ч.6
Павел! Бедный Павел!
В этой части уважаемый читатель речь пойдет о встрече императора Павла Первого и заключённого в Шлиссельбургской крепости, расстриженного иеромонаха Авеля, а так же о том прогнозе, который сделал он для Павла Первого, ну и о том, как Павел распорядился полученной им информацией.
Хотя по большому счету надо было начать с последнего года правления Екатерины Второй и причин ее смерти.
Затем разобраться в вопросе о престолонаследии. И в частности о том, почему Екатерина хотела сделать следующим императором своего внука Александра и почему ей это не удалось.
Но, это явно выходит за рамки формата этой работы, а, тем более что все эти вопросы официальными историками, что до 1917 года, что после, как бы изучены. И все точки над дворцовыми тайнами расставлены.
Понимая, что такая информация нам нужна, автор рекомендует свои постоянным читателям, прежде всего, хотя бы бегло ознакомится с трудом В. Ключевского «Курс русской истории» (http://az.lib.ru/k/kljuchewskij_w_o/text_0040.shtml) (ЛЕКЦИЯ LXXV -ЛЕКЦИЯ LXXXII).
Но и этот добросовестный историк, как и многие другие российские историки, мало сообщает нам сведений о болезни и причине смерти Екатерины Второй, наступившей как раз день своего 40 летнего правления Российской империей!
Поэтому мы, в поисках нужной нам информации обратимся к мнению современного врача. Вот работа Гореловой Л.Е. сотрудника ММА имени И.М. Сеченова . (http://www.ru.rmj.ru/articles_946.htm) «Страницы жизни и смерти Екатерины II»
Она писала: «Императрица была полна энергии и сил, когда наступило пасмурное утро 5 ноября 1796 года.» и далее идет большая цитата из исторического документа. Составленного в Канцелярии Церемониальных Дел.
«Запись о кончине высочайшей, могущественнейшей и славнейшей Государыни Екатерины II–й, Императрицы Российской в 1796 году.
« 1796 года в среду, 5–го Ноября, Ея Величество Императрица Екатерина II, Самодержица Всероссийская, проснувшись по обыкновению в 6 часов утра, пила в совершенном здоровьи кофе и, как всегда, села писать, чем и занималась до 9–ти часов.
Полчаса спустя, камердинер Захар Зотов нашел Ея Величество на полу в гардеробе, лежащею на спине, вследствие чего позвал своих сослуживцев, Ивана Тюльпина и Ивана Чернова, чтобы помочь ему перенести Государыню в ея спальню.
Они сочли своею обязанностью приподнять ее; но, лишенная чувств, она полуоткрывала только глаза, слабо дыша, и когда должно было нести ее, то в теле ея оказалась такая тяжесть, что шести человек едва достаточно было, только чтоб положить ее на пол в названной комнате.
Глаза ея были закрыты, она сильно хрипела, а грудь и живот безпрестанно подымались и опускались. По прибытии докторов, ей отворили кровь из руки; оттуда медленно потекла кровь, черная и густая. Всыпали ей в рот рвотных порошков, поставили мушку и несколько промывательных, но без всякого облегчения.
Тогда послали за отцем Саввою, духовником Ея Величества, чтобы он исполнил над ней обязанности своего служения; но так как не было никакой возможности приобщить ее Свят Таин по причине пены, которая выходила изо рта, то упомянутый отец Савва ограничился чтением отходных молитв.
Однако его высокопреосвященство, Гавриил митрополит Новгородский и С.–Петербургский, бывши приглашен, посоветовал совершить святое причащение, потому что истечение прекратилось, а потом приступить к соборованию, которое он и совершил в сослужении отца Сергия, придворного протоирея, в 4 часа по полудни.
Их Императорския Высочества Государь Великий Князь Павел, нареченный Наследник Престола, и Его Августейшая супруга, Государыня Великая Княгиня Мария, к которым был отправлен курьер, прибыли из Гатчины в 9–ть ч. вечера и, видя свою Мать в таком плачевном состоянии, они распростерлись перед ней и целовали ея руки, проливая слезы.
Так как не было никаких средств оказать помощь действительную, то Их Высочества провели ночь подле Ея Величества.
На другое утро, 6–го Ноября, основываясь на донесении докторов, что уже не было надежды, Государь Великий Князь Наследник отдал приказание обер–гофмейстеру гр. Безбородке и государственному генерал–прокурору гр. Самойлову взять Императорскую печать, разобрать в присутствии Их Высочеств Великих Князей Александра и Константина все бумаги, которыя находились в кабинете Императрицы и потом, запечатавши, сложить их в особое место.
К этому приступил Его Высочество сам, взяв тетрадь, на которой находилось последнее писание Ея Величества, и, положив ее, не складывая, на скатерть уже на этот случай приготовленную, куда потом положили выбранные из шкафов, ящиков и т.п. тщательно опорожненных, собственноручные бумаги, которые после были перевязаны лентами, завязаны в скатерть и запечатаны камердинером Ив. Тюльпиным, в присутствии вышеупомянутых высоких свидетелей.
Та же мера была принята, в присутствии Его Высочества Великого Князя Александра, у его светлости князя Платона Зубова, генерал–фельдцехмейстера, относительно служебных бумаг, которыя у него находились: они также были положены в кабинет Ея Величества, двери которого были заперты, запечатаны, а ключ отдан Его Высочеству Государю Великому Князю Наследнику.
Это распоряжение окончено в полдень, а в 5 часов Его Высочество, видя, что кончина Его Августейшей Матери приблизилась, пригласил митрополита читать отходную, которая и была тотчас же прочитана его преосвященством.
