Вы думаете, в индейцев играют только в детстве? О, нет. Наш друг Женя играл в них до седых волос. Ездил на ежегодные «курултаи» куда-то под Питер - на встречу с такими же чудаковатыми людьми, считающими себя духовными преемниками шаенов. Жили они под открытым небом, ночевали в палатках, носили странные одежды собственного пошива и украшенные бисером кожаные мокасины, а на головы взгромождали гигантские «кокошники» из черных перьев. Пошаманив в лесу недельку-другую, «индейцы» возвращались в обычную жизнь и становились цивилизованными людьми… до следующего курултая.
Имела и я счастье вкусить прелесть индейской жизни – случилась у меня остросюжетная ночь с Женей-шаеном… Воспоминания о ней до сих пор храню в позолоченом ларце бесценных приключений. Но – всё по порядку.
Собрались мы с друзьями в Марийские леса в поход на пару ночевок - как полагается, с котелком, палатками, топорами… Почти уже упаковали вещи, как вдруг телефон распорядился Жениным голосом: «Ребята, палатки никто не берите – я дошил типи! Там можно хоть вдесятером спать!»
Для пущей ясности: типи – индейское жилище, представляющее собой обтянутые шкурами (в нашем случае брезентом) опоры-брусы, составленные в конус. В центре типи положено гореть костру, поэтому потолка у данной конструкции нет: дым уходит в большое отверстие наверху.
На индейском курултае хозяин типи сразу становился привилегированным членом племени – оно и понятно: ручная работа доказывала мастерство своего владельца и серьезное отношение к своему хобби. Наш Женя много лет мечтал о повышении своего индейского статуса, и вот, свершил чудо: распорол хорошую палатку, добавил ещё какую-то ткань и сотворил из них необъятного размера и веса полотнище для «стен» типи. Деревянные опоры предполагалось находить в лесу. Но – к нашим баранам.
- Типи – это у которой ни дна, ни покрышки? – насторожилась я, – А комары не повалят?
- Юля, поверь старому шаену: комаров не будет. Жара-то какая стоит: мошки усохли все. И костер будем жечь ночью – комары дыма боятся! Типи – продуманная штука: индейцы в ней всю жизнь жили!
Посовещавшись, мы с друзьями решили испытать предложенную экзотику. Ох, и неспокойно было мое сердце, когда мы выгружали палатки из рюкзаков! (В этом месте для озвучивания рассказа не помешал бы закадровый раскат грома – мы совершили непоправимое…)
Читатель, вероятно, сейчас думает: как всё предсказуемо! Хваленая типи окажется на поверку не так хороша, как уверял индеец – вот и вся история! Да, прозорливый читатель, почти угадал. Но едва ли ты угадаешь, насколько она оказалась нехороша… Боюсь, фантазия тут бессильна, и тебе придется читать дальше.
Итак, мы отказались от палаток. Один только индивидуалист Олег взял свою: дескать, от добра добра не ищут…
И вот, доехали мы вшестером до положенной станции, протопали пешком километров восемь вглубь леса, облюбовали премилую стоянку на берегу реки и бросили на ней якорь. Ребята пошли искать сухостой для порубки под опоры типи, а мы с Розой занялись ужином. Вечер был солнечный и настроение ему под стать: все обменивались остротами, шутками, были довольны собой и красотой момента. А красота в Марийских лесах местами сказочная. Но не о ней сейчас речь.
На наши голоса и активное шевеленье со всех сторон слетались враждебные племена… комаров. Да-да, тех самых, которые считались «усохшими» на солнышке. Они как-то уж очень решительно пикировали в нас, сложив крылья и вытянув вперед хоботы. Их нашествие час от часу становилось всё более зловещим…
Наше мероприятие проходило под аккомпанемент репеллентовых «пшиков». Причем, обливаться нужно было с головы до ног: даже сквозь походные штаны и джинсы чувствовались микроуколы по всему телу. Я попеняла на это Жене:
- Кто-то говорил, что «пернатые» нынче перевелись…
- А ты водки мало пьёшь, вот тебя и кусают, - последовало индейское умозаключение.
- А напьюсь – перестанут?
- Конечно! Ну… во всяком случае, тебе станет всё равно!
