«Нет пророка в своем Отечестве ….»
Фраза «нет пророка в своем отечестве..» пришла к нам из Библии. Но это вольный перевод евангельского стиха (Новый Завет, Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 57):
«...Иисус же - сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем».
Смысл выражения: люди не верят в талант, гениальность или истинность слов человека, который находится рядом с ними.
Предполагается, что все истинно мудрое, правильное и т. п. может родиться не здесь, а где-то далеко...
В этой главе уважаемый читатель мы с вами попытаемся разобраться в жизни, судьбе и пророчествах российского монаха по имени Авель.
Фигура же монаха Авеля нам интересна не только потому, что сделанные им предсказания относительно судьбы русских царей, из династии Романовых, начиная от императрицы Екатерины II и заканчивая Николаем II сбылись полностью, и все детали оказалось бы, давно изучены ученными седовласыми, маститыми историками.
Но в истории Авеля важно еще и то, что он спрогнозировал и дальнейшей ход российской истории, вплоть до нового воцарения в России Владимира Путина.
Если кто-то из вас, уважаемые читатели считает, что я не к месту и как говорится «в суе упомянул имя» «святое» для истинных «русичей» имя Владимира Путина, то сначала и пусть ознакомиться вот с такими материалами распространёнными в российском сегменте Интернета. (http://tsarputin.com/,http://www.inosmi.ru/inrussia/20050314/218008.html,http://www.polit.ru/analytics/2004/12/22/tzar.html )
Но, о Владимире Путине мы поговорим в последней части этой главы, а продолжая рассказ о монахе Авеле, хочу отметить важное обстоятельство, что все это время, вплоть до 1918 года, все материалы о нем, оставшиеся в русских архивах (переписка, книги и другие документы) находились под полным контролем и во владении Русской православной церкви.
И, вот зная эти «сокровенные тайны» будущего России, никто их дореволюционных российских церковных иерархов из Русской православной церкви, как представителей государственной религии, никогда не пытался, ни предать их широкой огласке, ни принять адекватные меры к исправлению социально-политической ситуации в Российской империи, приведшие к буржуазно-демократической революции в феврале 1917 года и «большевистскому перевороту» в октябре этого же года.
Причина, по моему мнению, одна. Никто в Российской империи, не смотря на исполнения всех его прогнозов, так и не поверил монаху Авелю. Причем Авель в отличии от того ж скажем Ностардамуса, не шифровал свои предсказания, а всегда выражался прямо и ясно!
И скорее всего эта упрямая прямота и не позволила рафинированным умам из числа власть придержащих в Российской империи принять предупреждения Авеля и разработать ответные меры.
А как показало время – зря не поверили. И вот поэтому монах Авель вслед за Иисусом Христом тоже мог бы сказать в конце своей жизни «… не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем».
В качестве доказательства вышеизложенного тезиса можно сказать, что и авторы дореволюционной российской энциклопедии Брокгауза и Эфрона, тоже очевидно выражая общероссийскую точку зрения на Авеля, не придали особого значения его личности, когда писали о нем:
«Авель — монах-предсказатель, родился в 1757 г. Происхождения крестьянского.
За свои предсказания дней и часов смерти Екатерины II и Павла I, нашествия французов и сожжения Москвы многократно попадал в тюрьмы, а всего провел в заключении, около 20 лет.
По приказанию имп. Николая I Авель был заточен в Спасо - Ефимьевский монастырь, где и умер в 1841 г.»
Итак, закончив с предисловием, давайте уважаемый читатель вместе и по-новому перечитаем историю «российского Нострадамуса» – монаха Авеля.
Но разобраться в ней будет не просто. Ведь Авель сумел, не смотря на все жизненные тяготы и лишения, прожить 84 года. Но и с его смертью, его история для нас не закончилась, ведь он в своих прогнозах предвидел развитие России вплоть до 2062 года!
Поэтому мы и начнем нашу работу с биографии Авеля, когда он был просто крепостным крестьянином Василием Васильевым.
ч.1
Биография монаха Авеля в миру Василия Васильева
Родился Авель в дереве Акулово (Околово) Алексенской округи Тульской губернии в 1757 г.
При рождении был наречен Василием. Родители его были крепостные крестьяне Д.Л. Нарышкина.
Личность этого российского дворянина, в сравнении с жизнью того ж монаха Авеля, заслуживает особого внимания, так как является прекрасной иллюстрацией о нравах тех давних времен, о которых так ностальгируют в нынешней России представля ее не иначе как « Святую Русь».
