Эпиграф и главы 1-4 "Особых предчувствий" были опубликованы в журнале "Литературные незнакомцы" (Москва).
Я, не видав тебя, уже была твоя.
Я родилась тебе обещанной заране.
При имени твоём как содрогнулась я!
Твоя душа мою окликнула в тумане.
Оно раздалось вдруг, и свет в очах погас;
Я долго слушала, и долго я молчала,
Нас в этот миг судьба таинственно венчала,
Как будто нарекли мне имя в первый раз.
Скажи, не чудо ли? Ещё тебя не зная,
Я угадала в нём, кому обречена я,
Его узнала я и в голосе твоём,
Когда ты озарять пришёл мой юный дом.
Услышав голос твой, я опустила веки;
Один безмолвный взгляд нас обручил навеки;
Тот взгляд с тем именем казались мне слиты,
И, не спросив о нём, я знала: это ты!
И с той поры мой слух им словно околдован.
Он покорен ему, к нему навек прикован.
Я выражала им весь мир моей души:
Связав его с моим, я им клялась в тиши,
Оно мерещилось мне всюду, в дымке грёзы, и я роняла слёзы.
Пленительной хвалой всегда окружено,
Светло увенчанным являлось мне оно.
Его писала я… Потом писать не стала
И мысленно его в улыбку превращала.
Оно и по ночам баюкало мой сон;
С зарёй я слышала его со всех сторон;
Им полон воздух мой и, если я вздыхаю,
Я теплоту его всем сердцем ощущаю.
О, имя милое! О звук, связавший нас!
Как ты мне нравишься, как слух тобой волнуем!
Ты мне открыло жизнь; и в мой прощальный час
Ты мне сомкнёшь уста прощальным поцелуем!
Марселина Деборд-Вальмор
Пер. М. Лозинского
1
Лето 1999 земного года готовило ожидаемые результаты. Те, что сообщались где-то высоко. Те, что угадывались самостоятельно.
Поступление в Санкт-Петербургский Государственный университет. Я бы не сказала, что это стало из ряда вон выходящим событием. Это должно было случиться. В чём существовала уверенность.
Исторический факультет. Мне всегда было близко историческое. Странно. Как я абсолютно игнорировала этот факультет, когда все поступали на дневное отделение. Впрочем, для меня это поздно. За спиной два послешкольных года.
Вечернее отделение мне тоже не подходило. Учиться вечером я не могу. Физически. На это я настроена в первой половине дня. А во второй обычно общаюсь с людьми, пишу что-нибудь. И готовлюсь ко сну.
Заочное. Распределяю своё время сама.
4 августа. Приехала мама. Я была очень рада. Много чего я ей показала в Питере. Но осталась куча мала неизведанного.
Зато был приведён в исполнение мамин сон. Где мы едем в автобусе. Моя одежда – серебристо-серый костюм. Полно народу. Все разговаривают друг с другом. И мы тоже не молчим. А сидим в середине, в левом ряду. Едем… Вдруг с нашей стороны перед нами – двое мужчин. И один повернулся к нам вполоборота, разговаривая со своим соседом. Мама, когда убедилась в его густых бровях и чёрных волосах, сказала мне:
– Посмотри вон на того человека. Не кажется ли тебе, что это Вячеслав?
Я посмотрела и сказала:
– Да, он.
В это время остановился автобус. Надо заправиться. Потому что ехали долго, и ехать ещё долго. Почти все вышли прогуляться. Мама осталась на месте. Он с попутчиком вышел, что-то обсуждая. Я – за ними. Он сначала не замечал меня. Слишком бурно решал какие-то свои проблемы. Тогда я зашла спереди. Наконец, он обратил свой взор на меня. Стал что-то мне говорить. Так, словно когда-то не договорил со мной в прошлой жизни. Он вёл себя так, будто давным-давно знает меня. Он брал меня за руку или за плечи. Создавая впечатление, что он снова не успеет высказать всё. И я исчезну. Я отвечала ему тем же. И тут сон закончился…
Датируется декабрём 1996 земного года. И вот через три земных года…
2
…Раздался мой громовой стук. В дверь бутусовского офиса на Пушкинской, 10.
По крайней мере, для нынешнего времени «офис» – сказано громко. Уединённое место. Можно подумать.
«Это я, дорогой!» – невесело-иронично думалось мне.
