Аллея проходила немного под уклоном, а в конце резко, обрывисто переходила в натоптанную тропку, толи людьми, толи животными, иногда забредающими из соседнего, векового леса, посаженого несколько веков назад уже давно забытым графом. Который жил в шикарном особняке славящимся своею божественною красотою на всю округу, от которого остались лишь одиночные стены и несколько полуживых- полусухих деревьев из роскошного сада располагающегося вокруг. Алея покрыта разными по размерам плитками гранита, местами грубо и не аккуратно отесаны натруженными, окутанными сетью хорошо видимых венами, загорелыми пол летним солнцем руками мастера, работы которого возвышаются и хранят покой праха погибших или умерших своею смертью людей.
Кладбище было старым, могилки на нем располагались приблизительно равномерно, возле аллеи были более старые и местами уже полностью заброшенные родственниками по какой-то причине. Лишь неутомимый «хранитель» следит за состоянием общего вида всего «города мертвых». «Хранитель» был человек уже не молодой, тихий и спокойный, лишь редко из его уст звучали всегда меткие и справедливо сужденные слова. Шутки этого человека почти никто не слышал, многим казалось что он стесняется своей улыбки и редко с каким-то скрытым недовольством можно было улицезреть это доброе и приятное уже не молодое лицо, объятое весельем. А волосы, какие у него были шикарные волосы. Строгая мужская стрижка всегда украшала его необыкновенное лицо. Некоторые даже считали что его волосы выросли до определенного размера и застыли, замерли в своем росте. У него и щас была та же стрижка, но его черные, как чернота исходящая из бездны, густые волосы уже немного поредели и здорово были усыпаны серебром лунного света. Глаза его были большие, синие, именно темно синие, не голубые, добрые глаза человека пережившего в своей жизни не мало жизненных проблем, задевши его пылкое любвеобильное сердце… Старик, «хранитель», да именно «хранитель города мертвых», каждый день приходил на свое место работы и заходя в узкие врата, стоящие у входа, в полную грудь здоровался со всеми обитателями этого тихого, а порой и очень шумного местечка. Порой его приветствие пугало животных, которые учуяв запах остатков пищи, оставшихся после поминального обеда или специально оставленных зимою, что бы подкормить зимующих птиц или семью белок, живших в дупле громадного дерева, росшего уже давно здесь, еще до возникновения этого «городка». Он каждый день в первую очередь проведывал своих умерших родственников. Постоя несколько минут над их местами покоя, помолчав немного, как будто бы по общаясь мысленно с ними, шел заниматься своим делом…
Вечер…Осенний вечер… Заходящие лучи красного солнышка уже совсем не греют, лишь дарят свои золотые потоки, искрящегося огнем, света. Уже давно не было на кладбище его «хранителя». Лишь несколько огромных, черных ворона наполняли вечернюю тишину зловесным и громким карканьем. По алее, легкой, медленной, еле зримой походкой, двигался образ человека. Тяжелые, кожаные сапоги, которые по высоте доходили аж до колен, непонятно чего ступали с такою легкостью, не создавая почти шума, еле слышными звуками. Идя не спеша он легко разбрасывал кучки павших листьев, казалось, что ему нравиться раскидывать листья, смотреть, как легкий периодичный порыв ветра подхватывает листья и еще чуток давал им возможность парить и снова ложиться на землю. Из далека было не разобрать молодой он или средних лет человек. Среднего роста, с широкими плечами, одет во все черное и только открытое лицо предавало этому темному образу человечность. Коричневые, вьющиеся, волосы свисали ниже плеч, да что там ниже плеч, ниже лопаток. Волосы были чистые и пушистые, они с легкостью пружинили и немного колыхались. Пара локонов постоянно падали ему на лицо, что составляло какое-то неудобство, так как он спокойно но в то же время очень часто убирает их, но малейший порыв ветерка или поворот головою, снова заставляли лениво подымать руки и убирать локоны. Немного подойдя ближе, можно было разглядеть лицо. Лицо у него было грустное и немного бледное. Усталые глаза все же сияли непонятно каким огоньком надежды и если бы вы хоть быстрым взглядом заглянули в его глаза, то вас бы объяла такая сильная тоска, такая сильная депрессия, что вы долго бы с нее не могли выйти. В левой руке, опутанной цепью (символом свободы) и покрашенными в черный цвет ногтями он нес не большой розово- фиолетовый букетик, небольших, похожих на фиалки, цветочков.
