ТЕПЛО РУК ТВОИХ…
( Из цикла рассказов « Это было недавно, это было давно…»)
-Баю - баюшки - баю,
Внучке песенку спою.
Спи, малышка, сладко- сладко.
Сон приносит много сказок.
Там лошадка топ-топ-топ,
Там трамвайчик дзинь-дзинь-дзинь,
Там машина ду-ду-ду,
Утром все гулять пойдут. – Пела бабушка сочиненную ею колыбельную.
Чудо, как приятно уткнуться носом в маленькую подушечку с вышитыми на ней птичками и слушать тихий бабушкин голос. Во сне я вижу лошадку, бегущую по булыжной мостовой, что у нас за воротами. А еще мою подружку и соседку Верку.
Мы с ней не- разлей- вода и живем дверь в дверь. Бабушка говорит, что у Верки ангельская душа.
Однажды к нам во двор вошел маленький сгорбленный человек. В руках у него была гитара.
- Собирайтесь, соседи, - выкрикнул он,- я петь буду.
-Ты бы проспался, а потом петь ходил, - проворчала баба Бетя.
- На трезвую голову не поется, - тихо сказал он. Лицо его сморщилось, глаза заслезились.
- Пой, дяденька, пой,- Верка подвинула к нему табуретку.
Он сел, огляделся, перевернул гитару струнами вниз и, хлопая по дереву, как по столу, затараторил на непонятном языке. Все засмеялись. Он не смутился и продолжал свою песню. Она была то смешной, то тоскливой, а он пел и пел.
- Прекрати,- крикнул кто-то из окна и кинул в певца огрызок яблока. Дядька, слегка приседая, поклонился, все засмеялись. Кто-то засвистел. И вдруг Верка закричала:
- Перестаньте, он же старый. Разве вам не жалко его. Дяденька, вот тебе денюжка, больше у меня нет. Иди домой, они же над тобой издеваются.
Она заплакала и убежала домой.
Мужчина оторопело смотрел ей в след. Во дворе наступила тишина. Кто-то проводил «гитариста» за ворота.
Папа у Верки портной и работает на какой-то фабрике, где шьют одежду для солдат, а мама - военный, в высоком чине н-к-в-д. Так говорит бабушка, разделяя эти четыре буквы. А еще она странно называет Веркину маму «женский батальон». Что все это такое, я не знаю, но Веркина мама мне нравится.
Самая веселая игра на нашем дворе – футбол. В команде играют почти все девочки, только Фимка в нападающих. Я стою в воротах.
Часто мы устраиваем соревнования с соседними дворами. Неделю назад разыгрывали первенство с Первомайской 102. Там ребята большие, во второй класс ходят, не то, что у нас - мелюзга такая же, как я, еще в школе не учимся.
С вечера разболелась голова. Бабушка попарила мне ноги, положила горчичный порошок в носочки и, поцеловав в макушку, пошла работать. Ночью она шьет погоны. Почему ночью, я не знаю. Бабушка говорит, что они сильно блестят при свете. К утру, она тщательно подметает пол и вытирает швейную машинку. Наступает тишина. Я засыпаю крепче.
Утром мама трогает мне лоб, ставит термометр и ахает:
- У ребенка высокая температура, я в поликлинику, врача вызову.
Не успевает мама выйти из дома, слышу Фимкин голос:
- Милка, игра начинается, дуй на ворота.
С трудом отрываю голову от подушки и плетусь к воротам. Соревнование пропускать нельзя, могут засчитать поражение.
Игра началась. В меня летит мяч, четко вижу его приближение. Прыгаю. Мяч поймала.
Очнулась в какой-то комнате. Лежу на кровати, которая скрипит при каждом повороте. Сильно болит голова. Голубовато - серое утро проглядывает сквозь марлевые занавески. На подоконнике маленький горшочек с каким-то цветком. Открыта форточка. Комната заполнена холодным воздухом. Натягиваю одеяло по самый нос. Чувствую, как болит каждая клеточка моего тела.
- Привет. Проснулась? – надо мной нависает незнакомое скуластое лицо. – Я Зина. Ты у нас новенькая, значит дежурная по палате. Вставай, надо полы помыть.
- Отстань от нее, Зинка. Здесь больница, а не твой детский дом, - говорит кто-то из глубины комнаты.
« Больница? Значит я в больнице»,- думаю я и закрываю глаза.