Справка: Нарышкин Дмитрий Львович (30 мая 1758-31 марта 1838) - сын обер-шталмейстера Нарышкина Л.А. от брака с племянницей графа Разумовского А.Г. Мариной Осиповной Закревской.
Пользовался расположением императрицы Екатерины II.
С юных лет служил при дворе, пользовался благоволением императора Александра I. 31 марта 1838 был пожалован в камергеры, 6 августа 1798 получил придворную должность гофмейстера, а в 1804 стал обер-егермейстером.
В 1795 женился на княжне Марии Антоновне Святополк-Четвертинской, занимавшей особое положение в петербургском светском обществе благодаря увлечённости ею императора Александра I.
("О взаимной любви её с императором Александром, - писал английский посланник Вигель Ф.Ф., - я не позволил бы себе говорить, если бы для кого-нибудь она оставалась тайной".)
По словам Вигеля Ф.В., Нарышкин Д.Л. "принадлежал к небольшому остатку придворных вельмож прежнего времени; со всеми он был непринуждённо учтив, благороден сердцем и манерами, но так же, как почти все они, сластолюбив, роскошен, расточителен, при умё и характере не весьма твердом".
Нарышкин Д.Л. был известен своим изысканным хлебосольством и оркестром роговой музыки. На его даче на Каменном острове собиралось аристократическое общество.
После смерти отца Дмитрию принадлежали 25 тыс. крестьян и обширные земли в различных губерниях.
Во время войны 1812 года Дмитрий Львович внёс в казну на военные нужды 20 тыс.рублей.
Дети: Марина 1803, единственная, которую официальный отец признавал своим ребёнком, замужем за тайным советником, графом Николаем Дмитриевичем Гурьевым (1792-1849); Елизавета (ум.1803); Елизавета (ум.1804); Зинаида (ум.1810); Софья (1808-1824); Эммануил (1813-1902), обер-камергер.
Дети все назывались Нарышкиными, несмотря на то, что Дмитрий Львович отлично знал, что не он их отец.
К своей участи он относился спокойно, с достоинством и видимым равнодушием: Пушкин А.С. называл его "рогоносец величавый".
Говорят, что в один прекрасный день, когда император был в отличном расположении духа, он назначил Нарышкина Д.Л. обер-егермейстером со словами, обращёнными к супруге обманутого мужа:
"Так как я ему поставил рога, то пусть же он теперь заведует оленями". Александр I оставил Дмитрию Львовичу 300 000 руб.для обеспечения своих детей.
В своих воспоминаниях о Венском конгрессе граф Делагард писал, что сам Дмитрий Нарышкин ответил императору Александру на вопрос его:
"Как поживает твоя дочь Софья?" - "
Но, Ваше Величество, ведь она вовсе не моя дочь, а Ваша...".
В др.разцарь осведомился у своего любимца о жене и его детях. Нарышкин цинично ответил:
"О каких детях Ваше Императорское Величество справляется?
О моих или о Ваших?"
Умер: 31 марта 1838 г.
Но пока камергер Л.Д.Нарышкин развлекался и жил в свое удовольствие в Санкт-Петербурге, его крепостной крестьянин Василий Васильев уже в 10 лет он стал думать о том, чтобы уйти из дому, так как «больше у него было внимания о божестве и о божественной судьбе».
В 17 лет Василий женился, имел троих сыновей, но, так как женат он был «против воли», то «для того в своем селении жил мало, а всегда шатался по разным городам».
Тогда же он начал обучаться грамоте, а потом учился плотничной работе, после чего, в 19 лет, освоив ремесло, отправился странствовать в «южныя и западныя, а потом в восточныя страны», и ходил он так 9 лет.
То есть крепостной крестянин Василий Васильев занялся отхожим промыслом зарабатывая для своего помещика «оброк».
Так он попал в Украину, где принимал участие в строительстве кораблей в городе Кременчуге , а затем вместе со своей артелью прибыл в город Херсонес, где разразилась эпидемия холеры.
Заразительная болезнь подкосила насмерть большинство работников артели.
Сам же Василий во время болезни дал обет Богу, в том, что «ежели его Богу угодно будет исцелить, то он пойдет вечно ему работать в преподобии и правде, почему он и выздоровел, однако ж и после того работал там еще год».
