Провинциальный город О., где началась эта история, ничем не отличался от многих таких же, разбросанных по России. Вековая тоска, осенняя непролазная грязь, две школы да громадный частный се-ктор. Перемены принесли городу слишком много бед. Не выдержал большой завод, и в городе не осталось работы. Молодежь стремилась всеми силами уехать из города. Кто этого сделать не мог, спивались. Единственной достопримечательностью города была старая шахта. Ее давно закрыли. И она, как это часто бывает, превратилась в большую яму, куда падали люди и скот. Шахту огородили и забыли.
Старая шахта была местом паломничества и любопытства всей окрестной ребятни. Взрослые, как могли, отгоняли детей и подростков от этого места. Сколько их погибло и искалечилось, известно только Богу. Но бывали и странные случаи, когда люди пропадали бесследно. Местные кумушки разносили о шахте самые невероятные слухи. Иногда они были совершенно дикими.
Марина и Изабелла всегда были близкими подругами. Правда Марина считала, что Изабелла получила все от жизни. А главное Марина была уверена, что это не заслуженно. Мама Изабеллы была актрисой в цирке. И все было бы хорошо, если бы не упала она из-под купола цирка. В больнице ей ска¬зали, что о работе придется забыть. Все планы рухнули и, о долго готовившихся гастролях пришлось забыть. Вот тогда и пришел ей на помощь старый и добрый друг. Буквально вытащив ее с того света и из депрессии. Через год она встала на ноги и еще через полгода они поженились. Изабелла была единственным и любимым ребенком.
В школе окончились экзамены и подруги собирались в институт. Уезжать было еще рано, девушки активно готовились. А чтобы никто не мешал, уходили к речке. У Изабеллы был любимый человек. И Марина завидовала подруге. Мысль о том, что подруга должна уйти не давала ей покоя. О штольне она вспомнила совершенно случайно. В нее попал мальчик. Он остался жив, но сильно покалечился. У Марины захватило дух, это именно то, ей было нужно и к тому же она останется в стороне.
День был в самом разгаре, и времени было море. Марина как бы нечаянно сказала:
- Изабелла, а давай сходим к шахте. Скоро мы с тобой уедем отсюда. И никто уже не будет донимать с ней. А потом не интересно будет. Взрослая жизнь такая скука. Пойдем!
Изабелла, вставая с травы, сказала:
- Мама говорит, что туда не следует ходить.
- Твоя мама свернула себе шею и теперь трясется от каждой машины. Подумаешь, какие страсти. Шахта! Ты что боишься? Не думала, что ты такой трусливый заяц.
- Не стоит так говорить о родителях. Они не хотят нам зла. А еще я боюсь. Я не трус, но я боюсь.
- Идем, ничего не случиться дурного. Я знаю такую дорогу, где нас никто не остановит. Там теперь никто не ходит. По кустам.
Девушки пробирались старой полузабытой дорогой, заросшей густыми кустами. Наконец они до-ш¬ли. У шахты девушки остановились. Пролезли в лаз в двери и оказались внутри.
- Глянь-ка, что это там такое?- сказала Марина подруге.
Изабелла была любопытна и доверчива. К тому же у нее и мысли в голове не было, что лучшая подруга желает ей смерти. Она наклонилась над черным провалом и в тот же момент Марина толкнула ее в эту черную пропасть. Мечта ее сбылась, а то, что их было двое, никто не видел.
Они пришли к шахте. Перед входом росли кусты. Девушки обогнули их заросли и, пригнувшись, вошли во внутрь длинного туннеля ведущего в глубокое подземелье. Перед ними была обширная галерея, от которой отходило несколько ходов. В одном из них был глубокий колодец. Марина сверлила глазами спину подруги. Ее сердце билось так сильно, что она боялась, что Изабелла услышит его и что-то заподозрит. Девушка свернула в необходимом направлении, сердце у Марины забилось с невероятной частотой. Еще шаг, еще немного и Изабелла провалилась в зияющую пустоту старой штольни.
Изабелла почувствовала, как оборвалось внутри что-то, как раскрылись широко глаза, казалось, они вылезут из орбит. И как будто бы издалека она услышала дикий крик. Девушка не могла пове-рить, что это кричит именно она. Ей казалось, что падение длится безумно долго. Неожиданно впереди что-то вспыхнуло, словно перед ней зажегся яркий прожектор. Изабеллу ослепило, и в тот же миг девушка почувствовала дикую боль. Затем все растворилось в облаке небытия. Пос¬ле¬д¬няя мысль, которая мелькнула у нее в голове, была – смерть!
Очнулась девушка от потока холодной воды и ощущения, что ее кто-то раздевает. Открыв глаза, Изабелла увидела серые стены высокие и темные. Какая-то старая сгорбленная женщина с огромной связкой ключей, которая была одета в серую грубого материала юбку и коротенькую рубашку под самую грудь с коротким рукавом. Волосы ее были завернуты на затылке. На голове у женщины был кожаный ремешок. Подойдя к девушке, она резко подняла ее, взяв за плечи. Изабелла никак не ожидала, что в таком хрупком и сухом теле столько силы. Глаза женщины были похожи на две острые иглы, которые сверлили ее, пытаясь проникнуть в самое сердце. Она стиснула руки девушки с такой силой, что та невольно вскрикнула. На что ей было сказано:
- Привыкай! Наш мир таков. Тебе часто придется терпеть побои, насилие и издевательство. Ты рабыня его светлости герцога Каата. Одевайся! Будешь работать на дворе.
Изабелла одела такую же рубашку и коротенькую юбку. Женщина подошла к ней и надела на девушку металлический ошейник и браслеты на руки и ноги. Эти украшения были снабжены небольши¬ми кольцами. Затем Изабелле приказали убрать волосы. Наконец женщина, удовлетворившись результатом, позвонила в колокольчик. В комнату вошел огромный детина, одетый в латы.
- Хорх, ее на двор. В распоряжение Мана.
Голос женщины звучал холодно и повелительно. Хорх схватил Изабеллу за плечо и грубо вытолкну во двор. Воин привел ее в деревянное строение, похожее на сарай. И первое, что увидела девушка, это была дикая картина: здоровенный мужик избивал молодую женщину. Заметив новенькую, он вна-чале закончил свое дело, заткнул плеть за пояс. А тем временем женщина поцеловала его ноги и тихо исчезла. Воин толкнул Изабеллу и ушел. Ман был не столь толст и неуклюж, как Хорх, но все же следы порока чревоугодия на нем были слишком заметны. Он так же разглядывал девушку, пока она осматривала его.
- Имя! – грозно спросил он.
- Изабелла.
- Видишь вон те дрова. Будешь носить их на две кухни и вон к той тележке.
Ман показал Изабелле, как поднимать тележку и куда носить дрова на кухне. Вначале ей показалось, что это не сложно. Но вскоре она убедилась, что глубоко ошибалась. Четыре огромные печи на кухне съедали много дров, да и тележка опускалась часто. Ман сидел под навесом и издали наблюдал за всеми работниками, чтобы не ленились и не отлынивали от своей работы. Он хмуро смотрел на Изабеллу. И та никак не могла понять, что так сердит Мана. К позднему вечеру девушка была без рук и без ног. Ей было не привыкать работать, но дома она могла отдыхать, когда устанет.
Миска серой каши и большая кружка синего обезжиренного молока – это и все, что составило их ужин. В дом к ужину пришло много женщин и мужчин. В основном уже не молодых или не столь привлекательных. Изабелла заметила, как люди косятся на нее. Ее соседка вздохнула и тихо сказала:
- Да такая как ты у нас не задержится. Тебя быстро заберут в покои к господам.
- Не уверена, что я этого хочу.
- Боюсь, что тебя никто не будет спрашивать. Такие здесь не задерживаются. Это место для забытых, уродливых и старых. Моя сестра тоже была там. Пока ее не продали.
- А ты бежать не пробовала?
Девушка посмотрела на нее большими грустными карими глазами и тихо по-домашнему улы¬бну-лась.
- Ты не из нашего мира.
Изабелла кивнула головой.
- Сразу видно, что ты из колодца. Нам отсюда некуда бежать. Эти украшения не снимаются. Любой человек за воротами замка вернет тебя сюда и получит награду. А тебя будут ждать плети в лучшем случае, а в худшем смерть.
- А ты как здесь оказалась?
- Мой отец мелкий арендатор. Господские зайцы поели весь урожай. Отцу нечем было платить по-дати и ренту. Вот он и продал нас с сестрой. Она была красивая быстро добилась своего и ушла наверх. Стала любовницей графа Генриха. А потом она ему надоела. Давай спать, завтра рано вставать.
Люди устраивались на сене, укрываясь старыми тряпками. Долго ворочались, пока, наконец, в са-рае не установилась тишина и ровное сопение.
Изабелла уснула и увидела весьма странный сон. К ней подошла женщина. Она была рослой с длинными распущенными волосами, на шее у нее был какой-то странный кулон. Он был сделан из серебра и на него был нанесен странный узор в виде переплетенных нитей. Женщина посмотрела на нее, улыбнулась и сказала:
- Ты мне нужна. Это я привела тебя в этой страну.
- Нужна? Но зачем?
- Моей стране грозит опасность. И не только той, в которой ты оказалась.
Женщина махнула рукой и рядом оказалась карта. Изабелла увидела несколько стран, каждую нарисованную своим цветом. На них двигались люди, словно она была не картой, а экраном телевизора.
- Кто ты? Как твое имя?
- Мелеагра. Ты должна объединить свои силы и свою душу с моей.
- А если я откажусь?
- Я просто займу твое место. Выгоню твою душу и все. Подумай об этом. Я приду к тебе через несколько дней. Тогда когда ты будешь работать на кухне.
Изабелла проснулась от громкого окрика. От сна осталось смутное ощущение. Но день начинался, и думать о сне было некогда. Почти сразу она поняла, что еще не отдохнула, спина, руки сильно болели. Было еще темно. Пришлось поторопиться. Ман ненавидел рано вставать и срывал ярость на рабах. Ман был очень зол, его плеть нещадно подгоняла неторопливых. Досталось и Изабелле. Плеть больно обожгла плечи и спину. Слезы брызнули у нее из глаз. И девушка, торопливо проглотив кусок хлеба, заторопилась на свое место. Но на сене осталась лежать маленькая фигура. Но¬чью кот-то умер. Изабелла в ужасе остановилась, но, заметив Мана, идущего к ней, бросилась на двор. На улице было тихо и холодно, сыро. Земля обожгла босые непривычные к холоду ноги. А по рукам побежали мурашки и, девушку стала бить дрожь. Бегая с дровами, стремясь таким образом согреться, Изабелла с горечью думала о Марине. Знала ли она, нежась в кровати, о том, на что обрекла подругу. Было ужасно го¬рько и, невольный ком подкатил к горлу, захотелось упасть и горько расплакаться. Ей было до боли жалко мать, но слезами горю не поможешь. Неожиданно Изабелла тряхнула гривой светлых волос и тихо сказала себе под нос: «Что ж теперь. Будем жить дальше. От судьбы не убежишь».
Раздумывая обо всем этом, она не заметила, что к ней присматривается шеф-повар. Понравилась ему шустрая и ловкая девушка и, ему захотелось перевести ее на кухню, где всегда была нужна лишняя пара рук, да и тем более таких ловких. Изабелла потихоньку привыкла к новой жизни, тяжелые мысли старалась отогнать. Но лишь ночами ей снились заплаканные глаза матери. Ее новая подруга, которую звала Гатой, рассказывала Изабелле о ее новой родине. Она узнала, что герцог Каат родной брат королевы их страны. Он был владельцем обширных земель и самым богатым после короля человеком страны. У герцога был сын. По словам Гаты, не дай бог такого хозяина или мужа. Но именно он станет скоро их хозяином. Рабство для Гаты было обычной вещью. И она была очень удивлена большим стремлением Изабеллы к свободе.
- А зачем? Все мы, так или иначе, чьи-то рабы. И каждый хозяин может сделать с нами то же, что и сейчас. Ничего не измениться. Будь он мужем или хозяином.
- А кто такая Малеагра?
- Она богиня и легенда трех королевств. Говорят, что скоро она должна возродиться и принести величие нашему королевству, но этого ждут уже сто лет.
Но разговаривать не хотелось, из-за усталости просто не было сил. Гата быстро засыпала вечерами. Да Изабелла слишком уставала за день тяжелой работы. Но все же она многое узнала о своей новой стране.
В один из дней Изабелла ощутила какую-то странность, будто кто-то выселил ее из ее собственного тела. Девушка оказалась как бы в стороне от всего происходящего. Ее ночная гостья решила показать ей, что она не шутит и в случае, если Изабелла откажется, то она действительно выселит ее из ее тела. Изабелла испугалась. Она хотела вернуться, но до конца дня ее никто туда не пустил. Пришлось девушке летать около своего тела до конца дня. А на следующее утро она проснулась, как и прежде. Изабеллу охватил ужас и в голове появились не веселые мысли. Ей казалось, что это темные силы пытаются склонить ее к союзу. Она не знала, что делать, а спросить было не у кого.
Гата и женщина из сна оказались правы, буквально через десять дней Изабеллу забрали на кухню. Утром Ман по¬днял их окриками и плетями. Поднимая старую Берту ленивую и злую, с черным в болячках лицом, Ман дико ругался, приправляя окрики смачными ударами. Берте все не привыкать. Она родилась и всю жизнь прожила в ошейнике, никогда не знала мать и постоянно хвасталась, как в юно¬сти ее любил дед нынешнего короля. Впрочем, в ее похвальбу никто не верил, да и не слушали. Все знали, что попала она в замок в качестве уплаты долга какого-то дворянина из какого-то захолустья. Впрочем, это не мешало ей пышно хвастаться и откровенно врать. С ней никто не связывался, считая ее чем-то вроде сумасшедшей. Ман окончил обихаживать плетью спину Берты и повернулся к Изабелле. Лицо его стало суровым и хмурым.
- Изабелла, ты пойдешь на кухню в распоряжение повара Дайниса. Больше ты сюда не верне¬шься. Работники кухни спят в другом месте.
Затем он помолчал, пожевал что-то губами и, подняв на нее мрачный взгляд, тихо добавил:
- Жаль, девочка, что я уже не юн. И годы, и непутевая жизнь отразились на мне. А то бы я поп¬ро-сил хозяина разрешения на наш брак и возможно смог бы уберечь тебя от всех бед. Но, увы! Ты пришла слишком поздно. И ты не для меня.
Он стиснул ей руку и прибавил:
- Если тебе будет нужна помощь старого Мана, я всегда в твоем распоряжении. Обращайся в любое время. И пусть небо тебя хранит.
Изабелла кивнула головой и, развернувшись, ошарашено обдумывая все услышанное, тихо направилась к кухне. Там ей выдали передник из грубого материала и такой же серый чепец. На кухне было тусклое зеркало. Изабелла разглядывала себя в него. У нее мелькнула мысль, что теперь она стала похожа на женщин со старинных портретов. Дайнис был огромен с громадными руками и сдвинутыми бровями. Так что не слишком высокая и тоненькая Изабелла стала совсем маленькой рядом с ним. Наконец, закончив тщательный осмотр, Дайнис грозно сказал:
- Если увижу хоть одну вылезшую волосинку, выдеру все. Останешься лысой. Запомни раз и навсегда. И еще никакой самодеятельности. Командую здесь я!
Изабелла быстро кивнула головой. И Дайнис, осмотрев ее еще раз с особым тщанием, затрещиной отправил перебирать клубнику. Лето уже перешло далеко на вторую половину и припасов готовилось очень много. Когда Изабелла увидела обилие ягод, которые надо было перебрать, у нее зашевелились от страха волосы, и стало немного подташнивать. Мама приучила ее к мысли, что делать надо все и бояться работы не стоит. И Изабелла принялась за клубнику. Скоро она вошла в ритм, и тара наполня¬лась довольно быстро. Хотя и ягоды не очень убавлялись. Когда заканчивалась одна корзина, ее место тут же занимала другая. Поварята забирали от нее кастрюли и ставили пустые. Одна кастрюля под хорошие ягоды, другая – под мятые, третья – под листья и грязь. К середине дня стала страшно болеть спина. Изабелла старалась как-то размять ее, меняя положение, и в тоже время не сбавить темп. Наконец пришел вечер, и работа была закончена. Утих шум кухни. Люди разминали уставшие спины, руки и ноги. К радости Изабеллы, они кончили чуть раньше, чем во дворе. И девушка отпросилась у Дайниса повидать Гату. Все равно до ужина было время. Изабелла спрятала за передник кусочек сладкого пирога, чтобы никто не увидел. Гата была очень удивлена, когда увидела Изабеллу. Но та сказала:
- Ты моя подруга и хороший человек, а мама…говорила, что хорошие люди редкость.
Неожиданно для себя Изабелла горько расплакалась. Впервые она поняла, что уже никогда не уви-дит эту умную и чуть грустную женщину. Когда-то она дала ей жизнь, помогла и была самым искренним другом. Гата не мешала Изабелле плакать. Только откусывала кусочки от пирога и гладила по голове плачущую Изабеллу.
- Это ничего, милая Изабелла. Иногда стоит поплакать. Всесильны только боги, а люди всегда только люди. И рабы, и короли. Мы мало, чем отличаемся.
- Ну, мне пора. Я постараюсь увидеть тебя и завтра. Я не хочу тебя терять.
Изабелла чмокнула Гату в щеку и девушки разбежались по разным углам: Изабелла побежала в комнату у кухни, а Гата в сарай. Ужин для кухонных рабочих был куда лучше серой каши и забеленной молоком воды. Изабелла заметила, как работники кухни сильно отличались от тех, которых она виде-ла в сарае. Девушке показалось, что здесь все были надуты от сознания важности своей особы. Толстые поварихи ели свой пудинг с пирогом и их двойные подбородки и щеки шевелились с удвоенной быстротой. Изредка они поглядывали на поварят и помощниц, как будто те хотели отнять у них половину еды. Поварята переругивались из-за кусков, и только присутствие старших да страх побоев не п¬¬зволяли им шуметь и драться в открытую. Они с ранних лет учились тонкой науке выживания. Каждый самостоятельно с малых лет отвоевывал себе наиболее теплое место, самый вкусный кусок и лучшую работу. Слабые умирали быстро и никто никогда не стал бы жалеть несправедливо обиженного. Помощницы на кухне были в основном девочки-подростки и молодые девушки. Они, подражая господам, ели держали ложку отставив мизинчик. Они косились на Изабеллу и постоянно морщились. Но та решила не обращать на них внимания и довольно быстро съела свою по¬рцию. Изабелла давно не ела до¬сыта. Пудинг показался ей неземным лакомством. Наконец одна из них, совсем еще молодая девчо¬нка с огненно-рыжей копной волос повернулась к шеф-повару, сидевшему за отдельным столом с уже не молодой женщиной, и спросила:
- Господин Дайнис, эта замарашка с заднего двора к нам надолго? Или ее позвали, пока делают заготовки?
