Ненавидя его тихо, шизанутый жизнью отрок.
И не знала тогда мама за зарплатой стоя в кассе
Через тридцать лет чем стану, повзрослевший сучий потрох.
Жизнь ли била? Накось выкусь… сам лупил я их обоих
Смерть бывало и стояла тренируя позу раком
До сих пор отметки красным там, у мамы, на обоях
Это рос я постепенно, подготовленный бараком.
А потом меня мочили… и лечили… и мочили…
И лечили и мочили, и хотели чтоб допрошен
Я был строго по порядку, при неистовой лучине…
...И лицо сформировали из каких-то скользких крошев.
Я был бит и тёрт и протерт. Но хотел я чтоб узнала
Меня мама. Не с порога, но хотя бы за обедом.
И когда я глазом красным закатился - застонала
Называла президента дармоедом-людоедом…
А потом лихие будни… криминальная расея...
"Ропот листьев цвета денег, комариный ровный зуммер"
Мы не жарим, мы не пашем, и не цедим, и не сеем.
"Глаз не в силах увеличить шесть-на-девять тех кто умер".
И рояль с отломком клавиш… Не исправишь без причины
Это следствие кончины с суицидом перепутав…
…обгоревшие аккорды без неистовой лучины.
Молодая моя мама. Я не тронутый. Как будто.