Вернувшись, домой, он стал проситься у своего отца и матери в монастырь, а когда же разрешения такого он не получил, то под видом поиска заработков отправился в 1785 году в Тулу, а оттуда через Алексин, Серпухов и Москву пришел в Новгород, да еще водой до Олонца к острову Валааму.
И вот важная информация!
Прийдя в Валаамском Спасо-Преображенском монастырь Василий поселился в нем и принял постриг с именем Адама . Было это при игумене Назарии.
В монастыре преподобный Авель прожил около года, "вникая и присматривая всю монастырскую жизнь и весь духовный чин и благочестие".
А затем взял от игумена Назария благословение "и отыде в пустыню, которая на том же острове недалеча от монастыря, и вселился един".
И понес он в пустыни великие труды и подвиги, да скорби душевные и телесные. Все попущенные Богом искусы преодолел мужественный пустынник.
А теперь давайте вдумаемся в полученную нами информацию и посчитаем.
То есть Василий Васильев стал монахом Валаамского монастыря под именем Адама в 28-29 лет.
Тут давайте, мы снова сделаем отступление, поскольку в тексте упомянуто новое историческое лицо – Игумен Назарий.
Что же нам о нем известно?
Для ответа на этот вопрос нам необходимо отрыть одну из страниц истории Валаамского монастыря.
Он является одним из старейших русских монастырей, поскольку основан около 1300 года. (http://www.valaam.ru/ru/history/)
«К 1781 году капитального ремонта потребовали Успенская и Рождественская церкви.
Обитель, между тем, испытывала крайнюю нужду. "Местоположение монастыря красиво и, можно сказать, величественно, писал академик Николай Озерецковский, посетивший Валаам, но монастырское строение ни мало ему не соответствует. Оно состоит из деревянной ограды, в которой церковь с колокольней и монашеские хижинки, также деревянные... Нынешние пустынники заслуживают иметь лучшую обитель".
Это прекрасно понимал митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Гавриил. Желая восстановить древний Валаам, деятельный архипастырь вызвал в 1781 году из Саровской пустыни Тамбовской епархии опытного старца Назария и поручил ему ввести для валаамских иноков устав Саровской пустыни.
Настоятель Сарова, известный строгой подвижнической жизнью, отец Пахомий, и сам епископ Тамбовский и Пензенский Феофил попытались удержать у себя знаменитого отшельника.
Они представили его преосвященному Гавриилу как человека малоумного и неопытного в духовной жизни. Преосвященный Гавриил проник в тайну смирения Назариева. «У меня много своих умников, отвечал он, пришлите мне вашего глупца». В 1782 году отец Назарий указом Санкт-Петербургской духовной консистории от 7 марта был определен строителем в Валаамский монастырь. С назначения отца Назария настоятелем началась новая эпоха в жизни обители.
Старец Назарий составил план каменных монастырских зданий. Строение представляло собой пятиглавый собор, окруженный внутренним четырехугольником монастырских построек. Для тридцати человек братии помещений в нем было достаточно. 10 февраля 1785 года план утвердил митрополит Гавриил. Его осуществление потребовало значительных средств. Епархиальное управление выдало отцу Назарию книгу для сбора добровольных пожертвований.
Кирпич и известь заготавливались на месте. Все монастырское здание, имевшее в окружности более 300 метров, было возведено за восемь лет. На восточной стороне возвышался двухэтажный пятиглавый каменный собор с крестами, обитыми жестью. Над его папертью устремилась ввысь колокольня высотой 34,8 метра; по обеим сторонам собора над монастырской кровлей возвышались главы Успенской и Никольской церквей.
Когда собор с нижней церковью во имя преподобных Сергия и Германа закладывался над их нетленными мощами, валаамскому иноку Иннокентию было откровение. В самый день закладки, возвратясь от заутрени, инок Иннокентий вздремнул в своей келье, и во время этого краткого сна Господь сподобил его увидеть знамение: в монастыре необычайное стечение разного народа, и все ожидают прибытия владыки Гавриила для положения основного камня. Вскоре явился он сам, облаченный в мантию и с жезлом архиерейским в руке. Рядом с ним шли два сияющих дивным светом схимника.
Приблизившись к месту, где почиют мощи преподобных Сергия и Германа, они остановились, осенили крестным знамением святую могилу и все пространство, назначенное под строение, и стали невидимы. Отец Иннокентий, проснувшись, тотчас рассказал о своем видении игумену Назарию. Мудрый старец уразумел в нем благоволение Валаамских чудотворцев к возобновлению их древней обители, а в иеромонахе Иннокентии признал преемника и деятельного продолжателя своих начинаний.