Голос молодой девушки звучал капризно и как-то наигранно томно, словно она кокетничала с шеф-поваром. Изабелла вспыхнула, слова капризной особы задели ее. Но Дайнис опередил ее. Он отложил ложку и ответил рыжей девушке:
- Заткнись Лара. Ты еще не успокоилась. И не забывай, что тебе дороги наверх нет. А если будешь мне надоедать, сама вылетишь на задний двор к Ману. Помни об этом.
Лара опустила голову. Изабелла заметила, как из светлых глаз девушки закапали слезинки. Будто бы Дайнис разбередил еще не зажившую рану. Изабелла положила руку на ее руку и тихо сказала:
- Не плачь! Жизнь странная занятная и сложная штука и все еще может измениться.
Лара подняла на нее удивленные глаза, в которых стояли слезы, и покачала головой. А потом в них мелькнула боль и она с горечью ответила:
- Нет. Для меня жизнь может измениться только к худшему. Я была горничной и возлюбленной молодого графа Генриха. И я была самой счастливой женщиной, а потом у меня родился мер¬твый ребенок. Говорят на графе проклятье, никто еще не смог родить ему наследника. Меня долго пороли и вы¬кинули на кухню. Чтобы молодой граф меня не видел.
И девушка снова горько заплакала. Изабелла с сожалением смотрела на молодую женщину и дума-ла: «А сколько тогда тебе лет? Хотя… Какая разница. Повзрослеть - это дело не долгое». Она была очень молода, красива и мила. В Ларе было какое-то почти детское очарование. И в тоже время все ее черты были обезображены надм嬬нной и капризной маской. Словно на ее лицо бросили черную тень. Мысли Изабеллы прервала одна из поварих.
- Да Лара. Сейчас ты плачешь. Одно упоминание о молодом графе способно вызвать у тебя неудержимый поток слез. А тогда ходила надменная, гордая, ни на кого не смотрела. Ни дать, ни взять королева Сумии. Из вас всех только бабушка графа Генриха, госпожа Проскита, была по настоящему добра и умна. Помнишь ее Дайнис. Мы тогда были совсем малыши.
И старый Дайнис кивнул головой. Лицо его потеплело и разгладилось, будто бы его душа выглянула из каменной оболочки.
- Да твоя, правда. В то время рабов не пороли. Она же сама когда-то была рабыней. Покорила красавица Прскита сердце принца Карла. Правда, принцу потребовалось двадцать лет, прежде чем он сумел добиться у короля разрешения на свадьбу. Хорошая она была.
Дайнис снова нахмурился, склонился к столу, долго смотрел на него, словно пытался усилием воли вызвать на нем портрет госпожи Проскиты. Рабы стали расходиться. Напоминание о покойной госпоже невольно напомнило им об их положении, а это было не всем приятно. На сей раз, у Изабеллы было собственное одеяло и набитый соломой матрац. Она долго прислушивалась к возне людей, к сопению и вздохам. Пока, наконец, ее не сморил сон.
Из сладкого сна, в котором ее обнимал и целовал какой-то черноволосый красавец, ее выдернул удар в большую медную тарелку. Поварята уже были давно на ногах. Они вставали раньше всех. В их обязанности входило натаскать воды и растопить плиты. Колодец был глубокий. А котлов и кастрюль, ко¬торые надо было заполнить, было много. Только два котла, вставленные во вторую плиту, чего стоили. А их надо было налить и нагреть. И вода там к моменту подъема поваров должна была, если не ки¬петь, то быть уже очень горячей. Изабелла уже сообразила, что ягоды ее место. Хотя энтузиазма они у нее не вызвали и она хотела бы поменяться. Но не в ее характере было жаловаться и ныть. И девушка принялась за них, пытаясь скрасить свою работу тихим пением. Она напевала себе под нос старую балладу о двух сестрах-принцессах. Вскоре она заметила, что ее внимательно слушают все, кто был на кухне. Прервал ее пение Дайнис:
- Это как называется? У нас здесь, что концерт? Девочка у тебя прекрасный голос. Но у нас слишком много работы. Если ты и дальше будешь так мешать, мы никогда не закончим.
И он отошел. Изабелла улыбнулась всем слегка виновато и принялась за свои ягоды.
Ну а днем пришла Манула. Та самая ключница, которая столь не гостеприимно встретила Изабеллу. Она принесла, а точнее ее плечистые помощники, продукты в многочисленных корзинах, горшках и мешках. Манула как обычно долго ругалась с Дайнисом из-за веса и качества, пока, наконец, они не пришли к какому-то решению. Ругаться слишком сильно им было не выгодно обоим. Уходя, она забрала банки с многочисленными припасами.
- Долго возитесь с клубникой, - прикрикнула она. – Смотрите, не закончите сегодня семь шкур спущу. Завтра привезут вишню и сливу. Чтобы сегодня было закончено.
И Манула исчезла, позвякивая громадной связкой ключей. Ее сухая фигура растворилась в направлении огромных каменных амбаров. Дайнис плюнул ей в след и зло выругался.
Через несколько дней, после того как Изабелла оказалась на кухне ей опять приснилась та же женщина. Она подошла к ней взяла ее за руку и отвела в какое-то место, которого Изабелла раньше никогда не видела.
- Ты готова послужить моим королевствам?
- Почему именно я? Почему ты не найдешь другого?
- Ты идеальная. У тебя схожая со мной энергия. Ты ничего не боишься. Ну и еще по ряду причин.
- Что ты хочешь? Я никогда не служила тьме и не хочу ей служить.
- Тьма не может ничего породить, а я породила этот мир, в который ты попала. Я спасла тебе жизнь, и ты многим мне обязана. Ты должна мне отплатить за это.
- А взамен ты заберешь мою душу. Ты не можешь этого сделать.
- Мне не нужна твоя душа. Я не собираю души людей. Мне нужна лишь твоя энергия и сот-рудничество, причем добровольное. Ты можешь спасти этот мир от разорения. Королевства скоро попадут под гнет больших бед. Людская алчность приведет к гибели многих. Я лишь хочу спасти своих детей.
- Спасти своих детей?
- Да. Объединив свои силы, мы сможем сделать многое. Правда тебе придется пережить кое-какие неприятности, но без меня ты утонешь в них. Тебя никто никогда не будет бить. Почти. Ты станешь королевой и носителем могучих сил.
- Хорошо. Что ты хочешь.
- Протяни мне руки.
Изабелла протянула ей руки и в них влилась какая-то голубая жидкость. Женщина выливала ее из своих рук. Ее было так много, что Изабелла почти утонула в ней. Наконец поток прекратился.
- Ну, вот теперь я могу уйти. А ты останешься в этом мире и сможешь его спасти.
Видение растаяло, словно его и не было. На утро Изабелла просунулась со странным ощущением. Сна она почти не помнила. Только осталось чувство великой миссии возложенное на нее той самой женщиной из сна.
В большой жарко натопленной комнате сидел молодой черноволосый мужчина в обрезанных до колена штанах. Делать ему было нечего, он сидел в высоком кресле. Граф перекидывал из руки в руку маленькое ядро и явно мучался бездельем, не зная, куда приложить свои силы. Неожиданно ему в голову пришла глупая мысль. Он прикинул ядро в руке, словно раздумывая, сколько оно весит, и посмотрел на расположившуюся у его ног полуобнаженную женщину. Та в ужасе упала перед ним на колени. Молодой человек громко захохотал. Ужас рабыни раз¬веселил его. Потом он пнул ее ногой.
- Что жить хочешь?
Затем он схватил ее за волосы и поднес ее искаженное ужасом лицо к своему и добавил:
- А на что она тебе? Смотри!
И он запустил ядро в шкаф с фарфоровой и стеклянной посудой. Из него в разные стороны посыпались осколки фарфора, стекла и куски дерева. Затем целая половина покачалась и, потеряв равновесие, рухнула, превращая в мусор еще целые вещи. Мужчина поднялся и стал с видимым удовольствием разглядывать сотворенную им свалку. А затем сказал:
- Все это стоило гораздо дороже, чем можно было бы продать тебя. Брысь отсюда. Пока я действительно не разбил тебе твою красивую голову.
Граф Генрих (а это был именно он) поднял с полу ядро и только он намеревался разбить им дверь, как она открылась и вошла женщина. Это была высокая статная женщина со следами былой красоты и еще большим количеством попыток ее восполнить. Ее волосы были убраны жемчужной сеточкой, а тяжелое темно-бардовое бархатное платье выгодно подчеркивало ее прекрасную фигуру. Красота, которой поддерживалась, в том числе и с помощью корсета. Увидев сына в таком одеянии, герцогиня Соня остановилась в дверях. Ядро в руках Генриха описало большой круг.
- Мне выйти, чтобы вы, сын мой, оделись?
Генрих поморщился:
- Не трудите ноги, матушка. Здесь так натоплено, а одежда так не удобна, что я, пожалуй, сварюсь в ней.
Граф играл ядром, и мышцы у него перекатывались, за этим с восхищением наблюдала герцогиня. Генрих впервые поймал себя на мысли, что она наблюдает и восхищается им скорее, как мужчиной, чем как сыном. На лице графа пробежала насмешка, и он поднял левую бровь.
- Но сын мой, - герцогиня подавила в себе чувство невольного восхищения. – Существуют рамки каких-то приличий.
- О, бросьте! Мы не в великосветском салоне, а дома. И здесь можно и проще. К тому же намеками на приличия меня все равно не заставишь одеться.
Генрих перекинул ядро через плечо, и оно с гулом ударилось об пол и укатилось в дальний угол. Он накинул на плечи легкую рубашку и сел на кривоногий стул.
- Ну, я слушаю вас, матушка. Вы зачем-то сюда пришли? И точно не затем, чтобы с восхищением наблюдать за моими забавами с этой безделицей.
Щеки герцогини вспыхнули, на что Генрих ответил оглушительным хохотом. Но Соня решила не обращать внимания на его выходки и перешла к теме разговора. Так могло зайти слишком далеко. А это не входило в планы герцогини.
- Вам король прислал приглашение на осенний турнир и балы.
Герцогиня говорила с раздражением и была слишком раздосадована излишней наблюдательнос-тью сына. И в душе хотела быть немного сдержанной и хладнокровной.
- Только мне? – спросил Генрих.
- Ну, вы же знаете, что отец давно не посещает балы, маскарады, турниры и прочие светские увеселения. Он не важно себя чувствует.
- Да. Только его болезнь называется старческая дурость.
- Сын мой! – с укоризной сказала Соня.
- Ладно, матушка. Мы все уже знаем, что отец явно не в себе. Он сутками просиживает в своих ко-мнатах, разбирает старый хлам. О, прошу прощения, старые манускрипты. Пытается воссоздать исто-рию нашего славного рода. Ну, скажите разве это умно. Кому, извините, эта чепуха нужна? Лучше бы он подумал, как вернуть золотой рудник, который вы так не умно поиграли барону де Гаа. Если бы ко¬ролева не защищала его с такой яростью, я давно проткнул его, как муху.
Герцогиня склонила голову на бок и тихо вымолвила:
- Вернуть рудник можете вы, Генрих. У барона молодая дочь и он, не портив ее пристроить за кого-нибудь из наших дворян.
- Жениться на дочери этого подлеца?
И Генрих вскочил на ноги. Лицо его побагровело, а глаза стали извергать молнии. Но Соня не испугалась вспышки ярости у сына. Она не плохо его знала и имела не мало веских аргументов в защиту своего плана.
- Да, Генрих. Барон изрядный подлец, но он умный подлец. Когда вы сами наденете корону вашего отца, которую он завещает вам вместе со всем своим добром, вы быстро поймете, как такие люди ино¬гда бывают необходимы. К тому же эта женитьба сгладит кое-какие углы, которые вы успели соорудить для себя.
- Мне они не мешают.
- Сейчас да. Пока жив отец и есть ваша тетка королева. Но в будущем.… Не забывайте, мы все не вечны. А люди быстро забывают уважаемых покойников. А кто еще, кроме вас, лучше знает, сколько спорного есть в наших землях. Посредничество барона и хорошие отношения с ним могут очень помочь вам. Учитесь извлекать пользу из людей. Иначе набьете себе много шишек. Не всегда ваши мак-симализм и ярость могут сослужить вам хорошую службу. То, что хорошо на рыцарском турнире, не всегда хорошо в тонких отношениях между людьми. Подумайте! Балы и турнир начинаются через три недели, у вас еще есть время.
И Соня вышла, оставив Генриха в одиночестве и раздумьях. За дверьми она прислонилась к стене, пытаясь остыть и прийти в себя. Граф был чертовски хорош. К тому же сыном он ей был только формально. Это была тайна их семьи. Герцогиня была бесплодна. Мел Каат пожалел Соню еще совсем девчонку, и она была ему весьма благодарна. Но молодой граф сводил ее с ума и догадывался об этом. Но их тайна не должна была выйти на свет. Она хотела видеть его на троне Сумии.
Герцогиня Соня шла в глубоком раздумье по большому дворцу, не замечая слуг и рабов вокруг се-бя. Наконец она вышла в большую галерею, увешенную портретами предков герцога. Она вдруг по-няла, что смотрит на портрет Млении, жены принца Георга. Соня шарахнулась от этого портрета. Ей казалось, что на нее со старинного портрета смотрит она сама. Сходство у них было потрясающим. Соня почувствовала, что у нее темнеет в глазах и пол уходит из-под ног. Она схватилась за колонну и громко вскрикнула.
Портреты Млении и ее мужа, принца Георга, были спрятаны в темный предел галереи, словно о них пытались забыть. Сюда редко заглядывали, и потому здесь было много пыли. Эта чета прославилась своей воинственностью и кровавыми увеселениями. Однажды принц Георг пропал где-то в северных лесах, и его не было около года. А потом он приехал и привез принц из северных лесов женщину, назвав ее своей женой, по его словам, она была дочерью какого-то вождя всех народов севера. Он рассказывал дикие истории, но ему не очень верили. Единственное, что подтвердилось из всех несусветных рассказов принца, так это то, что с таинственными народами северных лесов они уже никогда больше не овевали. А спустя десять лет эти земли были присоединены к их обширному королевству. На картах далекой старины эти леса назывались Южной Динией. Мления принимала в этом походе самое активное участие. Казалось, ей доставляло удовольствие убивать и калечить, а кровь приводила ее в непонятный экстаз. При этом она говорила на их языке и, прошедшие много битв, войны севера цепенели от ее окриков. Никто тогда не знал и сейчас не знает таинственного языка, на котором говорили эти люди. Теперь лишь отдельные кучки северных людей еще жили в своих лесах, но и они давно забыли и свои обычаи, и свой язык. А тогда пленники, которых расспрашивали о Млении, шарахались, делали какие-то не понятные знаки и говорили, что она демон. Большего от них добиться было не возможно. Из похода Георг и Мления привезли сына и дочь. И все затихло вокруг замка. Супруги перестали появляться при дворе. Но через некоторое время дети отреклись от них и уехали к родственникам. И не спроста. Что тогда происходи¬ло в замке, никто не скажет. А стены не умеют говорить. Но там стали попадать люди. Слухов ходило великое множество. Наконец жалобы королю стали приходить и от окрестной знати, у которых пропадали дети. А после пропажи невесты со свадьбы король потребовал казнить кровавую женщину. На костер Мления шла с улыбкой, будто бы считала себя в свое бессмертие и неуязвимость. Но когда огонь стал охватывать ее тело, она изменилась внешне, превратившись в уродливое чудовище, и стала дико кричать. Говорили, что от ее чудовищного вида и кри¬ка волосы вставали дыбом. И какой-то смельчак, говорили, что сам принц, выпустил в нее стрелу. Женщина затихла. А Георг после этого умер в тюрьме, забытый всеми, но так и не раскрывший своей тайны. Их дочь, спасаясь от преследований, слежки и памяти вышла замуж за какого-то мелкого дворянина, польстившегося на ее необычную красоту. Ее звали Адсильтия. И тут Соня неожиданно вспомнила, что в их роду была такая женщина. Герцогине стало дурно. Она еще раз вскрикнула и повалилась на пол.
Очнулась женщина на веранде в окружении рабынь и лекаря. Он суетливо хлопотал около нее и, качая головой, отдавал едва слышные приказы рабыням. Взор герцогини упал на уютный диванчик, стоящий в стороне. На нем как-то криво и неудобно сидел ее муж. А где-то в стороне ходил и, меряя ве¬ранду большими шагами, их сын. Соня почти не видела Генриха, лишь слышала, как гулко отдаются в тишине его шаги. Соня с любовью смотрела на мужа и только сейчас поняла, как же он состарился. Этот чудак и неисправимый идеалист Мел. Они были слишком разными и все жизнь не ладили, вечно что-то делили, что-то пытались друг другу доказать, заставить признать свою не правоту. Но Соня вдруг остро осознала, что любит этот тучный добряка - ее последнее пристанище. Он все ей прощал и в дела материальных всегда соглашался с ее чутьем и деловой хваткой. Он давно забыл, как выглядят бумаги, которыми занималась жена. Наконец лекарь прогнал рабынь и сказал:
- Ну, теперь все самое страшное позади. Вас что-то сильно напугало, ваша светлость. Вам нужен покой и тишина и все вернется на круги своя. Но нужно быть осторожнее, так и до удара не далеко. А мы, увы, не всесильны.
И доктор с поклоном удалился. Генрих подбежал к матери и опустился перед ней на колени. Он стиснул ее холодные руки. В глазах молодого графа было столько тревоги.
- Матушка, я постараюсь сделать, как вы советовали. Я сейчас многое понял. Вы только живите… Я действительно слишком… Но теперь все будет иначе.
Герцогиня положила ему руку на кудрявую черноволосую голову, слабо улыбнулась и, погладив его, ответила:
- Вы, сын мой, все же лучше других и умнее их. И я верю, что вы сможете многое в жизни понять. Она, эта жизнь, не увлекательный роман, а нудная скучная пьеса. И в ней многое приходиться делать, чего не делать не хочется. Идите!
Граф стремительно спустился с веранды, сел на лошадь и умчался в сад. Старый герцог смотрел ему в след, пока его не прервали горькие слова жены.
- Боже, как бы я его любила, если бы он был моим сыном. Или чужим совсем чужим мне челове-ком. Он необыкновенен.