- Доброе утро, девочки. Как спалось? - звонко приветствует всех медсестра Валентина. - Зина, ты опять за свое, не приставай к Миле, марш в постель. Так, измеряем температуру. Лежим спокойно. Дина, тебе мама передала какао. Врач велел выпить до завтрака. Зина, какао должна выпить только Дина, ты меня поняла?
- А я что, я и не думала…
Валентина ставит бутылочку с теплым напитком.
- Тебя напоить, или сама?
- Лучше вы,- почти шепотом отвечает Дина.
- Хорошо. Как закончится обход, я приду. – Валентина вынимает у нее градусник, - температура у тебя упрямая, никак не поддается лекарствам. Ничего, ничего, не горюй, мы ее победим. – Улыбаясь, Валентина подходит ко мне и вынимает градусник,- что с тобой, Милочка?
- Голова болит и тошнит.
- Я врача позову,- она быстро вышла и вернулась с врачом Наталией Семеновной.
Она осматривает мое горло, поворачивая раскрытый рот к свету. И вдруг меня стошнило прямо на ее белоснежный халат.
- Ничего, ничего, не волнуйся, это от высокой температуры. Не плачь, ничего со мной не случилось. Сейчас пойду и переоденусь, а пока повернись на животик, - приговаривает она, вытирая мое испачканное лицо мокрым полотенцем. - Валентина сделает тебе укол. Это не больно и полезно.
Я снова закашлялась.
- Не вздумай вырвать, тебя только что помыли,- услышала я Зинкин голос.
- Тебя забыла спросить, - пробурчала я и отвернулась лицом к стене.
Закрываю глаза. Из коридора слышны голоса – мамин и врача. Странно, откуда здесь мама? Хочу позвать, но нет сил.
- Оденьте маску. Все же инфекционное отделение. Скарлатина дала осложнения. Нужны лекарства, которых в нашей больнице нет. Война…, сами понимаете. Пока назначу то, что в наших силах. Пойдемте в ординаторскую, я напишу названия необходимых лекарств. Поторопитесь достать, иначе…
« А что «иначе»? - подумала я и вдруг отчетливо поняла, что иначе я могу умереть. Смерть - это когда человека нет. Я же помню, когда умер дед. Его просто нигде не стало. Странно, когда тебя нет. Но кто же тогда будет стоять в воротах?»
Потом мама рассказывала, как проплакали они с бабушкой всю ночь, а ранним утром в дверь кто-то постучал. Бабушка подошла к двери и, удивленно глядя на маму, произнесла:
«Женский батальон».
- Мне можно войти? – спросила Веркина мама.
- Конечно, пожалуйста.
Женщина была в халате, который ей очень шел. Впервые мама заметила, что соседка хороша собой.
- Дочь сказала, что ваша Милочка сильно заболела. Чем я могу помочь?
- Да вас сам Бог послал,- запричитала бабушка и вдруг осеклась,- только у нас никаких денег нет заплатить за такие лекарства,- она протянула список, написанный врачом.
- Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю. Мы же соседи, должны друг другу помогать.
Утром следующего дня она снова позвонила к нам.
- Заходите, заходите,- засуетилась бабушка.
- Простите, нет времени. – Она протянула сверток. Здесь почти все. То, что отсутствует, имеется в больнице. Поцелуйте за меня Милочку. Пусть выздоравливает.
Она тихо закрыла за собой дверь, а бабушка со свертком в руке смотрела ей в след.
В августе меня выписали из больницы. Мы медленно шли домой. От слабости я быстро уставала и садилась на край тротуара. Сердце билось где-то в горле, хотелось лечь на землю. Последние несколько улиц мама несла меня на руках.
На другой день мама отнесла куда-то большой сервиз, а вернулась с продуктами. Бабушка испекла пирог. Назывался он «черный леках». Поздно вечером к нам в гости пришли Верка с мамой и папой. В честь моего выздоровления ей разрешили поздно лечь спать. Веркина мама была в платье, и бабушка больше не называла ее «женский батальон», а просто Шурочкой.
Несмотря на то, что свет отключили, в комнате было светло от простой керосиновой лампы и улыбающихся лиц.
Когда все ушли, бабушка села у кровати и, погладив меня по голове, запела колыбельную:
- Баю, баюшки, баю,
Внучке песенку спою…
Я улыбнулась, взяла бабушкину ладонь и, положив на нее голову, быстро заснула.