Но агония Ея Величества, обнаруживаемая постоянным хрипеньем, подниманием живота и зловонною материею темнаго цвета, по временам вытекавшею изо рта, при закрытых глазах, продолжалась тридцать шесть часов без малейшаго перерыва.
Наконец в четверг, 6–го Ноября, в 9 ч. 45 м. вечера, Государыня испустила дух, 67 лет, 6 месяцев и 15 дней от роду, повергнув всех присутствующих и целую Россию в самую глубокую скорбь и рыдания.
Лишь только Императорская Фамилия кончила свое последнее прощание с славною покойницею, присутствующия знатныя особы, вице–канцлер граф Остерман, граф Безбородко и граф Самойлов, а также придворные служители и служительницы, принесли свои нижайшия поздравления Его Величеству новому Императору, а также и Ея Величеству Императрице по случаю восшествия их на престол; после чего Монарху угодно было известить митрополита о кончине своей Августейшей Матери и приказать, чтобы придворная церковь была приготовлена к принятию Ея Величества.
Императрица приняла на себя заботу о покойной Государыне.
Так она сделала надлежащия распоряжения для того, чтоб тело обмыли и предварительно одели в шелковый шлафрок; как только это было сделано, тело положили на обыкновенную постель Ея Величества, поставленную среди спальни и покрытую погребальным покровом золотаго глазета, отделанного такими же галунами; тогда же придворными священниками, поочередно с приходскими, приступлено было к чтению святых евангелий.
К телу были приставлены на дежурство: адъютант Его Величества, две фрейлены, два камергера, два камер–юнкера, два камердинера, две служанки, один медик, два камер–пажа и 6 пажей.
В субботу, 8–го Ноября, тело было набальзамировано. Бальзамирование продолжалось от 8–ми часов утра до полудня; при этом признали причиною ея смерти удар в голову, потому что кровь излилась на мозг с двух сторон: с одной стороны черная, густая и свернувшаяся в виде печенки, а с другой – жидкая, вытекшая из разорвавшейся вены.
Нашли также два камня в желчи, которая разлилась по всему сердцу. Когда вскрытие было кончено, тело одели опять как прежде, и Их Величества пришли ему поклониться.»
Итак, мы имеем полное подтверждение прогноза Авеля.
День смерти Императрицы Екатерины II, он предсказал за год до ее кончины. Но знал же он об этом ещё в 1787 году, т.е. за 9 лет до кончины
Тем не менее, со временем стали известны и другие события, предшествовавшие смерти императрицы.
«…все началось вечером 11 сентября 1796, когда императрица терпеливо восседала на троне в ожидании жениха своей любимой внучки короля Швеции Густава IV с целью обручения.
И вдруг она узнает об отказе короля. Резко поднявшись, Екатерина громко произнесла: «Я ему покажу, этому сопляку!..»
Слова застряли в горле, и императрица тяжело упала в кресло. Императрица после этого как-то сразу сдала, лишилась самоуверенности, словно перенесла тяжелую болезнь. 5 ноября Императрицу нашли в гардеробной лежащей без движения на полу, с пеной у рта и предсмертными хрипами в горле.
Она была смертельно поражена апоплексическим ударом и находилась без чувств. Утром следующего дня «последовало сильное трясение тела, страшные судороги» и наступила смерть.
«…за два дня до смерти, проснувшись ночью, Екатерина II, от фрейлин узнала, что в тронном зале находится её же призрак.
Императрица приказала подать себе одеться и в сопровождении фрейлин отправилась в тронный зал. Громадная зала была освящена каким-то зеленоватым светом. На троне сидел призрак – другая Екатерина!..
Императрица вскрикнула и упала без чувств. С этой минуты здоровье ее расстроилось, а через два дня именно в предсказанный Авелем день она умерла от случившегося перед этим апоплексического удара».
Этот рассказ герцога де Дудовилль был опубликован в журнале «Ребус», 1885 г., № 23.
Но, мистика на этом в Зимнем дворце Санкт-Петербурга не закончились. Теперь все эти загадочные явления стали происходить с новым российским императором Павлом Первым.
Так, на следующий день 7 ноября 1796 года после вступления Павла на престол в Зимнем дворце был отслужен благодарственный молебен.
К ужасу присутствующих, в гробовой тишине протодьякон провозгласил: «Благочестивейшему самодержавнейшему великому государю нашему императору Александру Павловичу...» - и тут только заметил роковую ошибку.
Голос его оборвался. Тишина стала зловещей. Павел стремительно подошел к нему: «Сомневаюсь, отец Иван, чтобы ты дожил до торжественного поминания императора Александра». В ту же ночь, вернувшись, домой полуживой от страха, протодьякон умирает.
Так, под знаками мистических видений и предзнаменований началось короткое царствование Павла I.
Как бы это ни выглядело парадоксально, но вся жизнь императора Павла I - это история, трагический исход которой был заранее предопределен.
Два «призрака» тревожили жизнь Павла: призрак великого прадеда - Петра Первого и призрак неминуемой смерти, подстерегавший его задолго до марта 1801 года.
Впервые с тенью Петра Павел встретился на берегу Невы посреди огромной пустынной площади между зданиями Адмиралтейства и старого Сената, там, где впоследствии был установлен «Медный всадник».
А дело согласно легенде было так. Однажды вечером Павел в сопровождении своего друга князя Куракина шел по улицам Петербурга. Вдруг впереди показался человек, завернутый в широкий плащ. Казалось, он поджидал путников и, когда те приблизились, пошел рядом с ними. Павел вздрогнул и обратился к Куракину:
«С нами кто-то идет рядом». Однако тот никого не видел и пытался убедить в этом великого князя.
Вдруг призрак заговорил: «Павел! Бедный Павел! Я тот, кто принимает в тебе участие».