- Вы так и не смогли полюбить его как мать.
- Да, Мел, ваша, правда. Я скорее люблю его как мужчину, чем как сына. Я посоветовала ему обратить свои взоры на дочь барона де Гаа. Так можно вернуть рудник и заручиться поддержкой старого лиса. Тем более что он и сам желал бы с нами породниться. Господа дворяне никак не простят ему его рабское происхождение и слишком быстрый взлет.
- Соня, что вас так напугало в темном пределе галереи? Уж не завелись ли во дворце привидения?
- Мления! Похоже, что ее дочь, Адсильтия, вышла замуж за моего предка.
Рот у герцога открылся, и он ошарашено уставился на жену, не веря собственным ушам. Та улыбнулась и продолжила:
- В нашем роду была такая женщина. Именно с нее пошли все злоключения и беды маленького рода. Вся семья вымерла за это время. А сколько было в нашем роду сумасшедших и полусумасшедших. Все только удивлялись этому. Если это так, то много встает на свои места.
- С чего вы это взяли?
- Идите, посмотрите. Я как две капли воды похожа на нее. Только кожа у меня немного светлее. А остальное… К тому же я только теперь вспомнила, что у отца был портрет Млении в кабинете. После его смерти брат сжег его в камине вместе с остальными бумагами.
Герцог соскочил и, споткнувшись об порог, быстро убежал в галерею. А Соня осталась сидеть на веранде. Укрытая теплым пледом, она сидела в креле-качалке и наслаждалась теплыми лучами солнца, уже становившегося скупым. Хотя до настоящей осени было еще очень далеко. Она думала о приближавшейся осени, о сыне, скорых пирах и охотах лишь бы не вернуться мыслями к кровавой Млении. Но неожиданно для себя она горько расплакалась от осознания своей ущербности и оттого, что отвечает не за свои грехи. А где-то в саду мелькала рубашка сына. Он скакал по дорожкам сада только тогда, когда обдумывал что-то бесспорно важное и требующее уединения. А где еще лучше найдешь драгоценное одиночество, как не в седле.
Генрих действительно размышлял. Он прекрасно понимал, что мать права. Отец был стар и болен. Коронованная тетка была еще в полной силе, но от судьбы не зарекаются, и случиться могло все что угодно тем более при дворе. А значит, нужна поддержка могущественного и влиятельного человека. Но то, что она ему предложила. Дворяне не любили бывших рабов, даже если они получали титулы. И тут Генрих рассмеялся. Он вспомнил злую шутку, отпущенную как-то его другом на умные разглаго¬ль¬ствования о чистоте крови одного надутого франта. Друг сказал, что если капнуть наших дворян, то еще не известно, сколько крови рабов течет в их жилах. Дочь барона звали Ареста, и она была на редкость не красива и глупа. Но…
Тут Генрих резко осадил лошадь, прямо из-под копыт лошади с криком ринулась молодая рабыня. Она прижалась к стволу яблони, а из корзины рассыпались лепестки роз. Из-под чепца рассыпались светлые волосы, а мышиного цвета глаза смотрели с испугом и ужасом. Изабелла собирала лепестки наполовину диких роз, которые росли в саду, когда из-за поворота вынырнул шальной всадник и едва не сбил ее. Еще большим ужасом для нее стало то, что она узнала героя своих снов, и это был граф Генрих. Изабелле стало дурно. Она сильно побледнела, но падать в обморок явно не хотела. Девушке не хотелось показать своей слабости. Он соскочил с лошади и закричал на нее:
- Что ты здесь делаешь? Как ты посмела прервать мои мысли? Я думал о своей будущей невесте.
- Я не хотела вам помешать. Я собирала лепестки диких роз. Они более душистые и варенье получиться из них лучше и чай будет ароматнее. Я не видела вас. Вы так резко появились из-за поворота.
По лицу Генриха пробежала ядовитая усмешка. Он стал с пристрастием оглядывать дрожащую девушку. Граф подвел лошадь к дереву и привязал ее. Затем запустил руки в карманы длинного жилета и сказал:
- Раздевайся! – И заметив, что она в нерешительности не знает, как быть, прикрикнул.- Ну, не забывай, что ты моя вещь, и я могу делать с тобой все, что мне придет в голову.
На мгновение у нее мелькнула мысль, что она ни за что не станет этого делать. Лучше смерть, чем унижение, но кто все решил за нее. Слова застряли у нее в горле, и она стала делать то, что сказал Генрих. Изабелла, смущаясь и краснея, быстро разделась. Граф долго и придирчиво ее рассматривал, заставляя поворачиваться и, не обращая внимания на ее смущение. И, наконец, спросил:
- Как тебя зовут?
- Изабелла.
- Странное имя для рабыни. Прямо как королеву. Где работаешь?
- На кухне.
Он подошел к ней в плотную и, подняв ей голову за подбородок, заглянул в ее светлые глаза. А затем все для нее потонуло в страстном поцелуе и легких прикосновениях. Все кончилось так же быстро, как и началось. Он отвязал лошадь, вскочил в седло и крикнул ей:
- Ты мне понравилась. А значит, будешь радовать меня собою в постели. В этом есть свой шарм, я так думаю.
Он ускакал. А Изабелла торопливо оделась и со слезами продолжила свою работу. Пытаясь унять слезы, она тщетно пыталась понять, от чего же на самом деле она расплакалась: от обиды, стыда или глупости. Она молила бога, что бы эту сцену никто не видел. Но, увы, ее надеждам не суждено было сбыться. Вездесущие поварята и здесь успели. Они видели и знали буквально все, что творилось в зам¬ке. Они не раз попадали под горячую руку, но кое-кто использовал их для своих целей.
На кухне, сидя за столом с лепестками, Изабелла с тихим страхом смотрела, как на нее с любопытством сморят все от поварят до Дайниса. А красивое лицо Лары было обезображено злобной ревностью. Изабелла была готова провалиться сквозь пол. А смешки поварят, их перешептывания и более чем красноречивые жесты приводили ее просто в отчаяние. Наконец работа была окончена и Изабелла незаметно выскользнула на двор. Гата приняла подругу, как всегда радушно. Отчаяние Изабеллы полностью вылилось на голову тихой девушки. Слезы потоком лились из глаз Изабеллы. Гата внимательно выслушала триаду Изабеллы и ответила:
- Успокойся. Я тебя предупреждала. Если ты попала на глаза графа, то будет то, что скажет он. А он никогда не упустит возможности показать хорошенькой рабыне, что она всего лишь вещь. В этом нет ничего удивительного. Удивительно было бы, если ваша встреча была иной. Граф умеет ценить женскую красоту. А люди они всегда ос¬танутся только людьми. Все остальное будет зависеть только от тебя и бога. Но больше от тебя.
Изабелла слушала подругу, и глаза ее потихоньку высыхали.
- Гата, милая Гата, я никогда не забуду тебя и никогда не брошу. Чем бы жизнь моя не повернулась, я постараюсь что-то сделать для тебя.
Гата крепко обняла подругу, и они разбежались по разным углам двора. Изабелле стало не много легче от слов Гаты. Но как только она перешагнула порог кухни, ей опять стало тошно. А в голове мелькнула мысль, что жаль не все, такие как Гата. Ревнивые взгляды Лары приводили ее в отчаяние. Она села за стол к своей миске и, пытаясь сохранить остатки равновесия, стала есть. Но еда явно не лезла ей в рот. А на каждый смешок ей чудилось, что смеются именно над ней. Одна из поварих, старая пол¬ная Марта, с жалостью смотрела на Изабеллу. За более чем месяц работы она успела завоевать любовь многих. Но сколько бы и как бы сильно тебя не любили всегда находятся охотники посмеяться и посплетничать о других. Умная девушка, любившая готовить и внимательно читавшая разные книги и слушавшая людей, умела ненавязчиво вставить несколько слов. Да при этом не обидеть людей, хорошо зна¬вших свое дело. В те минуты, когда казалось все разваливалось на глазах и, Дайнис был готов всех выпороть, она тихо говорила какой-то совет, и ошарашенный шеф смотрел на нее сверху вниз и зачастую с открытым ртом. Вскоре все привыкли к умению Изабеллы укрощать гнев старого Дайниса. За что она завоевала уважение поварят, за которых часто заступалась. Но вот теперь все рушилось, впервые в жизни она не знала, как поступить.
Лара, кокетливо прожевав, отложила ложку и сказала:
- Я удивляюсь. И как это некоторым, особенно шустрым, удается с легкостью преодолевать ступеньку за ступенькой? В то время как другие на это тратят столько труда.
Изабелла глянула в ее язвительные глаза, и ей хотелось спросить у девушки, что уж не она ли тра-тит силы, труд и пот. Но в последний момент передумала.
- У меня нет никакого желания становиться любовницей графа, тем более он не в моем вкусе. Я бы¬ла бы просто счастлива, если бы ты была на моем месте.
- Ах, так! Отлично! Дайнис, завтра я пойду в сад собирать розы. Может быть, мне так же повезет.
Дайнис сердито наблюдал за этой сценой и на капризы Лары заявил:
- Ты будешь делать то, что я тебе скажу, а не то, что хочется тебе. Тоже мне королева.
Изабелла почувствовала, что ее никак не радует перспектива встречи с графом, которому она понравилась. И потому она поспешила сказать:
- Господин Дайнис, если Ларе так хочется пусть она туда идет. А я с удовольствием займусь яйцами. Может быть, граф забудет про меня.
Старая Марта улыбнулась наивным мечтам девушки и по-доброму ответила:
- О, вряд ли, девочка. Он с малых лет отличался хорошей памятью на все свои капризы. А на жен-щин особенно. И в кого он только? Я не знаток их родословной, но будто бы не было такого раньше. А что между вами произошло? А то эти прохвосты поварята наплели тут три короба.
Изабелла покраснела и стала сбивчиво рассказывать по порядку, что произошло. Женщины слуша-ли ее спокойно и внимательно, словно сочувствовали молодой девушке. Одна Лара смотрела на нее с язвительной усмешкой, как будто бы хотела сказать, что ври, ври, уж я-то точно знаю всю правду. Именно это она и сказала, когда Изабелла закончила свой короткий рассказ.
- Как же можно подумать это правда. Ты, конечно же, расплылась в удовольствиях. Как же сам граф обратил на тебя внимание.
- Я ни о чем не думала. А если хочешь знать, то мне абсолютно все равно граф или простолюдин. Какая разница между ними, особенно, если обоих раздеть. Вот тогда уж точно не поймешь, кто есть кто. У меня в моем мире был любимый человек, но мы только целовались.
- Он, что тоже граф?
- Нет там никакой знати и рабства нет. Там людьми не торгуют, как скотиной на базарах. Его отец служил государству.
- Кролю что ли?
- Нет. Я же говорила у нас нет дворян и короля тоже. Там избирают люди президента. Это глава государства. Но передать свою власть детям или остаться на своем месте на всю жизнь он не мог. А законы издавал другой… ну, что-то вроде избираемого совета.
- Ну, не хотела бы я там жить. Подумаешь свобода. Мне и своем ошейнике не плохо.
Но замечания Лары пропустили мимо ушей. Люди слушали рассказ Изабеллы внимательно. Старая Марта выслушала девушку и заключила:
- Сколько миров, столько и правил. У нас один мир, а законов сколько стран. Так вот почему, девочка, тебе так тесен ошейник раба. Да, у нас другие законы на это.
Люди расходились спать. В комнате мигом установилась тишина, люди быстро засыпали вечерами. Лишь Изабелла долго не спала, ворочалась и пережевывала происшествие дня. Она думала о графе, о его ласках и о своих непонятных чувствах. Вся эта каша крепко перемешалась в ее голове и так и приснилась ей.
Утром она проснулась до удара. Съежившись на матрасе, Изабелла лежала и думала. Она всеми силами пыталась заставить себя забыть о вчерашнем происшествии, но мысли снова и снова делали круги и возвращались к изначальному. Странный красавец граф никак не хотел отпускать ее. Перед ее глазами стояло его лицо.
Утром к счастью для Лары с ней никто не стал спорить. И посмотрев на Изабеллу с видом победительницы, она пошла в сад, подгоняемая ругательствами и угрозами Дайниса. Когда она ушла, повар плюнул ей в след и пожелал хорошей порки. И, как часто это бывает, его слова, сказанные в сердцах, сбылись. Но утром об этом еще никто не знал и не мог знать. А Изабелла со спокойным сердцем направилась к корзинам с яйцами. При всем том, что Генрих ей понравился, она не хотела попадаться ему на глаза. Это был веселый день. Поварихи и помощницы отчаянно шутили. И от их острых языков досталось всем. Одна из девушек вдруг запела озорные куплеты. Сколько же она их знала, да каких. В кухне стоял громкий смех. Даже пришедшая днем Манула смеялась, качала головой и грозила пальцем со словами:
- Вот бестии. Смотрите, скажу госпоже, посмеялась тогда.
Но люди знали, что это только слова. Изабелла только удивлялась этому веселью. Не уже ли это из-за отсутствия Лары и ее вечного нытья и капризов. Корзины с лепестками приносили быстро, но неожиданно в середине дня прибежал поваренок Поль. Глаза его горели, а сам он запыхался от быстрого бега. Поль кинул полупустую корзину на стол и громко крикнул:
- Лару поволокли пороть. Теперь ее на поля отправят.
На кухне моментально все притихли.
- Да, - продолжал Поль. – Я сам все только что видел. Господин граф, наверное, рассчитывал увидеть Изабеллу. А Лара увидела его и сделала вот так.
И Поль лихо, передразнивая Лару, стал поправлять волосы и как бы приподнял юбку.
- А потом господин подъехал поближе и слез с лошади, а она ему из-под руки улыбается. Он нахмурился и стал таким мрачным и скулы заиграли. Ей бы, балде, бежать, а она ему на шею и говорит: «Я скучаю по вашим ласкам и ценю ваше внимание гораздо выше, чем некоторые выскочили с заднего двора. Я все поняла и готова исправить свою досадную оплошность, если вы еще помните и желаете меня». А он как пнет ее ногой. «Здесь условия ставлю я». А потом позвал стражу, и они поволокли Лару в подвал пороть. И добавил про поля.
Последние слова Поль договаривал уже без прежнего энтузиазма. А в кухне установилась тишина, лишь плита вздыхала и охала. Подмену Ларе нашли легко. Но прежнего веселья уже не было. Будто в яркий летний день вклинилась зима и погубила все, что только смогла погубить. Люди стали пасмурными и хмурыми.
Лару приволокли к ужину, как мешок. Из красивой женщины палач сделал что-то неопределенного вида и кровавым по цвету. В ее красивых волосах была кровь, а по рукам текли красные струйки. Она стонала лежа на полу. Изабелла решила ей помочь. Она стала осторожно снимать с Лары руба¬шку. Но та очнулась и оттолкнула Изабеллу. Лара зло крикнула:
- Убирайся! Это все ты. Из-за тебя я сгнию на полях. Ты дала мне надежду.
Лара уткнулась в подушку и в голос разревелась. А Изабелла рассеянно оглядела всех и отошла к своей миске.
Утром Лару увели. Изабелла смотрела ей в след с тоской и жалостью. Ей всегда становилось больно от чужой боли и сознания своего бессилия. Она вздохнула и отправилась работать. Как-то на днях Изабелла предложила Марте рецепт пирожного. Они сделали пробу и, к счастью она понравилась герцогине. Сегодня они были на обед. Работа была долгая и кропотливая. Работа и спокойствие Марты увлекли Изабеллу, и она забыла о Ларе, графе и кажется обо всем на белом свете. Они увлечению укладывали пирожные на трехъярусную вазу, когда Изабеллу поразила неожиданная тишина на кухне. Такое было большой редкостью, обычно здесь было много шума, возни и перебранки. А тут стояла мертвая тишина. Изабелла удивленно посмотрела на Марту и обернулась. И тут она почувствовала, что у нее темнеет в глазах, и подкашиваются ноги. У косяка двери стоял граф и с интересом следил за ней. Изабелла повернулась к своей работе и со страхом глянула на старую Марту. Руки девушки затряслись и никак не желали слушаться. Марта с улыбкой наблюдала за ней. Страх девушки перед графом был ей очень даже понятен. У Генриха была не самая лучшая репутация. Изабелла отличалась от других женщин своей необычностью. Она была не столько красива (были женщины и куда красивее ее), сколько обаятельна и обладала большой душой и любящим сердцем. Графу не составляло большого труда выделить ее из толпы, она и сама сильно выделялась.
Марта подняла глаза и увидела рядом с Генрихом фигурку Манулы. Граф что-то тихо говорил ей, указывая на Изабеллу. Марта быстро сказала девушке:
- Сейчас тебя заберут. Постарайся понять Изабелла, что из рук графа тебе не убежать. А если будешь сопротивляться, забьют насмерть. А это, надо сказать не лучшая перспектива. Тебе предстоит долгая жизнь и большая любовь. Ты это заслужила.
Марта с тихой добротой смотрела в глаза Изабеллы, в которых стояли слезы. Повариха пожала девушке руку. Изабелла оглянулась. Графа уже не было, а к ней направлялась Манула. Взяв девушку за руку, повела ее за собой. И никто не собирался спрашивать у самой Изабеллы, а хочет ли она этого или нет. Изабеллу привели в дальний домик, примыкавший к замку. Там девушку, как следует, вымы-ли. Она была без сомнений очень рада бане, но от всех приготовлений и их сути у Изабеллы холодело внутри. Нельзя сказать, что граф ей не нравился. Скорее наоборот. Но Изабеллу удручала его манера общаться с ней и его постоянные намеки на ее положение. Девушке хотелось, что-бы он видел в ней, прежде всего человека, а не только объект чувственных наслаждений.
Под конец Изабелле дали красивое платье до колена. Манула повела ее по коридорам, показывая ей замок и объясняя на ходу новые обязанности. В комнатах графа она сказала девушке:
- Работы у тебя не много, а в остальном ты станешь его любовницей. Заспоришь, полетишь в под-вал. Если, разумеется, граф не разобьет тебе голову до этого чем-нибудь. Помни об этом.
Изабелла кинулась к ключнице. Гата простудилась и стала кашлять, и доброй девушке хотелось что-то сделать для подруги. К тому же на кухне им было видеться легче.
- Госпожа Манула, могу ли я просить вас об одном одолжении. На заднем дворе работает Гата.
- Твоя подруга, знаю. Ты хочешь, что бы я привела эту уродину в господские покои.
- Нет. Но на кухне она будет отличной работницей. Она хорошая и расторопная, а что до красоты, так провались она пропадом.
