Ну и где тут у них наливают? Куча вывесок, и ни одна к кофе не относится. «Парикмахерская», «нотариус», «гастроном», «аптека», «СТО»… Гастроном? В современных гастрономах нередко стоят кофейные автоматы, а то и натурального кофе заказать можно. Но до чего же тяжело думать в состоянии «кофеиновой ломки», как Антон сам для себя называл свое теперешнее состояние.
По пути к гастроному не сводил глаз с вывески и едва не налетел сначала на прохожего, потом на ствол тополя. Но дошел.
А внутри гастронома действительно оказался бар, так называемая «наливайка». Пьют здесь как лошади, то есть — стоя. Но запах кофе присутствует.
Пустовато в наливайке, только за одним столиком, напоминающем не до конца вбитый в пол гигантский гвоздь, стоят трое мужиков, разливают по пластиковым стаканчикам водку. Дневная доза. Куда без нее? Всем доза нужна, кому — водка, кому — сигареты, кому — кофе.
Барменша (а как еще эту тетку назвать?) застыла с равнодушной скукой на одутловатом лице. Аккурат между пивными кранами и кофейным агрегатом.
Антон торопливо подошел к стойке, воскликнул:
— Кофе!
Торопился Антон из опасения забыть, чего ему сейчас надо. При кофеиновой ломке все бывает.
Барменша лениво отвлеклась от своей скуки, нараспев переспросила:
— «Американо», «лонг», «эспрессо»? — с профессиональной такой улыбочкой, в стиле: «Клиент всегда прав, чтоб он подавился!»
Антон не понял вопроса. Плохо. Значит, муть в голове сгустилась до полной непрозрачности. Одной дозой не обойдешься, разве что двойной кофе заказать. Так и сказал:
— Двойной!
— Двойной «эспрессо», — сделала не совсем верный вывод барменша.
В звуках, издаваемых кофейным агрегатом, было что-то до отвращения пищеварительное.
Одутловатая барменша произнесла какие-то цифры. Чего она хочет? Непонятно. Так, ладно, поставим вопрос по-другому — чего она может хотеть, такого, что Антон мог забыть? Ах да, расплатиться.
И вот он, картонный стаканчик с необходимой темной жижей. Если бы вожделенной, а то — как лекарство. Горькое, опять забыл сахару насыпать, слишком был сосредоточен на том, чтобы не обжечься, как в прошлый раз.
Допил, стал ждать, пока подействует.
Вот, другое дело. И цвет у окружающего мира появился, и муть в голове рассеялась, и настроение улучшилось. Вялость только осталась. А ведь плохой признак, ломка вернуться может, бывало в прошлом. Придется еще одну дозу принять.
Вздохнул тяжело, подошел к стойке:
— Еще двойной «эспрессо».
А тетка заказ выполнять не спешит, смотрит вытаращенными глазами. Пришлось соврать:
— У меня гипотония, мне бы давление повысить, а то рассыпаюсь уже. На части.
А вранье состояло в том, что нету у Антона в помине ни гипотонии, ни гипертонии. Давление всегда, и под ломкой, и после кофе, сто двадцать на восемьдесят, хоть в космос.
— Счастливый вы, — тихо пропела барменша, манипулируя с кофейным агрегатом. — Всем бы понизить, а вам бы повысить.
— Да мне бы нормальное давление.
В этот раз сахар не забыл. Одну ложечку без верха, чтобы горечь отбить. Зачем-то объяснил барменше:
— Кофе без сахара — выброшенные деньги,
— Может, сливок? — радушно предложила та. Совершенно искренне, это под ломкой ее улыбки казались профессиональными.
— Если бы я хотел сливок с сахаром, тогда зачем мне кофе? — привычно сострил Антон.
Отошел к пустующему столику-гвоздю. А один из мужиков, которые водку распивали, обратился громогласно и с испугом:
— Слышь, а сердце не лопнет? Две двойных кофе — эт перебор!
— А сколько там той жизни, — философски отмахнулся Антон.
— Да гипотония у человека! — подала голос барменша. Сочувственно и осуждающе, сочувствие предназначалось Антону, осуждение — алкашу, который про сердце интересовался. Хотя какие они алкаши? Это под ломкой казалось, а сейчас ясно видно — нормальные люди, просто встретились старые друзья, зашли раздавить мерзавчик. Чисто по традиции, а не потому, что доза требуется. Дискуссию развернули, один доказывает, что при гипотонии полезно все, повышающее давление, включая сигареты, второй не соглашается, полагает, что у сигарет побочных эффектов слишком много, нельзя их в лекарства записывать. Алкаши таких дискуссий не ведут.
Антон вышел из гастронома, с удовольствием втянул чуть пряный осенний воздух. Мир окончательно стал цветным и красочным, настроение — боевое. В голову лезут исключительно мысли о жизни. До следующей ломки. Кстати, надо кофеина купить, запас пополнить, вон аптека… про которую даже не сообразил под ломкой.