Затем призрак пошел впереди путников, как бы ведя их за собой. Подойдя к середине площади, он указал место будущему памятнику.
«Прощай, Павел, - проговорил призрак, - ты снова увидишь меня здесь». И когда, уходя, он приподнял шляпу, Павел с ужасом разглядел лицо Петра.
Если верить этой легенде, то именно Павел предложил Екатерине II место установки памятника великому основателю Петербурга.
А с постройкой Михайловского замка призрак Петра I и надолго прописался в его стенах. Впоследствии тоже была сочинена «легенда» о том, он покидал могилу, чтобы предупредить своего правнука, что «дни его сочтены и конец их близок».
Разобравшись, со смертью Екатерины Великой и воцарением Павла Первого мы можем, наконец, приступить к обстоятельствам встречи Павла Первого и заключённого Шлиссельбургской крепости крестьянином Василием Васильевым.
Для чего обратимся к одному из главных первоисточников. Это «Житие и страдание отца и монаха Авеля» составлено если ни им самим то, по крайней мере, с его слов. (Впервые опубликовано в журнале «Русская Старина», 1875, № 2)
«И проводи тако время отец Авель в той Шлюшенской крепости, до смерти государыни Екатерины.
И после того еще содержался месяц и пять дней.
Потом же егда скончалась Вторая Екатерина, а вместо ей воцарился сын ея Павел, и нача сей государь исправлять что ему должно; генерала Самойлова сменил.
А вместо его поставлен князь Куракин. И нашлась та книга в секретных делах, - которую написал отец Авель; нашел ее князь Куракин и показал ту книгу самому государю Павлу.
Тут надо прервать посвистывание «Жития» и кратко рассказать о нашем новом действующем лице - Куракине Алексее Борисовиче (19.9.1759- 30.12.1829),
Князь Куракин А.Б., действительный тайный советник (1797), сенатор (с 1796). Сын гофмейстера, сенатора Бориса Александровича Куракина от брака его с Еленой Степановной Апраксиной; внук Александра Борисовича Куракина (1697-1749), брат Александра Борисовича Куракина (1752-1818).
В детстве записан в лейб-гвардии Конный полк. После смерти отца (1764) находился на попечении дядей - П.И. и Н.И. Паниных.
Вначале 1775 направлен в Лейденский университет, где слушал курс лекций вместе с братом. Интересовался юриспруденцией, составил библиотеку в 500 томов, которую в 1776 вывез в Россию.
В сентябре 1776 произведен в прапорщики. Будучи пожалован императрицей Екатериной II в камер-юнкеры (1779), перешел в гражданскую службу в канцелярию генерал-прокурора князя А.А. Вяземского.
В 1780 избран заседателем земского суда. В 1780 в Экспедиции о государственных доходах. С 1786 камергер.
С 1792 1-й советник, с 1795 управляющий 3-й экспедицией (ревизия государственных счетов).
После вступления на престол императора Павла I получил вместе с братом крупные земельные пожалования.
4.12.1796-8.8.1798 генерал-прокурор и присутствующий в Совете его величества; управлял делами Тайной экспедиции, а также занимался составлением Общего гербовника дворянских родов.
Одновременно в 1797-1798 министр уделов и главный директор Государственного Ассигнационного банка.
5.4.1797 пожалован чином действительного тайного советника и орденом Св. Андрея Первозванного (19.12.1797).
Пользовался поддержкой императрицы Марии Федоровны и фрейлины Нелидовой.
После принятия императором Павлом I под свое покровительство Мальтийского ордена (1797) Куракин назначен казначеем этого ордена, а также других российских орденов.
С декабря 1797 одновременно главный управляющий Вспомогательного дворянского банка, проект которого он сам составлял.
С декабря 1796 осуществлял высшее руководство государственным коннозаводством.
В январе 1797 по докладу Куракина утверждено новое разделение дел между департаментами Сената, одновременно создано 3 временных департамента.
В декабре 1797 представил доклад об учреждении школы юнкеров из дворян для обучения правоведенью (при канцелярии Санкт-Петербургских департаментов Сената).
В июле 1798 Куракину вместе с А.А. Безбородко и А.И. Васильевым поручено обсуждение финансового положения казны. В результате интриг И.П. Кутайсова и Ф.В. Ростопчина Куракин в 1798 снят с поста генерал-прокурора и назначен присутствовать в 1-м департаменте Сената.
Вскоре вышел в отставку и жил в своем имении. В 1796-1798 оказывал покровительство М.М. Сперанскому. С вступлением на престол императора Александра I вновь назначен присутствовать в Сенате. С сентября 1801 председатель Комиссии для пересмотра прежних уголовных дел.
В 1802 назначен малороссийским генерал-губернатором.
После отставки В.П. Кочубея Куракин 24.11.1807 назначен министром внутренних дел.
При Куракине увеличился штат министерства; в 1808 создано Главное управление мануфактур. В сентябре 1809 в ведение министерства передан Комитет для приведения в лучшее состояние человеколюбивых заведений.
В октябре 1809 канцелярия при министре по штату главного директора почт преобразована в Почтовое отделение. Под руководством Куракина в 1808 выработан новый устав Медико-хирургической академии, в 1809 основана газета «Северная почта».
В 1809 по ходатайству Куракина получено разрешение на выдачу ссуд и пособий купцам и мещанам для создания новых фабрик и заводов (около 3 млн руб.).
В марте 1810 Куракин направлен в Париж с чрезвычайной миссией по случаю бракосочетания императора Наполеона I с Марией-Луизой.
С января 1810 член Государственного совета, в 1821-1829 председатель Департамента государственной экономии. С ноября 1825 председатель Комитета для пособия разоренным от наводнения в Санкт-Петербурге.