Примерно тогда же в полутора верстах от монастыря был устроен скит. Для скитской братии построили из кирпича шесть небольших келий и небольшую церковь, а вблизи монастыря – два дома для рабочих, дом для странников и пустынная келья для отца Назария место духовного отдохновения от тяжких трудов настоятельства.
5 марта 1786 года, по повелению государыни императрицы Екатерины II, Валаамский монастырь включили в число штатных 3-го класса с игуменским настоятельством.
В 1789 году была освящена во имя преподобных отцов Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев, нижняя церковь собора; в 1793 году церковь во имя святителя и чудотворца Николая; в 1794 году Преображенский собор и его придел во имя святых апостолов Петра и Павла, и в 1796 году, по перестройке, храм Успения Пресвятой Богородицы. В 1793 году, по высочайшему повелению, в монастыре учредили епархиальную больницу на пять человек персонала. Митрополит Гавриил активно содействовал внешнему устройству монастыря. Помогая из своих личных средств, привлекая благотворителей, он просил молитв за себя и за них.
С началом управления отца Назария связывают и внутреннее возрождение обители. Исполняя волю архипастыря, отец Назарий ввел в Валаамском монастыре общежительный устав Саровской пустыни.
Подлинник саровского устава был составлен в 1706 году на основании древних правил иноческой жизни одним из первоначальников Саровской пустыни, иеромонахом Исаакием и утвержден для употребления в 1711 году местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Рязанским Стефаном (Яворским), глубоким знатоком церковных древностей. Рукопись Валаамского устава является точным списком с устава Саровской пустыни. Написан он был полууставом славянскими буквами на 124 листах в четверть и хранился в архиве монастыря.
Устав состоял из двух отделов. В первом отделе в 24 главах изложены правила благочиния; во втором порядок, по которому должно совершаться богослужение, в особенности монашеское правило и всенощные бдения. При введении Саровского общежительного устава в Валаамском монастыре в соответствии с древними его порядками были в неприкосновенности оставлены жизнь скитская и отшельническая.
Очень скоро слава добродетельной и подвижнической жизни валаамских иноков под управлением старца Назария собрала в обитель значительное братство.
К 1796 году число иноков возросло до 55 человек: 10 иеромонахов, 5 иеродиаконов, 24 монаха и 16 рясофорных. Сверх того были еще и трудники».
Вот в такой монастырь с таким уставом и пришел крепостной крестьянин Василий Васильев
И там стал монахом и не просто монахом а монахом отшельиком ( схимником)!
Осталось одна важная деталь на которую не обращают внимание исследователи истории жизни монаха Авеля.
А как мог крепостной крестьянин постричься в монахи?
Чтобы верно ответить на этот вопрос нам надо снова углубиться в церковную историю православной церкви и в частности о возникновении монашества в Московском царстве.
Монашество восточное, как и российское, по сути своей началось по одному образцу.
«Первыми монахами были подвизающиеся самостоятельно индивидуумы, у которых совершенно не было никаких уставов, а подвизались они, сколько хватало ревности.
Они сами себе устанавливали правила благочестивой жизни, которых и старались придерживаться. На Востоке первым написал общежительный устав для монахов преподобный Пахомий Великий, а у нас в России первым, кто дал настоящий строгий общежительный устав, был преподобный Феодосий Печерский.
Он ввел в Киево-Печерской лавре устав Студийского общежительного монастыря. Первым строгим монашеским уставом для русских монахов стал устав Студийский.
До преподобного Феодосия у нас процветало монашество келиотское, или особножитное, – своекоштное. "Человек постригался в монахи, входил для жительства в монастырь, ставил в монастыре особую и отдельную про себя келлию и в ней на свои собственные средства жил собственным и отдельным хозяйством, подвергая себя лишениям или, наоборот, избавляя себя от них.
Кормила монашеская ряса, но человек жил своим домком, на свободе и в большем или меньшем приволье, вовсе не подчиняясь суровым требованиям монашеского общинножития"
Но, как показывает история, строгое общинножитие у нас долго не продержалось, и уже при ближайших учениках преподобного Феодосия оно почти исчезло.
Монахи опять стали разделяться на богатых и бедных, имущих и неимущих, знатных и незнатных, причем последние были у первых в полном презрении.