Нет, надо заняться здоровьем, явно же не все слава богу. У здоровых ломок не бывают.
Значит — завтра к врачу. К наркологу, пусть разбирается. Стоп, не выйдет, завтра же дела… тогда — сегодня!
В поликлинике — сплошные очереди, ко всем врачам. Кроме нарколога. Не каждому хватит духу признать свою зависимость болезнью, сегодня только один Антон такой… сильный духом.
Вошел. Уютненький кабинет, просторный, с евроремонтом, удобная и стильная мебель, на персикового цвета стенах — абстрактные картинки, на подоконнике — развесистый вазон. Богато живут наркологи.
Поздоровался. Врач — сухой длиннолицый старичок с ироничным взглядом — ответил на приветствие несколько озадаченно. Привык за свою карьеру общаться с гоблинами-алкашами, а то и с зомби-наркоманами, и вдруг заходит к нему в кабинет спортивной походкой человек, у которого на лице написано: «Малопьющий, некурящий». И не на права ему справка нужна, сейчас этим отдельные наркологи в отдельных фирмах занимаются, не в поликлиниках. Дверью ошибся, не иначе.
Устроившись на стуле, Антон взял быка за рога:
— Я кофеман.
Врач поднял брови:
— И в чем это выражается?
— Да ломает меня без кофе. На полном серьезе ломает, а кофеин, он же алкалоид, как морфий или никотин, так?
— Ну, знаете… если бы все наркотические вещества являлись алкалоидами, а все алкалоиды обладали наркотическим эффектом… Впрочем, знаете… опишите симптомы, как вы говорите, ломки.
— Ага, значит так: лет пять назад это началось — то у меня все нормально и без кофе, а то вдруг начинается. И муть в голове, и слабость, и отупение такое, что сам себе смешным кажешься, и мир сереет. Кофе выпью — нормально, а потом снова эта… ломка. То через пару часов, то через день. И так неделями тянется, а потом снова можно без кофе. Хотя я в последнее время на кофеин перешел. И если бы оно было с давлением связано, так нет, у меня всю жизнь сто двадцать на восемьдесят, хоть пей кофе, хоть не пей. Я специально проверял!
— Хм. Когда вы говорили, что мир сереет, вы имели ввиду… э-э… в прямом смысле, или в переносном?
— В прямом, как струна. Цвет пропадает… или не замечаю я цвета… хотя нет, как раз замечаю.
— Что… неужели цвет пропадает совершенно? Неужели мир становится черно-белым? — врач был явно удивлен.
— Не, не до такого безобразия. Просто, как будто цветность телевизора уменьшили.
— Да, странный у вас симптом. Необычный. Знаете, я и сам кофеман. Как раз собирался… потешить свою зависимость.
На столе, с краю, действительно стояла банка растворимого кофе.
— Растворимый, — пробормотал Антон с отвращением. И тут же понял, что старый нарколог проверку устроил, реакцию пациента отслеживает и оценивает. Ну и пусть оценивает, Антону скрывать нечего.
— Неужели растворимый кофе не действует? — не глядя на Антона спросил врач.
— Действует, только лучше бы он мне и не снился. Я и натуральный не всякий и не всегда… бывает — через спазмы в горле заглатываю, когда часто ломка наваливается.
— То есть, вы — ценитель кофе?
— Да мне с моими проблемами и не захочешь — в ценители запишешься.
— Хм. Знаете, казалось бы, воздействие кофеина на организм человека изучено достаточно подробно, как химизм, так и симптоматика. Однако, тем не менее, индивидуальные реакции могут очень значительно отличаться. У большинства наблюдается учащение сердцебиения, повышение кровяного давления, прилив сил и бодрости. Однако у некоторых наблюдаются эффекты прямо противоположные — снижение кровяного давления, как следствие — сонливость, даже упадок сил. Не говоря уже о разного рода аллергических реакциях. Встречаются и совершенно необычные случаи.
— Типа моего.
— Знаете, вы правы. Ваш случай, пожалуй, один из самых необычных. А как часто вы употребляете алкоголь?
Ага, решил таки проверить. Ну и пусть проверяет, Антону стесняться нечего:
— Выпиваю время от времени, куда без этого. Лет десять назад в Китае, так каждый вечер приходилось, там без этого никак. Ну а сейчас, бывает, по полгода не пью ни капли.
Врач поднял брови. Не верит? Вряд ли, старик уже не первый день наркологией зарабатывает, должен разбираться, где вранье, где факты. Однако надо пояснить на всякий случай:
— Да я за рулем хронически, куда мне напиваться. Да и не понимаю я, что они в этой выпивке находят, башка тяжелая и никакого кайфа.
— Похмелье у вас… тяжелое?
— Ну, я до такой степени и не напивался ни разу. В молодости, было, перебрал пару раз, аж стошнило. Ну и решил, что хватит с меня… экспериментов.
— Хм… Курите?