Сегодня была среда. А каждую среду этот молодой человек приходил сюда к одной могилке, появившейся здесь примерно два года назад. И каждую среду, несмотря на погоду, состояние здоровья, он нес букетик. Это была могилка с огромным, кельтским крестом из черного, как темная безлунная ночь, гранита или мрамора. Окружала которую, невысокая оградка. Если бы вы пришли сюда весною или в начале лета, то увидели, что вся могилка укрыта красивыми цветочками, название которых не знал никто в округе. Это могилка молодой невесты этого несчастного и грустного человека. Девушка была красивою, но не настолько что бы все охали и ахали вокруг нее. Меж этими молодыми людьми возникла любовь, такая сильная, такая взаимная, что многие даже завидовали. И частыми ночами которые они проводили вместе, смотря на звезды, вдыхая ароматы цветущих трав и деревьев, они мечтали, как у них будет свадьба, как их будут окружать пара милых детишек: мальчик и девочка. И мальчик должен быть обязательно старшим, быть защитником для своей сестрички. Но вышло так, что судьба- злодейка помешала им, толи это было бы настолько все красиво и хорошо, что не мог этого допустить дьявол или Бог.
Тот роковой день начинался как и обычно. Встало теплое и ласковое летнее солнышко, своими жаркими объятьями все вокруг. В лесу еще за темна был начат концерт по пению птиц, а когда свет пробился сквозь стену старых, сонных деревьев, это пение, казалось, объяло весь лес и каждая птичка от малого воробья и до громадного царя птиц – орла, участвовали в этом концерте. На лугах густой туман уже куда-то пропал, забрав с собою прохладные, кристально чистые слезинки росы. Изредка на узких улочках проскакивали тени, куда-то спешащих, чем-то захлопотаных людишек. Молодая девушка не спешливо шла в магазин или на рынок, никто точно этого не знал да и не узнает, да и это совсем неважно. Она шла…шла…шла… А её голова как всегда была наполнена мечтами, которым так и не суждено сбыться. Шла она по тротуару как и положено. Она услышала… Какой-то сумасшедший рёв мотора, звук которого ставал все громче и громче, заглушив все иные звуки. Она даже не подозревала что может что то произойти, ведь мало ли что, может какой-то человек жаждущий хорошего выброса адреналина в кровь, решил промчаться на сумасшедшей скорости по еще пустым улицам. Но вдруг она почувствовала, что какой то неведомой силой её нежное тельце приподняв вверх и как будто бы время замедлилось, она медленно сделав кувырок в воздухе уже бездыханным трупиком упала на еще холодный асфальт… И за последние доли секунды её мозг прокрутил жизнь со всеми радостными и горькими моментами, она даже успела подумать о своей семье, о воем любимом…
Машина- убийца еще пролетев несколько домов со всего маху влетела в стену дома, вогнув капот аж в салон, пьяный водитель еще не успел осознать то что он погубил жизнь девушки и разбил сердца и судьбы других людей, превратился в кучу изуродованного мяса, прижаренного раскаленными деталями. Через какое-то мгновенье улица заполнилась, выбежавшими из домов, людьми. Многие были в шоке от увиденного, некоторые захлебывались слезами, спрашивая у небес за что Всё это?
Весть о трагедии быстрою стрелою разнеслась по всему городку. Молодой человек, узнав об этом, отказывался верить, что это произошло с его любимой с его единственною… Первые несколько месяцев он был в ужасе, он почти не говорил, отказывался выходить из дому, он даже хотел покончить жизнь самоубийством, но что то его остановило. Немного войдя в русло жизни он в день её смерти, а именно в среду, купил букетик розово- фиолетовых цветочков и пошел к ней на могилку.
И вот сегодня как и в первый раз переступив оградку, подойдя к кресту, присев на колени, аккуратно с любовью ложит этот букетик со словами:-«Это тебе, моей любви…»
Михайличенко Александр (18-19.05.09)