Начало (Рассказ)

Приветствую Вас ночью, лета 2010 год от Рождества Христова. Находясь в поиске неизвестно чего, непонятно на каком пути. Я, Ваш покорный слуга, оказался в “безумном гончем ночных улиц”: московском такси. По странному стечению обстоятельств это был глубоко верующий православный человек. С его слов, стригшийся в монахи, но не достигшим Божественного благословения. Вез он меня на Пречистенку, бывшую когда-то Чертопольем (поскольку хоронили чумных и непонятно от чего умерших людей, до первого в династии Романовых, Михаила Фёдоровича Тишайшего. Умного мужика, в принципе, который все это переименовал). Но оказалось, что я заплутал. Ехал на Пречистенку, а должен был на Плющиху. Разговор наш достоин отдельного повествования. Найдясь, в конце концов, в пункте назначения, я встретился со своими друзьями. Была долгая длительная беседа о смысле, вере, предназначении и прочей чепухе. Проведя некоторое время в этом интеллигентском состоянии, Мы пришли к ВОПРОСУ: кто виноват, и что делать. Немного побарахтавшись в словесном поносе, пришли к выводу: виноваты бабы, трахать их надо. После чего нашли первых, и попытались с ними сделать второе. Результата ноль. Концесус не достигнут. Но, принимая во внимание, длительное отсутствие общения, найдя в этом удовлетворение, разошлись. Я проводил друга домой. Жил он на последнем этаже дома построенного до Революции. Старый Московский Дом. Спускался я пешком. На каждом этаже меня  встречали незнакомые растения, или немного знакомые, которые меня провожали. Ощущая под рукой грубость крашенных перил, я спускался вниз. Солнце ласково светило в окна между пролетами, немного прижаривая, но попадая в тень я как будто отдыхал от него, ожидая его ласкового жара на следующем пролете. Я неспешно спускался в предвкушении выхода на улицу, и первого сладостного перекура. Пока спускался, я ощутил, кроме грубости свежее положенной краски под рукой, на перилах, не понятные мне бугристости, шероховатости. Спустя время я понял, что эти бугры сделаны для того, чтобы веселые мальчишки, гимназисты, пионеры, комсомольцы,  весело спускаясь по перилам, драли себе штаны. Сию секундно ощутив их радость, полет, стремление. Тут же детскую боль утраты. Новые штаны, недавно купленные, к первому походу в гимназию. Или новые пионерские шорты. Или форменные штаны комсомольской одежды безвозвратно потерянные, по детской глупости, шалости. Может завтра тебе защищать Веру (опечатка была Вру), Царя и Отечество или Святое дело Ленина; Сталина.  Стыд перед друзьями, однокашниками, сотоварищами. И главное перед МАМОЙ. Переживать будет больше всех… А что скажет папа… Они, эти бугры,  как будто предостерегали  меня о чем-то. Но, чувствуя внутренний подъем, я продолжал спускаться.  Выйдя на улицу, затянувшись сигаретой, я пошел к большой дороге, Садовому кольцу, постепенно ощущая себя частицей бурного потока, наполняющего магистрали любимого мною города, свежей проснувшейся кровью. Мне попадались по пути люди, кто-то радостный, кто-то грустный. Меня толкали, просили подвинуться, не занимать дорогу. А я, благостный от струящегося солнечного света, уступал. В кармане 230 руб, и на эти деньги я должен был доехать практически на окраину Москвы. Вопрос проблематичный. Но, ощущая себя частицей многорукого спрута, плотью и кровью Его, я в успехе не сомневался. Я выловил утреннего рикшу московских улиц. Мне повезло. Водитель был правоверным мусульманином (интересно, черт подери!). Общение с ним заслуживает отдельного рассказа. Приехав домой, расплатившись, отпустил. Пошел за сигаретами к метро. Подойдя к палатке, купив необходимое мне, увидел маленькое оборванное существо. Неопределенного пола. Оно сидело и впитывало лучи солнца в рванину, одетую на нем, и редкие грязные островки кожи, виднеющиеся в мешанине одежды. Испытав мгновенный порыв души, я подошел к нему.
- Ты что тут делаешь? Спросил я.
- Работаю. Последовал неторопливый ответ. Прищуренный на солнце взгляд окинул меня с ног до головы.
- На кого? Ради интереса спросил я.
- На себя. Последовал уверенный ответ. Взгляд стал оценивающим, и заинтересованным.
- А вам чего?
- Да так, хожу, смотрю на людей. Ощущение подъема, после бессонной ночи еще не покинуло меня.            
- Ходи, смотри… Его голова медленно, с достоинством отвернулась от меня.
- Может помощь какая нужна? Похмельный альтруизм еще не отпустил меня.
- Может… Плевок сквозь зубы, наверное долго тренировался, чуть не попал на светлое платье проходящей, спешащей мимо длинноногой, рыжеволосой молодой девушки.
Невольно проводил ее взглядом.
- А какая: деньги, ночлег?