Грамотный совет, что и говорить! Мне хотелось ответить банальным: «Я столько не выпью», но с языка сорвался неожиданный вопрос: «Жень, а как тебя зовут по-индейски?» Шаен, вскинув подбородок, гордо отчеканил: «Я Пёс, бегущий по краю обрыва». На это я, размазывая по шее очередное насекомое и тоскливо поглядывая на типи, как на орудие будущих пыток, выдохнула: «Да, Женя, ты точно Пёс…»
И вот, стемнело. Я сижу и с кем-то разговариваю… или со мной кто-то разговаривает? Земля наклоняется на 40 градусов… потом ме-едленно выравнивается… Живот ломится от шашлычно-водочной окрошки… всполохи смеха… звон в ушах… гитара? Нет, это ОНИ… Имя им - легион… и солнце закатилось… и репеллент кончается…
Программа максимум – дожить до утра. Оглядываюсь по сторонам: Олежка уже уполз в свою палатку… у Димки что-то лицо очень одухотворенное… Роза орёт… труба иерихонская… интересно, почему от её голоса ОНИ замертво не падают… Серега ещё поёт …и гитару мимо струн щиплет… а где же Пёс? – качается, собака… обмыл хорошо типуху свою… Время уж часа два, может, всех спать разогнать?
- Эй, народ, спать-то сегодня бум, или так сойдёт? - выкрикиваю на едином выдохе, чтобы не заблудиться в собственных словах, - По последней – и айда на боковую!
- Слушай, она…гениальная! – отозвался кто-то из темноты.
- Ага, я тоже думал: чего-то, вроде, хочу, а чего - догадаться не могу… - прозвучала темнота уже другим голосом. Толчок извне был дан, началось броуновское движение…
Лежим впятером в типи. В центре горит костер, который призван отпугивать комаров. Я в последний раз, без надежды на внятный ответ, спрашиваю индейца:
- Жень, а кто будет подкидывать дрова, мы ж все уснем?
- А любой, кто проснется!
- Так огонь же за десять минут прогорит! А без костра – насмерть зажрут…
- А ты засыпай поскорее и ни о чем не думай! – и шаен махнул рукой.
Всё ясно. Дальнейший диалог не имел смысла…
Женя мгновенно последовал своему совету: влез в спальный мешок и возмутительно спокойно захрапел. Эх, не надо было давать ему столько пить – пусть бы сейчас покувыркался! А мы, несчастные шаенские гости, расчесывая искусанные тела, пустили по кругу баллончик с остатками репеллента. (Тогда ещё не было в продаже средств, которые тлеют, разгоняя комаров). Репеллент придушенно сказал свое предсмертное «пыхх», и больше мы его голоса не слышали…
Какая это иногда тяжелая работа – уснуть! Упаковавшись в мешок, я заерзала, пытаясь найти удобное положение, но почувствовала сквозь двойной слой ватина, что поперек всего моего тела из земли торчит ужасный узловатый корень. И ни выше, ни ниже - как раз в районе бедра, чтоб вонзаться не в мягкие ткани, а прямо в костяшку! Видимо ребята не заметили его сквозь траву, когда выбирали площадку для ночевки… Я съехала вниз, чтоб корень пришелся на изгиб талии. Боль прошла. Но только я спокойно вздохнула – заерзала Роза: мои ноги в спальном мешке начали упираться ей в голову. Не, так не пойдёт. Усну – совсем пришибу хорошего человека. Я поползла наверх, пытаясь оставить корень теперь уже ниже бедра. И тут моя голова уперлась в опорный брус – тоже не слава богу… Я возилась, как на муравьиной куче, нащупывая задом более-менее ровное место. И нашла-таки. Но чтобы на нем оказаться, пришлось вплотную прижаться к брезентовой стене и даже выдавить её наружу.
Перевернувшись на спину, я увидела, как отверстый потолок типи сыплет на нас ноющих насекомых. Снегопад комаров… Они влетали не поштучно – целыми эскадрильями. Дым костерка их не смущал, впрочем, как и пламя. Устремляясь на нас, некоторые пытались пролететь прямо сквозь всполохи огня. Я с удовольствием наблюдала, как эти вампиры сгорали на лету и падали вниз. Но большинство их уходило в сторону, чтобы возобновить атаки с тыла…
Нас мучила жара: 25 градусов ночного природного тепла усугублялись пламенем костра, дыханием пяти человек и теплущими спальными мешками – у меня, к примеру, он был зимний, двухслойный (других тогда, кажется, не было в продаже). О том, чтобы сбросить с себя эту хламиду не было и речи: тонкое покрывало, даже свернутое вдвое, комары прокусывали шутя. Они залезали в каждую щель, добирались до каждого сантиметра тела. Если мы хотели пережить эту ночь – упаковаться следовало герметично.
В палатке стоял гул: насекомые просто орали во все горло, их монотонное вездесущее «ззззз» заливалось в уши раскаленной лавой. Я шлепала руками по лицу с периодичностью удар в секунду. Движущуюся руку тоже кусали, но меньше. Со всех сторон раздавались стоны, как в военном госпитале.