Вячеслав вынуждал делать то, что я никогда не сделала бы: я всегда сторонилась мужчин, знак Зодиака которых – Весы, и таких обременённых. Я никогда бы не пришла к мужчине первой! Перед этим аргументом умирают все остальные. Но Слава был феноменальным, если не аномальным, явлением моей жизни. Может, это он – моя половина? Я пришла выяснить. Для меня существовал Бутусов как он есть. Я знала о нелёгком пути любви вообще.
Per aspera ad astra
Через тернии к звёздам
И поэтому я стояла. И ждала. В компании мамы.
Шаги там. Я почувствовала в них – его.
Шёл пятый час 17 августа 1999 земного года. Весь день я тянула. Меня влекло в другую сторону. Когда вертолёт кружил над Адмиралтейством. Есть фотография, на которой я в тот день. И я чувствовала неизбежность будущего. Но какого?... Августа не этого земного года…
Открыто.
Ну-ка, особые предчувствия, посторонитесь!
Я превратилась во взгляд. Обращённый на него. Он – в меня.
Мгновение – я всё заморозила и затормозила. Ничего! Ничего – мимо. Не попала. Проверила. Или всё-таки?.. Хотелось верить… Вот она, инерция следующих лет…
Нет, у меня внутренне не ликовало. И сердце билось ровно. Я столько времени переносила своё ожидание, наверное, так достойно подготовилась к первой встрече, намеченной свыше грандиозной рукой, что была спокойна – как никогда.
Застывший миг ожил. Резким запахом. Я заметно вдохнула его. Больше ничего не было – не открылось, даже не почудилось.
Не укрылось от Бутусова. Смутился.
Но тут же забыли.
И то мне понравилось. А возможно, я только захотела, чтобы нравилось.
Впрочем, я спохватилась. Улыбнулась сдержанно и естественно:
– Здравствуйте. Извините за беспокойство.
То ли настороженный, то ли недовольный, то ли обычный его взгляд.
И вот. «В твоих глазах вопрос».
– Здравствуйте, – Вячеслав ответил.
– Вам недавно звонила девушка…
– Какая девушка? – резко и словно чего-то испугавшись спросил он.
Отступление: огромное спасибо за неоценимый вклад в предприятие Евгении Семенец (что бы ни случилось, я всегда буду помнить твою замечательную отзывчивость).
Я не была уличительницей. Известна его психология. Типа – я не у дел. Но «если не можешь богом быть ты – буду я» (Земфира).
– Она говорила о своего рода музыкальном материале для вас. Вот он. Я решила лично в руки отдать, а не оставлять где-то, так как научена горьким опытом.
– Хорошо. Это чтобы я посмотрел, согласен ли я?
– Да нет же!
– Ну а что же это такое?
А он, кстати, был в те дни уже озабочен поиском новых идей. Собственные, в общем-то, кончились. Тогда пришёл кризис. Кажется, он начинал раздражаться. Ему очень хорошо удавалось улавливать моё настроение.
– Прочитаете и…
– Дело в том, что я не продюсер и не менеджер, – Бутусов пошёл на попятную, проникновенно заглядывая в мои глаза, которые стали забавно-игривыми.
«Замечательная» сторона его характера. Никакой ответственности. Нерешительность, точнее – не лезьте в мой монастырь.
Но стоит отдать мне должное: я как-то мягко справилась с вулканом моего негодования. И по-детски в жестах:
– Но я хочу, чтобы вы прочитали!
На самом деле, откровенно говоря, мне было всё равно, будет он читать или не станет. За словами скрывалось только то, что я хотела бы снова его увидеть.
– И сказать своё мнение? – внезапно, слегка улыбнувшись, поинтересовался Вячеслав.
Я немного опешила. Его мнение меня не интересовало. Честно.
– Да, да, – я склонилась на его сторону. – Тогда мы поговорим потом более серьёзно. В следующий раз…
Бутусов словно изучал меня. Такое ощущение, что отыскивал что-то, припоминал как бы. Да, был пристальным. Но к чему? Меня это не заботило. Он хотел взять из моих рук папку. Я жестом показала, что ещё рано.
– Как мы потом с вами свяжемся? – вопросила я.
Кстати, трудное для меня «вы».
– Дело в том, что здесь у меня телефона нет… – Вячеслав повёл рукой.
– В принципе, я могу позвонить вам домой, – сказала я и заметила своё лёгкое недовольство.
– Да, пожалуй. Дня через три.
– А в какое время лучше? – вопрос из вежливости.
– А вот это проблема…
– Вечером, наверное?
– Да, вечером. Только попозже.
Весёлый кивок. И уже собралась отдать. Но тут, наконец, вмешалась мама.
Решила сказать ему тёплые слова. И даже вручила кассету. Чтобы получить автограф.