В день восстания 14 декабря 1825 находился в Зимнем дворце, весь день провел с членами семьи императора. Входил в состав Верховного уголовного суда по делу декабристов.
С 1826 стал именоваться Канцлером российских орденов.
Теперь, зная кто такой Куракин А.Б., мы можем смело проложить знакомство с «Житием» Авеля.
Но должны сделать и важное замечание. Первая книга пророчеств, составленная Авелем в Николо-Бабаевском монастыре Костромской губернии, могла попасть в руки князя А.Б. Куракина не ранее 04.12.1796 года!
«Государь же Павел скоро повелел сыскать того человека, который написал ту книгу и сказано ему: тот человек заключен в Шлюшенской крепости, в вечное забвение.
Он же немедля послал в ту крепость самого князя Куракина рассмотреть всех арестантов; и спросить их лично, кто за что заключен, и снять со всех железныя оковы.
А монаха Авеля взять в Петербург, к лицу самого государя Павла.
И бысть тако. Князь Куракин вся исправил и вся совершил: с тех со всех арестантов снял железныя оковы, и сказал им ожидать милость Божию, а монаха Авеля представил во дворец к самому его величеству императору Павлу.
ЗАЧАЛО ПЯТОЕ
Император же Павел принял отца Авеля во свою комнату, принял его со страхом и радостию и рече к нему:
«Владыко отче благослови меня и весь дом мой: дабы ваше благословение было нам во благое».
Отец же Авель на то отвеща к нему:
«Благословен Господь Бог всегда и во веки веков».
И спросил у него (царь), что он желает: в монастырь ли быть монахом, или избери род жизни какую другую.
Он же паки к нему отвещал и глагола:
«Ваше величество, всемилостивейший мой благодетель, от юности мое желание быть монахом, и служить Богу и Божеству его».
Государь же Павел поговорил с ним еще что нужно и спросил у него по секрету: что ему случится; потом тому ж князю Куракину приказал отвесть (Авеля) в Невский монастырь, в число братства.
И по желанию его облечь в монашество, дать ему покой и вся потребная, приказано сие дело выполнить митрополиту Гавриилу от самаго государя Павла, чрез князя Куракина.
Митрополит же Гавриил видя такое дело, и со страхом удивися вкупе же и ужасеся.
И рече к отцу Авелю: будет вся исполнено по вашему желанию; потом облече его в черное одеяние и во всю славу монашества, по имянному повелению самаго государя; и приказал ему митрополит вкупе с братиею ходить в церковь и в трапезу, и на вся нужная послушание.
Отец же Авель пожил в Невском монастыре токмо един год; потом паки и абие пошел в Валаамский монастырь, по докладу (т. е. с разрешения государя) Павла, и составил там другую книгу, подобну первой, еще и важнее, и отдал ее игумену отцу Назарию, он же показал ту книгу своему казначею и прочим братиям и сотвориша совет послать ту книгу в Петербург митрополиту».
Тут мы прервем наше повествование и отметим, что примерно с декабря 1796 по конец 1798 годов иеромонах Авель проживал сначала в Александро-Невской лавре в течении года, а потом вернулся в Валаамский монастырь, где и закончил написание новой книги пророчеств!
Но сразу возникает и ряд вопросов.
Почему Авель для составления книги прогнозов, вернулся в Валаамский монастырь?
И не являлось ли это необходимым условием, для восстановления утраченной за время проживания в Костроме и заключения в Шлиссельбургской крепости «связи с представителями инопланетной цивилизации» без помощи, которых Авель не мог закончить свою работу?
Теперь продолжим чтение « Жития» далее…
«Митрополит же получил ту книгу, и, видя в ней написано тайная и безвестная, и ничто же ему понятна; и скоро ту книгу послал в секретную палату, где совершаются важные секреты, и государственные документы.
В той палате начальник господин генерал Макаров.
И видя, сей Макаров ту книгу, и в ней написано вся ему непонятная.
И доложил о том генералу, который управляет весь сенат; той же доложи самому государю Павлу».
Так кто ж это «генерал Макаров» о котором рассказано в «Житии»?
Перепроверка показала, что речь идет о начальнике Тайной экспедиции А.С. Макарове, который занял этот пост 12.04.1794 г.
А вот, что было дальше!
«Государь же повелел взять с Валаама отца Авеля, и заключить его в Петропавловскую крепость.
И бысть тако. Взяли отца Авеля из Валаамского монастыря, и заключили в ту крепость.
И был он Авель там, дондеже государь Павел скончался, а вместо его воцарился сын его Александр».
Вот такая интересная информация. Мы видим, что в «Житии» не содержится никаких конкретных пророчества сказанный Павлу Первому о его судьбе и судьбе его потомков. А вот о подробностях попадания Авеля в новую « царскую немилость» читатель узнает в конце этой части.
А пока не отвлекаясь от темы «прогнозов Авеля» пробуем проверить данные «Жития» из другого источника.
Так, в журнале П.И. Бартенева "Русский Архив", издававшемся в Москве, в № 1-4 за 1872 год помещены "Воспоминания Федора Петровича Лубяновского" (1777-1864), действительного статского советника, с 1802 года - секретаря министра иностранных дел.
"Приходит мне на память... еще молва об Арестанте Авеле, который содержался в Шлиссельбурге за какие-то пророчества.
Захотели (Император Павел. - Ю.Р.) говорить с ним; спрашивали его о многом, из любопытства и о себе.
При рассказе об этом разговоре Анна Петровна Лопухина зарыдала испуганно".
Напомню, что, после того как супруга Павла Первого - Императрица Мария Федоровна в десятый раз разрешилась от бремени 28 января 1798 года младенцем мужского пола (Великий Князь Михаил), по единодушному решению врачей ей была противопоказана супружеская близость.
