям медсестры раскачивался крупный комар, застывший в окаменевшей смоле. Точно такой же кулончик из дальневосточного янтаря подарил Сергей много лет назад девушке здесь же, на море…И кажется ее звали Вера…Вера?
- Скажите, откуда у вас этот кулон?
Спросил он , когда медсестра уже основательно укутала его байковым одеялом и собралась перейти в соседнюю кабинку.
- Мама дала…- с трудом выговорила она и, протерев полотенцем грязные руки, заправила кулон под кофточку.
- Красиииивый…- протянула девушка и, перевернув песочные часы, поставила их рядом с Вагановым на тумбочку из разбухшей, многократно крашенной фанеры.…
- Мама дала, - убито прошептал он, с тоской глядя вслед ушедшей медсестре…
3.
…Верку он нашел недалеко от древней турецкой крепости. Пьяная и грязная,она сидела на голых камнях, возле отполированной тысячами рук приезжих туристов пушки и торговала дешевыми поделками из ракушек…
И вот, потратив кучу денег, умаслив неподкупных работников префектур и загсов, Сергей перевез Веру, теперь уже его законную супругу, и ее, вернее сказать, их дочь Сашеньку в Москву, зажив наконец-то настоящей семейной жизнью.
Он стоял на балконе и курил, с тоской вглядываясь в соседние размытые дымкой дома…
«…Придешь домой, а дома спросят:
- Где, дочь, гуляла, с кем была?
А ты скажи, в саду гуляла,
Домой тропинки не нашла»…