Бутусов аж расцвёл. И обрадовался. Схватил кассету и ручку. И вдруг замкнул и спросил:
– Для кого?
– Просто так, – зачем-то вклинилась я. – Автограф.
– Или подпись? – разузнавал Вячеслав.
– А какая разница? – я спросила лениво, я ожидала очередного от него опуса.
Он улыбнулся:
– Ну, ведь у некоторых и то, и другое есть.
И начал учить. Мужчины без этого не могут, вероятно.
– Ну, не знаю, – я протянула слегка недовольно.
Тут мы и распрощались.
Что я чувствовала? То, что закончился этот длительный переход «Это всё для тебя». Но начался следующий. Разве думаешь о том? Конечно, было возбуждённое состояние. Переполненное. И я даже попрыгала посреди Питера от счастья. Хотелось лететь – и я полетела.
Увы, я даже не подумала о Вячеславе. Только о своём личном. Эгоистично. Легкомысленно. Я немножко поплатилась. Последовавшими тревожными днями. Я питалась сомнениями. У меня случилась мгновенная депрессия. Я не замечала окружающего. Интересно, что же там было? Плакала. Тянула время. Воображала убийственное. Бежал за часом час… Так казалось…
3
Три дня позади. Истекли они в пятницу. Успокоилась я лишь слегка… и не стала звонить.
Случилось это в понедельник.
Я не сделала никаких отступлений, услышав бутусовский голос, и сказала:
– Здравствуйте.
– Да, здравствуйте, – ответил он так, будто только и ждал, что я позвоню.
Начиналось всё просто. Хорошо совершенно.
– Помните, я на днях заходила…
– Да, конечно, – не дал Слава закончить, и как-то приветливо: – Я помню.
«Странно, а где отмазки?» – промелькнуло у меня.
– Ну что, вы прочитали?
– Да, и я хочу, чтобы мне объяснили, какова моя роль во всём этом.
Ага, интересно.
– А вы знаете, что по телефону это долго? – я заупрямилась с чего-то. – Это следует обсудить непосредственно при встрече. Когда это может произойти?
– Не знаю, – как-то приглушённо и неестественно ответил Вячеслав.
Перемена. Я не сразу приспособилась. Что-то сломалось. И я стала играть. С его чувствами, что-то изучая и выверяя. Впрочем, мне оставалось только гадать, что же произошло.
– Ну, когда вы бываете на Пушкинской? – ещё дружелюбно поинтересовалась я.
– Не знаю.
Начинал пробирать смех. Я решилась на вопрос, ответ на который точно знала:
– А кто должен знать?
– Вы, раз вам надо.
А ведь это можно выдать за намёк. И за повод.
– Завтра, например, вы там будете? – спросила я раздражённо.
– Не знаю, – холодно и уже неумно.
– Вячеслав, – строго сказала я. – Это не по-мужски.
Последовало красноречивое молчание.
Ах, слово – не воробей. Мне было бы обидно. Ему, наверное, тоже стало не по себе. Или странно.
Ещё помолчали. Потом я сказала:
– Почему вы молчите?
– Потому что я… слушаю вас, – «на полном серьёзе» объявил Бутусов.
– Давайте не будем парить друг друга, так сказать.
– Давайте не будем, – радостно и по-дурацки в общем Вячеслав принял предложение, будто я сама подвела итог.
– Нет, подождите, подождите, – поспешно затараторила я.
– Я подожду. Я человек терпеливый.
С такой гордостью! Не могу вспомнить. Но, кажется, спросила, интересно ли ему то, с чем его ознакомили. И что было ответом, не помню.
– Не думала, что с вами будет так сложно.
– Правильно, что не думали.
Я попыталась понять, что он хотел выразить.
– Почему вы такой упрямый?
– Да, я упрямый.
Ну и самодовольство!
– Ну, это ничего, – сказала я вместо рассказа о своём ещё большем упрямстве. – Так что же делать?
– Не знаю.
Надоедать стало всем.
И Бутусов нахально добавил:
– Даст бог, свидимся.
Я едва не расхохоталась. Чем он довольно ловко воспользовался:
– Счастливо.
– До встречи.
И всё.
26 августа уехала мама. Тоскливо и грустно.
26 августа Бутусова не застали. И слава Богу.
31 августа мы с Ириной потопали на Пушкинскую.
Вообще, она очень рьяно принялась выполнять поручение моей мамы. Проследить за мной – чтобы я побывала у него ещё раз.
Я приблизилась к двери. И втянула воздух через щёлочку. Благовония.