Нарушение этой рекомендации, по заключению врачей, грозило Императрице смертью.
Императору же Павлу Первому в ту пору было всего-то 44 года. Нет ничего удивительного, что с той поры возникли сначала платонические отношения между Павлом Первым и черноглазой Анной Петровной Лопухиной (в браке княгиней Гагариной), вероятно с июля 1800 года ставшие предельно близкими.
С некоторых пор Император стал почивать в отдельной спальне, неподалеку от которой располагалась скрытая в толстенной стене Михайловского замка лестница, ведущая к покоям Анны Петровны Лопухиной и графа Кутайсова.
Памятуя о библейской рекомендации "Не судите, да не судимы будете!", замечу, что разговор Павла Первого с Лопухиной несомненно имел доверительный, откровенный, без утаек, характер, а последняя, судя по безоглядному ее поведению, души не чаяла в Императоре, ради которого шла буквально на все.
Теперь, надеюсь, читателю понятно и то возбуждение, в которое Лопухина пришла во время рассказа Павла и безудержные ее рыдания, косвенно указывающие на то, что это скорее всего, был страх за жизнь близкого ей, любимого человека.
Видимо, в беседах Павла с Авелем, поначалу неторопливых и благожелательных, последний открыл Императору ужасные подробности, уготованные ему судьбой.
Внимание, удалявшееся Павлом пророчествам Авеля, несомненно, усугублялось, стимулировалось тем, что предыдущее его предсказание сбылось с поразительной, как утверждают, точностью, во всех деталях.
Было ли это заявление сделано устно или в письменной форме, как это было свойственно Авелю, - неизвестно».
Со временем российские историки установили и другие важные факты и даты касающиеся Авеля и его общения с Павлом Первым.
Оказывается 12 декабря 1796 года комендант Шлиссельбургской крепости Колюбякин получил письмо от генерал-прокурора князя Александра Борисовича Куракина, в котором объявлялось высочайшее повеление прислать в Петербург арестанта Васильева: с прочих же всех, на ком есть оковы, оныя снять".
13 декабря того же года, как отмечено в названном "Деле...", сочиненная Васильевым книга (первая, касающаяся Екатерины. - Ю.Р.) взята князем Куракиным и "поднесена Его Величеству".
После этого, как известно, Император беседовал с Авелем и спрашивал у него "по секрету, что ему случится".
14 декабря 1796 года последовал рескрипт:
"Князь Александр Борисович!
Всемилостивейше повелеваем содержащегося в Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева освободить и отослать, по желанию его, для пострижения в монахи (примечание редактора "Русского архива": Авель был еще в Костроме расстрижен) к Гавриилу, митрополиту Новгородскому и С.-Петербургскому.
Теперь о сути самих предсказаний Авеля императору Павлу Первому.
На этот счет есть интересная информация, которая по мнению автора, нуждается в перепроверке.
Поскольку ее первым в около научный оборот пустил в 1930 г. П. Н. Шабельский-Борк (1896—1952).
Находясь в эмиграции, Шабельский-Борк занимался историческими исследованиями, которые основывались на собранных им уникальных документах.
И, что особенно важно, эти самые «документы» исчезли во время второй мировой войны в Берлине, где жил Шабельский.
Основное внимание в своих исследованиях он уделял эпохе Павла I. Писал под псевдонимом Кирибеевич.
В начале 30-х годов Шабельский - Борк издал историческое сказание «Вещий инок», которое было посвящено Авелю.
И вот отрывок касающийся встречи Павла Первого и монаха Авеля.
«Ласково улыбнувшись, Император Павел Петрович милостиво обратился к иноку Авелю с вопросом, как давно он принял постриг, и в каких монастырях спасался.
Павел I
Честный отец, - о тебе говорят, да я и сам вижу, что на тебе явно почиет благодать Божия. Что скажешь ты о моем царствовании и судьбе моей? Что зришь ты прозорливыми очами о роде моем во мгле веков и о Державе Российской? Назови поименно преемников моих на престоле Российском, предреки и их судьбу.
Авель
Эх, Батюшка-Царь! - покачал головой Авель. - Почто себе печаль предречь меня понуждаешь?
Павел I
Говори! Все говори! Ничего не утаивай! Я не боюсь, и ты не бойся.
Авель
Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой.
На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей. В Страстную Субботу погребут тебя...
Они же, злодеи сии, стремясь оправдать свой великий грех цареубийства, возгласят тебя безумным, будут поносить добрую память твою...
Но народ Русский правдивой душой своей поймет и оценит тебя и к гробнице твоей понесет скорби свои, прося твоего заступничества и умягчения сердец не-праведных и жестоких.
Число лет твоих подобно счету букв изречения на фронтоне твоего замка, в коем во-истину обетование и о Царственном доме твоем: "Дому Твоему подобает святыня Господи в долготу дний..."
Павел I
О сем ты прав!- Девиз сей получил я в особом откровении, совместно с повелением воздвигнуть Собор во имя Святаго Архистратига Михаила, где ныне воздвигнут Михайловский замок.
Вождю Небесных воинств посвятил и замок, и церковь.
А к словам сим Павла Петровича сказать следует пояснительно многим неизвестное.
Странное и чудное видение бысть часовому, у летнего дворца стоявшему. Во дворце том, в лето Господне 1754 сентября 20-го, Павел Петрович родился.
А когда снесен дворец был, на том месте замок Михайловский воздвигся. Предстал часовому тому внезапно, в свете славы небесной, Архистратиг Михаил, и от видения своего обомлел в трепете часовой, фузелея (ружье - ред.) в руке заходила даже.