В последующие эпохи российской жизни многие из вопиющих недостатков домонгольского монашества удалось преодолеть и изжить, но не до конца. В большинстве своем присутствовал уклад монашеской жизни с сохранением частной собственности.
Трагедия русского монашества заключалась в том, что оно не смогло удержаться на высоте истинного общинножития и избрало для своего существования облегченное общинножитие с сохранением права частной собственности, а также третий, совсем уже слабый вариант – келиотство, когда частная собственность имела верховенство.
В истории русского монашества было несколько ярких всплесков, связанных с появлением на духовном горизонте таких сильных личностей, как преподобные Сергий Радонежский, Паисий Величковский и Нил Сорский, которые собой явили высокие идеалы иночества, но с их уходом строгое монашеское житие ослабевало и возвращалось особножитие. К сожалению, большинство монашествующих тянулось к частной собственности, к свободе, к независимому существованию.
С введением Студийского устава в Киево-Печерской лавре преподобным Феодосием появились у нас две разновидности иноков – мантийные монахи и схимники.
В позднейшее время кроме двух образов монашества появился еще и третий образ иночества – так называемый рясофор.
Этот образ является как бы предварительным, или подготовительным к монашеству.
Приходящие в монастыри для принятия монашества, по правилам каноническим, должны быть постригаемы не ранее как после трехлетнего испытания.
Все это время они должны были носить гражданскую одежду и мирскую стрижку. Но в позднейшее время вошло в обычай надевать на желающих вступить в иночество монашескую одежду без совершения над ними монашеского пострига.
Так в монастырях появился чин мирян, носящих монашеские одежды, – это так называемые рясофорные иноки. Рясофор, собственно, и означает в переводе с греческого "носящий монашеские одежды".
Существование своекоштных обителей накладывает свой отпечаток на быт монахов, на их поступление и выход из монастырей.
"В монастырях "несобственных", или в монашеских слободках при приходских церквах, не было ничего вещественно общего: ни стола, ни одежды, ни келлий, ни церкви, ибо келлия у каждого была своя собственная.
Они представляли собой нечто совсем вольное, своего рода казачество в монашестве: то нет сомнения, что и нравственный надзор в них был до последней степени слаб и более номинальный, чем действительный. Каждый монах в них был сам себе игумен".
В этом вольном монашестве менее всего было дисциплины, и на него более всего было нареканий и жалоб. Постоянной проблемой в этих монастырях была проблема "вкладов", или "вкупов".
При поступлении в своекоштные монастыри делались вклады, что было одним из обязательных условий поступления туда. Впоследствии при поступлении в общежительные монастыри стали также брать вклады; особенно сильно эта практика развилась в городских монастырях. Одновременно эти вклады делались камнем преткновения для монашествующих. Из-за вкладов чаще всего происходило нарушение дисциплины.
Своекоштное монашество существенно отличалось и по своим идеалам, и по своему образу жизни от монашества общежительного. Конечно, и среди монахов особножитных встречались образцы высокого подвижничества, но в основной своей массе они значительно уступали монахам общежительным. Условия общежития способствовали быстрейшему духовному возрастанию и явили больше образцов истинно монашеской жизни. Если в общежительных монастырях спасались благодаря порядку и уставу, то в особножительных монастырях спасались вопреки беспорядку и отсутствию устава. Так сказать – на личном энтузиазме.
Так, в постановлениях Стоглавого Московского Собора мы читаем лишь о подтверждении старых правил.
В главе 50 "О священническом и иноческом чине" Собор повелевает принимать всех желающих монашества свободно и никого не отгонять от себя, а хулиганов и бесчинников повелевает исправлять на местах, налагая на них необходимые наказания и епитимии.
Изгонять позволялось только таких, которые сеют соблазн для окружающих.
"Духовным же пастырем по всем монастырям, архимандритом, игуменом, строителем и соборным старцем, о приходящих к вам в честные обители с верою и со страхом Божиим и с желанием сердечным от иных монастырей священноиноческого и иноческого чина, приимайте их Бога ради, ничтоже от них истязующе, и к братству их причитайте, и покойте их с прочию братиею по монастырскому чину.
Всяких безчинников не выпущати, но духовне наказывати и исправляти, по Евангельскому словесе, а не кающихся и не обращающихся и клятвенно безчинствующихся на соблазн миру и таковых, по Евангелию и посвященным правилом апостольским и отеческим, не токмо от Церкви отревати, но и от всякия святыни отлучати и из обители изгоняти, дондеже обратятся и покаются".