Выжить… мне надо выжить… уже затем, чтоб завтра сказать Псу о том, что я думаю о нем, о его типи и всех индейцах племени шаенов. Вот он, голубчик: сыт и пьян, храпит, запрокинув башку. Оскорбительно безмятежно спит! Что ли, кора у него вместо кожи, или его проспиртованная кровь несъедобна? Бревно бесчувственное, шаенское. Как бишь его - Бегущий по краю обрыва? Хе, отбегался, голубчик… Считай, что ты уже в обрыве – уж я завтра позабочусь об этом. Если выживу.
На том более-менее ровном пятачке, который я для себя облюбовала, долго оставаться было невозможно: прицельный обстрел комариных жал толкнул меня обратно в костер. Я подползла максимально близко, чтобы жар начал обжигать лицо. Комары поотстали. Я начала дремать. Тело заживо варилось в своей гермокастрюле – по нему текли горячие струйки. Волосы прилипли к вискам. Сердце ненормально билось от перегрузки. В бедро вонзался корень. Пес храпел…
Не знаю, сколько времени длилось моё забытьё, но видимо недолго: что-то больно кольнуло меня в колено. Не поняв, в чем дело, я вытащила руку из мешка и схватилась снаружи за «болящее» место. И… отдернула её, неожиданно для себя ойкнув в голос. Оказывается, мешок накалился до того, что в месте наибольшей выпуклости – как раз на колене – начал тлеть, почернел и проплавился почти до дыры. Непонятно, каким чудом ещё не вспыхнул. Вот тогда бы точно – кранты. Тем более что молния на нем – не совсем исправная: одним движением не расстегнешь… О, пытки! Хотелось взвыть. Я чувствовала себя так, как будто надо мной надругалось всё племя шаенов под предводительством Пса.
Голова раскалывалась. Я поняла: нужно на воздух - наверно, меня хватил тепловой удар. (На самом деле я не знала, что мне нужно, и рвалась на улицу не потому, что там было лучше, а потому что здесь было невмоготу.)
Я извлекла беззащитное тело из своей раковины (вмиг, как чесоточной сыпью, оно покрылось кровососущими) и сделала шаг к выходу. Раздался стон Розы: в темноте я наступила на её руку. Перепугавшись, я шарахнувшись в сторону и сильно ударилась об одну из опор нашего типи. Это была тонкая обгоревшая сосенка. Нет, не от нашего костра: чтобы не рубить живые деревья, ребята выбирали именно такой сухостой, «убитый» огнем туристов-недоумков ещё до нашего прихода. Сосенка была черная, сажистая. Недолго думая, она «оформила» меня под индейца, изобразив на моем плече боевую раскраску шаенов. Слава богу, сама не рухнула: её ствол в месте максимального прогорания был сильно истончен.
Тихо выругавшись, я продолжила во тьме свой путь к выходу. Удивительно, но больше ни на кого не наступила – обошлось.
Выйдя на улицу и почувствовав её прохладу, я рефлекторно глотнула воздух ртом и тут же закашлялась: в дыхательные пути попал комар. На минуту потеряв ориентир в пространстве, я сделала шаг в сторону и сбила ногой железный котелок с недоеденной кашей – его забыли убрать с вечера. Каша вывалилась на траву (удивительно, что не на мою ногу), а котелок продолжил дело, начатое сосной: нанес сажистый боевой раскрас на мою конечность. О, муки! Какие же мерзкие, мерзкие эти индейцы!!!
Я хотела насладиться прохладой, но поняла, что скоро превращусь в сдутый воздушный шарик, из которого выпита вся жизнь… «Нет, это капут. Надо обратно» - простонало моё угасающее сознание. Я повиновалась.
В типи костер почти умер, и я решила его не реанимировать: кочегарить и лежать возле мартеновской печи было невмоготу. Запаковав мокрое от жары и зудящее от укусов тело в свой огненный чехол, я легла на привычный корень и приготовилась ко второму раунду пыток. А комары, увидев, что костер – единственное препятствие к нашей физической ликвидации – погас, довольно потерли лапы и, включив пропеллеры на полную мощность, удесятерили активность...
Читатель, ты мучаешься, читая про эти однообразные ночные страдания? Тебе хочется развития сюжета, неожиданного поворота событий? Тебе смертно надоело мысленно созерцать несчастных туристов, заживо съедаемых мошкарой? А вот теперь представь, во сколько раз мучительнее было всю эту нескончаемую ночь – минута за минутой - пережить наяву…
Я залезла в мешок с головой, и, чтобы прекратить поедание моего высунутого наружу носа, свернула из тряпки «трубу», напоминающую хобот тапира, и попыталась дышать через неё: по её длинному тоннелю комары пролететь не могли. (Кстати, тряпку для «хобота» я выдернула из-под своей головы. Голова упала на землю… Но это уже было всё равно.)