– Стучи давай, – сказала Ирине, – он точно там.
– Я не буду с ним говорить, – запищала она.
– Да не будешь, не будешь, конечно. Я сама.
Она постучала. Потом ещё. Потом пришёл Бутусов. Он был злой.
Мы поглядели друг другу в глаза. Опять я ничего не нашла. В них.
– Вы за бумагами? – холодно полюбопытствовал он.
– Нет, – я почти обиделась.
– Сейчас принесу, – ушёл он.
– Ну что? – я беспомощно поглядела на Ирину.
Но она, как обычно, не знала.
Вернулся Бутусов.
– Вот, – он протянул мне папку.
Я молча покачала головой.
– Тогда всё, – провозгласил Вячеслав и стал закрывать дверь.
Не тут-то было. Не помню, как я ухватилась за ручку.
Мы стояли и тянули. Туда-сюда. Ире было весело, наверное.
«Сейчас он мне по лбу даст, – почему-то подумалось мне. – Я не справлюсь сейчас с его силой».
Но то ли получилось. То ли он поддался. Я почувствовала ослабление. И ловко запрыгнула к нему. Остановилась передохнуть.
Не знаю, находился ли он в замешательстве. Какой-то порыв. Стал закрывать за мной дверь. Ирина, кажется, собралась пойти погулять. Я тоже потянулась к дверной ручке… И тут Слава выскочил на лестничную площадку как ошпаренный.
Я не сразу сообразила. Потом повернулась.
– Выйдите! – грозно сказал Вячеслав.
– Нет!
– Выходите!
– Не выйду!
– Да почему?
– Потому что я боюсь!
– Чего?
– Что вы войдёте. Захлопните дверь.
Исчерпывающее объяснение.
– Давайте вы оттуда, – я указала на Славино место, – а я отсюда буду говорить.
– Я занят.
– Ну и чем? Что вы там делаете? – очень я сомневалась.
– А это не ваше дело.
– Да ладно. Я отниму не более пятнадцати минут, – я соврала.
– Засекли? – Бутусов резко повернулся к Ире.
– Что? – наверное, она не ожидала.
– Время, – безразлично пояснил он.
– Нет.
Отступление: до этого Славочка спросил у Ириночки, не террористки ли мы. Она сказала – нет. Потом ещё поинтересовался обо мне: «Она нормальная?» – «Да», – заявила Ирина. «Что, так всегда?» – кивнул он на меня. «В общем, да», – дипломатично ответила Ирина.
Короче, я попыталась что-то сказать ему. Но он перебил.
Чего-то мы о таланте заговорили.
– Вы меня с кем-то путаете, – идиотское предположение Вячеслава. – Вы ошиблись.
Я насупилась:
– Да нет, я не ошиблась. И вообще талантам нужно помогать.
– Каким? – по-моему, он попытался выяснить авторство.
– Вот этим, – указала я на себя и улыбнулась.
– Талантам бог помогает.
– Так рассуждать нельзя.
– Нет, можно, – заспорил Бутусов.
– Нет, нельзя, – и точка.
Мы смотрели в упор друг на друга.
– Вы упёртый, как…
– Это я упёртый?!
Я кивнула.
– Ну, ладно, – сказал Вячеслав, – я сказал, что нужно сделать.
– А что? – я удивилась, уже разомлев от благовоний и музыки.
Что-то он явно разводил путаницу.
– А может, вы чего-нибудь нарисуете? – предложила я.
Бутусов задумался. Как бы. Я ему польстила – так показалось Ирине.
– А вам это интересно? – я спросила напрямик.
Он не успел ничего сказать. Потому что по лестнице поднимался Борис Гребенщиков. Который сгладил углы противоречий.
Отступление: кстати, когда Бутусова не застали, тогда столкнулись с Борисом Гребенщиковым. Я вообще глядела в другую сторону, потом почувствовала взгляд. Повернулась – и так! – прямо ему в глаза смотрю. В общем, я не сразу поняла, что это Гребенщиков.
Гребенщиков остановился перед собравшейся компанией. С ним кто-то ещё.
– А, привет! – обрадовался Бутусов.
Борис тоже поздоровался.
Они чуть ли не расцеловались…
В этот самый миг Ирина мне…
Отступление: до этого Слава опять просил меня выйти и подойти к нему поближе. А я опять воспротивилась.
– Я же не могу вас вот этими вот руками… – почти плача взмолился он. – Я сейчас позову охрану.