— Нет.
— Хм-м. Знаете, вашу странную реакцию на кофеин… точнее говоря — потребность в кофеине вряд ли можно считать наркологической проблемой. Тем не менее, знаете… хм… Когда у вас происходила последняя… ломка?
Термин «ломка» наркологу не понравился, но, видимо, старик решил, что Антон имеет право придумывать название для своей проблемы. Врач еще долго расспрашивал что, да как, да когда. Сверялся с какими-то своими календарями, и признал, что ломка не связана ни с погодой, ни с магнитными бурями, ни с диетой. Вообще ни с чем не связана. Облегчение ломки от кофеина врач назвал кофеиновой эйфорией, периоды, когда ломок не бывает — ремиссией, когда бывают — обострением кофеиновой зависимости. Или просто обострением. При этом сам же и вздыхал, признавая терминологию несовершенной. А вот Антон не догадался какие-то специальные слова придумать для своих состояний, которые не ломка.
В конце концов, так ничего существенного не выяснив, нарколог вздохнул:
— Знаете, вероятно, имеет смысл пройти обследование. Я выпишу вам направления на анализы, на всякий случай, знаете.
Антон вышел из наркологического кабинета с толстенькой пачкой направлений в руках. Половина услуг — платные. Это же сколько крови выкачают на анализы? А сколько попортят… Вспомнилась старая врачебная шутка: «У вас настолько интересный случай, что велик соблазн довести дело до вскрытия».
Но, лечиться, так лечиться. Может и вправду антоновы кофеиновые ломки неспроста. Вдруг — онкология?! Или опухоль мозга какая-нибудь.
На все анализы-обследования ушло десять дней. Не так уж страшно оказалось, хотя Антонова жена Лена не верила, что все затеяно только из-за страсти к кофе. Беспокоилась. И зря беспокоилась, судя по результатам, Антон безнадежно здоров. О своем бы здоровье волновалась, а то курит, чтобы не толстеть, как будто ей шейпинга мало. Уже и скандалить надоело.
Когда снимал третью кардиограмму (по замыслу нарколога нужно было каждый раз отдельно обследоваться при ломке, эйфории и ремиссии), то врачиха даже заподозрила, что Антону нравится лечиться — психическое нарушение такое. Ну нет смысла три кардиограммы подряд снимать, если сердце безупречно здорово! Отшутился тем, что у нее глаза красивые и голос приятный, вот и не удержался, чтобы не зайти пару лишних раз.
Знакомый наркологический кабинет, знакомый старик-врач листает карточку, просматривает результаты всего, чем Антона мучили последнюю декаду доктора со вспомогательным персоналом. Наконец заговорил:
— Знаете, по результатам исследований вы абсолютно здоровый человек.
— Знаю, — вздохнул Антон. — Нет болезни — нет лекарства.
— Ну, знаете, я бы не стал так… В частности, можно отметить, что в состоянии кофеиновой ломки у вас кровяное давление несколько снижено, по сравнению с состояниями эйфории или ремиссии. Таким образом, ваш случай можно назвать… патологической реакцией на сниженное давление.
— ПРСД, — зашифровал Антон. — И сколько мне жить осталось?
Врач улыбнулся. Невесело, что-то его гнетет. Может, пациент умер, или сорвался, или еще что. Но успокоил:
— Может быть, истинные причины вашей болезни неизвестны, однако лекарство известно. Вы сами выяснили, что облегчение вам приносит кофе. А если учесть, что никакого заметно вредного влияния кофеина на ваш организм проведенные исследования не выявили, то вы можете и дальше… употреблять кофе, чтобы избавиться от кофеиновой ломки.
И все? Только и выяснилось, что ничего не ясно и что делать нечего, кроме как продолжать в том же духе. Но, по крайней мере, не онкология.
— Ну… ладно, хоть так, — пробормотал Антон.
А врач с неожиданной горячностью, кажется даже с испугом, добавил:
— Но от кофеина лучше отказаться! Ограничьтесь кофе.
— Хорошо. Откажусь, ограничусь. А почему?
— Потому что велика вероятность передозировки, знаете ли. В чрезмерных количествах даже кислород и вода опасны, а в данном случае вы имеете дело с алкалоидом. Чистые вещества вообще опаснее… Знаете, гораздо легче попасть в зависимость от героина, чем от опиума. И чистым спиртом спиваются с гораздо большей вероятностью, чем, к примеру, вином. Более того, я настоятельно рекомендую вам не злоупотреблять и кофе. Старайтесь не превышать необходимую дозу, а в случае ломки употребляйте… понемногу.
Чего это он? Видать — потому что нарколог. Не одобряет зависимостей, профессиональный предрассудок у него такой. А может и прав старичок, тогда на всякий случай действительно лучше будет… не злоупотреблять.
«Акция! Растворимый кофе со вкусом, не отличимым от натурального!»