Манула засмеялась, кивнула головой и ушла. А Изабелла осталась убираться в комнатах и растапливать камины. Вскоре за работой она забыла и о графе и о страхах.
Генрих вошел в свои комнаты в мрачном настроении. Мать уехала к королеве с какими-то делами. Не за горами турнир и бал, а у него не в порядке доспехи. Генрих был страшно зол и вдруг, войдя в комнаты, он услышал пение. Граф вошел в библиотеку и увидел там Изабеллу, которая складывала в шкафу книги. Она с интересом рассматривала каждую, протирала, и стал слушать ее пение. Девушка не видела его и спокойно продолжала петь. Генрих слушал девушку, и его недавняя злость куда-то стала улетучиваться. Он никак не мог, а может быть он просто не хотел разобраться в своих чувствах к этой девушке. Для его гордости была просто возмутительной мысль о том, что женщина может владеть его сер¬дцем. Генрих был баловнем. Родители долго ждали его и стремились сделать его счастливым и, как это часто бывает, избаловали сына. Генрих считал себя умнее многих, хотя основания для этого мнения у него все-таки были. Отец дал ему лучшее образование, которое только увеличило надменность молодого графа. Для него не было никаких авторитетов. Он мог любому сказать, что угодно. Но все же граф был не столь плох. Генрих был на редкость смелым и решительным человеком и умел добиваться желаемого. Никто не мог упрекнуть его в трусости и малодушии.
Наконец графу надоело слушать пение Изабеллы. Он подошел к ней и повернул ее к себе. Девушка страшно испугалась. Увлекшись, она совершенно обо всем забыла.
- Я рад, что ты здесь. Ты хороша и у тебя неплохой голос. Ты будешь меня развлекать не только сво¬им телом, но и голосом. А я, знаешь ли, люблю разнообразие. У тебя были мужчины?
- Нет. Я считала, что успею. К тому же у меня были другими интересы в жизни.
Граф засмеялся и, удобно расположился в кресле, сказал ей:
- Ну, я слушаю тебя. И что же тебя интересовало.
Изабелла показала рукой на книги.
- Я до смерти люблю читать. Из книг все можно узнать. А еще люблю читать. Из книг можно узнать. А еще люблю рисовать и готовить. У меня много интересов.
- И какие же книги ты предпочитаешь? Что тебя приглянулось на моих полках?
Изабелла достала с полки книгу в кожаном переплете. Брови графа поползли вверх, и он снова засмеялся.
- Ты хочешь сказать, что с интересом будешь читать записки одного нудного монашка о его путешествии. Она написана скучнейшим языком.
- Причитала бы ее и с удовольствием, но я не знаю вашего алфавита.
- Ах, да, я забыл. Ты же из колодца.
Граф подошел к шкафу с книгами и снял оттуда тонкую книжку и протяну ее Изабелле. Эту была азбука. Изабелла улыбнулась и прижала ее к груди. Граф смотрел на нее с нескрываемым удивлением. Все кого он выбирал раньше, требовали наряды и украшения, а эта прижимает к груди детскую с та-ким видом, будто это не ведь какая ценность. Он покачал головой.
- Странное ты существо. Но я никогда не отступаю от намеченного. Раздевайся.
Изабелла немного растерялась, но, глянув в потемневшее лицо графа, решила с ним не спорить. Да и что бы из этого вышло. Граф был ее полным хозяином. Никто бы за нее не заступился, если ее решат отправить в подвал. Изабелла скинула платье. Граф велел ей лечь на пол. И склонившись над ней, он со злорадной усмешкой сказал:
- Ну, если ты меня решила обмануть на счет своей невинности, то пеняй на себя.
Через полчаса Изабелла лежала на полу и плакала. Граф ушел в другую комнату, подошел к шка¬ф-чику с винами, налил бокал и вернулся к девушке. Он резко посадил ее и, подав ей бокал, велел:
- Пей!
Изабелла всхлипывала. Лицо ее было пятнами от слез, глаза покраснели. Девушка вытирала слезы кулаками, как маленький ребенок. Она взяла бокал с вином из рук графа и одним махом выпила ве¬ли-колепное вино. После чего Генрих выгнал Изабеллу. Он не любил женских слез, и спустился в маленькую мастерскую осмотреть боевые доспехи.
Комнатка Изабеллы была в дальнем конце замка, рядом с людской и столовой. Ее еще не сделали официальной любовницей графа. Если это произойдет, то ее переселят в маленькую коморку рядом с комнатами графа.
Манула показывала, где Изабелла могла помыться. Времени было уже много. И слуги за редким исключением были уже свободны. А народ здесь был разный, в основном все были грамотными. Изабелла быстро познакомилась со всеми присутствующими. Ее поразила одна мысль. На заднем дворе и на кухне было много женщин, а здесь – раз, два и обчелся. Был ли десяток. Было здесь много лакеев, камердинеров, писарей и прочей челяди, в которой была надобность в замке.
Руководила всем этим обширным и разношерстным хозяйством Манула. Прислуги было много и, за всеми нужен был глаз. Да и большие амбары с запасами на много лет тоже были в ее ведении. Манула была давно уже свободной. Родилась она в этом имении, здесь выросла на задворках замка, прош¬ла все ступени и, наконец, стала ключницей. Характер у Манулы был чем-то похож на крысиный, равно как и ее серое лицо. Изабелла вначале шарахалась от этой мрачной женщины. Но потом любопытство взяло свое. И тогда девушка узнала о ее сыне. Он был очень красив и статен, силен и весел. И не удивительно, что он стал герцогини Сони. Но эта должность со всеми привилегиями таит и много опасностей. Он просто надоел пресыщенной женщине. За мелкую провинность его запороли насмерть. А Мануле все нужно было пережить. Изабелла могла только удивляться, как у этой сухонькой женщины находились силы по-прежнему верно служить хозяевам.
Манула вошла в комнату к концу ужина. Слуги уже стали расходиться. А Изабелле было некуда спешить. У графа был свой камердинер, а роль Изабеллы сводилась к уборке. Манула устало опустилась на стул и глянула на Изабеллу.
- Ну, как граф?
Изабелла покраснела и, подняв глаза, увидела ласковый и внимательный взгляд.
- Он мне нравиться и очень, но его манера общения…
- Да… Марта, верно, сказала, что ошейник тебе тесен.
- Я смотрю, вы знаете в замке все.
- Девочка у меня должность такая. Иначе я просто не смогу работать. Мне нужны верные уши и гла¬за. Люди бывают разные и ко всем нужно найти свой подход. А информация лучший способ найти такой подход. Если бы все были такие как ты, мне было бы проще.
- А господа?
Манула нахмурилась, и Изабелла пожалела о вопросе. Девушка поспешила загладить неловкость.
- Простите, Манула. Я не хотела вас обидеть.
- Ты не обидела меня. Просто о господах не принято говорить среди рабов. У них своя жизнь и много своих проблем. Подумай только, одни приличия и конфликты чего стоят. Ну, за приличиями не все следят. А конфликты. Вот, например, старый золотой рудник. Он раз сорок переходил из рук в руки. Там уж все золото выкачали. А сейчас не так давно герцогиня проиграла его барону де Гаа. Он первый министр короля, правда, бывший раб.
- Бывший раб?
- А что тут удивительного. В жилах наших дворян течет много крови рабов. Я скажу тебе одну тайну. Девушка ты не болтливая, но языком не мели. Понимаешь!
- Изабелла кивнула головой. Она сидела за столом, подперев голову кулачком, и внимательно слушала разговорившуюся вдруг Манулу.
- Наша герцогиня происходит из мелкого рода. И она плод кровосмесительной связи. Раньше это было широко распространено. Мать могла выйти за сына, а отец жениться на дочери. А сто лет назад король Эрик отменил эту старинную привилегию дворян. Говорят, после того, как его мать и жена не смогла родить нормального наследника. Теперь даже кузены женятся с трудом. Многим тогда это не понравилось. Но король был прав. И сам он женился на дочери султана Добреи. Большинство дворян было бесплодной, уродливой или слабой на голову. Вот тогда и было разрешено, чтобы прервать вырождение дворянства, брать в таких случаях рабов для продолжения рода. Кроме одного случая. Это касается трона. Полукровка не может сесть на трон. А пятьдесят лет назад другой король Инвар издал индикт, согласно которому люди нарушившие запрет короля на родственные связи должны быть казнены. Ну, и сама понимаешь,… Отец Сони не то сам умер, не то его казнили. Имение отошло законному сыну. А Соня спаслась, одна из всех. И все благодаря герцогу и его тогда еще живой матери. Од¬ному маркизу Выку помогли с долгами взамен на титул. Но проклятье родственных связей, она бесплодна. Графа родила рабыня. Но он об этом не знает. А рабыню за глупость и длинный язык убили.
Изабелла потрясенная слушала рассказ Манулы. А та после перерыва продолжила.
- Если ты родишь ему сына, ты его тоже не увидишь. Таковы законы. Твоя дочь станет рабыней, а сын – наследником. Ну, разумеется, если у графа не появится законный наследник. Сейчас такие не в почете. И если папаша не позаботиться, то кроме имени ему ничего не светит.
Манула закончила свою длинную речь и замолчала. Изабелла долго молчала и глядела сквозь собеседницу. А затем сказала:
- Я с удовольствием повидала бы Гату.
- Иди. Твоя подруга на кухне.
И Изабелла с радостью пошла бы повидаться с подругой. Работы на кухне уже были закончены. Лакеи забирали последние блюда на стол господ. Работники разминали спины и суставы, тихо перешептывались. Кончался очередной не самый легкий день. И теперь можно было расслабиться. Дайнис, старая Марта, да и остальные очень удивились, увидев вошедшую Изабеллу. Гата улыбнулась и погрозила ей пальцем:
- Я подозреваю, что это ты меня устроила.
- Да. Я попросила Манулу и она согласилась. А она оказывается очень милый человек.
Дайнис открыл рот, а Марта засмеялась, прислонившись к столу. Ее полный живот трясся, как желе. Наконец, утерев слезы, она сказала, качая головой:
- Да Изабелла. Я гляжу, ты в любом человеке найдешь что-то симпатичное. Ты больше похожа на дочь нашего герцога, чем на рабыню. Твоему человеколюбию, девочка, можно только позавидовать. Кстати твои пирожные включили в меню.
- Я рада, Марта. И если смогу чем-нибудь помочь, всегда буду рада. Тем более граф скоро уезжает в столицу.
Марта улыбнулась ее наивности.
- Ты его горничная, значит и тебе ехать с ним в столицу.
Изабелла растерялась, с открытым ртом она смотрела на всех.
- Но я не хочу. Не хочу расставаться с вами. Я привыкла к своей жизни, я люблю вас всех. Вы мои друзья.
- Ну, - обнял ее Дайнис.- Если я знаю графа, то это не может быть надолго. Слишком уж он буйный и неприличный. Ну, разумеется, если королева, его родная тетка, не захочет приблизить племянника или он сам не возьмется за ум. Во что я верю с большим трудом.
Люди рассаживались за обеденный стол. Изабелле налили чашку душистого чая, и она от души наслаждалась им. Рядом сидела Гата, и они перешептывались, как две сплетницы и перемывали косточки общим знакомым. Изабелла смеялась и казалась веселой, но в душе царило беспокойство. Ее отсюда заберут. Надолго ли? Ей очень хотелось остаться на месте, а не ехать в другой город и чужим людям. Но она была собственностью, а с вещью не считаются. И тут она осознала, что твердо убе-ждена в одном, рано или поздно она будет с Генрихом на равных. Изабелла даже видела себя в нежно-голубом платье с белой аппликацией и ниткой жемчуга в волосах. Ее воображение рисовало ей, как удивленно смотрит он на нее. Сколько любви будет в его глазах. Но… Изабелла остановилась. Так и с ума не долго сойти. Видение было таким реальным, что она уже слышала, и видела, и вдыхала его. Изабелла отогнала навязчивые мысли.
В комнату она вернулась, когда все уже давно спали. Девушка долго стояла во дворе и смотрела на звезды, не зная о том, что из своего окна на нее смотрит граф. Лицо его было хмурым и суровым. В лунном сиянии Изабелла напоминала эльфа и была прекрасна. Он любовался красивой рабыней, а она смотрела на небо и улыбалась. В ее улыбке было столько покоя и света, что граф невольно залюбовался ею. А Изабелле было грустно и хотелось плакать. Девушка пришла в комнату, разделась и упала на подушку. Она долго плакала над своей непутевой судьбой, над своей любовью к графу и просто от горя. И плакала до тех пор, пока не уснула.
Утром она встала рано, как уже успела привыкнуть за несколько недель. Ее работа сводилась к уборке в комнатах и каминам. Она тихо вошла в комнаты и стала носить дрова к каминам. Камины были большими с разными узорами и фигурными решетками. Около каждого были свои совок и кочерга. И на каждом были часы и мелкие фигурки. Изабелла стала выгребать золу, стараясь не стучать совком о ведро и не пылить. Наконец во всех каминах дружно заговорил огонь. Граф спал на своей огромной кровати с большим балдахином, на котором были вышиты соколы. Он спал, подложив руку под щеку и приоткрыв рот. Вид у него был очень милый и забавный. Он сильно смахивал на мальчишку. Изабелла собрала бутылки и понесла их вниз в буфетную. Ей еще надо было подмести в комнатах ковры и унести грязное белье. К тому же ей надо было приготовить графу ванну.
Изабелла уже занималась ванной, когда в соседней комнате раздался оглушительный грохот. В за-мке было много крыс. Одна из этих тварей, бегавшая по толу и комнате, как хозяйка, свалила латы и шлем со стола. Падая, шлем зацепил щит, и все вместе наделало много шума. Граф, как и всякий избалованный человек, очень не любил, когда его по утрам будили таким способом. Он вышел в комнату босой в длинной вышитой рубашке и видом более чем устрашающим. Изабелла вышла из ванны с мо-крыми руками и увидела поворачивающегося к ней графа.
- Что это?
- Я не знаю. Я мыла ванну.
- Ты хочешь сказать, что это все свалилось само по себе. Этот грохот меня разбудил.
Генрих схватил ее за плечи и встряхнул. На глаза Изабеллы выступили слезы. Она вспыхнула, как свеча. Как вспыхивала от всего, что считала злом.
- Я ничего не хочу сказать. Там крыса бегала. Я раза четыре сгоняла ее со стола. Это, наверное, она свалила что-то. Это не справедливо. Я не виновата в том, что сделала эта треклятая крыса. Нельзя же обвинять меня в том, что я не уследила за крысой. К тому же уже давно день.
Изабелла только концу своей речи поняла, что и кому она говорит. Граф мог с полным правом убить ее, и никто бы не заступился за нее. Все эти люди, даже очень хорошие друзья, выросли внутри этих законов и правил. Все это не вызывало у них большого протеста. А Изабелла просто пыталась вы¬¬¬жить. Ног традиции, в которых она пыталась это сделать были явно слишком ей тесны, и она едва сдерживала свои взрывы.
- Крыса говоришь, - не унимался Генрих. – А не хочешь, я в подвал тебя отправлю к этим крысам на обед.
И граф кинул ее на пол. Изабелла больно стукнулась плечом. Слезы сильнее потекли из ее глаз.
- Господи, как мне это надоело. Да убейте же меня или в окно выкиньте. Как мне надоели угрозы.
Генрих был смущен ее словами. Он сел с ней рядом.
- И ты не боишься смерти?
- А чего ее бояться. Смерть! Она избавит меня от необходимости ощущать себя вашей вещью.
Изабелла грустно усмехнулась на удивление Генриха. И потирая ушибленное плечо, добавила:
- Перед смертью, ваша светлость, мы все равны. Что вы, что я. Разве что меня похоронят в яме, а вас в фамильном склепе. А в остальном. Потом уже будет не важны приличия и положение. Кто есть, кто станет не важно.
- Ну, пока ты моя собственность. Хорошо. Если ты всерьез не боишься смерти, будешь жить. Пока.
И они разошлись. Он все время пытался подавить ее насмешками, издевками и просто силой. Генрих пытался одержать победу над ней, убедительную победу и поставить перед собой на колени. А она дико сопротивлялась этому. Все ее существо восставало против попыток сделать из нее вещь. И любые угрозы смерти были бессильны. Изабелла просто не боялась этой старухи с косой. Но граф не был бы сам собой, если бы очень быстро не нащупал ее слабину. Ее было очень легко обидеть. Изабелла обладала тонкой душой и была очень чувствительна. Насмешки приводили ее в отчаяние, хотя она и старалась не показывать этого. Но граф понял это быстро. Генрих решил, во что бы то ни стало сломать гордую рабыню.
Когда на ее глаза наворачивались слезы, ему хотелось утешить девушку. Но показать этого он не хотел. Граф каждый раз торжествующе смотрел на Изабеллу. И повторял:
- Ты моя вещь. А потому будь любезна слушать меня.
Накануне отъезда у него собрались друзья на маленькую пирушку. Изабелла увлеклась в этот день работой, а потом села на маленькую табуретку и зачиталась интересной книгой. Схватилась она уже поздно. Библиотека графа находилась в самой дальней комнате. Чтобы выйти, ей нужно было стать невидимкой и проскользнуть через малую гостиную, где и собрались граф и его друзья. Изабелла подошла к двери и поняла, что попала в ловушку. Выйти из комнат, минуя мужчин, не было возможности. И оставаться тоже нельзя. Изабелла решила переждать.
Вместе с Генрихом пировали еще двое молодых людей. Один из них маркиз де Козак был высоким стройным молодым человеком. Он имел нежную кожу, рыжие волосы и большие удивленно-наивные глаза. В его виде было что-то холеное и чисто женское. Он не охотно брался за оружие, старался избежать любых драк и, был большим эгоистом и себялюбом. С графом они были знакомы с детства. Они учились в одном пансионе. Вместе проказничали, а потом вместе пили и гуляли с девками в грязных кварталах и предместьями столицы. Спасало их от наказаний положение и родительские деньги.
Шевалье де Вильт или Виктор, как его все называли, был из дворян второго поколения. Его дед был из вольноотпущенных. Торговлей прижил большое состояние и двенадцать детей, из которых сын был только один. Все надежды на сына пошли прахом. Отец шевалье желал только одного, стать дворянином и жить при дворе. Что ему, в конце концов, и удалось. Но состояние было спущено, и Виктор был просто беден. Его спасали знакомства и ловкость да еще, пожалуй, удивительная красота, которой он часто пользовался для охмурения жены влиятельного вельможи. Чтобы женщина замолвила слово о его деле.
Молодые люди удобно расположились за столом. После того как ушел лакей, граф спросил:
- Я слышала, маркиз, ты женишься? И кого же ты выбрал? Уж не эту беленькую особу, дочь одного барона.