– Ой, что вы на охрану-то уповаете? – я нисколько не испугалась, будто этот вопрос был мной решён заранее.
Бутусов опешил. И встал на своё прежнее место.
– Выйди сюда, – вдруг веско сказала мне Ирина.
Я, улыбаясь, сделала шаг. Остановилась.
– Ещё, совсем выйди, – попросила она. И я уже стою рядом.
Слава так посмотрел на Иру. Он умолял, просил, угрожал, а она выбрала правильный тон – и я послушалась.
…теперь она шёпотом внушала:
– Перестань упрямиться. Спокойнее.
– Это всё он!
На это Ирина заявила, что, мол, я тоже хороша.
Тут я заметила, что Борис Борисович на нас с Ирой смотрит. И Слава заметил. Заодно попытался выяснить, как меня зовут.
– Познакомьтесь, – он хитро подмигнул мне.
Я не стала потакать его капризам. И всего лишь улыбнулась.
А Гребенщиков всего лишь сказал:
– Одного из вас я знаю.
Наконец вернулись к нашему диалогу.
– Итак, я всё вам сказал, – напомнил Слава.
Наверное, мысленно.
– Ничего не сказал, – заморгала я глазами.
– Нет, сказал.
– Наверное, я прослушала, – с ехидцей отозвалась я. – Повторите ещё раз.
– Я не буду повторять. Вот Ира…
Отступление: как-то я обратилась к ней по имени. Он запомнил.
– …всё поняла, – он повернулся к ней. – Да?
– А я, значит, такая дура! – я вспыльчиво всплеснула руками.
Бутусов сделал вид, что не обратил внимания.
– Нет, – разочаровала его Ирина.
– Оставьте ваши координаты, – соизволил известить меня Бутусов. – Когда я освобожусь, я позвоню вам.
– Дайте ручку, – потребовала я. – Где писать?
– Сейчас принесу, – он сделал рывок, потом что-то вспомнил и остановился. – Скажите так, я запомню.
– Кто – вы? – я смеялась над ним. – Не запомните.
Я вытащила свою ручку. Подошла к окну. Писать в Клипомании.
– Ведь не позвоните… – начала было я, краем глаза отметила его глупую полуулыбку, согласную со мной, подумала, почему это я забыла свою брошюрку у него, и написала имя и номер телефона, вот повернулась к нему и спросила быстро: – Где Кормильцев?
– В Москве, – ошарашенно ответил Вячеслав, как будто только там и может находиться Илья. – Только его телефон я вам не дам, вы с ним сами связывайтесь.
Теперь была моя очередь ошеломляться. С чего это такие выводы?
И я по-честному сказала:
– Просто хотела узнать, чем он занимается сейчас и вообще – как он. Ну ладно. Всё, до свидания.
Он посмотрел, какая я со спины.
Потрёпанные нервы. Но взаимообмен какой-то идеальный вышел.
Помнится, ушли мы оттуда с Ириной ужасно довольные.
А потом прошло много месяцев…
4
Что ж, Бутусова, несмотря ни на что, я не могла искоренить.
Страшного не случилось. Я просто выжидала. И поняла – как обычно. Я полагала, что после знакомства с ним это чувство испарится. Но нет. Кажется, не окончательно и не полностью. А чего ждать-то? Кого? Никак не совпадало. Ни с Бутусовым, ни с моими тогдашними мыслями. Какое-то противоречие, которое меня распирало. И которое я старалась выкинуть из жизни.
Да, и было немного некогда. Учёба, работа.
Однажды я задумалась о неком несоответственном несочетании в себе. Объяснить трудно, но я попробую.
Я человек реалистично настроенный. Я не люблю мечтать – и не мечтаю. Я делаю. Многие творцы живут в воображаемом мире. А я – где-то посередине, на границе своего и общего. Поначалу я многое переживаю теоретически. Практические занятия, бывает, сопутствуют сразу или позже. Я собираю по крупице из прошлого. Знаю всё. О себе.
Я не двулична. Но иногда я не замечаю, что есть, что проходит мимо.
Что-то не в моём стиле тут написалось.
Скоро выборы. 19 декабря 1999 земного года. В Государственную Думу и в губернаторы Петербурга. Думаю, что уже решено, – Яковлев останется на своём посту.
Премьер-министра пока не поменяли. До сих пор Владимир Путин.
Курс доллара на завтра – 26 рублей 80 копеек.
Рассказали кое-что про Анжелику. Может, это неправда, но меня уже не остановить – она мне не понравилась.
Сны меня радуют. Последние.
Вот, кстати, о них и пойдёт далее речь.