Ярко-желтый плакат с этой надписью относился к новому, так сказать, бренду — кофе «Эсперанца». Банки сверкают белым золотом, потому пирамидка «эсперанцы» выделяется в кофейном ряду гипермаркета, как бриллиант в куче речной гальки. На ограниченном пространстве этикетки талантливые дизайнеры умудрились разместить портрет молодого мужчины в костюме и с сердечной улыбкой на смуглом лице, пейзаж кофейной плантации с согбенными фигурами в белом, натюрморт из синей и красной чашечек с дымящейся черной жижей, россыпь сиреневых кофейных зерен — трудно сказать, что это за художественный жанр — и кусочек карты мира, на котором прозрачная зеленая стрелка вела откуда-то с севера Южной Америки куда-то на восток Европы.
Правда, текст на банке сплошь непонятный, потому что не русский. Есть только криво наклеенная крохотная бумажечка не больше почтовой марки с нечеткими мелкими буковками: «Есперанза. Растворимый кофе со вкусом натурального…» — и что-то там про дистрибьютора.
|Но — вдруг правда про вкус? В состоянии ломки сварить приличный кофе удается редко, момент закипания не улавливается. А с растворимым должно быть проще. И по цене мало отличается от соседних брендов. Купить, что ли, для пробы?
Соблазнился, взял одну банку, когда приехал домой — попробовал. Действительно как натуральный! Самая настоящая арабика, уж на что Антон ценитель, и то не был уверен, что в состоянии отличить. Даже хотел сварить натурального для сравнения, но вспомнил предупреждение нарколога про передозировку.
А утром — жену удивил. Лена затеяла мытье головы, и приготовление завтрака легло на совесть Антона. Соорудил омлет, разлил «эсперанцу».
И вот, допив кофе, Лена нахмурила свой чистый лоб:
— Это что за кофе был?
— Растворимый.
Жена изящно повернулась, уставилась на мужа прищуренными серыми глазами:
— Врешь или шутишь?
— А чего мне врать с утра? Шучу, конечно. Да растворимый он, новый сорт, вот смотри, что на банке написано.
Лена прочитала, снова уставилась в чашку. Заметила рассудительно:
— На вкус — натуральный. Арабика. А гущи — нету.
Это она под влиянием Антона ценительницей кофе стала.
В тот же день Антон купил в гипермаркете еще три банки «Эсперанцы». Про запас, а то вдруг расхватают? Ведь могут. Тогда и на завтрак лучше варить натуральный, а «Эсперанцу» сэкономить для ломок.
Ломок не было месяц, раньше бы появилась надежда, что выздоровел. Сейчас — не надеялся.
И действительно, накатило. Момент хороший выбрало — когда Антон за рулем. На дачу ехал, зимние шины забирать.
Свернул к обочине, выпил заранее припасенную бутылочку холодного кофе. Полулитровую. Дождался, пока подействует, тронулся. А ведь не до конца подействовало, вялость остается, так что нужна еще доза. Не проблема — на даче хранится банка «эсперанцы», специально привез.
Пока закипал чайник, загрузил шины. Да, вялость. И уже муть в голове сгущается, срочно развести «эсперанцу»!
Чашка опустела, сейчас должно отпустить. Не отпускает… что такое, мало кофе выпил? Да нет, должно быть нормально, с учетом холодного, которое по дороге принял… Соорудил еще чашечку, выпил торопливо, едва не обжегшись, прислушался к ощущениям. Ломка. Средней силы, но никак не кофеиновая эйфория.
Что не так? Почему кофе не действует?! Надо еще чашечку…
Взяв в руки банку, Антон как-то нечаянно зацепился глазом за то, что на ней написано мелкими буквами. И увидел: «de cafeína»… Что-о?! Без кофеина, что ли? А почему не предупредили…
В панике принялся шарить глазами по испанскому тексту, попытался читать подряд… ох, до чего же тяжело дается. Совсем не дается, буквы сливаются. Под ломкой даже русские слова читать — как глыбы ворочать, а тут…
А может и нет никакого «декофеина», показалось? Может быть… Но ведь не действует «эсперанца»!
И что теперь делать? За руль под ломкой нельзя, а если в ближайшее время не получить дозу… неизвестно, что будет. До сих пор не проверял, и нарколог советовал не экспериментировать над собой. Но что-то делать надо, нужна доза, где ее взять? Думай голова, модную кепку куплю!
Пошел шарить в аптечке, вдруг кофеин завалялся. Маловероятно, обычно таблетки в кармане носил, но — вдруг.
Вывалил лекарства на сиденье, ненужное — сбрасывал на пол. Йод, бинт, пластырь, валидол, цитрамон, спазмалган какой-то загадочный… Чего-то показалось, что зря бросил цитрамон. Чего? Подобрал, посмотрел… «ацетилсалициловая кислота 0,24 г, кофеина 0,03 г, фенацетина»… и еще чего-то. Три сотых грамма кофеина это много или мало? Сколько есть… а есть всего пять таблеток цитрамона, сколько это кофеина? Не до арифметики.