- Генрих, мне плевать на нее. Я женюсь на дочери графа Стоцки с востока. Они в каком-то родстве с нервиями. А Марта просто дура. Я навешал им обещаний, и они мне поверили. А что с них взять? Кроме обилия родни.
И маркиз засмеялся, пережевывая ножку курочки. Шевалье, выбрав кусок пожирнее, откинулся в кресле и, лукаво глядя на него, сказал:
- Вот-вот Карл! Они-то вас и убьют.
- Нет, Виктор. Это вам не хватило денег, и влияния, чтобы отделаться от родни навязчивой уха¬же-рки. Я не таков. Парочка сотен и все будет решено в мою пользу.
- Только не забывай одного, - вставил Генрих. – Именно благодаря этой родне он получил свой чин. И если не будет дураком, очень скоро догонит тебя по состоянию.
- Ну, подумаешь смотритель купечества. Бумажки выдает. Мой папочка хотел меня туда, да я от-казался. Еле отвертелся.
Шевалье засмеялся и, наклонившись к Карлу, сказал:
- А ты знаешь, друг, какие они приносят мне дары за эти бумажки. Недавно один торговец рабами подарил такую красавицу. Хочешь, продам. Чудо!
И мужчины захохотали. Изабелла слушала их разговоры и смотрела, как они пьянели. Только граф, сколько не пил, по нему это было совсем не видно. Казалось, он не пьянел вовсе.
И тут у них зашел спор о каких-то родственных связях и родословных. Генрих предложил прове-рить, и они пошли в спальню. Шумно беседуя, они прошли в библиотеку. Девушка еле спрятаться за полог кровати. Изабелла слышала, как они что-то шумно обсуждали. Но выскочить у нее не было никакой возможности. Они вышли в спальню и стали там жарко обсуждать какие-то подробности родословных. За пологом было очень пыльно, и Изабелла с трудом боролась с желанием чихнуть. Она почти не дышала, прижимая книгу. Но она не удержалась и громко чихнула, к тому же вывалилась книга. Граф резко отдернул полог и увидел полные страха глаза девушки. Заикаясь, она проговорила:
- Я зачиталась в библиотеке. Вы сами разрешили мне читать. А когда я спохватилась, вы уже были в гостиной. Я не хотела вам мешать.
Маркиз, пошатываясь, подошел к графу и сказал:
- У! Генрих, какой товар ты прячешь лот наших глаз. Ну, если мы ее видели, значит, она наша. Ну, перестань. Выпорешь потом ее. Баба, тем более рабыня, плеть любит. Больше уважать будет.
- Вы уже слишком пьяны оба. К тому же завтра мне уезжать и она едет со мной. Но посмотреть я вам дам.
Он вытащил дрожащую девушку на середину и приказал:
- Разделывайся!
Изабелла краснела под взглядами мужчин и никак не решалась скинуть платье.
- Генрих, она никак у тебя строптивица. – Сказал Виктор. – Ее надо поучить.
Граф нахмурился еще больше и рывком снял с нее платье. Его друзья долго и придирчиво рассматривали ее так, как покупатель рассматривает на базарах приглянувшийся товар. Они вышли в гостиную. Туда же граф вытащил и Изабелле. Затем он три раза позвонил в колокольчик. В комнату вошел солдат охраны.
- Выпороть ее, Кром. Но так чтобы завтра она смогла ехать со мной.
Изабеллу впервые потащили в подвал. Палач его светлости герцога Каата уже ждал ее там со своими подручными. Девушку положили на длинную скамью, прикрепили ее украшения к специальным кольцам. И в воздухе стиснула плеть. Ей обожгло спину. Слезы брызнули из глаз Изабеллы. Девушка хотела поднять голову, но ошейник удержал ее. Били ее нещадно. Равнодушная плеть терзала ее тело. Изабелла молча плакала и лишь изредка постанывала. Наконец ее освободили. Девушка еле держалась на ногах, слезы душили ее. Она быстро, как могла, оделась и вышла. Изабелла мечтала зарыться в свою подушку и выплакаться от души, но не тут-то было. Ее повели к графу. Хозяин хотел посмотреть на работу палача. Похоже, ей предстояло выпить чашу мучений до конца.
Друзей графа уже не было. Они разъехались по своим домам. Генрих стоял по средине комнаты. На нем были короткие, обрезанные до колен, штаны. Он был трезвым. А глаза метали молнии. Граф подошел к Изабелле и взял ее за подбородок.
- Если бы ты меня слушала, то этого не было бы.
- Я не шлюха и не желаю быть дешевым товаром.
- Ты будешь тем, чем я пожелаю.
- Нет, граф. Вы можете унизить меня побоями и оскорблениями. Вы можете довести меня до слез. Но сломать меня вам не удастся. Я сама себе хозяйка, и никто не будет диктовать мне свою волю.
- Мразь, ты смеешь спорить со мной.
Изабелла чувствовала, что лезет на рожон. Она понимала, что ни ей спорить с богатым графом. Какая-то ее часть в испуге была готова на все, в том числе и просить прощения. Но гордый нрав и что-то еще, что таилось в ее душе взяли свое и она уже просто не могла остановиться сейчас, даже если бы очень захотела. Маленькому испуганному существу осталось только наблюдать со стороны, как из-под личины послушной рабыни выглядывала гордая воительница, не ведавшая поражений и проигрышей. При всем своем внешнем спокойствии и улыбчивости, она была вспыльчивой и импульсивной. Шальное желание, будто бы принесенное в ее голову ветром, было зачастую сильнее голоса рассудка. А природное бычье упрямство делало ее в такие минуты твердой и не сдвигаемой, а энергия, когда-то влитая Мелаегрой в ее душу вызвала прилив которого Изабелла не ожидала.
На слова графа, глаза Изабеллы метнули молнии. Она подскочила к нему и с размаху хлестнула его по щеке. Выросшая в деревне, привыкшая к работе, да и здесь не сидевшая просто так, Изабелла име¬ла сильную к тому же тяжелую руку. На щеке Генриха моментально загорелась малиновая пяте-рня. Он вспыхнул еще сильнее, чем раньше.
- Меня бить!
Изабелла отскочила за стол и, швырнув в него серебряным кубком, произнесла:
- Ах, скажите, пожалуйста. Ему, видите ли, можно отправлять людей рачками на смерть, а его не тронь. Любишь издеваться, люби и терпеть!
Граф пытался ее достать. В пылу драки Изабелла забыла обо всем, казалось она все знает на перед и знает, что будет дальше. Ее тело потеряло скованность, а злость придала ей силы. Наконец он просто вскочил на стол. А Изабелла, не долго думая, дернула тяжелую скатерть со стола. Все содержимое посуды посыпалось на пол, стекло и фарфор разбились. А граф, не удержавшись, соскочил со стола. Лишь чудом он не стукнулся спиной о край стола. Изабелла шарила глазами в поисках какого-нибудь оружия. Она подняла стоявший рядом с ней щит. В глазах графа она читала неумолимое желание расправиться со строптивицей вызвавшей такой гнев. Генрих схватил тяжелый двуручный меч. Изабелла метнулась к камину и схватила кочергу, не понимая зачем. Ее мысли работали быстро и четко, словно кто-то подсказывал ей как действовать и что делать: «Меч тяжелый и это не шпага. Сделав удар, он опишет большой круг. А значит, если выдержит щит и кочерга, у меня есть шанс выжить. Главное улучить момент и по возможности оглушить графа». Генрих кинулся на нее со злорадной усмешкой. Но сломить девушку оказалось не так-то и просто. В ней появилось то, чего она от себя не ожидала. Откуда у нее появилось это умение управляться с оружием, девушка не знала, но какая-то часть ее четко знала, что надо делать. Щит служил ей хорошим прикрытием. Как и полагала Изабелла, меч делал большие круги, хотя и удары наносил сильные. Но щит был боевым и сделан был специально для таких боев, а ее рука не знала устали. В голове Изабеллы мелькнула мысль, что если она будет менее внимательной, то меч просто разрубит ее пополам, но девушка отогнала от себя эти мысли. Она с восхищением наблюдала за игрой сильных мышц графа. А он с удивлением следил за ловкими движениями Изабеллы и за тем, как она отбивает щитом его удары, да еще и пытается наносить удары сама. Наконец она стукнула его кочергой по голове, но убрать ее не успела, и граф ударил по ее оружию. Кочерга согнулась и отлетела. Генрих откинул меч. Изабелла опустила щит на пол и не спешила с ним расстаться. Генрих поднял поваленный стул и сел на него. Он махнул рукой и сказал:
- Я остыл.
Он тяжело дышал. Почти часовая борьба с упрямой женщиной утомила его. Изабелла положила на стол щит и села на подоконник. Она то же остыла и начала болеть избитая спина. На востоке начало светлеть небо. Скоро взойдет солнце. Изабелла смотрела на небо и слегка улыбалась. Злость на графа уже давно испарилась и теперь она с удивлением думала, как это все ей пришло в голову и что будет дальше. Генрих смотрел на нее, слегка набычившись, как упрямый капризный ребенок, которому что-то не дают.
- Я твой господин. Ты обязана мне подчиняться.
Изабелла улыбнулась и, не глядя на него, ответила:
- Не забывайте, граф, я выросла в другом мире. Я сама себе госпожа. И либо вы меня убьете, либо примете такой как есть. Я никогда не буду по-настоящему вещью. Такие стычки будут вечно. Смири-ться вам.
Генрих смотрел на удивительную женщину, на фоне светлеющего неба она была прекрасна. Граф встал и сказал:
- Давай спать. Сегодня ехать.
Уснули они моментально. У Изабеллы в запасе было всего три часа для сна. Накануне было уже все приготовлено. Как объяснила ей Манула, в обязанности девушки будет входить только проследить за тем, чтобы хорошо уложили вещи в большие сундуки в одну из карет. Ехать Изабелла должна была в той же карете вместе с поваром, камердинером и поваром. Со своим личным поваром Вильтом граф никогда не расставался. Вильт был свободным и бывшим вором. Ловкость его рук была поразительна, но всему приходит конец. Генрих вытащил его из тюрьмы и под страхом смерти запретил заниматься старым ремеслом. Вильт нашел себя в поварском искусстве и был счастлив. В имении Катов он нашел себе и жену, и счастье, и уважение.
Изабелла поднялась с трудом. В комнату вошел лакей графа. Он увидел разбросанные вещи и обмундирование. Меч, плетеная кольчуга и шлем были на полу, а около стола стоял щит. К тому же скатерть со стола была сдернута и на полу были посуда, осколки и остатки пира. Красные от недосыпания глаза девушки видные из-под платья красные полосы говорили о многом. Спина ее плохо гнулась. Лакей перевидал многое и ничего ей не сказал. Они обменялись весьма красноречивыми взглядами. И лакей графа впервые увидел в ее глазах что-то жесткое, казалось бы, не свойственное этой хрупкой и нежной девушке. Они относили вещи к уже заряженным каретам. Изабелла аккуратно расставляла их в большие сундуки хозяйственной кареты. Вещей было много. На зад кареты прикрепили сундук с об¬мундированием графа. В хозяйственную карету были запряжены два тяжеловоза. Они были каурой масти с темными почти черными гривами и хвостами. Их короткая шерсть росла в разные стороны, что создавало им слегка неопрятный вид. В карету графа были запряжены четыре более элегантные ло¬шадки. Хлопоча вокруг карет и вещей, Изабелла заметила, как собирается охрана графа. Подъехал к ним и оруженосец графа. Это был молодой юноша сын ныне уже умершего мелкого дворянина. Он надеялся с помощью влиятельного графа слегка подняться и стать более знатным и богатым. Он посмотрел на Изабеллу прозрачными почти бесцветными глазами так, как смотрят на стену. Изабелла оглядела весь скарб, кажется, все было готово. Из боковой галереи вышел Вильт и когда он подошел. Изабелла сказала:
- Господин Вильт, вот ваш инструмент и весь поварской скарб. Посмотрите сами, хорошо ли все уложено.
Вильт улыбнулся и, глянув мельком, ответил:
- Милая Изабелла, я вам доверяю и думаю, что все хорошо.
Оттуда же через минуту после Вильта появилась манула. Она подошла к каретам, и Изабелла кинулась к ней.
- Как вы думаете, можно мне попрощаться с Гатой. Я успею?
- У тебя 15 минут. Иди, - кинула ей хмурая ключница.
Изабелла кинулась на кухню в ту же боковую галерею, которая выходила на задний двор. Она влетела на кухню, как угорелая. Гата встала. Изабелла кинулась к ней и обняла подругу. Из глаз девушки полились слезы. Изабелла недоумевала, почему она так плачет.
- Гата, милая, я очень тебя люблю. Я постараюсь, что смогу, сделать для тебя. У меня такое чувство, что мы очень долго не увидимся. А я не смогу тебе писать, ты же не грамотная. Но я хочу чтобы ты обязательно знала, что я твоя подруга и ты… ты настоящая. Прости за все.
Изабелла выскочила из кухни, а Гата так и осталась стоять с прижатыми к груди руками. Она долго смотрела в след убежавшей подруге. По щекам девушки текли слезы. Гата словно проснулась, огля¬делась вокруг и сказала:
- Она права. Изабелла ушла. Она будет велика. Но мы еще увидимся, обязательно увидимся.
Гата говорила эти слова, не осознавая их смысла. Словно какая-то неведомая сила ее устами высказала пророчество.
А Изабелла подбежала к карете. Генрих был уже внизу. Он осматривал коней, отобранных для турнира. Девушка запыхалась, волосы ее сбились. Она едва не врезалась в камердинера. Граф глянул на нее мельком и проложил осмотр лошадей. Его оруженосец, стоявший рядом, сморщился.
- Она то же поедет, господин граф?
- А как ты думаешь, я смогу обойтись без горничной. Шарль, а она тебе нравиться?
- Она рабыня, а я дворянин.
Граф засмеялся и лукаво глянул на юношу.
- Ну и что. Или ты предпочитаешь мужчин?
Юноша вспыхнул.
- Я предпочитаю женщин, а не рабынь.
- Я могу ее и отпустить.
Изабелла слушала эту речь. Ей в голову пришла шальная мысль, что граф хочет избавиться от нее до желаемой женитьбы. По слухам, дошедшим до нее, Ареста, дочь барона де Гаа, была на редкость ревнива. К ним спустилась герцогиня Соня, и разговор пришлось прекратить.
- Сын мой, доброе утро.
- Доброе утро матушка. Вы выглядите прекрасно.
- Я рада, сын мой, что мои слова не прошли даром. И вы будете более внимательны и не наживете себе врагов. А значит, не добавите мне хлопот.
- Матушка!
- Да-да. Я все зная. Мне льстят ваши напор и индивидуальность. Но помните правила хорошего тона созданы, для того чтобы люди были удобны друг другу.
- Матушка, я уже не мальчик.
- Надеюсь, что при дворе вы это тоже не забудете.
- Я надеюсь порадовать вас невесткой.
Граф стал садиться в карету. Все его сопровождение разместилось по своим местам. И двинулись вперед. Перед Изабеллой впервые открылись ворота замка. Она внимательно смотрела по сторонам. Они ехали по дороге окруженной многочисленными полями. Все это огромное пространство было ра¬зделено кустарником, по-видимому, на отдельные участки. Это были земли герцога. Герцогиня Соня имела коммерческую жилку и активно занималась не только делами имений, но и пыталась заниматься торговлей. Благодаря ее стараниям бывший управляющий имениями уехал в столицу и стал заниматься торговлей зерном. Управляющий, а ныне купец Колуп был кровно заинтересован в том, чтобы дела шли непросто хорошо, а отлично. Умная герцогиня вместо жалования назначила ему пять процентов от всех доходов его дела. Но ей естественно хватало ума понимать, что он не упустит возможности украсть. И Соня следила, чтобы все это не выходило за рамки разумного. В результате ее усилий за последние тридцать лет герцог Каат стал самым богатым подданным его величества. Его имя знали все в Сумии, хотя вот уже двадцать пять лет герцог никуда не выезжал и в лицо его никто не видел. У него были другие интересы. Он жил за спиной у жены совершенно спокойно и целиком полагался на ее деловую хватку.
Более чем через час они выехали на королевский тракт. Уже начинались нудные осенние дожди. Но дорога, выложенная камнями, была в хорошем состоянии. К тому же камни были так плотно пригнаны друг к другу, что они ехали, как по хорошему асфальту. Минут через пятнадцать на тракте их остановил человек одетый в темно-зеленую одежду, наминавшем покроем шинель.
- Дорожный смотритель. Впереди стоит его начальник и берет плату за проезд по дороге. Но граф человек богатый и известный, стоять полдня не будем. Он даст нам бляху и все в порядке, - пояснил остановку Изабелле Вильт.
И в самом деле, они скоро тронулись в путь. Их карета проезжала мимо повозок, телег и еще каких-то сооружений. Люди терпеливо ждали и не очень-то дружелюбно смотрели на кареты с гербом и охраной. Очередь была внушительной. Пока, наконец, они не проехали начало этой очереди и сборщика дорожной подати.
Изабелла с тоской смотрела за окно кареты. Ее никак не отпускали какие-то смутные предчувствия. И как она не гнала их, они упорно возвращались, как навязчивая муха.
К вечеру они приехала к какой-то придорожной не то гостинице, не то постоялому двору. Графу везде было найдено место, и везде он был любезно принят. Для слуг была выделена комната рядом с графскими покоями. Пока Изабелла готовила ему комнаты, а повар готовил ужин, граф общался с постояльцами. Генрих не переносил плохой кухни и отвратительного вина. Увы, привилегия богатых.
В гостинице всегда было много народа. Она стояла на самом оживленном тракте королевства, по которому проходило главное торговое и политическое сообщение с востоком. Здесь был дипломат со своими спутниками. Он направлялся в султанат Добрею с очень важными делами. С приходом к власти нового молодого султана, у них появилось много общих интересов. Главным, из которых были южные порты Сумии, давно обжитые и самые крупные. А Сумия хотела видеть у себя прочную добрейскую сталь и тонкие шелка. В общем, интересы есть, значит можно договориться. Граф долго беседовал с дипломатом о последних придворных новостях. Потом к ним присоединился молодой маркиз, которого выслали в его имение. За слишком острый язык и чересчур нахальное поведение. Маркиз знал все, последние слухи, анекдоты, сплетни и новости.
- Вы знаете граф, говорят среднюю дочь короля принцессу Алели застали с каким-то конюхом. Хотя я в это не верю. Ну, разве что он был слеп. А фаворитку короля выдали за барона де Ванота.