И веление Архангела было: в честь его Собор тут воздвигнуть и Царю Павлу сие доложить, непременнейше.
Особое происшествие по начальству, конечно, пошло, а оно Павлу Петровичу обо всем доносит.
Павел же Петрович отвечал: "Уже знаю". Видать-то до того ему было все ведомо, а явление часовому вроде поощрения было...
Авель:
А пошто, Государь, повеление Архистратига Михаила не исполнил в точности?
- Ни цари, ни народы не могут менять волю Божию...
Зрю в нем преждевременную гробницу твою, благоверный Государь.
И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет..
О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще - безбожном (жидовском).
Павел I
Что? Святая Русь под игом безбожным? Не быть сему во веки!
Пустое болтаешь, черноризец.
Авель
А где татары, Ваше Императорское Величество?
Где поляки?
И с игом жидовским то же будет. От том не печалься, Батюшка-Царь: христоубийцы понесут свое.
Павел I
Что ждет преемника моего, Цесаревича Александра?
Авель
Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и Благословенным наречется.
Но невмоготу станет ему скорбь тайная, и тяжек покажется ему венец царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста, и молитвы, и праведным будет в очех Божиих...
Павел I
А кто наследует Императору Александру?
Авель
Сын твой Николай...
Павел I
Как? У Александра не будет сына?
Тогда Цесаревич Константин.
Авель
Константин царствовать не будет, памятуя судьбу твою, и от мора кончину приемлет.
Начало же правления сына твоего Николая дракой, бунтом вольтерьянским зачнется. Сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию покрывающая... Лет через сто примерно после того, оскудеет Дом Пресвятыя Богородицы, в мерзость запустения обратится...
Павел I
После сына моего Николая на Престоле Российском кто будет?
Авель
Внук твой, Александр Второй, Царем Освободителем преднареченный.
Твой замысел исполнен будет, крепостным он свободу даст, а после турок побьет и славян тоже освободит от ига неверного.
Не простят бунтари ему великих деяний, "охоту" на него начнут, убьют среди дня ясного в столице верноподданной отщепенскими руками.
Как и ты подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственной, а на крови Храм воздвигнется...
Павел I
Тогда и начнется тобой реченное иго безбожное?
Авель
Нет еще. Царю Освободителю наследует сын его, а твой правнук Александр Третий.
Миротворец истинный. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет он. А только недолго царствовать будет.
Павел I
Кому передаст он наследие царское?
Авель
Николаю Второму - Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную.
О нем свидетельствует Писание: Псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю судьбу его. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий.
Искупитель будет, искупит собой народ свой - бескровной жертве подобно. Война будет, великая война, мировая.
По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонную друг друга истреблять начнут.
Накануне победы рухнет трон царский. Измена же будет расти и умножаться.
И предан будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду крови Агнца такожде, мужик с топором возьмет в безумии власть, но и сам опосля восплачется. Наступит воистинну казнь египетсая.
Горько зарыдал вещий Авель и сквозь слезы тихо продолжал:
- Кровь и слезы напоят сырую землю. Кровавые реки потекут. Брат на брата восстанет. И паки: огонь, меч, нашествие иноплеменников и враг внутренний - власть безбожная, будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить святыни ее, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей Русских.
Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего Богопомазанника.
А то ли еще будет!
Ангел Господень изливает новые чаши бедствий, чтобы люди в разум пришли»
На этом мы пока прервем цитирование очерка о монахе Авеля, для того чтобы сделать необходимые комментарии.
Нам неизвестно откуда взял П. Н. Шабельский - Борк все сведения, которые он вложил в уста Павла Первого и Авеля.
А с учетом того, что все это писалось в 30-х годах прошлого века, то все это выглядит как написанное задним умом.
То есть после того как все описанные им события произошли и стали всем широко известны.
Но вот в очерке П. Н. Шабельского - Борка идут новые предсказания.
Как к ним относится это уже до самого читателя.
Поскольку речь идет о предстоящей Второй мировой войне, которая еще не началась!
Итак, читаем:
« Две войны одна горше другой будут. Новый Батый на Западе поднимет руку. Народ промеж огня и пламени.
Но от лица земли не истребится, яко довлеет ему молитва умученного Царя.
Павел I
Ужели сие есть кончина Державы Российской и несть и не будет спасения?
Авель
Невозможное человекам, возможно Богу,
Бог медлит с помощью, но сказано, что подаст ее вскоре и воздвигнет рог спасения Русского. –
И восстанет в изгнании из дома твоего Князь Великий, стоящий за сынов народа твоего.
Сей будет Избранник Божий, и на главе его благословение. Он будет един и всем понятен, его учует самое сердце Русское.
Облик его будет державен, светел, и никто же речет: "Царь здесь или там", но "это он".
Воля народная покорится милости Божией, и он сам подтвердит свое призвание... Имя его трикратно суждено в Истории Российской. Пути бы иные сызнова были на Русское горе...
И чуть слышно, будто боясь, что тайну подслушают стены Дворца, Авель нарек самое имя.
Страха темной силы ради, имя сие да пребудет сокрыто до времени...
Авель
Велика будет потом Россия, сбросив иго безбожное.
Вернется к истокам древней жизни своей, ко временам Равноапостольного, уму-разуму научится беседою кровавой.
Дымом фимиама и молитв наполнится и процветет аки крин небесный. Великая судьба предназначена ей. Оттого и пострадает она, чтобы очиститься и возжечь свет во откровение языков...
В глазах Авеля горел пророческий огонь, нездешней силы. Вот упал один из закатных лучей солнца, и в диске света пророчество его вставало в непреложной истине.
Император Павел Петрович глубоко задумался, и в глазах его, устремленных вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие переживания царские.
