Евгений Евтушенко
По-детски поджигательница плачет... Она хотела спичкой осветить
в подвале тёмном паренька «апачи», вождя индейцев смелого среди
нагромождения чудных фантазий. И надо же, чтоб вспыхнувший испуг
споткнул неловко так об медный тазик, – до ярких, в голове мелькнувших, дуг.
Те, слёзы детские, любви не затушили, а разожгли страсть пылкую к о-огню.
И кажутся теперь наивными, смешными потешные те, первые, «люблю».
Люблю крутить пристёгнутое пламя вокруг себя. Летящие шары,
связь неразрывная пылает между нами опасной, феерической игры.
В саду Нескучном мотыльки – горящих, порхающих во тьме сердец – кружат.
Вкусивший пои-вьюги, дар обрящет жар укрощать, искристый лёт пуша.
Рыгнувши огнедышащим драконом, бушует шоу «Бешеный вулкан».
Созвездия сияют благосклонно для пляшущего Солнца-паука.
Ведь то – она! Бедовая девчонка, влюблённая в летящие костры,
размазывала сажу – слёзно, звонко – волос, срывая кожи пузыри.
Три месяца во тьме, полуслепая, жонглированием бредила в огне...
С горячим парафином выступая, от комплексов избавилась вполне.
Уверенная, женственная в жизни – одна «индейца» тянет одного:
«Мой Чингачгук, ожегшийся, не кисни. Трюк этот можно выполнить легко...»
Живой, подвижный, резвый мальчик – сноровистый, сверкающий атлет.
По-детски поджигательница плачет, глядя на паренька – мелькнувших лет.
