Обесчестил все то, что доселе во мне было свято.
Он унизил прилюдно, и все сокрушался: «Как странно!
Что же тварь ты не плачешь?» Но сердце давно распято.
Он все отнял, что дорого, все, что когда то грело.
В чем я мог отыскать ненароком покой иль забвенье.
В синяках и изломах оставил лишь бренное тело.
Чтоб он мог восторгаться как жизнь вытекает из вены.
Насладившись сполна, препарировав тело и душу,
Он метался и ждал в нетерпении и полупьяный
Чтоб мольбою или стоном я тишину нарушил,
Но я молча вспорол ему глотку касаньем катаны.
10.07.10