Пока нес цитрамон в дом, пришла в голову еще одна мысль: не может быть, чтобы в «эсперанце» совсем не было кофеина, невозможно его полностью из кофе вытянуть. Что-то, да осталось, надо просто побольше «эсперанцы» внутрь принять.
Так и сделал. Проглотил все пять таблеток, потом сыпанул в рот «эсперанцы» прямо из банки — пару столовых ложек порошка по ощущениям, — сразу залил водой, чтобы вкуса не почувствовать. И все равно прочувствовал, где-то так уже горлом. Слезы из глаз, никогда в жизни больше кофе не захочется. Кофеин и только кофеин, о чем бы там нарколог не предупреждал.
Зато подействовало — краски в мир вернулись, мысли легкие стали… медленно в этот раз отступала ломка, неторопливо.
Антон сидел, наслаждаясь кофеиновой эйфорией, вертел в руках бледно-золотую банку. Нет на ней слов «de cafeína». Есть «el cafeína», но почему тогда не помогало? А черт его знает, что на самом деле написано. Может быть — что весь кофеин из кофе вытянули. Хоть в суд подавай на фирму.
И тут Антон перевел взгляд на деревья за окном. И увидел. Последние желтые листочки на яблоньках медленно колыхались под ветром. Не трепетали, как испуганные, а неторопливо сгибались-разгибались, будто водоросли в слабом течении. Медленно. Глянул на часы — секундная стрелка едва ползет.
Эйфория — не ломка, мысли четкие, ясные, правильные. Сразу понял, что произошло — время ускорилось… нет — замедлилось. Передозировка… А дышится — на удивление легко, неосязаемо. Очень медленные вдохи-выдохи.
Поначалу не испугался. Ну, почти. Наоборот, весело стало от новых возможностей, даже мелькнула смешная мысль про Человека-Молнию… Нет, этот супергерой когда хотел, тогда и ускорялся, Антону же кофеин нужен, как морячку Папаю шпинат, или что там у него было. Да, смешно.
Встал… ой, едва не упал, потому что подпрыгнул. Да, не так-то просто в замедленном времени, осторожней надо быть. Медленней двигаться.
Восстановил равновесие, отправился во двор. А воздух-то плотный, как будто жидкость, и на каждом шаге подбрасывает, как при беге. Пришлось притормаживать, чтобы не занесло на повороте. Ну и что, можно и неторопливо пройтись, аккуратно.
Тем не менее, выйдя в открытую дверь, рискнул пойти с «привычной» скоростью, навалился на воздух грудью. Аж ноги заболели.
Веточка старого ореха на уровне лица. Протянул руку, чтобы отвести — и еще одна неожиданность, едва к прутику прикоснулся, тот как будто слегка ужалил и отскочил. Не совсем отскочил, отстранился от ладони. И боль тоже медленно нарастала и медленно проходила. Ясно — сам себя хлестнул. Точнее — хлестнул рукой по прутику. Да, надо быть осторожней. Сперва освоиться, потом разгоняться.
А чего это в груди происходит? Какое-то ритмичное нарастание-спадание давления… сердце бухает? И в висках кровь шумит толчками. Медленно шумит, это понятно, но раньше только при быстром беге… хотя, пожалуй, теперешняя скорость на уровне спринта была. Если не быстрее.
Значит так, делаем выводы: время ускорилось только для сознания, для нервной системы, а тело осталось в нормальном времени. И прочность мышц-костей-сухожилий не увеличилась, потому придется следить за собой. Чтобы случайно ничего не сломать и не порвать самому себе. И сердце не перегрузить!
Вот тут стало страшно. Надо бы пересидеть, подождать, пока нормальное восприятие времени восстановится. И сколько это займет? Пара часов двадцатью покажется, а то и пятидесятью.
Решил ехать домой, чтобы к ужину не опоздать. Из нелюбви подчиняться обстоятельствам, в знак протеста против судьбы, которая вечно подножки ставит.
Замкнул дверь домика, сел в машину. Все — медленно, плавно, осторожно, сосредоточенно.
А вот пристегивание ремня безопасности превратилось в целое скучное приключение. Пристегнуться надо, потому что в машине идиотский концевик поставлен — если ремень не застегнут, то не только значок на панели загорается, но и сигнал пищать начинает через пять минут. Но не получалось вытянуть ремень больше, чем на сантиметр, чтобы не заел. В конце концов, вошел в ритм, постепенно вытянул, вставил что надо куда надо. Щелчок отдаленно напоминает шум прибоя.
Осторожно повернул ключ. Ох и медленно же мотор заводится, и звук невероятно низкий, вибрирующий. А как стрелка тахометра задумчиво себя ведет.
Пока заводилось, успел обдумать проблемы вождения… придется свои рефлексы сдерживать, а то занесет в канаву еще до трассы. На спидометр смотреть, чтобы скорость не больше двадцати. Может — не ехать? Ну, нет.
