Э Л Е Г И Я О Л Ю Б В И .
Жена
ушла
к
другому.
Безоглядно...
Бесповоротно...
Вчера...
Сижу.
Размышляю...
…Жена. Самое дорогое из того, что у меня есть. Бесценное и привычное… Сколько это мы с нею уже – двенадцать?.. Да, 12 лет. Целых 12-ть или всего лишь 12-ть… Но – вместе, наедине друг с другом… навсегда, как мне казалось…
Каждое утро с опухшим от сновидений лицом, в кое-как застёгнутом ситцевом халатике она появлялась на кухне, где её уже ждал приготовленный моими заботливыми руками завтрак. « Опять чай тёплый!..« - автоматически бурчала она, даже если стакан чая горяч как кусочек Солнца. ( Она любит очень горячий чай. ) Нехотя, почти через силу, она проглатывала всё, что я ставлю перед нею. Спутавшиеся волосы торчали во все стороны, делая её похожей на бабу – ягу из киношных сказок. Потом она одевалась - вначале медленно и лениво, но затем, подстёгиваемая движением минутной стрелки, всё быстрее и стремительнее. Заворачивалась, как гусеница в кокон, во все те яркие и модные тряпки, на которые уходила вся её зарплата и половина моей. Наводила перед зеркалом косметический глянец, поворачивалась, и – о, чудо!.. Заспанная, лохматая, помятая кикимора преображалась в ослепительную красавицу с волнующими изгибами линий и манящим блеском бездонно - зелёных глаз… Она уходила, раскачиваясь на высоченных ( с Эйфелевую башню ) каблуках. Она никогда не опаздывала, и всегда гордилась своей пунктуальностью.
Зато я постоянно чувствую себя в цейтноте!.. Бегом одеваюсь, бреюсь и завтракаю, на лету ввинчиваюсь в переполненный утренним человечеством троллейбус, - и всё равно вечно не успеваю, опаздываю, отсутствую, клеймлюсь за недисциплинированность и безответственность начальством на оперативках, и потом весь день с чувством осознанной вины тружусь как вол - настойчиво и неутомимо…
Вечером повторялась та же картина, но только в обратной последовательности. С работы приходила интересная и чертовски обаятельная женщина, снимала, сбрасывала, смывала с себя всю эту красоту, заворачивалась в старенький ситцевый халатик и, уютно свернувшись калачиком в кресле у телевизора, ждала, пока я приготовлю ужин. Съедала его без малейшего энтузиазма, упёршись взглядом в какую – то невидимую точку в пространстве за моей спиной, а затем брела досматривать очередной сериал. Тогда как я - мыл посуду, выносил мусор, гладил бельё, чистил обувь назавтра… Потом мы отправлялись спать. Иногда она расслабленно позволяла целовать её, утомлённую, думающую о чём – то своём, потаённом, но чаще всего она сразу же засыпала, повернувшись ко мне спиной, посапывая, посвистывая, похрапывая во сне… ( Никто в мире и не подозревает, что это милое, грациозное создание может храпеть во сне как паровоз. А она - может! )
Так и повторялось - изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год - все 12-ть лет нашего супружества. Там, во внешнем её мире, она блистала и покоряла элегантностью, неотразимостью, остроумием, я же знал её целиком, всю, до глубинки, до самых потаённых чёрточек её вздорного и суетливого характера, до уродливого шрамика на животе - следа вырезанного ещё в детстве аппендицита, до…
Звонок.
Она?..
Вернулась?!.
Бегу на кухню, зажигаю огонь, ставлю на горелку чайник.
( Удача - утром купил хорошего индийского чая!.. ) Потом мчусь к двери, открываю, и…
Вижу на пороге совершенно незнакомую мне небрито – невыглаженную личность в грязных сапогах и брезентовом плаще, с наполовину опорожненной бутылкой шампанского подмышкой. Из-под устало обвисших мохнатых бровей мудро и иронично смотрят на меня глаза мыслителя, который уже п о д д а л. И не шампанского, вестимо…
- Это дом 128, квартира 44? - для устойчивости цепко ухватившись за моё плечо, хрипло интересуется личность.
- Нет, это дом 44, квартира 128! – грустно отвечаю я.
- Значит, подъездом ошибся… - ничуть не огорчившись, констатирует личность. Немного подумав, уточняет: - Или городом… А может быть - и Вселенной!..
Взболтнув бутылкой, предлагает:
- Вздрогнем?.. По-братски?!.
- Давай!.. – соглашаюсь я.
Мы оба пьём прямо из горлышка, по очереди, передавая бутылку друг друг через порог.
