- Это тебе, держи – к Сергею приблизилась рука с конвертом, а глаза старца на добром морщинистом лице источали тепло.
- Лень - главный враг твой. Будешь сбрасывать ее липкое покрывало, все сможешь. И не открывай конверт раньше чем через год. В нем всего одно слово. Если преуспеешь в том, что это слово значит, то в остальном все будет хорошо. К тому времени, ты уже окрепнешь в своих исканиях писательских, может быть, это слово даст тебе новых сил, новых идей. Это так же верно, как и то, что испортить все ты можешь, открыв конверт хоть сегодня же. Вижу, что не хочешь. Да, для тебя сейчас это будет рано, можешь понять не так, или не понять вовсе.
В следующие несколько секунд тишины эти глаза смотрели так, что, казалось, они видят все насквозь. Потом старец добавил:
- хотя, я вижу, что сможешь.. Скажу тебе больше: может так получиться, что и не придется открывать конверт. Не знаю как это, но я вижу только то, что это может быть, а как, не мне знать. Но ты помни! Не искушайся этим и все равно не открывай раньше времени. Просто спрячь его. Теперь все, ступай с Богом.
Проницательная мудрость, доброта и даже, какая-то веселость струились из глаз старца, обрамленных морщинистыми штрихами. Такими эти глаза запомнились Сергею, когда он уходил.
Заклеенный плотно конверт, заняв свое место среди обычных внутренностей красного рюкзака с логотипом любимой радиостанции, хранил что-то в своих бумажных ладонях. «Ну ладно, пусть полежит год, мне не слабо» - так с внутренней улыбкой и внешним спокойствием, ехал домой Сергей, вспоминая услышанное от гадальца.
К этому необычному человеку кроме любопытства привела надежда, что может быть, с его помощью удастся быстрее вынуть главную занозу из души – нехватку времени на творчество. Сергей мечтал стать писателем.
Вечером прямо по курсу - домашняя часть сценария: после помощи жене по уходу за маленьким сыном, прерывистый сон, потом трудовая смена, передающая эстафетную палочку пути домой, и, вращение карусели по тому же кругу.
Так мелькали кадры дней, неделей, месяцев. График работы позволял видеться с женой 2-3 часа в день с понедельника по пятницу, отчего паруса корабля семейных отношений не сильно наполнялись вдохновенным ветром. Хотя жалоб от супруги не было. Накал тоски друг по другу удавалось ослабить звонками с работы домой, куда Сергей возвращался не раньше половины одиннадцатого вечера. Выходные же глотались жадно как воздух после его нехватки – хорошо дышалось! - во время совместных прогулок, походов в кино, музеи и прочего доступного отдохновения от пятидневки. Тогда при взгляде на них не было сомнений: это счастливая пара. Кстати, спасибо бабушке, она, несмотря на недельную усталость от бойкого внука, - ведь это она была с ребенком, пока дочь училась, а ее муж работал допоздна – сидела еще и по выходным с малышом, давая время на отдых и общение дочери с супругом.
В выходные Сергей придерживался правила не писать, а посвящать время только жене, да и будни усердно старались накопить дел по дому – как раз к выходным.
Такими были окончания недель. А к их началу время снова спрессовывалось в плотно сбитые брикеты будней.. И опять на душе у Сергея черствела горстка нереализованных идей и образов и, казалось, твердела как глина, которую долго не трогают, и она все меньше пригодна для лепки.
Какие-то крохи творчества рождались на работе в окошках свободного времени и тишине, созданной надетыми наушниками – как будто он слушал музыку, на самом деле, старался услышать себя. Но, от такого скоропостижного творчества, Сергею становилось чаще грустно, чем радостно. Единственно, что радовало несомненно, это сами минуты сочинения, когда получалось наполнить какой-то словесной жизнью чистый лист. На большее времени не хватало. Как всегда.
А получалось по большей части такое:
Путь.
Впереди лежал непроходимый лес, но дорогу нужно было проложить только через него. Обратного пути не было. Путником двигали только надежда и вера. Он не просто верил, - знал, что сможет найти. Найти себя. Непролазный лес состоял из окрепших за годы деревьев-привычек, под ногами было засасывающее болото лени и слабостей, дышать приходилось отравляющим туманом уныния, тело царапали колючие кусты сомнений, в кожу впивались жала насекомых неуверенности. И все же.. Медленно, но верно путь находить удавалось.. Ведь странник помнил главное: этот мир создан им самим, обратно никак, там только липкая сеть забвение себя. А это хуже смерти.
Помогал в движении компас интуиции, который всегда был с ним, но раньше не казался столь важным. Он как всегда точно указывал в ту сторону, где все чаще светили лучи солнца, режущие тающий туман. Этот свет осколками оставался в глазах путника, которые все ровнее блестели внутренним огнем.
Скоро путь стал заметно легче, а джунгли смутного прошлого постепенно редели. По мере того, как пейзаж менялся, деревья встречались уже не такие темные и старые. Стали слышны птицы. Они пели все красивее. На некоторых открытых полянах путник, лежа море травы, улыбался и смотрел в чистое небо. Вскоре он набрел на чистейшее озеро, в которое со скалы вливалась пушистая нитка небольшого водопада.
Бросившись с разбега в леденящую прозрачность воды, он, как будто окончательно смыл следы прошлого. Дальнейший путь вдохновлял - странник знал, что преодолеет все трудности с легкостью, которая дается, когда преодолеешь себя.