По дороге до трассы, успел двадцать раз почувствовать себя водителем асфальтирующего катка и сорок раз соскучиться. И трасса облегчения не принесла. Водительские рефлексы таки возобладали, нажал газ, и — по спидометру двести, а по ощущениям — двадцать, если не меньше. А вдруг ГАИ остановит? Воображение нарисовало картину медленного, как черепаший бег с высоты птичьего полета, взмаха полосатым жезлом, постепенного приближения инспектора… да Антон же сейчас и человеческого языка не поймет! А инспектор что подумает?!
А с нормальной скоростью ехать… в реальном времени путь до дома занимает минут сорок, сейчас это равносильно пяти-десяти часам. Нельзя было ехать, зря ввязался.
Так что развернулся, поехал обратно. И как водители асфальтирующих катков не сходят с ума от скуки? Попробовал осторожно включить радио… неизвестно, что там пели-играли, но темп — как у похоронного марша. И скорость машины подходящая… кажется подходящей. И сплошь одни басы, даже непонятно, певец, или певица. Слов не разобрать… «б» на «в» похоже. «Л-л-л-л-л-л-ю-у-у-у-у-у-у-у-у-в-в-в-в-в-в-в-в-в-в-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-вь-вь-вь…»
А Лена будет беспокоиться. Когда вытаскивал мобильный — двинул таки рукой с привычной скоростью, порвал карман. И пальцы заболели. Треск ткани почему-то почти нормально звучал, хоть и медленно.
Слушать длинные-предлинные гудки вызова, пытаться разобрать слова жены… певца (певицу?) Антон не понимает. Пока дослушает слово, тупо забывает предыдущее. Хорошо, что есть на свете СМС — осторожно нажимая на клавиши, отправил на номер жены: «Мотор не заводится, ночую на даче, утром исправлю, не беспокойся». И отключил телефон.
Доехал. Когда включал сигнализацию, писк услышался как протяжное гудение.
По дороге к двери почему-то засмотрелся на желтенький цветок. Совсем осень, а вот, зацвел… и вдруг обнаружил, что цветок уже не желтый, а бело-синий. А трава вокруг… красная! Что такое, почему… но все пришло в норму. Даже думать страшно, что это было, хотя, скорее всего — эффект Доплера.
А вдруг замедление — навсегда?! Мысль отвлекла, потому слишком быстро потянул ручку входной двери и оторвал ее. С мясом выдрал, с протяжным треском. А еще — заболела рука, особенно пальцы.
Что делать дальше, Антон решил еще по дороге — ложиться спать. Утро вечера…
Когда раздевался, порвал штаны. Пополам. А откинутое покрывало очень красиво колыхалось над кроватью, неторопливо опускаясь. И ведь медленно же двигался.
Упал на кровать — как будто на дно под водой опустился — закрыл глаза.
Сон не шел. Мысли в голову лезли, самая страшная — а вдруг навсегда?! Никак не мог от нее отлепиться. Успокаивай себя, не успокаивай…
Послышался очень низкий, неприятно вибрирующий звук — шум мотора. Кого-то из соседей принесло? А вдруг — зайдет? Ой, не надо!..
А потом раздались шаги, звук низкий, но темп — совершенно нормальный, даже торопливый. Что, проходит замедление? А почему зву шагов низкий?
Басовый скрип открываемой двери — и шаги уже в доме. Сейчас что-то будет…
На пороге комнаты появился человек. Скуластый азиат, китаец, пожалуй — из северного Китая. Невысокий, одет в облегающий спортивный костюм и яркие кроссовки, в руках — какая-то конструкция из длинных пластин и ремней, на сбрую похоже. В глазах — беспокойство на грани паники, которое быстро сменяется облегчением, хоть и неполным. Быстро…
А в дверях-то китаец появился с нормальной человеческой скоростью… то есть — ненормальной. И как это все понимать? Собрат по несчастью? Да, так и есть! Сейчас все толком разобъяснят, помогут…
Китаец приказал:
— Не двигайтесь!
Голос — низкий, басовый, даже вибрирующий, но скорость нормальная. Несмотря на доплеровское искажение, есть явный акцент. И слышится в голосе не только распоряжение, но и страх, так взрослый может крикнуть ребенку, неосторожно приблизившемуся к кобре. Да, именно так.
Китаец скользнул к Антону. С какой-то со змеиной грацией. Красиво движется, танцевально, каждое движение как будто продолжает предыдущее. Это, наверное, так и надо в замедленном режиме…
А китаец пробормотал:
— Надо обеспечить безопасньость, — и с непринужденностью профессионального врача «скорой» нацепил Антону шейный корсет. Также ловко обхватил ремнями «сбруи» левые плечо, предплечье, бедро и лодыжку Антона. Снова приказал:
— Не спишите! — взял рукой за правое запястье, помог встать, напряженно следя, чтобы Антон «не спишил». Затянул остальные ремни — не только руки и ноги зафиксировал, ремни обхватили еще пояс и грудь.