- Ищу человека!.. - скупо сообщает мой гость. Поворачивается и идёт к лифту. Роняет через плечо: - Давно ищу, всю жизнь… И не могу найти!..
Стальные дверцы лифта с лязгом захлопываются за ним.
- Думаешь, просто?!. – доносится до меня уже из кабины. Лифт с грохотом падает вниз.
Я закрываю дверь, медленно иду на кухню, выключаю там горелку под сердито закипающим чайником, возвращаюсь в комнату. Часы на стенке натружено тикают. Спешат на две минуты. Интересно, куда и зачем они могут спешить?..
Друг детства. Мой самый близкий приятель. Изученный вдоль и поперёк, понятный и прозрачный как линза. Смиренный взор закоренелого неудачника, холостяцкий неуют в сгорбленной фигуре, дрожащий от внутреннего надлома голос - словно умирающий лебедь курлычет…Что ещё надо, чтобы растопить жалостливое женское сердце?!.
Вначале он делал нам визиты редко и регулярно, затем стал нахаживать беспорядочно и часто. Падал в кресло и долго безмолствовал, потрясённый очередной свалившейся на его голову неприятностью. Потом, подстёгиваемый нашими настойчивыми расспросами - рассказывал, делая трагические паузы, временами подвывая и театрально закатывая глаза. Жизненных передряг на его пути встречалось множество, и все были величиной с египетскую пирамиду. То бродячая псина его на улице покусает, и приходится бегать в поликлинику на уколы… То по рассеянности забудет в трамвае только что взятый напрокат телевизор… То турнут с очередной работы за вечное ничегонеделанье… В общем, не жизнь, а сплошные сумерки!..
Жена не понимала, что никакая дворняга без веских причин кусать в кровь постороннего человека на улице не станет. Распахнув глаза, она внимала горьким исповедям друга, и ей было бесконечно жаль его - одинокого, неприкаянного, несчастного… А ему было приятно, что его жалеет такая красивая женщина, и он отвечал на её заботу взглядом побитого, приласканного и преданного котёнка…О. с каким сладострастным восторгом купался он в океане собственных страданий!..
- Отведайте домашнего печенья, я сама готовила! – ворковала жена, придвигая к нему поближе тарелку. Он охотно ел и хвалил, и она цвела от удовольствия. ( Но если б он только знал, что печенье было единственным блюдом, которое она умела готовить!.. )
Им было хорошо вдвоём, а мне было хорошо рядом с ними именно потому, что было хорошо этим двум самым близким мне людям…
Но друг был не из тех, кто умеет наслаждаться малым. Наших милых совместных вечеров ему показалось мало, ему не хватило части, он захотел всего - и жена ушла к нему. Со всеми своими нарядами и косметикой перебралась вчера, пока я был на работе. Всё своё забрала, вот только тапочки забыла. А куда ей без них?.. Она ведь привыкла к ним больше, чем ко мне…
Глажу пальцами пушистые тапочки и задумчиво улыбаюсь… Жена обитает у моего друга уже второй день. Долго ли он продержится на диете из одного печенья?.. И потом, его утончённая нервная система может не снести такого испытания, как паровозный храп!..
А она?.. Привыкшая ежеутренне пить горячий и вкусный чай, приготовленный моими заботливыми руками… Кто же теперь будет следить за тем, чтобы по ночам с неё не сползало одеяло?.. Ведь она так восприимчива к сквознякам!..
Нет, от друга она уйдёт, это однозначно…Непредсказуемо другое – вернётся ли она ко мне?.. Она не из тех, кто способен признать свою ошибку, она слишком горда для этого. Она может и не вернуться…
Ну и пусть. Мне даже удобней жить одному. Не надо каждый день после работы бегать по магазинам с тяжелеющими на глазах сумками. Вдвое меньше мою я посуды. И даже бреюсь теперь не дважды в день, утром и вечером, , а лишь раз – утром.
Вечерами я, совершенно свободный человек, могу пойти куда угодно… куда угодно… куда?..
Звонок. Один длинный и два коротких. Так звонит только она!..
Вскочив, лихорадочно шарю пальцами по рубашке, застегиваясь на все пуговицы, потом кидаюсь на кухню. Налетаю на стул, запутываюсь в стуле, спотыкаюсь и падаю вместе со стулом. А звонок повторяется – нетерпеливо, настойчиво… робко…
Неужели уйдёт, подумав, что меня нет дома?!.
Любимая, не уходи!..
Ты же слышишь, я спешу к тебе!..
Я не могу без тебя, ты слышишь?!.
Я ИДУ!..