- Да любая! Сказало существо неопределенного возраста и пола, одновременно вставая и отряхивая с себя мелкую шелуху семечек, пыль, протирая грязной рукой место на котором сидело. Вид его от созерцательного преобразился к охотничьему, даже кровожадному немного. Мурашки, не смотря на жару пробежали по моему телу.
- Деньги лучше.
- Деньги просто так не дают. Их надо заработать. Тебя как зовут?
- Петром. Заработаем дядь. Не волнусь. Сколько дашь?  На конец-то определился пол существа. Почему-то стало легче.
- Смотря за что. В мыслях у меня нарисовалась полянка. Мальчик, стригущий газон. Сразу за этим мальчуган помогающий перетаскивать вещи при переезде…
- Ну, че надо сам придумай. Сколько?
-  Три пойдет?
Увидев несколько ошалевшие глаза, может от удачи или еще от чего услышал ответ:
- Пойдет. Пошли уж. Коли пришел. Куда?
Газона у меня не было под рукой, переезжать то вроде не собрался, решил: пойдем, там разберемся, денег может просто так, дам. Но педагогический момент пропустить нельзя.  
- Тут не далеко.
Петр с достоинством, без страха последовал за мной. Странно, запаха немытого тела не было…
Поднявшись на этаж, зайдя в квартиру, мой гость оглянулся.
- Кучеряво живем.
- Стараемся соответствовать.
- Ванна где? Странный вопрос, немного знакомый, но не из той ситуации в которую я попал.
- На лево. Ответил я на автомате.
Петька юркнул в совмещенный санузел. Странно, не услышал громкого крика “Как ептыть, эта хрень включается”, хотя сам разбирался по первости минуты 2.
Пошел покурить на балкон. Думаю: Сейчас дам пацану треху, и отпущу с богом. Хер с ним, с воспитательным моментом…
Услышал голос из комнаты:
- Ну подходи, время терять не будем!
Затушив пепельнице сигарету одним движением, она даже не успела подымить, вошел в комнату…
Войдя увидел картину трогающую и шокирующую одновременно: маленькое тело мальчика, теряющееся на моей огромной кровати, стоящее в позе “раком”, разведя маленькими, тонкими пальцами сваи формирующиеся ягодицы,  упершись лицом во взятую им подушку.
- Подходи давай. Зарабатываем как могем.
Раздался приглушенный подушкой голос.
- Разве, не этого хотел.
И тут, в моем рафинированном сознании произошел переворот. Хочет зарабатывать, пусть зарабатывает. Ради урока можно пойти на жертвы…
Мир, из огромного и красочного, сжался. Превратился в маленькую, черную воронку, в обрамлении мелких, розовых лепестков-складочек.
  В груди затеплился огонь, постепенно разбегаясь в противоположных направлениях. По пути, набирая силу и мощь. В голове огонь принял форму багрового, косматого, пульсирующего шара, застилающего взор.
В поле зрения остались только маленькие, узкие ступни с грязными пятками.
Постепенное ощущение сладостной боли, заполняющее каждую клеточку моего тела, становилось всепоглощающим.
Шар из красного мгновенно превратился в белый с ярко голубым оттенком, и взорвался уничтожая все с чем соприкасался… Долгий, плетеный крик…
- Ну что, папаша, отработал? Донесся до меня голос Петра, выстраивающий вокруг себя реальность.
- Да. На держи, заработал.
Отдавая деньги, впервые увидел ЕГО глаза: ярко голубые, с отраженным в них МИРОМ.
ОН ушел, был-ли ОН я не знаю. Остался привкус ЕГО присутствия.

Сидя в кровати, мужчина влез в штаны, натянул футболку. Встал, проверил ключи и телефон. Подойдя к двери, надел ботинки и вышел из квартиры. Игнорируя лифт, стал спускаться по лестнице. Гулкие шаги эхом разносились по лестнице. По мере снижения, миазмы подъезда окружали его. Пойдя лифтовой холл, он вышел на улицу, и тут же попал под полящие лучи полуденного, летнего солнца.
Как во сне он повернул голову. Посмотрел на СОЛНЦЕ.
Глаза мужчины отражали голубое небо, зеленую листву, серый асфальт.
Зрачок его, расширяя диафрагмой, постепенной стирал картину МИРА из его глаз.
Остались только ТЬМА и СВЕТ. Объединенные в едином целом: ЧЕЛОВЕКЕ.  
СВЕТ снаружи, ТЬМА изнутри.
ТЬМА, разрывающая тело, стремилась найти выход. Бешено циркулируя по телу, завихрялась в сосудах, упиралась в органы, разрушая по пути клетки. ТЬМА стремилась к СВЕТУ. Желая найти ЕГО осушающее, очищающее дыхание.
СВЕТ, жаром обрушиваясь на жалкое тело искал вход. Сжигая кожу, суша рот, просвечивая кости на сквозь. СВЕТ искал ТЬМУ. Пытаясь охладиться, раствориться успокоившись в НЕЙ.
Соединившись  в воронке зрачка, достигши максимальной точки взаимопроникновения, ушли.
Только маленькая лужица напоминала о происшедшем. Легкий парок поднимался над лужей, под лучами солнца.
Прощайте, в день лета 2010 года, от Рождества Христова.