Корень состязался в твердости характера с моей костью, комары пели заупокойную, Пёс смачно, витиевато храпел. Я начала дремать, проваливаясь в лучший мир…
Вдруг простонала Роза – мучительно так, тяжко… Выставив из-под «хобота» губы, я спросила её:
- Не спишь?
-Уснешь, на хрен, - последовал лаконичный ответ и порывистый вздох.
-А мужики спят…
- Козлы потому что.
-А индеец больше всех спит…
- Я убью его… завтра! – раздался устрашающий Розин рык, и я поняла, что моей мечте о сбрасывании Пса в обрыв не суждено сбыться: будет слишком много желающих. Мы, хоть и не корейцы, просто сожрем эту собаку, не доведя до места казни.
-Роза, а я тебе на руку наступила…
-Ммммм…
-Роз, а тебе не больно? – не унималась я, пытаясь хоть разговором скоротать ночные минуты.
- Ну чё ты, чё ты, чё??? – вынырнула из своей бессознательности несчастная. - Наступи ты мне хоть на лицо – мне уже всё равно! Мелочь… Юль, я умираю…
- А я уже…
Наш разговор прервал стон Димы. Я сняла с носа «хобот» и выглянула на него. Дима болезненно завозился и что есть моченьки пнул во сне ту самую обгоревшую сосенку, в которую накануне врезалась я. Дерево решило на этот раз отреагировать основательно: оно изругало нас резким, трескучим голосом и… разломилось на две части. Верхний конец был связан с другими брусьями, поэтому он просто провис в середину типи, а вот нижний, более чем метровой длины, упал… Вы думаете, он упал на Пса? Ничуть не бывало! Нет-нет, и не на меня… к сожалению. Он рухнул прямо в центр прогоревшего костра! Волна пушистого пепла обдала мне лицо, засыпала спальный мешок. Поскольку всё происходило в темноте, быстро отреагировать, закрыв лицо, мне не удалось…
-Ооо! – простонала я, развозя сажу по физиономии.
-Ыыы! – отозвалась Роза.
-Ммм… - подытожил Дима.
Теперь особенно мучительно ёрзала Роза: типи, лишившись одной из четырех опор, провисла вовнутрь с Розиной стороны. Последнее, что я слышала, проваливаясь в бредовое забытьё – это её стоны... Корень напоминал моему бедру собачий клык. Пёс издевательски храпел… Я даже предполагаю, что он видел во сне что-то хорошее…негодя-ай.
Очнулась я оттого, что в крышную дыру лил дождь. То есть лил – громко сказано: он был не достаточно силен, чтобы распугать комаров, но и не настолько слаб, чтобы его можно было проигнорировать. Вот ведь спрашивала накануне у Пса: как будем скрываться от дождя, если что? На это индеец сделал важный успокоительный жест ладонью:
-Дождя не будет!
- Это кто сказал?
- Это я, старый шаен, тебе говорю!
- Ты шаен, но не шаман…
- Как знать, - и уклончивый ответ был дополнен лукавым взглядом и хитрой улыбкой Пса. Вот и весь диалог. Шаман… бубном тебе по башке!
Лежать в луже (плюс к прочим мукам) совсем не хотелось. Пришлось вставать, превозмогая головокружение. Я ощупью нашла пленку, которая вчера служила нам в качестве столовой клеенки, и, чертыхаясь под нос, вылезла из типи.
Накрыть проем в крыше было не так просто: высота опор была метра два с половиной, и набросить на них покрывало одним движением было невозможно. Прыгая вокруг шаенского дома, я вымокла под дождем, растоптала кашу, опрокинутую мной накануне, нарвалась на пару десятков дополнительных укусов, укололась какой-то веткой и подвернула ногу в щиколотке. Но ценой всех страданий был куплен результат: я-таки накрыла типи, помогая себе найденной палкой. Пленка легла криво, но дождь был нейтрализован. Беда только, теперь внутри будет нечем дышать…
Живой труп… это кто?... это я… Он лежит и слушает сквозь комариное «н-н-н» стук капель по целлофану. Только бы Силы небесные не воплотились в порыв ветра и не сорвали пленку с нашей пирамидоконуры. Я не вынесу ещё одного дубля. Спасать собратьев и со-сестер по мукам больше не буду – пусть мы все умрем. Да. В мыслях вращался обрывок анекдота про говорящую цирковую лошадь: «Боже, ну когда же я сдохну?»