Китаец отступил, чуть расслабился, мягко произнес:
— Можете спишить.
Антон попробовал пройтись. Да, не разгонишься. Двигаться медленно — легко, но чуть попробуешь дернуться — встречаешь сопротивление. Как с ремнем безопасности, только сбруя не полностью останавливает, а только притормаживает.
Китаец тем временем забрался с ногами в кресло. Обычно так женщины сидят, неужели — голубой? Да нет, тут другое. Это он сам себя зафиксировал, чтобы лишних движений не делать. Вон, как неподвижно сидит, только глазами водит.
— И чего мне теперь, так и ходить? — поинтересовался Антон. — А в душ как? Или грязью обрастать?
Нет, ну не об этом сейчас надо спрашивать! Хотя…
А шейный корсет, между прочим, мешает открыть рот как следует. Это чтобы зубы себе на раскрошить, если вздумается ими с размаху клацнуть.
— Ви привикните, — ответил китаец.
Антон ткнул пальцем в ремень на левом предплечье:
— К чему, к этому?
— Нет, без этого. Ви научитесь, как я.
Хорошо китаец по-русски строчит, но акцент какой-то неравномерный. То есть, то нет. Или это особенность восприятия в замедленном времени? А интонация, несмотря на доплеровские искажения — очень мягкая, сочувствующая.
Антон медленно (быстро сбруя не позволит) сел на кровать:
— Так что… это… навсегда теперь?! Насовсем?!
— Да.
Не то, чтобы Антон был не готов. Хватило времени подумать и наужасаться авансом. Даже как-то легче стало.
— Ви будете жить с другими чин-фен, — нейтрально, но мягко сообщил китаец. Так вот, кто теперь Антон такой. Чин-фен, «легкий ветерок» в переводе с китайского.
— Буду жить, — пробормотал Антон. Китаец согласно моргнул. С удовлетворением. — И что, только с лекг… с чин-фен мне теперь жить? По-другому — никак?
— У вась нет вибора.
Заявление, однако. Прям волну возмущения вызвало. Только и смог пробормотать:
— Я — не Вася, я — Антон.
Китаец неожиданно широко улыбнулся. Не только лицом, но и глазами, хотя Антон над его акцентом издевается.
— И что я буду делать?
— Ми найдем вам работу.
— Какую?! Небось — уворачиваться от пуль придется?
— Нет. Ми можем уворачиваться от пуль. Но это нельзя делять часто. Это будет пльохо для сердца и очень пльохо для печени. Ми не любим такую рабьоту.
— А, ну тогда ладно, — сказал Антон саркастически, еще и лицом помог. — И че за работа мне найдется?
— На компьютере. Сейчас нам нужни тестировсики. И ви можете научиться программировать. Компьютер дает много возможностей чин-фен, ми можем очень бистро писать программи и тестировать. Ми, также, работаем дизяйнерами, художниками, вичитываем тексти. Я — переводчик. Ми мозем хоросо зярябятивать.
Антон помолчал. Обдумывал перспективы.
— Как ви стали чин-фен? — спросил китаец.
Рассказал все. Начиная со своей кофеиновой проблемы и заканчивая повисшим над кроватью покрывалом. Выговорился.
— Вас предупреждали, — пробормотал китаец.
— Да, только под кофеиновой ломкой мне эти предупреждения… так это вы на меня через нарколога вышли?
— Да. На сямом деле, это ми предупреждали. Не нярколог.
— То бишь — вы, но через нарколога?
— Да.
— А нарколог… в курсе?
— Нет. Ми ему заплатили.
— А… ну и припугнуть не забыли?
Китаец промолчал. Знак согласия. Небось, возможности свои наркологу продемонстрировали… хотя в наше время достаточно намека. Боится народ бандитов.
— Так вы всех наркологов контролируете?
— Всех врачей. Чтобы спасти.
— Кого спасти?
— Таких как ви. Стать чин-фен — очень опасно. Живих чин-фен мало. Много людей становятся чин-фен. От кофе, от кокаина, от у-шу. Но они быстро умирают. За несколько часов.
— Почему?!
— Они двигаются очень бистро. И не видерживает сердце. Это главняя причина. Вам очень повезло, чтьо ви пили цитрамон. Аспирин деляет кровь очень жидкой. И ваше сердце видержяло.
— Сердце… а другие причины? — полюбопытствовал Антон. Просто любопытно, хотя можно предположить…
— Третья самая частая причина — чин-фен ломают шею, когда быстро оглядиваются. Есе чин-фен разбивают голову об потолок, когда встают со стула. Есе разривают себе горло, когда едят. Есть есе причины.
— Сворачивают шею… это третья причина, а вторая?
— Суицид. Но некоторие успевают отдернуть голову, когда пуля входит в гряз.
— В глаз?
— Да. В г-лаз. Простите.