Как хорошо дома.
Проснулась поздно, почти в десять утра. Солнце уже добралось до большого стола, под которым лежит наша рыжая кошка Катька в кругу котят.
Верка сидит на корточках и разглядывает кошачье семейство.
- Ты только посмотри, наша рыжуха родила одного черненького.
Катька шипит и зло бьет хвостом об пол.
- Оставьте кошку, лучше идите кашу есть,- зовет бабушка.
Каша вкусная, американская. Маме выдали ее по какой-то карточке. Бабушка кладет несколько ложек Катьке.
- Мила, я на базар схожу. Кашу кошке не давай, она горячая. Приду, сама покормлю,- бабушка целует нас в макушки и уходит.
Котята уже поели и расползлись по комнате. Мы с Веркой ходим не дыша, боимся наступить на них ненароком. Потом берем нашу любимую книгу и садимся на диван разглядывать картинки.
Бабушка вернулась быстро. Вынула из сумки мясо и положила на доску.
- Ты только посмотри, какой красивый кусок. Шамиль – Мила, ты помнишь того толстого продавца, что всегда угощает тебя конфеткой? - продал мне его за полцены. Сказал, чтобы ты хорошо ела и быстро поправлялась. Мир не без добрых людей. Пусть он будет здоров,- приговаривая, бабушка поставила перед Катькой тарелку с кашей, - ешь, малолетняя мамаша, тебе кормить деток надо, а сама тощая, как сабля.
Катька быстро слизала кашу, уселась на задние лапы, глядя на стол. Нос ее непрерывно подрагивал.
- Ишь ты, мясо чует,- сказала бабушка,- смотри, как хвост ходуном ходит, задумала что-то недоброе. Так, девочки, смотрите за кошкой, чтобы на стол не прыгнула, я быстро керосинку разожгу.
Мы стали вокруг стола. Как только бабушка отошла к керосинке, Катька стрелой прыгнула на стол. Мы и ахнуть не успели, как она, схватив мяса, кинулась за дверь.
-Ба-буш-ка-а! - Завопили мы и кинулись за кошкой.
- Ох, недоглядели,- вскрикнула она и бросилась следом.
Наш двор состоял из трех домов, плотно прилегающих друг к другу в виде каре. Между нашим и соседним домом был узкий зазор. Вот туда сиганула наша Катька.
- Что же делать? Как же мне эту красавицу оттуда выманить? – металась бабушка, и вдруг ее взгляд наткнулся на длинный шест - подстановку, которым поднимали веревку, когда вешали белье,- вот ты – то мне и поможешь,- она положила шест на пол и забила в него длинный гвоздь.
Держа шест двумя руками она, втолкнула его в узкий зазор, где скрылась наша Катька.
- Выходи, воровка, выходи, - приговаривала бабушка, наугад торкая шестом. Лицо ее было мокро от слез.
С шипением и криком выскочила Катька. Шерсть у нее стояла дыбом. Мы с Веркой испуганно прижались к стене. Бабушка осторожно вытащила подстановку, на гвозде которого болтался кусок выпачканного мяса.
- Вот оно, мое дорогое. Сейчас я тебя отмою, почищу,- приговаривала она,- потом приготовлю вкусный обед. Придет мама с работы, а мы при мясе. Уже и вкус его забыли.
Целый час бабушка колдовала над мясом. Она его в чем-то вымачивала, потом держала над керосинкой:
- Огонь, он все микробы убьет, и мясо будет вкуснее прежнего,- объясняла она.
Катька забилась в угол. Котята забрались к ней и тыкались слепыми мордочками в живот.
Вскоре, в доме вкусно запахло супом. Катька снова зло забила хвостом об пол.
Вечером бабушка, в лицах, рассказывала маме историю с Катькой и обе смеялись. Кошка, не отрываясь от еды, изредка поглядывала на них.
-Ишь, зверюга, никакой вины за собой не чувствует. - Сказала бабушка,- ешь, ешь, жалко мне тебя, кормящая мамаша, ешь.
И снова наступила ночь. Бабушка присела ко мне на край кровати, поцеловала и запела:
- Баю-баюшки- баю,
Внучке песенку спою…
Я положила голову на мягкую бабушкину ладонь и заснула.
Сквозь сон долетала колыбельная, которую я пела потом моим детям и внукам.
Может быть, и правнукам удастся спеть, кто знает?
Кто знает?
