самолёт-развалина
прилетает по четвергам
и лётчик,
(по местным меркам)
большой человек,
в единственном кабаке
потягивает лимонад.
А потом улетает туда,
где в ловушку смога плывут
оловянные облака,
где со смаком плевка
упал
Буэнос-Айрес.
И я бы хотел сидеть
где-то на бережке,
ногами в тёплой воде
жемчужной лагуны
барахтать.
Ветер в седых волосах,
водоросли в бороде.
Чтоб волны и чайки
думам
о превратностях нашей фортуны
вздыхали и ахали,
вытаскивая крабов.
***
Колокольчик английский,
отель
в колониальном стиле,
континентальный завтрак.
Ты необыкновенно красива
в простом
дешёвеньком платье
купленном не торгуясь в лавке
под гору пара кварталов.
Ты разбиваешь чашку,
извиняешься,
убегаешь к себе,
говоришь что опять не спала
и устала.
Ждал под дверью,
слышал как ты собираешь вещи.
Спустился по лестнице в бар -
резные перила, потёртый ковер.
"Двойной". "Повторите". -
не стало легче.
Подошла к портье,
Краем уха услышал твоё: "на совсем".
Носильщик поднял чемодан.
"Оставите новый адрес, мадам?"... -
"Простите. Мадемуазель."
***
Я схожу с облаков
Радугой над Аргентиной,
Улетаю от сумрачных гор
Заблудившейся стаей фламинго
Над разводами мутных волн
И, шагнув в океан
Покидаю Буэнос-Айрес,
Сбежав от Риачуэло
С билетом первого класса
На самый прекрасный лайнер,
Где точки разврата достигли
Страсти в водах Гольфстрима,
Где видима Антарктида
На льдинах коктейльных зонтов,
Где в душном от слов казино
Мутанты во фраках с лицом
Пингвинов неведомых видов.
C энергией атомных солнц
Вспенивается песок
Деревушки в лагуне атолла,
Где крабы гуляют под рифом,
Смеются над ритмами рыбы,
Где смуглый старик на почте
Вручает тебе письмо
С адресом на английском
И длинной линейкой марок
Номиналом в двадцать сентаво
Но в целом на пару песо,
В котором собраны вместе
Записанные коряво
Обрывки подзатянувшейся пьесы
С давно известным концом.