Когда на утро дым потухшего за ночь костра почти иссяк, странник пошел навстречу рассвету. Впереди ждали новые препятствия, овраги, расщелины, но страха и сомнений не было, все это осталось позади, и развеется как дым этого костра. А в душе зажегся новый огонь, который горел в глазах все ровнее и ярче.
***
Резкий монтаж обыденности.
Старт в прихожей: черный кожаный прямоугольник сумки на плечо, пакет, с хрустом проглотивший книгу в руки, - на выход. Подъезд выплевывает тебя на улицу. Через несколько минут у остановки. В паре шагов до нее немного постоишь у асфальтовой вены, пока дорожное кровоснабжение катит машины на зеленый. Проезжающее железо на колесах стреляет из стекол солнечными зайцами. Потом ненадолго команда светофоров к обратному: теперь ты идешь, а машины стоят. На остановке тоже все то же и те же: неопределенное количество разных и схожих человек. Здесь у всех пришедших и непохожих одна схожая цель - смотреть туда, откуда идут они - трамваи. И твой взгляд тоже ложится на них – на общие рельсы.
В трамвае перво-наперво дежурный обмен: из рук крепко сбитой хозяйки салону - тетеньки с увесистой сумкой полной мелочи, - получаешь документик, подтверждающий твое право докатиться до нужной остановки. Сделав одно из свободных мест занятым, с момента старта трамвайной поездки, погружаешься в книгу, пока другие по пути погружают или выгружают себя из трамвая.
Через несколько минут дайвинга в море страниц, пора наружу. Книгу – в пакет, себя – из вагона, бумажку от кондуктора – в урну. Спустя еще несколько минут финиш непрямой линии. В этом конце – начало трудовой части дня за дверями, лестницами, другими дверями, приветствиями коллег, коллегам, включением компьютера и главное, (хоть и не явное для остальных) включением в приятный и мучительный процесс: что сегодня удастся выдавить из себя и заточить в слова? Например, про дорогу от дома до работы…[/i]
Так отмелькал почти год, в котором какие-то мысли и планы отмельчали, появились новые, но желание писать не исчезло, а напротив, окрепло и уже чаще и легче находились пробелы в плотно сшитом временном полотне, через которые удавалось ухватить то, что можно было облечь в десяток-другой строчек.
Несколько последних дней как росток крепло воспоминание-напоминание о том, что было сказано почти год назад. «Сегодня вечером посмотрю, да и с плеч долой» – с такой мыслью Сергей ехал домой после работы. Завтра у него начинался отпуск. Теперь уже все то, что было год назад, казалось скорее занятным, если не веселым, а совсем не загадочным, когда он взял тот конверт и услышал слова о себе, которые теперь вспоминались почти спокойно. На первом плане было лишь любопытство.
Дома, поужинав с супругой, он прошел мимо кроватки со спящим и тихо сопящим сыном в комнату к столу с компьютером. Ожидание того, что он узнает до того как уснет, вскрыв конверт, огнем приятного волнения грело душу. В следующие несколько секунд это чувство сменилось холодом, пробежавшим по спине, потому что конверта на месте не было…
Маленький сын. Он недавно стал активно бегать, что стало для родителей и бабушки новой большой радостью. Малыш, как все дети в таком периоде познания окружающего, любил брать все до чего дошел-добежал, и изучать, в том числе, разрывая на кусочки, если было что порвать..
- На конверте не было ничего написано, а внутри вроде бы тоже было пусто.. Нет? – сказала жена, при этом слегка улыбалась, а в глазах была просьба – «не сердись на ребенка, пожалуйста».. – Я уже выбросила мусор, прости, милый, если это был важный конверт..
Сергею бы расстроится, но.. он почему-то был спокоен, и, отчего-то, ему стало легко на душе. Он взял жену за руку, подвел ее к детской кроватке, сел на стул, посадил супругу на колени, посмотрел на улыбающегося во сне сына. «Вы мои самые дорогие, я вас так люблю.. В конверте ничего важного не было, все хорошо, родная» – шепнул он жене, поцеловал ее, а она прижалась ему и счастливо улыбнулась.
За секунду до этого в памяти Сергея, как размытый туманом времени фонарь, мелькнул мудрый и улыбчивый взгляд старца..
***
Раннее осеннее утро было обыденно и безразлично зябким. Ночной мрак начал понемногу отступать с той стороны, откуда подкрадывался рассвет. Город по большей части, еще спал. А в одной из пятиэтажек лишь за редкими окнами горел свет. За одним из них было ..первое утро отпуска.. Сергей начал его необычно. Он тихо поднялся еще в 4 часа, и уже 2 часа сидел за компьютером, что-то неустанно писал, пока все спали. Его лицо слегка освещала настольная лампа, но казалось, что он светился сам – изнутри. Светился чем-то вдохновенным, как будто что-то важное понял, или нашел то, что очень давно искал..
За окнами порывистый ветер распинывал опавшие листья. Как обычно, рыжий Камаз, поглотивший разноцветную кучу мусора, сердито тарахтя, отъезжал от контейнерной площадки. Порывистые нитки ветра выхватывали и играли мусорной мелочью, чаще всего, бумагой, выпавшей при загрузке машины. Никому не интересные обрывки безвестно метались по асфальту. Один из неровных лоскутов бросался из стороны в сторону, как будто кого-то искал. На нем было написано лишь одно слово – семья.