Здесь мы видим, что довольно свободно разрешается принимать в монастыри и причислять к братству всех желающих, "ничтоже от них истязующе", без всяких допросов и проверок, лишь бы они обязывались выполнять монастырский устав. Выгоняли тех, которые не каялись и не желали слушаться начальства, но вели себя так, что своим поведением соблазняли простых мирян.
Стоглавый Собор узаконил "вклады", или "вкупы", для некоторых лиц, поступающих в монастыри. Так, многие князья и бояре желали остаток дней провести в монашестве, но монашеских подвигов нести уже не могли, однако у них были большие имения и деньги, которые они могли и желали бы пожертвовать на монастыри. Тогда в монастырскую казну вносился большой вклад, и с игуменом заключался договор, по которому вкладчик получал право ради этого вклада провести остаток жизни в монастыре.
Были и так называемые вклады на пострижение. Для богатых, но немощных христолюбцев Собор сделал поблажку в том, что если они, приходя в монастырь, давали за себя богатый выкуп, то могли жить в монастыре, соразмеряясь со своими силами, а не как прочие иноки.
Они могли не ходить вместе со всеми на трапезу, а иметь ее у себя в покоях, они также могли жить с прислугой, принимать у себя гостей и родственников и вообще жить так, как пожелают, но, естественно, в рамках дозволенного[18]. Можно сказать, что Стоглавый Собор узаконивал имущественное и социальное неравенство в российских монастырях, которое и без того всегда там существовало.
Собор повелевает принимать на покаяние, то есть удостаивать монашеского пострига, всех приходящих – и верных и неверных:
"но и неверных, хотящих веровати во Христа и креститися и ангельскому святому образу мнишескому сподобитися, приимати ничтоже от них от крещения и от постризания истязующе, по священным правилом".
В правилах преподобного Пахомия Великого мы встречаем указание на то, что не возбраняется принимать в монашество даже приходящих язычников, предварительно их крестив. Иная вера не являлась препятствием для поступления в монашество.
Постановления Стоглавого Собора дополняют общую картину монастырского быта XVII века, которые характеризуются упадком монашеских идеалов жизни – нестяжания, молитвы и послушания.
А распространение в среде монашеского духовенства и мирян духа религиозного формализма вызвало справедливую критику со стороны ревнителей святоотеческого благочестия, каковыми были преподобные Максим Грек и Нил Сорский со своими учениками.
Значение "Кормчих" понизилось после издания "Духовного регламента" и других законодательных актов Российской империи времен Петра I, а после ревизии всех российских законов, прошедшей при императоре Александре I, и вовсе утратило свое правовое значение[21]. После принятия "Духовного регламента" начался новый период в отношениях между Церковью и государством, который не мог не отразиться на монашестве.
"Кормчие" переиздавались и практически не меняли своего содержания до XVIII века, когда император Петр I предпринял ряд законодательных мер по урегулированию взаимоотношений между Церковью и государством на новой законодательной основе.
С Петра I началась новая эра в истории Русской Церкви, получившая название синодальной. Характер взаимоотношений между Церковью и государством существенно поменялся. Симфония церковной и государственной власти подверглась деформации.
На место византийского принципа симфонии властей встает протестантский принцип главенства светского государства над всеми видами религиозных организаций внутри данного государства – принцип территоризма, который заключался в том убеждении, что веру для подданных государства выбирает его сюзерен, одним словом – чья территория, того и вера.
Этот принцип впервые появился в немецких княжествах во времена реформации. В Россию же он пришел во время Петра I. В эту эпоху государство начинает жестко контролировать Церковь.
Патриаршество было упразднено в 1721 году. Всеми церковными делами стал заниматься сначала некий Духовный коллегиум, а затем – Святейший Синод. Это был новый коллегиальный орган, который заменил собой и патриарха, и Поместные Соборы. С этого момента Соборы перестают созываться.
Святейший Синод становится высшим органом церковной власти, но, кроме того, он же является и одним из правительственных (государственных) учреждений, где со стороны государства председательствовал мирской чиновник – обер-прокурор Синода. Как и прочие государственные учреждения,
Синод имел полномочия настолько, насколько он ими наделялся от высшей мирской власти – от императора.
В данный период источниками законов для Русской Церкви служат царские указы или постановления Святейшего Синода, подписанные императором.