Он долго посвящал графа во все подробности придворных интриг и хитросплетений после того, как оскорбленный вторжением нахала дипломат удалился. А потом молодой повеса сокрушался по поводу того, что не сможет присутствовать на турнире. Маркиз мечтал завоевать сердце младшей дочери короля. Но этого, пожалуй, желали все. Генрих слушал его и думал о том, что многое изменилось за год его затворничества в замке. Бывшие всемогущие властители сердец королевской семьи были повержены, а им на смену пришли новые. Генрих слушал цветистые восхваления маркиза о предмете его «душевных мук» и вспоминал королевских дочек. У тетки было их трое. Старшая Януария была близорука, длинная, тощая, за что заработала прозвище среди придворных – жердь. Ее сватали за брата султана Добреи. Девушка давно и безуспешно сопротивлялась этому браку, но ее желания никто не собирался спрашивать. Интересы королевства превыше всего. Турнир был назначен именно по поводу приезда жениха или его посольства, еще точно не было известно.
Средняя дочь – Апрелия. Это была бесцветная и вечно грустная особа. К тому же Апрелия была слаба здоровьем и мечтала о монастыре. Но ей не позволяли думать о монашестве. Королева мечтала выдать грустную Алели за кого-нибудь замуж и избавиться наконец от ее слез.
А младшая, Олимпиада, была шустрая особа, любившая праздники, скачки и мужчин. Липочке было семнадцать лет. Она была не по-юношески хорошо сложена и на редкость красива. Ее выдумки пр謬¬водили в ужас весь двор и ее коронованную матушку. Летними теплыми ночами принцесса голая и на коне без седла носилась по улицам столицы и, ничто не могло вытравить в ней эту страсть. Никакие наказания и угрозы матери не смущали Липочку. Граф вспомнил кузину и, ему стало смешно. Трон должен был достаться именно ей. А ветра у нее в голове хватало, даже с избытком. Что-то будет, если она не образумиться.
Наконец беседа сама собой прекратилась, пришло время ужинать. Граф поднялся к себе. Но мысли его были далеко от гостиницы и ужина. Он обдумывал сказанное болтливым маркизом. Липочку в очередной раз посадили под домашний арест, а маркиза за пособничество выслали из столицы в имение. У короля не было сына. Барон, конечно же, богат и рудник ценен. Но за королевской дочкой приданое-то больше. И Генрих остановился, сраженный мыслью. Стать зятем короля! Эта мысль пригвоздила его к месту. Липочка хороша, но она, скорее царственная одалиска, чем жена. Последнее из нее не получиться никогда. К тому же она почти ребенок. А вот Алели… Плакса, бесцветная плакса. Она всегда смотрела на него огромными преданными глазами. Алели была сентиментальна и романтична. В ее голове теснились одни романы. Но, насколько граф ее помнил, она была не глупее Януарии, славившейся умом на все окрестные королевства. Алели была просто тиха. А значит, она будет ему послушной женой. Страстную любовницу он найдет и среди рабынь. Граф стал молча заканчивать ужин. Он был очень доволен своей выдумкой. В конце концов у простенькой Алели никогда не было поклонников, а значит, у него не будет соперников. В конце концов, никому не придет в голову ухаживать за ней. Отужинав, Генрих спустился вниз. Маркиз отчаянно ругался с хозяином.
- Вино он мне подсунул сплошной уксус, как физиономия Алели. Как это вам понравиться?
- А она по-прежнему льет слезы и одна?
- А кому она простите нужна? Тихоня! Правда, королева хотела бы выдать ее за кого-нибудь. Но по¬ка не пришлось такого глупца. Сейчас любят буйных. Да и трона ей не видать. Бедняжка живет в своих покоях, читает книжки, слезы льет.
- И на балах не показывается?
- Ну что вы. Тогда утонет дворец. По приказу королевы она обязана там бывать. Хотя это вызывает у нее сердечную боль. Ей невыносимо видеть, как младшая сестра пользуется такой популярностью.
Граф почел за благо перевести разговор, чтобы у болтливого маркиза не появилось подозрений. Когда граф вошел в свои комнаты, Изабелла готовила ему постель. Угрюмо глядя на рабыню, граф думал, что с ней делать. Долго жить у него она не может это не в его правилах. А вернуть ее в имение, это, пожалуй, слишком для такой женщины. Значит нужно найти ей подходящую пару. «Надо поговорить с тетушкой. Она мастерица на такие штуки», - решил Генрих.
Они ехали еще два дня. Пока перед ними не открылась столица. Столица Сумии, носившая такое же название, была по преданию построена на девяти холмах. На одном из них самом высоком поднимался королевский замок. Столица была большой, многократно обносившаяся крепостными стенами. И напоминала матрешку. Жить в старой крепости у самого королевского дворца могли только знатные вельможи. Там располагался и дом герцога, который теперь подарен графу.
С виду это был ничем не примечательный дом. Стоявший рядом дом фаворитки был куда красивее и пышнее. Но у последнего никак не могла найтись достойная хозяйка. Сада здесь не было, лишь маленький цветник, в котором цвели последние осенние цветы. Но внутри дом поражал своей роскошью и древностью, удобствами и величием. Изабелла мигом оценила прелести столичного дома. Она прибиралась в комнатах, пока граф принимал ванну и одновременно слушал отчет дворецкого. Работы впрочем, у Изабеллы было не так много. Комнаты были чистыми и теплыми. К приезду хозяина здесь всегда были готовы.
Граф вошел в кабинет и выгнал Изабеллу. Перед этим, дав распоряжение поселить ее рядом. Девушка передернула плечами и гордо вышла. Она была голодна и хотела бы вкусно поесть.
- Так Толь, - сказал граф, когда за Изабеллой закрылась дверь. – Ты, я смотрю, как всегда хорошо справляешься. Мне нужно известить королеву о моем приезде. Думаю, стоит отправить письмо и первому министру короля барону де Гаа. А так же обеим младшим принцессам. Ты позаботься о почтальоне, а я напишу пару слов.
Дворецкий поклонился и вышел. А Генрих взялся за письма. У него был эпистолярный талант и письма складывались у него легко и просто. Когда в дверь постучали, он уже заканчивал письмо ку-зине. С Януарией у него не было никогда даже намека на отношения и, от письма он воздержался. На письма, адресованные женщинам, он капнул изысканных духов. И запечатав все, вручил их посыльному.
День уже близился к закату и Генрих подумывал о походе в какой-нибудь кабачок, когда вошел дворецкий и доложил о приходе маркиза Вальбура. Нынешний фаворит королевы был красив и, как любила Каролина, глуп. Королева не любила окружать себя умными любовниками. «Умные люди должны посещать мой кабинет, а не спальню», - любила говорить она. Каролине хватало ума не вмешиваться напрямую в дела королевства. Она была режиссером разыгрываемых спектаклей, но сама никогда не показывалась на этой сцене в ярких лучах. Все докладчики вначале посещали ее величество, а уже потом шли или не шли к королю. Последнее решала королева. Ее правой рукой был министр тайной полиции Фрук. Пройдоха и мошенник он обладал незаурядным и в тоже время парадоксально устроенным умом. Фрук знал все и обо всем. У него была разветвленная и в тоже время не заметная сеть доносчиков и шпионов. Благодаря чему он был незаменим для королевы. Будучи незаурядной лично¬стью Фрук был удивительным выдумщиком. Именно ему принадлежали многочисленные идеи, воплощаемые твердой рукой королевы. Они друг другу доверяли и были очень необходимы.
- Королева рада, что вы, наконец, приехали. И ваше годовое отсутствие закончилось. Но ее величество надеется, что ее племянник, наконец, стал чуточку умнее. И тогда ваше присутствие будет долго желанным.
В другое время Генрих просто выставил бы этого тупого индюка. Но сейчас он успел во время спохватиться, благоразумно рассудив, что драка с фаворитом королевы только помешает его планам и изрядно расстроит мать. Генрих поднял бокал и произнес:
- За здоровье ее величества!
- Дарует ей бог долгие лета! – отозвался маркиз.
- Я слышал, выдают замуж Януарию?
- Да завтра приедет посольство из султаната Добрея за невестой принца Молеахра. Впрочем, невеста не выглядит уж очень счастливой.
- Я думаю, что для нее это все же лучше.
- Как знать. Это решение короля, а они, как известно, не оспариваются. Так что Януарии придется смириться.
Генрих подумал, что не оспариваются только решения королевы, а король может легко изменить свое решение, если этого хотела королева. Но он промолчал. Тонкости не для ума маркиза.
- Королева просит вас завтра посетить ее во время утренней прогулки. Распорядок дня во дворце прежний. Так что к десяти часам вас ждут в королевском саду у фонтана «Смеющаяся нимфа».
Это было любимое место королевы для уединенных бесед с нужными людьми. Ради этого и была придумана утренняя прогулка королевы. Граф склонил голову в знак своего согласия и подавил в себе улыбку.
- А что остальные принцессы?
- Их судьба еще не решена. Хотя, насколько я знаю, Алели королева хотела бы выдать за кого-нибудь из нашей знати. Ну а Олимпиада еще очень молода.
- И что для Алели есть претендент?
- Ну что вы граф. Кому нужна эта госпожа Уксус, так ее за кислую мину прозвали фрейлины королевы. Я думаю, она умрет в слезах.
Граф и маркиз рассмеялись, но каждый о своем. Маркиз смеялся над принцессой. А Генрих смеялся над самим глупым маркизом. За подобные вольности он мог лишиться головы. Его слова можно было легко истолковать, как оскорбление члена королевской семьи. Но Вальбур чувствовал себя спокойно и был, как ему казалось, в самом зените силы и славы. На самом деле королева и придворные бессовестно пользовались его глупостью и гордостью маркиза. И если его прислали графу, то идея принадлежала Фруку. Маркиз просидел у графа около часа, а затем удалился. К немалому облегчению хозяина. Глупая болтовня Генриху стала изрядно надоедать.
Через минут двадцать к нему влетела без доклада Аннет. Начиналась столичная жизнь. Аннет была кругом бывшей. Бывшая проститутка, бывшая певица, бывшая любовница половины знатных особ Сумии. Она была из простолюдинов. Ей сейчас нужен был любовник, причем неприметно богатый. У Аннет была куча долгов, и красавице грозил брак с каким-то старым скупцом, давшим ей деньги. Она шумно влетела и, шурша шелковыми юбками, села в кресло. Граф заметил, что профессиональная шлюха хорошо готовилась к этой встрече. Хотя и напрасно. Генрих не желал больше иметь ничего общего с этой девкой.
- Я узнала, что вы приехали, и решила навестить первая.
- Над домом развевается мой стяг, каждый может это видеть. А значит я в столице. Но хочу тебя огорчить, у меня уже был сегодня гость… маркиз Вальбур.
- Новый фаворит королевы. – И Аннет облизнула губы. – Она подарила ему огромные деньги.
- Не она, а ее величество. А деньги не столь и велики.
- Меня бы устроила и половина этой суммы. Ну же Генрих, я не верю, что вы такой сухарь. Когда-то вы были более любезны, чем сейчас. Не уже ли вы не предложите даме бокал вина, у меня пересохло горло.
- Вина?.. Ты и впрямь хороша, но я люблю новые вещи, а не поношенные лохмотья.
Граф заметил, как она вспыхнула.
- Когда-то ты был более вежлив. И говорил по другому.
- А ну тихо. Не забывайся кто я, а кто ты! За не почтение тебя могут публично выпороть. Тебе нужны деньги. А у меня нет желания содержать тебя. Тем более что я намерен жениться.
- Жениться? Давно меня так не смешили. Да на первом же званом обеде вы затеете свалку с родственниками невесты. И вас, милый граф, опять выставят.
Он дал Аннет звонкую пощечину и сказал:
- Ну, как помогло? Я думаю, что ты сильно ошибаешься. За последний год я сильно поумнел, чего не скажешь о тебе. И иметь дело со шлюхами я больше не желаю. Тем более если надо еще и платить. У меня рабынь хватает. Так что убирайся отсюда, пока я не приказал выкинуть тебя. И забудь Аннет сюда дорогу раз и навсегда.
Она потрясенно смотрела на графа минут пять, а затем встала и молча вышла из комнаты. На улице шел дождь. По брусчатке бежали ручьи. К тому же уже успело стемнеть. Аннет закуталась в плащ и пошла по улицам прочь от дома графа, где ей не было места.
Генрих стоял по средине комнаты, в нем закипала злость. Ее нужно было куда-то деть, иначе будет худо. Он подошел по коридору в дальнюю комнату. Изабелла была там. Девушка домыла пол, когда туда вошел граф. Она разогнулась с тряпкой в руке и посмотрела на Генриха. Он скинул с себя одежду и спросил:
- Ты хочешь замуж?
- Я никогда об этом не думала.
- Врешь. Все женщины хотят замуж.
- Вы же не женщина и никогда ею не будете, как же вы можете так говорить.
- Я не плохо знаю вашу породу. И могу так говорить. Пожалуй, я поищу тебе мужа. Выйдешь?
- Если заставите.
- Заставлю. Можешь в этом не сомневаться. Позови Шарля. Скажи, что я хочу позаниматься с ним.
Изабелла вышла из комнаты, отставила в угол ведро с тряпкой и грязной водой и пошло в комнаты оруженосца. Тот лежал на диванчике и читал. Когда Изабелла вошла, он сморщился и спросил:
- Что тебе?
- Господин граф зовет вас. Он хочет позаниматься.
Дожидаться ответа она не стала. Видеть сморщенную физиономию было не так уж и приятно. У девушки мелькнула мысль, а если бы она была богата и знатна, как бы тогда он на нее смотрел. Хотя, тут же поправила она себя, это было бы еще противнее. Для Изабеллы кончался день. Ее первый день в столице. Обязанностей у нее не убавилось, а пожалуй наоборот. Девушка очень хотела осмотреть город. Изабелла была в меру любопытна. Но никто не собирался ее разгружать, и дел было больше, чем она могла передать за один день. Наконец девушка добралась до постели и упала на нее, моментально уснув. Проснулась она только рано утром. За всю ночь она так и не переменила положения, и тело слегка затекло. Изабелла потянулась, расправляя суставы, наконец, она встала и пошла завтракать. Еду собирали на стол и люди только начали собираться. Вместе со слугами ели и стражники. Угрюмые и неразговорчивые люди. Все на один манер. Громадные плечистые сильные мужики, которые лучше не попадаться под горячую руку.
Граф должен был подняться раньше, чем обычно. Изабеллу уже успел предупредить Толь, что в стлице граф встает всегда раньше, чем в деревне.
- Это столица, а не деревня. Здесь иные законы и иные ритмы. Так что привыкай.
Она быстро проглотила завтрак и побежала в комнаты. Генрих поднялся с неохотой. Размеренная деревенская жизнь приучила его за год к лени и размеренности. В столице он никогда не жил по дол-гу. Скандальный характер Генриха был известен всей столице и его присутствия побаивались. Моло-дой человек был не против уважения и страха, но теперь желал быть менее скандально известным.
Генрих быстро вздорил себя холодной водой и стал тщательно готовиться к встрече с королевой. До него дошли последние веяния моды. Он считал, что одеваться надо к лицу, а не по моде. Генрих нବ¬дел белоснежную рубашку с кружевным жестко поставленным воротником. Потом он надел брюки, недавно вошедшие в моду. Граф тут же оценил их по достоинству. Эти огромные штаны, название которых он никак не мог запомнить, короткие и такие широкие, что были похожи на две бочки, приводили его иногда своим не удобством в ярость. Поверх рубашки граф надел камзол, такой же черный, как и брюки с разрезами на рукавах и фигурными манжетами. Кружевные манжеты рубашки были длиннее рукавов камзола и торчали из-под них. В конце он надел сапоги с отворотами и прикрепил шпагу к широкому шитому серебром поясу. Он оглядел себя в зеркало и заметил Изабеллу. Он повернулся к ней. Граф совсем забыл о ее присутствии. Генрих глянул на нее вызовом и спросил:
- Как я выгляжу? Могу я, по-твоему, понравиться королеве?
- Вы выглядите великолепно. И кому угодно способны вскружить голову, - бесцветным голосом проговорила ему в ответ Изабелла.
Ей не хотелось сознаваться, но приготовления графа больно ранили ее сердце. Он с таким тщанием готовился. «Почему он со мной так груб?» - Думала во время его приготовлений девушка. – «Не уже ли из-за того, что я рабыня. Но я же тоже человек и женщина, чем я хуже королевы?» Графу ничего этого не сказала. Но он и так все прочел на ее подвижном лице. Генрих поднял бровь и улыбнулся.
- Нет, милая, я не желаю становиться фаворитом королевы. Тем более она моя тетка. Но женщина она даже очень красивая. Королева Каролина не просто женщина к тому же очень привлекательная, но и еще очень умная женщина и не заурядный человек.
- А я глупее? – Неожиданно вырвалось у Изабеллы.
- Да ты, я гляжу, ревнуешь. Нет! Ты не глупее многих мужчин, не только женщин. Ты просто чистосердечна. Во дворцах, да и в людской таким чаще ломают шею. Но тебе красавица изрядно везет. Может быть, тебе повезет и в дальнейшем.
На этой странной фразе граф удалился. Его ждала оседланная лошадь. Надев широкополую шляпу с пером и теплый плащ, граф умчался во дворец.
Решетки королевского сада были обманчиво ненадежны. Словно тонкое и изящное кружево обрамляли они большой сад. Но Генрих хорошо знал, насколько обманчива была эта иллюзорная хрупкость. У ворот его встретила стража. Графу сказали, что королева ждет его, и он быстро отправился к заветному фонтану в уединенном месте сада.
Королева была уже не молода, но, в отличие от своего несколько обрюзгшего мужа, выглядела великолепно. Ей удивительно шли платья из тяжелых и несколько мрачных тканей. Такие платья нисколько не старили ее величество, а наоборот выгодно подчеркивали ее зрелую красоту. Она сидела око-ло фонтана в тишине ажурной тени кустов, что росли около фонтана. Вокруг фонтана была устроена скамья из розового мрамора. В этот уголок королевского сада вход был ограничен даже для придворных. Здесь можно было не бояться, что тебя услышат.
Граф подошел к королеве и, приклонив колено, поцеловал ей руку. Генрих умел быть галантен, когда этого хотел.
- Здравствуйте, мой милый племянничек! – произнесла королева своим напевным грустным голосом. – Я безмерно рада, что ты, наконец, вспомнил про свою престарелую тетушку Каролину.
Графу было дано понять, что пока перед ним не величество, а его тетушка, с которой у него были хорошие отношения.