Что было дальше? Жара и духота в закупоренной емкости типи… чешущееся мокрое тело, хищный корень, вцепившийся в мой многострадальный бок, ужасающе-равномерный звон насекомых и неистовый храп Пса… И дальше, минута за минутой – всё то же самое, то же самое, то… Оооо!
Что было дальше? Пять часов утра. Именно в это время я на четырех ногах выползла из палатки и поползла к палатке Олега. Сырая трава заставила меня принять вертикально-человеческий облик и исключить из ходьбы передние ноги. Это было трудно сделать. Открыв молнию палатки Олега, я втолкнула внутрь неё свое исстрадавшееся тело и рухнула прямо на землю.
О небо! Комаров в палатке не было – ни экземплярчика - можно было не кутаться в толстенный спальник. Костер не дымил и не жег, свежий воздух поступал через сетчатое окошко… Не надо мне ни подушки, ни одеяла! Мне уже всё нравится! Моя душа простонала жалкое, вымученное «ураа» и хотела уйти в небытие. Но выпученные глаза Олега заставили её задержаться.
- Чё смотришь? Я сплю здесь!!! – сказала я тоном, не терпящим возражений. Моя решимость вкупе со страдальческим видом объяснили Олегу всю ситуацию.
- Ну как тебе типи? – задал он провокационный вопрос и самодовольно разулыбался. Это было выше моих сил: на последнем издыхании души я завернула такой цветистый мат, с суффиксами и приставками, что Олег, прежде не слышавший от меня ничего подобного, беззвучно затрясся от смеха, одновременно вытирая мои текущие по щекам то ли слезы, то ли капли предсмертного пота.
- Да… допекло тебя, бедолага… А я вот при полных удобствах спал… Что раньше-то не пришла?
- Да потому что я идиотка! Напрягать тебя не хотела. И чтоб не приревновал кое-кто… Но сейчас мне всё пофигу. А «этот» – он не Пёс, он – сука! – шипела я прерывающимся голосом, а Олег гладил меня по мокрой голове и приговаривал: «Зато впечатлений на всю жизнь. Тоже неплохо» - и улыбался.
Измученная, я хотела было заснуть, но снова не тут-то было. Решительно расстегнулась молния палатки и вслед за спальным мешком ввалилась Роза… Палатка была двухместная, причем, маленькая, старого образца. А когда по бокам её лежали походные вещи – с комфортом можно было в ней находиться только одному человеку. А тут трое! К тому же Роза дама крупная.
Олег попытался возразить против такого бабского нашествия в его монашескую обитель, но, взглянув на Розу, понял, что разумнее молчать: искусанные веки её вздулись и отекли, губы потрескались, лицо было измазано разводами сажи, по вискам текла вода… Вероятно, я выглядела не лучше, но насколько всё плохо, поняла, только увидев подругу со стороны.
- Тебе тоже в типи не понравилось? – это Олег решил выпустить пар из котла.
И тут Роза, работник сферы искусства, взорвалась таким неистовым матом, что от его шквального напора дрогнули стены палатки. Я, уже не в силах реагировать бурно, после каждой её реплики подвывала: «Ага», «угу», «во-во!»… Олег молча трясся…
Прошло около часа. Мы спали, прилепившись друг к другу, как кильки в тесной банке. Втроем было жарко, душно и не шелохнуться – но это уже в расчет не шло. И вдруг… палатка снова расстегнулась. В «дверном» проеме нам явился лик самого Жени-Пса – как нам показалось, торжествующий и победоносный. Но нет: он молча и виновато посмотрел на нас, впустив десяток комаров в нашу новую обитель, а затем выдавил из себя: «Я к вам!»
(В этом месте, дорогой читатель, представь ещё один закадровый удар грома). Две волчицы – я и Роза - медленно подняли свои тяжелые головы и устремили на обидчика глаза-двустволки. Глаза, наливающиеся кровью… Но сил на праведную месть уже не было.
- Жень, отвали. Я тебя попозже убью, - констатировала я почти шепотом.
- И не появляйся до обеда здесь! – прорычала Роза.
- Сбежали от тебя девчонки, - резюмировал довольный Олег, - Ко мне сбежали… Хе…
С тех пор прошло много лет. И, хотя острота воспоминаний притупилась, события той злополучной ночи не затерялись в архивах памяти. И не выветрят их оттуда «ни снег, ни ветер, ни звезд ночной полет». Дружба наша с Псом из-за этого случая не пострадала, однако пища для «подколов» была дана на многие годы.
Да что там – на всю жизнь, полагаю…