— Да ладно… Так, значит, моя кофеиновая проблема означала, что я кандидат… группа риска?
— Да.
— Ну а… тогда нельзя было… ну, нарочно спровоцировать? Чтобы без риска? Сразу объяснить, что да как, сбрую заранее в сбрую меня запрячь.
— Мы иногда так делаем. Но есть риск смерти. Всегда есть риск смерти.
— Но я ж и так чуть не скопытился!
— Риск, что ви станете чин-фен, был меньше. Ви аккуратный человек.
— И все равно…
— Ви бы согласились?
Хороший вопрос. Стало быть, надо понимать так, что чин-фен не только гуманисты, но и свободу воли уважают. Хотя настоящая причина может и другая — не нужен им Антон. Он же не программист, не дизайнер. Так, бизнесмен среднего достатка. Учи его, возись с ним… А если бы не согласился? А если бы раззвонил про чин-фен, чисто ради славы? Они же в тайне от человечества существуют, раз Антон про чин-фен не слышал, не читал. Пришлось бы Антона убивать, а труп — след серьезный. Как начнут опера копать, как выйдут на старика-нарколога… Но лучше тему не муссировать, не лезть в бутылку. Других вопросов полно:
— А… вылечится никак нельзя?
— Нет.
Коротко и ясно.
— Ну, хоть причина известна? С какой радости мы… ускоряемся?
— Да. Причину ми уже знаем. Мозг человека работает только на пятнадцать процентов. Мозг чин-фен работает гораздо сильнее. Увеличивается скорость обработки информации. Как у компьютеров. Старые компьютери работают медленно. Современние — бистро.
Ну что ж, это объясняет, почему нет красного смещения — глаз остался прежним, воспринимает все по-старому и передает то, что воспринял. А мозг обрабатывает хоть и быстро, но — нормальные данные, привычные. А со слухом, видимо, не так, там мозг колебания барабанной перепонки обрабатывает, которые… субъективно замедлились.
— Тогда понятно, почему эффекта Доплера нет. В смысле — для цвета нет, только для звука.
— Для цвета тоже иногда есть.
— А… так вот, что оно… У меня уже проскакивало — трава покраснела, а желтый цветок бело-синим…
— Да. Так и должно быть. Потому что время — не мгновение. Несколько миллисекунд. Не точка, а отрезок. Человек может перемещаться в отрезке, но редко это замечает. Мы — замечаем всегда.
— Вон оно, чего было. Надо же. А, кстати о мгновениях… сколько мне жить осталось? Я в том коленкоре, что мой любимый организм с той же скоростью стареет, или уже с новой?
— Тело стареет также. Но мозг фен-чин стареет быстрее человеческого. У вас двадцать или тридцать лет.
— В смысле — нормальных лет, Земля вокруг Солнца?.. Мне, вроде как, не меньше двухсот лет топтаться осталось, так?
— Да.
— Ну хоть за что-то спасибо. Так. Все-таки. Мне обязательно с вами жить… где вы там живете? Может как-то… с этой сбруей… приспособлюсь…
— Нет. Нужен учитерь.
— Учитель?
— Да, учите-ль. Простите.
— Да ладно… А по методичке — не научишься?
— Нет. Слишьком много опасностей.
— Даже в сбруе?
— Да. Я объясню. Никто не дорзен знать про чин-фен. Если узнает… правитерьство, тогда нам придется чясто уворачиваться от пуль. Да. Или мы будем медицинскими лягушками. Да.
Логично, будь оно проклято. Фен-чин приспособились как-то, научились жить среди людей. Вон, даже зарабатывают мирным трудом. А узнай про них человечество — возможна любая реакция, от немедленного уничтожения до превращения в божеств. Кроме одной, самой нужной — оставить фен-чин в покое. Скорее всего — исследовать возьмутся, анализами мучить, да так, что лабораторным кроликам позавидуешь. Хотя бы возможность прожить десять-двадцать лет за год — кто откажется? А настрогать воинов, способных уклоняться от пуль? Не у всякого террориста совесть выдержит подобный соблазн, не говоря уже про регулярных вояк.
— У меня жена, — сдавленно пробормотал Антон. — Лена… мы только-только собирались ребенка организовать… срок вычисляли, чтобы девочка.
Китаец пошевелился. До сих пор как памятник самому себе в кресле сидел, только глазами да губами двигал, а сейчас — не то сник, не то поежился. Задел его Антон, глубоко ковырнул. Кстати, имя у китайца есть? Надо спросить:
— Как вас зовут?
— Ли Зайфу. Ваша жена… ей останется квартира, автомобиль, ваша доля в бизнесе…
— Да при чем тут… то есть, конечно, да… но я же люблю ее! И она меня… Вы же и попрощаться не дадите, знаю я вас!
Зайфу снова поежился. Нет — сжался. Пробормотал сдавленно, с резко обозначившимся акцентом:
— У нясь неть виболя…