- Вы скромничаете. Насколько мне не врут мои глаза, а я им пока доверяю, вы выглядите краше многих молоденьких девушек. Годы вас нисколько не портят.
- Да! Знаю, что льстишь, а все равно чертовски приятно слышать такое от молодого сердцееда. Садись рядом. Нужно поговорить.
И королева расплылась в улыбке.
- Я ваше величество…
- Я не величество, а просто тетушка Каролина. Мне изрядно надоело это за год твоего отсутствия.
- Я, тетушка, хочу не много остепениться. Мне уже к тридцати и я богатый жених. К тому же, что к лицу юноше, то не к лицу мужу!
- Это тебе Соня подкинула!
- Частично да, а частично я и сам до этого дошел. Но я пока не желаю становиться тихим сонливым стариком. Скорее хочу иметь менее скандальную репутацию и быть уважаемым всеми и вами в том числе. Мне надоели бесконечные свалки, скандалы и как следствие наказания.
- Рада все это слышать от тебя, племянник. Похоже, Соня права, ты изрядно поумнел за этот год. Я всегда говорила, что ссылка в деревню имеет иногда даже положительные моменты. Жаль, что Олимпиаду мне некуда сослать. Ей бы это не помешало. Ты виделся с ней?
- Нет пока. Я приехал только вчера.
- Знаю, знаю. Фрук говорил мне.
- Лучше бы вы мне прислали этого Фрука, а не этого надутого осла. Он мнит себя не меньше первого министра, которого так ценят, что никогда не снимут.
- У тебя острый глаз и язык тоже. Такие люди необходимы при дворе. Во всяком случае, я точно знаю, кто желает подпрыгнуть повыше. А что с твоей женитьбой?
Генрих глянул Каролине в глаза. У королевы было хорошее настроение. К тому же они всегда ладили. Тетушка и племянник были из одного теста и в поисках взаимопонимания особо не нуждались. Каролина иногда понимала Генриха лучше его более близких родных. К тому же она любила блудного графа, как сына, которого ей бог не дал.
- Матушка подкинула мне идею жениться на дочери барона де Гаа. Тем более это вернет рудник и укрепит кое-какие тонкости и сгладит остроты. Но…
- Но ты привык к холостой жизни.
- Нет. Привычки легко приобрести и избавиться от них, если захотеть. Дело не в этом. Кроме богатства у Аресты ничего нет. Не в обиду ее отцу. Барон хотя бы хитер и очень умен. А у его дочери куриные мозги да океан ревности. Ее последний жених, отпетый карьерист, не выдержал и сбежал. Для барона у меня есть другая идея.
Каролина наклонилась к племяннику.
- Слушаю тебя!
- У меня есть оруженосец. Его зовут Шарль де Скон. Он принадлежит к маленькой веточке некогда громадного рода Сонтинье, теперь правда практически вымершего.
- Родственник северной королевы?
- Сомневаюсь, что родством там вообще пахнет. Но опосредованно можно так сказать. Я думаю, для них обоих это будет завидный брак. Барону родство, хоть и не ахти какое, с древнейшим родом, а молодому де Скону – деньги. Его отец оставил ему домик, скорее напоминающий конюшню и кучу долгов. За которые его не сажают только благодаря моему заступничеству. Понимаете меня.
- Он красив?
- Он умен и предан. Я думаю, ему лучше будет в вашем кабинете. Вы же знаете, тетушка, я не терплю дураков особенно красивых. За исключением одной кузины.
- Молодей племянник. Ценную мысль ты мне подкинул. А как же ты?
Граф хитро улыбнулся и ответил:
- Я слышал, что тетушка не против выдать замуж не одну, а двух дочерей! Или меня обманули?
- Олимпиада еще очень молода.
- Нет, я не вижу себя на троне, как того хочет матушка. И стать наследником престола я не хочу. Я говорю об Алели.
Королева удивленно взглянула на племянника. А потом в ее зеленых глазах заплескался смех и уважение выдумкой графа.
- Я думаю, милый Генрих, вы станете достойной заменой принцу Карлу, мир его праху. Лихо! Я даже и подумать не могла, что вам такое придет в голову. Нужно будет подумать, как применить ваши выдумки и сообразительность. Я подумаю. А завтра на бал приводите вашего оруженосца. Идемте. Нас уже, наверное, заждались к столу.
Они пошли по дорожке к замку. Граф сказал:
- У меня есть проблема, которая, я думаю, требует вашей умной головы и сообразительности. Не даром вас называют самой умной головой в королевстве.
- Слушаю тебя. Я смотрю, за год в твоей голове появилось не мало мыслей и идей.
- О нет. Деревня располагает скорее к лени, чем к размышлениям. Дело вот в чем. Наша родовая тайна разродилась этим летом девушкой. Имя у нее королевское – Изабелла. Она напоминает и сильно Мелеагру.
- Будь осторожен, милый племянник, имя, которое ты называешь, овеяно слишком большими легендами и слишком почитаемо не только в Сумии и Северной Динии, но и в Лемурии. Там Мелеагра просто богиня. Не слишком ли для простой рабыни.
- Рабыней ее можно назвать с натягом. Но тем не менее! Изабелла умна и в тоже время простоду-шна, импульсивна и не помнит зла. Ее любят, кажется все. У нее одновременно мягкий и несгибаемый характер. И в то же время она совсем не боится смерти. А еще каким-то шестым чувством чует ложь и обман. И это при всей ее простоте.
- И в чем дело?
- Для рабыни и любовницы она слишком велика, слишком. Для жены… Не знаю. Я хотел бы иметь такую жену. Слишком умную и к тому же натурально ходячую совесть. Но принимаете это за какой-нибудь намек.
- Ты хочешь избавиться от Изабеллы до женитьбы?
- Да, желательно. Но я не настаиваю.
- Хорошо, я подумаю и на балу тебе скажу, что я придумала, - сказала королева.
Разговор по душам был окончен. Они подходили к двери, которая вела во дворец. А там тетушка Каролина превращалась в гордую королеву Сумии, самого богатого и влиятельного королевства континента.
Перед ними распахнулись двери, и Генрих галантно предложил руку королеве, и они стали подниматься по лестнице в столовую. Раз и навсегда заведенные ритуалы и традиции шли с людьми бок о бок до самой смерти. И никто не пытался их изменить. Лишь иногда вносилась какая-то новизна. Но новшество это оказывалось таким всегда лишь на первый взгляд.
Завтраки королевской семьи были интимны, в отличие от больших да не дай бог званых обедов. На завтрак собиралось от силы двадцать человек. Здесь были фавориты и фаворитки, дочери короля и еще кое-кто из кавалеров и дам наиболее высоко в данный момент находившихся. Да пожалуй, родственники короля, которых не особо жаловала королева. Она никак не могла забыть, как они теснили ее от трона, желая женить молодого короля на его сестре, глупой и доверчивой девушке. Десять лет назад она умерла в замке Фу от оспы, которую туда занес торговец тканями.
Генрих и королева вошли в замок уже последними. Король Карл, тучный лысоватый человечек, на¬правился к жене и, поцеловав ей руку, спросил:
- Как вы нынче спали, ночевали, моя милая?
В короле было нечто шутовское, что не очень шло к его положению и возрасту. Но что всем бросалось в глаза.
- Хорошо. А вы, милый муженек, хорошо вас ублажала ваша кошечка?
Намек был понят и король приобрел более осанистый и приличный вид, как и подобает королю великой Сумии.
- Доброе утро, ваше величество! – И Генрих склонился.
- А, милый граф, ну наконец-то и вы. Я гляжу, вы известили письмом королев, а меня…
- Я хотел выразить свое почтение лично, а не на бумаге.
- Ну и как я по-твоему?
- Прекрасно. Вы так же, как и королева, по-прежнему молоды и так же бодры.
- А льстец. Каролина хороша так же, как и в молодости. А вот я уже теряю форму. Да и здоровье пошаливает. Возраст! А ты намерен жить как раньше? Хотя я очень удивился, когда узнал, что ты не затеял драку с этим ослом маркизом Вальбуром.
- Я уважаю выбор королевы.
- А… Ты стал мудрее. Я бы сказал хитрее. Годы и для тебя не идут даром. Но меня это радует.
Олимпиада не ведала границ и правил. Младшая принцесса была балованным ребенком, которому слишком многое прощалось и давалось много слишком легко. Она с разбегу повисла на кузене и крепко его поцеловала.
- Я рада тебя, кузен, видеть. Фу, какой ты галантный и напыщенный. Я в это не верю, - заявила Липочка и глянула на него задорным и насмешливым взглядом.
Граф невольно улыбнулся.
- Скажем так, мне прискучили наказания, и я решил в дальнейшем избегать драм.
- Подумаешь мудрость.
- Ну, Олимпиада…
- Липочка. Ты раньше звал меня только так.
- Ну, хорошо Липочка. Разве тебе нравиться теперешнее наказание? Вся Сумия об этом говорит. Я встретил беднягу маркиза, которого одна проказница вовлекла в свою очередную авантюру.
И Липочка залилась хохотом.
- Жаль его. Нас поймали на площади трех башен. Мне очень плохо. Граф, я хочу на волю.
Но ее тут же окликнула королева.
- Липочка, если тебе мало этого наказания, я могу придумать и посерьезней. Например, замок Фу. Тебе нравиться? Может быть, хоть там ты поумнеешь.
Липочка смотрела на мать огромными полными страха глазами, затем она смутилась и отошла. Граф оглянулся и увидел рядом Алели.
- А как поживаете вы, милая кузина Алели?
И он поцеловал ее прозрачную бледную руку.
- По-прежнему, граф. А вы стали еще красивее. Деревня вам нисколько не повредила.
- Свежий воздух, покой, и тишина способны сделать здоровяком даже вас. Я думаю, вам не помешали бы прогулки на свежем воздухе. И я готов стать для вас спутником, если вы боитесь бандитов.
- Вы так любезны, милый граф.
- Называйте меня Генрих. Мне будет очень приятно.
- Хорошо. Пожалуй, я не откажусь от прогулки с вами.
И тут подали завтрак. К своему удивлению и большой радости Генрих оказался рядом с Алели. Было, похоже, что его намерениям никто не собирался чинить препятствий. Хотя все придворные с удивлением смотрели на графа, как на большого чудака. К его выходкам уже привыкли, но это было что-то необычное. А Липочка дулась на кузена, отказавшего ей в помощи. Генрих всегда был ее помощником и застрельщиком во многих похождениях. Его измена сестре не радовала Липочку, да и перспектива оказаться в замке Фу приводила в трепет. Но Липочка не любила утруждать себя проблемами и долги их обдумыванием. Уже через пару минут на ее лице появилось лукавство, довольно ярко говорившее, что принцесса занята обдумыванием новой шалости, но для этого ей нужен был помощник. «На графе, его кислость, не сошелся свет. Найдем другого более сговорчивого помощника», - мелькнуло в голове у Липочки.
Генрих предложил Алели прогулку верхом. И та, к великой радости графа, согласилась. В светло-серой амазонке и голубом плаще Алели была прекрасна. Она подскакала к нему на красивой лошади. Сидя в женском седле Алели в сопровождении своей не многочисленной свиты подъехала к Генриху. Тот заметил, что принцесса словно расцвела и уже не так терялась на фоне своих фрейлин. А амазонка выгодно подчеркивает ее красивую фигуру. Молодой красавец графа уже давно вскружил принцессе голову. И вот ее мечта сбылась. За ней никто никогда не ухаживал. И вдруг он, самый богатый, красивый и знатный кавалер Сумии, да еще и герой всех ее снов предлагает ей свои ухаживания. Они проехали по городу, и граф с удивлением для себя заметил, как расцвела Алели. Ее бледную кожу покрыл нежный румянец. В темных волосах играло осеннее солнце, покрывая их позолотой. А маленькие губки приобрели темно-розовый цвет. Алели стала прекрасна. Она казалась тихой, застенчивой и болезненно неуверенной в себе. На нее все смотрели либо с насмешкой, либо с досадой. Алели терялась на фоне своих ярких сестер. И уходила от обидных слов в библиотеку. Она научилась слушать больше, чем говорить. А о чем думала принцесса, никто не знал. Всем известно, в тихом омуте черти водятся. И вот она как бы распустилась. Граф был ценителем женской красоты, а потому увлекся своей кузиной.
Алели вошла в свою комнату и от неожиданности вскрикнула. Там сидел какой-то странный человек в серой одежде. Он улыбнулся Алели и сказал:
- Вы должны стать королевой этой страны. Я помогу вам, а в обмен вы дадите мне хаос.
- Что вы сказали?
Но человек исчез, словно его и не было. Он растворился буквально в воздухе. Алели стояла удивленная и пораженная сказанным. она никогда даже мечтать не смела о троне.
Проводив Алели домой в замок, он развернулся и поскакал к себе. Нужно было поговорить с Шарлем. Генрих надеялся, что молодой человек согласится его предложение. Расчетливости и ума юноше было не занимать.
Сидя в кабинете за бокалом вина, Генрих терпеливо объяснял своему оруженосцу свою идею. Он слукавил, говоря королеве, что мысль об Аресте он тщательно обдумал. Ему была противна мысль о том, чтобы жениться на этом глупом и ревнивом мешке с костями. Такая жена была бы худшим подарком. Кроме того приданое грустной Алели включало два серебряных и одно медное месторождение. Сумия была богата всем, кроме железа. Обширное королевство имело леса и обилие полей. В лесах было много дичи, а поля были плодородны. Кроме юга, где было слишком много каменистой почвы. Но там росли прекрасные сады. У короля, дворянства, купцов и фермеров не было недостатка в деньгах. Любой даже очень бедный фермер Сумии был богаче такого же из соседнего государства. Сказывалось то, что Сумия вот уже 150 лет ни с кем не воевала.
Шарль внимательно выслушивал графа и, отхлебнув с бокала вина, произнес:
- Дочь бывшего раба…
- Шарль брось ты это. В жилах нашей знати много крови рабов. А такие рода как твой, не пожелавшие смешивать свою благородную кровь с кровью рабов сейчас уже вымерли. Что осталось от могучего рода Сконьтинье? Из мужчин, молодых я имею в виду, ты один. Остальные древние маразматики.
- Я слышал, Ареста строга и ревнива, но я тоже щепетильно отношусь к вопросам морали, - Шарль перевел разговор.
«Вы будете дивной парой», - мелькнуло у Генриха в голове. А вслух он сказал:
- Вопросы морали? Я думаю, вы в этом с ней сойдетесь. В конце концов, это личное дело каждого. Но, помни Шарль, ты умный человек, а Ареста глупа или скорее ограничена. Ее ничему никогда не учили. Тебе нужно быть готовому к этому. Но такой брак, я думаю, будет выгоден и барону, и тебе.
- Я должен подумать.
- До завтрашнего бала у тебя есть время. Тебя туда приглашает ее величество королева Каролина.
Граф увидел удивленное лицо Шарля, не выдержал, улыбнулся и продолжил:
- Ну не уже ли ты думаешь, что без посредничества королевы, моей родной тетки, ты этого сможешь добиться. Я с ней уже говорил сегодня утром. А завтра вечером она желает с тобой познакомиться. Но я хочу дать тебе несколько советов. Каролина красива, ты то же не дурен собой. Но она женщина очень искушенная, а ты, Шарль без обиды, в этом деле полный лопух. Если хочешь действительно произвести впечатление на королеву, то постарайся не угодить к ней в спальню. Там место только смазливым глупцам. Умные люди там не бывает. И еще помни, министр тайной полиции Фрук правая рука королевы. Он знает все. Я просто не представляю ситуацию, когда он может чего-то не знать. Скрывать что-либо бесполезно. И последнее, для умных людей решения в королевстве принимает то¬лько королева. Да! Король человек легкомысленный и его очень и его очень легко заставить сто раз изменить решение. Она никогда его не изменит.
Шарль внимательно смотрел на графа в течение всей речи. Молодому человеку было понятно, что все это не просто дружеская забота. Номинально он оставался верным вассалом графа. А значит, в чем-то Генриху был выгоден подобный исход вещей. За подобную услугу надо было рассчитываться с благодетелем и господином. Сидя в своей комнате молодой де Скон долго взвешивал предложение графа. Он понимал, что это очень выгодно ему, но мысль о том, что он на всю жизнь останется зависимым от графа, была несколько болезненной. Кто из нас не хочет независимости? Но бывает ли она в реальности? Пожалуй, нет. В конце концов, Шарль решил согласиться, пожалуй, это было не плохим решением многих вопросов, в том числе и денежного.
Изабелла мучалась целый день дурными предчувствиями, к тому же ей было дурно. Она с трудом справлялась с приступами рвоты и тошноты. Кружилась голова, и ей постоянно казалось, что она вот-вот упадет, к тому же все тело было точно избито. Мысль о беременности поразила ее словно молния. Минутное желание рассказать о самочувствии графу тут же испарилась, как только она вспомнила: «Если ты родишь ему сына, ты его не увидишь… А рабыню, родившую Генриха, убили…» Мысли, особенно дурные, неотвязчивы, как комары на болоте. Изабеллу кидало в дрожь от одной мысли о том, что ее ребенка могут у нее забрать. Но что делать, как скрыть все от глаз внимательного графа. Девушка решила немного подождать и, как обычно делала в дурные минуты, положиться на время. А оно работало в ее пользу.
В этот вечер Генрих решил посетить любимый кабачок на площади трех башен, имевший занятное название «Хижина». Это был хороший уютный и не очень дорогой кабачок. Хижина славилась у жителей столицы хорошей кухней и отличной репутацией. Здесь редкостью были драки и воровство. Хозяин гордился своим заведением и тем, что туда ходят самые богатые купцы Сумии. Генриха любезно встретил хозяин. Когда граф бывал в столице, то был здесь постоянным гостем. Ему был предложен отдельный столик, и заказ был исполнен моментально. Хозяин знал о вкусах и требовательности каждого клиента. При Хижине была небольшая конюшня, где можно было, смело оставить лошадей. Граф отдыхал от этого немного утомительного дня. Уют, хорошая еда и вино, песни какой-то певички все было предусмотрено для отдыха. У графа не было особого желания общаться с посетителями. Сюда ходило в основном купечество и богатые ремесленники. Издали Генрих увидел входящего Колупа. Став одним из богатейших купцов, он превратился в высшую касту среди купцов. Да и по¬кровительство способствовало. Таких как он было всего около десятка. И все имели покровителей среди влиятельного дворянства, таким образом, избавляя себя от океана ненужных проблем. Они богатели, жирели, становились влиятельными и недосягаемы для бывших сотоварищей. Колуп тоже заметил гра¬фа и отвесил издали почтительный, но исполненный достоинства поклон. Граф не позвал его, а навязываться он не захотел. Колуп слишком хорошо знал сына своей госпожи, чтобы мешать ему отдохнуть. Среди купцов ходили слухи, что второй сын влиятельного Колупа - сын графа. Но никто не спешил их опровергать или подтверждать.