Рассмотрим некоторые документы этой эпохи, имеющие отношение к теме данной работы.
Первый документ, определяющий основы взаимоотношений Церкви и государства, был "Духовный регламент всепресветлейшего, державнейшего государя Петра I, императора и самодержца Всероссийского".
Вот как в этом документе говорится о принятии в монашество: "Чин наипаче монашеский, который в древние времена был всему христианству аки зерцало и образ покаяния и исправления, во времена сия во многая безчиния развратился. Того ради ко исправлению онаго последующая служат правила".
Для исправления предполагаемого "безчиния" предлагалось: не принимать в монахи человека ниже 30 лет; не принимать воинов; не принимать крепостных крестьян без отпускного письма от помещика и постригать только по указу императора или Синода; не принимать мужа при живой жене, а если муж и жена по взаимному согласию изволят принять чин монашеский, тогда надо смотреть на возраст жены, чтобы была не менее 50-60 лет и чтобы не было малых детей.
Настоятелям монастырей убеждать приходящих в монахи не бросать своих сродников, смотреть прилежно о приходящем в монахи, не обязан ли он долгами, не бегает ли от суда за воровство и т.д.
Не принимать в монахи из другой епархии, а чиновников и служащих без отпускного письма от губернатора, или воеводы, или от архиерея, или от монастыря не принимать. Не принимать детей несовершеннолетних.
А когда явится такой, которому ни одно из вышеписаных оберегательств препинает к чину монашескому, такого все равно нескоро стричь в монахи. Постригать только по истечении трехлетнего беспорочного жительства.
Без благословения архиерейского не постригать, а для того сначала должен представить настоятель монастыря о нем свидетельство о честности его жития письмо за своей подписью и подписью братии.
Если захочет поступающий в монастырь дать какой-нибудь вклад, то заповедано брать после трехлетнего искуса и то за подписью, что он не будет себе выговаривать отдельных условий и поблажек и обратно вклад брать не будет, как будто он ничего не давал.
Как сам видит читатель, что крепостной крестьянин Василий Васильев стал монахом в 1785 г. когда как раз действовали вышеописанные правила принятия в монахи.
И вот тут сразу возникает много вопросов к Авелю!
Как он, будучи по одним данным 28 лет по другим 40 и имея на иждивении семью с четырёх человек (жена и 3 сыновей) СУМЕЛ СТАТЬ МОНАХОМ Валаамского монастыря?
Ведь император Петр Первый повелел «не принимать крепостных крестьян без отпускного письма от помещика и постригать только по указу императора или Синода»!
И мы знаем, что Василий Васильев не получал от своего помещика Д.Л.Нарышкина опускного письма и тем более не получал для своего пострижения ни указ императора ни распоряжения Священного синода Русской православной церкви.
Для объяснения этой ситуации остается только одно пояснение: «Строгость российских законов компенсируется их всеобщим невыполнением».
Но, это как бы одна из версий его биографии, а ведь есть еще и «Житие и страдание отца и монаха Авеля» неизвестно кем и когда составленное и не дошедшее до настоявшего времени в оригинале, и вот по "Житию", монах Авель тоже родился в 1755 году в Алексинском уезде Тульской губернии.
Но по профессии был не плотник, а коновал, но "о сем (о коновальстве) мало внимаше".
Все же внимание его было устремлено на божественное и на судьбы Божий.
"Человек" Авель "был простой, без всякого научения, и видом угрюмый".
Стал он странствовать по России, а потом в 1797 поселился в Валаамском монастыре, но прожил там только год и затем "взем от игумена благословение и отыде в пустыню", где начал "труды к трудом и подвиги к подвигом прилагати". Исходя из этой версии то Василий Васильев принял первый монашеский сан когда ему было около 40 лет!
То есть у нас выпадает из изучения примерно 10-12 лет его жизни.
И еще эта вторая версия настаивает на том, что монашество крестьянин Василий Васильев принял не в Валаамском монастыре, а в новом, основанном в 1713 году по указу императора Петра Первого Александро-Невском монастыре в Санкт-Петербурге.
Но оставим все эти «противоречия» для будущих, ищущих славы в российских архивах историков, тем более что эти факты не является для нас решающими, в карьере монаха «провидца» Авеля.
Ведь он пока обычный, ново постриженный российский монах, один из сотен тысяч таких же рядовых и безвестных монахов….
( конец ч.1)