Павел I
Ты говоришь, что иго безбожное нависнет над моей Россией лет через сто.
Прадед мой, Петр Великий, о судьбе моей рек то же, что и ты.
Почитаю и я за благо о том, что ныне ты предрек мне о потомке моем, Николае Втором, предварить его, дабы пред ним открылась книга судеб.
Да ведает правнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего. Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою, изложи все письменно. Я же на предсказание твое наложу печать и до правнука моего писание твое будет нерушимо хранится здесь, в Гатчинском дворце моем.
Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, роде моем и счастье нашей Державы.
И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил:
"Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины".
"Не на день я, не на год устрою Престол Руси, но в долготу веков; и что вдали провижу я, того не видеть вам куриным вашим оком».
Но, как бы там ни было нам достоверно известно только то, что написание вещего иноком Авелем второй пророческой книги, имело для него, не смотря, на якобы доброе отношение императора Павла Первого опять ожидала тюрьма, на этот раз Алексеевский равелин мрачный каземат Петропавловской крепости.
И для полноты нашего исторического расследования давайте боле подробно разберемся в этом вопросе! Тем более, что он напрямую связан с написанием Авелем новой пророческой книги!
Итак, все началось 14 декабря 1796 года когда Император Павел Первый после аудиэнции с Авелем выдал свой рескрипт:
«Князь Алексей Борисович!
Всемилостивейше повелеваем содержащагося в Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева освободить и отослать, по желанию его, для пострижения в монахи, к Гавриилу, митрополиту Новгородскому и С.-Петербургскому».
«Павел».
Напомню, что Авель был предварительно, еще в Костроме, расстрижен.
В эти дни, в Санкт-Петербурге вторично хоронили Петра III-го. Официальные подробности беседы Авеля с Павлом Первым как мы уже знаем неизвестны, но сохранилась записка, где сформулирована « царская воля» в отношении Авеля:
«Его Величеству угодно ведать о нынешнем состоянии посланного к здешнему митрополиту Гавриилу для пострижения, по желанию, в монахи крестьянина Васильева, к исполнению чего и послан был от генерал-прокурора коллежский асессор Крюков, которым означенный Васильев и был распрашиван наедине бесприметным образом, на что тот Васильев и говорил, что он нынешним его жребием доволен, но токмо что пищу дают ему единожды в день, отчего слаб в силах; притеснения ему никакого ни от кого нет, ибо сего надзирает сам митрополит; скучает же, что долго не постригают его в монахи, а говорят, чтобы еще трудами утвердился; жалуется, что не имеет нужной одежды, что и приметно, о чем и просит человеколюбивейшаго в пособии милосердия»!
21-го декабря писана благодарность преосвященному за его попечение о даче тому Васильеву пищи по два раза в сутки, а при том на исправление его послано десять рублей.
В ответ Авель поздравил князя Куракина 25-го декабря с праздником, следующим письмом: «Ваше сиятельство, Александра Борисович!
Приношу вам благодарность: вы меня избавили из темных темниц и от крепких стражей, в которых я был вечно заключен от Самойлова.
Вы о сем сами известны, а ныне я по Его Императорскому приказу и вашему благословению свободен и пришел к вам поздравить вас с Христовым торжественным праздником и вас благодарить за таковое ваше ко мне благодеяние.
И крайняго я вам за сие желаю душевнаго спасения и телеснаго здравия и многая лета и прочая вся благая и преблагая и пребуду в таковой памяти вечно-незабвенно. Богомолец ваш Василий».
29-го декабря 1796 года князь Куракин сообщил митрополиту Гавриилу высочайшее желание, чтобы Василий был пострижен поскорее.
В новый 1797 год Васильев подал через князя Куракина следующую записку:
«Ваше Императорское Величество, всемилостивейший Государь!
С сим, с новонаступившим годом усердно поздравляю: да даст Господь Бог вам оный, а по оном и многие богоугодно и душеспасительно препроводить.
Сердечно чувствую высокомонаршия ваши ко мне недостойному оказуемыя, неописанныя милости, коих по гроб мой забыть не могу. Осмеливаюсь священную особу вашу просить о следующем и о последнем:
1-е) Благоволите указом не в продолжительном времени посвятить меня в иеромонашеский чин, дабы мог я стояти во церкви у престола Божия и приносити Всевышнему Существу жертву чистую и непорочную за вашу особу и за всю вашу царскую фамилию, да даст Бог вам дни благоприятны и времена спасительны и всегда победу и одоление на враги и супостаты.
2-е) Егда меня заключили на вечное житие в Шлиссельбургскую крепость, и дал я обещание Богу такое: егда отсюда освободят, и схожу в Иерусалим поклониться Гробу Господню и облобызать стопы, место ног Его.
3-е) Чтобы я был допущен лично к Вашему Императорскому Величеству воздать вам достодолжную благодарность и облобызать вашу дражайшую десницу и буду почитать себя счастливым.
4-е) Благоволите вы мне изъяснить на бумаге, за что меня наиболыпе посадил Самойлов в крепости, в чем и остаюсь в ожидании благонадежным».
Князь Куракин 5-го января 1797 года доложил это письмо государю и притом писал, что когда он отвозил Авеля к митрополиту Гавриилу, то сей упрекал его за предвещания о себе, что он будет архиереем; следовательно, нынешняя его поспешная просьба о посвящении во иеромонахи, клонится к достижению архиерейского достоинства.
На докладе этом собственноручная отметка князя Куракина:
«Его Императорское Величество повелеть соизволить: прошение Васильева оставить без уважения, но для сведения митрополита заявить ему сие».
Пожив около года в Александро-Невской Лавре Авель видя, что его как бы «забыли» самовольно отлучился из лавры в Москву, где, пророчествуя, собрал деньги.
Местные власти пророчествовать ему запретили и сослали в Валаамский монастырь.
Там Авель снова принялся за сочинение прорицательных тетрадей, которые на этот раз были посланы игуменом Назарием в Петербург к митрополиту.
Переписка о монахе Авеле прекращается в конце 1800 года. И в это время была получена очень ценная информация об Авеле!
В этом году, от 19-го марта за № 118-м, Амвросий, митрополит Петербургский, уведомил генерал-прокурора Обольянинова о крестьянине Василии, постриженном в декабре 1796 года в Александро-Невском монастыре с наречением ему имени Авеля и сосланном в 1798 году в Валаамский монастырь, следующее:
«Ныне онаго монастыря настоятель Назарий, с братиею, доносит мне о нем Авеле, что он, скрывая свои зловкоренившиеся в нем пороки, обнаружил оные покражею из кельи одного иеромонаха серебряных ложек, Турецких денег и других вещей, которыя, по употреблении настоятелем многаго искания, он Авель принесши к нему, тайно сказал, что будто бы те вещи к нему Авелю подкинуты, и он знает похитителя, но не хочет об нем объявить и он об них чрез сонное видение разведал, из чего настоятель заключает, что он Авель, будучи предосудительных и званию несоответственных качеств, усердия к богоугодному житию и душевному спасению нималаго не имеет, да и на послушания с братиею не ходит, отзываясь больным.
По приходе же настоятеля с одним иеромонахом к нему в келию для освидетельствования, точно ли он Авель болен, нашли у него книгу, которую когда настоятель взял и спросил его что за книга?
Ответствовал, что дали ему прочитать и, бросясь к нему настоятелю за нею, с азартом вскричал, чтобы он ея не брал, в противном случае убьет его до смерти.
Когда же настоятель бывшему с ним иеромонаху велел позвать братию, тогда он Авель оробел, ту книгу из рук своих выпустил, которая от него отобрана и ко мне представлена с найденным в ней листком, писанным Русскими литерами, а книга писана языком неизвестным».
Настоятель, отягчаясь пребыванием Авеля в монастыре и опасаясь, чтобы не привел братию в расстройство, просит Авеля оттуда вывесть.
Митрополит препроводил к Обольянинову книгу и листок, найденные у Авеля и просил исходатайствовать высочайшее повеление о ссылке его в Соловецкий монастырь.
На письме Амвросия Обольянинов написал:
«Докладывано. Высочаше повелено: послать нарочнаго, который привез бы в Петербург, по приезде же посадить в каземат, за крепчайший караул, в крепости. Мая 21 дня 1800 года. Павловск».
Вероятно к этому времени и относится предсказание Авеля о кончине Павла Петровича.
Таким образом, через четыре года, произошло новое свидание Авеля с Макаровым.
26-го мая 1800 года Макаров донес Обольянинову, что Авель привезен исправно и посажен в каземат в равелине.
Он, кажется, только колобродит, и враки его ничего более не значат; а между тем думает мнимыми пророчествами и сновидениями выманить что-нибудь, нрава неспокойного.
На донесении Макарова Обольянинов написал:
«К архиерею, по желанию Его Величества, отпускать; архиерею отписать: при всяком свидании, что объявит, меня уведомлять.
Мая 27-го 1800 года».
На другой же день Авель написал к Амвросию:
«Я нижайший монах Авель обошел все страны и пустыни, был и в царских палатах и в великолепных чертогах и видел в них дивная и предивная, а наипаче видел и обрел в пустынных местах великая и тайная и всему роду полезная; того ради ваше высокопревосходительство, желаю я ныне с вами видеться и духовно с вами поговорити и оныя пустынныя тайны вам показати.
Притом же прошу ваших святых молитв».
29-го мая состоялось свидание Авеля с Амвросием, который в тот же день писал к Обольянинову:
«Монах Авель, по записке своей, в монастыре им написанной, открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное, на рассмотрение ваше при сем прилагаю.
Из разговора же я ничего достойнаго внимания не нашел, кроме открывающегося в нем помешательства в уме, ханжества и рассказов о своих тайновидениях, от которых пустынники даже в страх приходят. Впрочем Бог весть».
Нельзя не обратить внимания на эти три последние слова.
Авель, очевидно, колобродил; а между тем было что-то в нем, что возбуждало недоумение, что-то среднее между сном и действительностью.
Этот отзыв Амвросия (человека практического) напоминает нам ту веру в сны и видения, которою наполнены недавно изданные письма митрополита Филарета к архимандриту Антонию.
Не покидая своей прежней мысли, что будет на земле едино стадо и един пастырь,
инок-предсказатель в письме к Амвросию пишет:
«А ныне я имею желание определиться в Еврейский род и научить их познанию Христа Бога и, всей нашей православной веры и прошу доложить о том Его Величеству».
На письме Амвросия рукою Обольянинова: «докладывано мая 30-го 1800 года. Павловск»
Теперь встает вопрос: Где вторая книга пророчеств, написанная Авелем в Валаамском монастыре?
Она была приобщена к его делу в Тайной экспедиции или действительно опечатана Павлом Первым и помещена в специальный ларец, с поведением вскрыть в 1901 году?
А время, отмеренное императору Павлу, между тем истекало... Закончился 1800 г., начался новый, 1801-й.
В ночь с 11 на 12 марта он был убит своими приближенными. На трон вступил его старший сын Александр Павлович (Александр I).
Авель продолжал находиться в заточении в Петропавловской крепости. Здесь он провел 10 месяцев и 10 дней: столько же, сколько и в Шлиссельбургской крепости.
Так начал вещий монах Авель путь пророка и предсказателя.
( конец ч.6)