Граф уже рассчитывался и собирался уходить, когда дверь распахнулась и в кабачок въехала Липочка. Она была на коне без седла, в одном плаще, который она откинула за спину, демонстрируя посетителям свое красивое тело. Согласно приказу королевы каждый, кто увидит принцессу в таком виде в городе под страхом наказания, должен доставить ее во дворец. Но как скажите это сделать простолю¬дину. Еще действовал древний закон о запрете простым людям касаться тела лиц королевской крови. И их могли отп¬равить в тюрьму. Но на графа Генриха это не распространялось. Он с минуту постоял, обдумывая последствия, и решил все-таки исполнить приказ ее величества. Граф посчитал, что это упрочит его по¬ло¬жение и уничтожит возможные сложности в получении Алели в жены.
Вместе с Липочкой ехала рабыня королевской семьи. У глупой женщины не хватало ума понять, что за помощь принцессе ее просто убьют. Граф схватил лошадь.
– Ты с ума сошла, Липочка. Ты понимаешь, глупая девчонка, что тебя сошлют в замок. Фу, а эту дуру – на тот свет.
- Мне нет дела до рабов. Я приказала и она сделала. А ты… Поклонник кислой Алели. О вас весь город говорит. Галантный кавалер и красавица принцесса. Я не хочу тебя видеть черствый сухарь.
Липочка попробовала уехать. Она колотила пятками в бока лошади, пыталась поднять ее на дыбы. Но граф крепко держал лошадь. Улучив момент, он схватил строптивицу за ногу и стащил на землю.
- Лови лошадь, - крикнул он рабыне, удерживая извивающуюся девушку. – Я свяжу тебя, Липочка, если ты не прекратишь извиваться.
Но принцессу уже понесло, и она не желала ничего слышать, и тогда граф крикнул хозяину:
- Веревку! Быстро!
- Не посмеете! Я принцесса! Как вы смеете! Предатель! – кричала она, что было силы, пока ее связывали.
Под конец Липочке заткнули рот. Рабыня ждала исхода драмы около двери. Генриху привели лошадь и, дав хозяину золотой за помощь, он, вскочив в седло, перекинул принцессу пере собой на лошадь. Граф поехал к задней калитке дворца, а рабыня ехала за ним.
Начальник караула там был человек Фрука. Быстро смекнув, что к чему он вызвал начальника. На¬чальник тайной полиции плечистый здоровый человек, съевший зубы на службе королю и королеве, пришел быстро.
- Король и королева принимают посольство Добреи. Но по такому поводу, я думаю, королева придет. Идем.
Генрих перекинул Липочку через плечо и пошел за Фруком в кабинет королевы. В нем происходили тайные встречи королевы с нужными ей людьми. Перед графом открылась дверь, и их пропустили в маленький, отделанный деревянными резными панелями кабинет. Генрих усадил Липочку в кресло и ушел к окну, чтобы не видеть метающих молнии глаз Липочки. Впрочем, она уже поняла, что теперь ее выходка не останется без серьезного наказания и простым арестом ей не отделаться. Но гордыня требовала своего, и сознаться в собственной провинности своенравная принцесса не желала. Ждать им пришлось не долго, дверь распахнулась и вошла королева. Следом за Каролиной появился Фрук. Под взглядом матери Липочка сникла. Граф подошел и поцеловал тетке руку.
- Спасибо граф Генрих. Я смотрю, вы действительно поумнели и стали достойны своего звания и положения. Я рада. А ты? Развяжите ее Фрук.
Министр быстро снял повязку и веревки с Липочки. Принцесса потирала руки, на которых оставались следы от веревки.
- Кто тебе помогал?
Каролина была очень сердита. Больше всего на свете она не хотела бы, чтобы вылазка дочери до-шла до послов.
- Прицила – моя рабыня, - убитым голосом ответила дочь.
- Сколько раз я говорила тебе, всему есть мера. Ты, негодница, своим поведением позоришь королевскую семью. Я уже устала объяснять всем подряд послам, что ты легкомысленная. Мне надоело, что над нашей семьей из-за тебя смеется весь честной народ во всех окрестных королевствах. Так ты решила опозорить меня перед посольством жениха твоей сестры. Нет, милая, я напишу указ и на три года отправлю тебя в замок Фу. Оттуда не сбежишь. Благодарю вас, граф. Подробности мне расскажет Фрук. Но я не очень желаю, чтобы об этом болтали торговцы на каждом углу.
И граф отправился домой. По дороге он искренне жалел непутевую Липочку и ее заточение. Для привыкшей к праздникам, веселью, радости и поклонникам принцессы оказаться среди болот могло кончиться плохо это заточение. Но графу было наплевать на непутевую кузину. Он улыбнулся, входя к себе в кабинет, вспоминая ее появление в кабачке.
Следующее утро было занято приготовлениями к балу. У него был новый костюм, который ему только что сшили. За последний год мода при королевском дворе сильн6о изменилась. И граф не особенно-то обратили внимание бледность Изабеллы и ее немного необычное поведение. Девушку мутило от запаха парфюмерии, которой пользовался Генрих. И она еле сдерживала приступы тошноты. Во время очередного приступа Изабелла вдруг вспомнила совет из травника. Девушка под благовидным предлогом выскользнула из комнат графа и побежала к Вильту на кухню.
- Вильт, милый, мне нужна половинка лимона. Только, умоляю, не говорите графу о моей просьбе.
Если Вильта и удивила необычная просьба девушки, то он никак не этого не показал. Она прос¬ко-льзнула в свою комнату и, расстегнув пуговицы, приложила лимон резаной стороной к солнечному спле¬тению. Через пару минут наступило облегчение и тошнота отпустила. Изабелла смогла нормально работать хоть какое-то время.
К балу готовился и молодой оруженосец графа. Гардероб Шарля не отличался большим разнообразием. Долги отца тяжким бременем висели на юноше. Он с раннего детства привык жить скромно без излишеств и роскоши. Шарль был безмерно благодарен графу за помощь, которая пришла как нельзя кстати. Гордый юноша не любил просить. Для него это было, прежде всего, унижение. Графу приглянулся смелый юноша, почти мальчик. Шарль отлично владел всеми видами оружия и желал получить место оруженосца. Там же граф узнал о кредиторах его отца, финансовых проблемах самого Шарля и, что юноше грозит тюрьма за не свои долги. Рассказал все это графу вездесущий Фрук. Сам Шарль говорить об этом не захотел. При помощи королевы и ее людей кредиторов удалось уломать, и теперь Шарль платил только одному скупцу-ростовщику из своего годового жалования. Юноша умел экономить и выплачивал большую часть своих денег. И долг худо-бедно уменьшался. Правда, у Шарля иногда мелькало в голове, что такими темпами ему надо будет рассчитываться еще двадцать лет с до¬лга¬ми не в меру любившего пошиковать и поиграть в карты отца. Нельзя сказать, что Шарль не любил своего родителя. Но когда юноша узнал, какие долги оставил батюшка в наследство, ему не вольно стало противно. Не в характере юноши было жаловаться и роптать на капризную судьбу. Просто Шарль стал мелодично и спокойно искать выход из сложившегося положения. И он, как водиться, нашелся в лице графа и его заступничества. Хотя Шарлю не хотелось быть кому-то обязанным. Он прекрасно понимал, что даже принадлежность к королевскому роду Сконтинье из Северной Динии не спасет его от долговой тюрьмы. Граф, пожалуй, на всю жизнь останется для Шарля господином, и с этим нужно было смириться.
И вот все готово. У парадного входа их ждала карета с герцогским гербом. Граф и Шарль уехали. Изабелла смотрела на них из окна. Потом подошла к Толю.
- Господин Толь, можно я приберу в комнатах графа и пойду к себе. Я плохо себя чувствую. А завтра я постараюсь сделать как можно больше. Господин Толь, вы же добрый, ну пожалейте меня несчастную.
- Хорошо. Ты отлично справляешься со своими обязанностями. Иди, отдыхай, но в комнатах графа должен быть порядок.
Через двадцать минут Изабелла лежала на кровати и блаженно наслаждалась отдыхом и покоем. За последние дни это был, пожалуй, первый полноценный отдых. А он ей был сейчас остро необходим. Она сильно устала.
Гостей в большом зале было уже очень много. Большинство из них было здесь завсегдатаями. Они жили при дворе и стремились решить свои проблемы. Двор короля Карла был большим, придворных было больше, чем когда-либо ранее. При входе каждого вновь прибывшего объявляя имя и титулы гостя. У Генриха было довольно длинное имя, но его здесь знали все. Люди стали перешептываться. А вот спутника графа никто не знал.
- Смотрите граф Генрих. Приехал опять.
- Он давно?
- Несколько дней.
- Бросьте. Чтобы граф за это время ничего не сотворил. Такого чуда еще не бывало.
- Почему не натворил. Он вернул принцессу. Она опять нагишом по столице ездила.
- И он ей естественно помогал. Как обычно. А потом парочка вернулась.
- Да ну, что вы. Говорят, он сильно изменился. Он уже не хочет скандалов. И его видели с Алели.
- Что вы говорите! Уж не хочет ли он жениться на кузине. Думаю, дело в ее большом приданом. К тому же пора бы ему и остановиться.
- Бросьте. Чтобы граф взялся за ум. Этого никогда не будет. Сегодня же и скандал будет. Вот уви-дите. Я крайне редко ошибаюсь.
- Поживем, увидим. И все же граф один из самых завидных партий. Он самый богатый жених. Зна¬тен, а как красив. Родственник королевы. Как хотите, а он завидный жених.
- Граф завидный хулиган. И бессовестно пользуется родственными связями и любовью королевы.
- А кто это с ним?
- Какой-то Шарль де Скон.
- Стойте уж не тот ли это Скон, которого пять лет назад спас от тюрьмы граф.
- Если это он, тогда он из рода Сконтинье.
- Они все вымерли, кроме двенадцати старух сестер на севере.
- Да-да. Он искал места оруженосца у моего мужа, но ему отказали из-за обилия долгов. Тогда он точно из рода Сконтинье. Правда, какая-то мелкая веточка этого рода.
Граф подошел к трону и отвесил церемониальный поклон королевской семье. Шарль был новичком при дворе, к тому же его не очень учили придворному этикету и, поэтому он старался просто следить за графом. Шарль так же поклонился королю и королеве. Граф повернулся боком к трону и, жестом указывая на Шарля, сказал:
- Ваши величества и уважаемые гости, я хочу представить вам своего друга и оруженосца. Его зовут Шарль де Скон. Он принадлежит к древнему роду Сконтинье. За пять лет службы у меня он зарекомендовал себя верным и преданным человеком. Я надеюсь, что он не обманет мои надежды и опра¬вдает характеристику.
Шарля не мало смутили слова графа. Он склонился перед королем и королевой. Король сказал:
- Я рад видеть господина де Скона при дворе. Надеюсь, он оправдает свое славное родство и вашу характеристику, граф. К тому же я от всей королевской семьи хочу отблагодарить вас за одну услугу, которую вы нам оказали.
Церемония была окончена. И Шарль стал расспрашивать графа о гостях. А Генрих стал ему говорить:
- Этот мрачноватый господин со стороны короля и есть барон де Гаа.
- А где его дочь?
Граф лукаво посмотрел на Шарля и указал ему на Аресту. Девушка стояла в окружении молодых девушек чуть в стороне от отца. На лице юной баронессы была серьезная мина, но в глазах стояла улыбка. И Генриху подумалось, что королева уже поговорила с бароном. Старому лису было о чем по¬думать. Но почему-то граф верил в то, что барон, скорее всего, согласиться. И тут Генрих увидел смотрителя замка Фу. И у него зашевелились волосы. Нельзя сказать, что сам Поль де Шияк был чем-то кровожадным. Маркиз был скромен, угрюм и добр. Но сам замок имел дурную репутацию. В нее ссылали неугодных членов королевской семьи и высокородных дворян. Последней его жительницей была сестра нынешнего короля. Виера попала туда не без помощи тетки графа. Вокруг замка были сплошные болота. Самые топкие во всей Сумии. И дорога была одна. Это был громадный многокилометровый мост, к тому же там снимались два больших пролета. Сбежать оттуда было не возможно. Смотритель жил при дворе короля, пока у него не было затворника. Иногда он навещал замок с инспекциями. На балах он бывать не любил и жил весьма уединенно. Маркиз был не молод, но не женат.
Граф успел показать Шарлю еще несколько влиятельных дворян двора его величества. Тут дверь распахнулась, и вошло посольство Добреи. Генрих глянул на Януарию. Лицо девушки было и бесстрастным, кажется, ее все-таки убедили в необходимости этого шага. Граф оглянулся и увидел лицо одного молодого человека сына какого-то графа. Юноша смотрел на посольство с такой ненавистью, что графу стало смешно. У молодого человека с принцессой был небольшой роман. «Глупец», - думал Генрих. – «Не уже ли он на что-то надеялся. Этот вопрос решен очень давно и все об этом знали». Граф откинул мысли о молодом глупце и стал рассматривать посольство.
Впереди шел большой тучный человек в шелковом апельсинового цвета халате. Из распахнутых по¬лов были видны синие шаровары, опоясанные сверху черным поясом. За этот пояс была заткнута небольшая кривая сабля, усыпанная драгоценными камнями и без задников. А на голове был тюрбан украшенный спереди большой брошью. Справа от него шел тоненький человечек – переводчик, хотя посол и сам не плохо знал язык Сумии. Следом шло несколько человек двое, из которых несли большой сундук, а третий маленький ларец. Посольство подошло к трону и, посол стал говорить, а тощий человечек переводил:
- Посол передает поклон королю Карлу и королеве Каролине от султана и его брата и жениха вашей дочери, да продлит Аллах их благословенные дни. Посол выражает свою глубокую признательность за теплый прием, что для нас в вашем холодном климате весьма кстати.
Король поклонился и ответил:
- Мы весьма рады видеть посла дружественной нам Добреи. Надеюсь, что это будет долгая дружба, которую мы надеемся скрепить брачными узами.
- Посол хочет преподнести подарки королевской семьи и невесте.
Двое солдат, несших большой сундук, поставили его перед послом. Они распахнули крышку. Первое, что достали - это была большая кривая сабля тонкой ювелирной работы, усыпанная драгоценными камнями. Посол вытащил саблю из ножен и согнул ее, демонстрируя гибкость, а затем, вытащив легкий платок, разрубил его. Когда королю преподнесли саблю, посол произнес, а переводчик перевел пожелание:
- Посол желает королю Карлу совершить с этой чудной саблей много подвигов и обратить орды своих врагов в бегство и трепет.
Даме из сундука появилось платье из драгоценного добрейского шелка. Граф с некоторым удивлением отметил, что платье сшито по последней моде. Королеве платье очень понравилось. Вышивка на юбке и рукавах была сделана без сомнений самой искусной мастерицей. Младшим дочерям было подарено по жемчужному ожерелью. Посол посетовал, что из-за «болезни» не может присутствовать красавица Олимпиада. Что у большинства придворных вызвало улыбку и сдержанный смех. Большой сундук был пуст и его унесли. А на передний план вышел солдат с ларцом. Посол вытащил из кармана ключ и когда он вынул из ларца диадему для Януарии, у всего зала вырвался возглас восхищения. Это была большая красивая усыпанная бриллиантами диадема, представляющая собой ряд цветов разной величины. Сами цветы были сделаны из голубых бриллиантов. Она была великолепна. На беспристрастном лице Януарии были написаны тысячи чувств и восхищение, и смущение, и растерянность. Принцессу пугали нравы султаната. Все слышали, что жених принцессы отличался красотой, умом и смелостью. Граф увидел, как побледнел бывший возлюбленный Януарии. Но это заметила и королева. Она шепнула что-то Фруку, и юный возлюбленный куда-то исчез. Раздача подарков была закончена.
В зале заиграла веселая музыка. Люди стали чувствовать себя свободнее. Барон в упор смотрел на Шарля. Граф сказал:
- Подойди к нему. Барон очень осторожен. Его не даром зовут старым лисом. При всей своей честности, он очень хитер. Иначе он просто не удержался бы на посту первого министра 15 лет. Желаю тебе успехов. Покори его и Ареста твоя.
И Шарль уверенно направился к барону. А граф стал искать глазами Алели. Девушка смотрела на него большими глазами, в которых светилась робкая надежда. Граф улыбнулся принцессе и получил такую же улыбку в ответ. В глазах Алели появилось больше уверенности. И тут к графу подошла верная фрейлина королевы.
- Ее величество выражает вам глубокую признательность. Она решила вашу проблему. Позже вас пригласят. Что касается Алели, то королевская чета не против этого романа и возможной свадьбы. Поздравляю вас граф. Вы сильно изменились за этот год. Я вас не узнаю, но думаю это к лучшему.
К Генриху подходили люди здоровались, справлялись о здоровье матери и отца. Граф знал весь двор. Слишком уж яркая личность. Под конец к Генриху подошел Фрук. Министр был от природы угрюмым и молчаливым человеком, хитрым и умным. Хотя вид у него был глуповатый. Фрук кивнул го¬ловой в сторону Шарля, который по видимости с большим энтузиазмом и интересом беседовал с бароном. Старый лис умел разговорить людей. Но Шарль был благороден и честен от природы, так что графу было, в общем-то, спокойно за него. Министр спросил Генриха указывая пальцем на Шарля:
- Это серьезный или так искатель приданого?
- Авантюристом Шарля не назовешь. Он тяготиться просить о чем-либо других. Он еще очень мо-лод, но, я думаю, человек он перспективный. Хотя грязные дела не для него.
- Он женится на Аресте, когда узнает ее поближе?
- Я думаю, да. Они будут не плохой парой. Правда в отличие от Аресты Шарль наделен еще и большим умом. Но я думаю это не плохо, если в семье один глупее другого.
- Поэтому вы и выбрали Алели?
Граф похвалил про себя Фрука.
- Алели? Нет, я не считаю ее глупой. Я думаю, ума у принцессы Алели не меньше, чем у Януарии. А та, как известно, славится своим умом. Фрук глянул на графа и ответил:
- Вы, в самом деле, так думаете?
- Да, господин Фрук. Глупость – это тот недостаток, который я не терплю даже в женщинах.
Заиграли вальс. Генрих поклонился министру и пошел приглашать Алели на танец. Граф был отличным партнером в танцах. А насколько умела танцевать принцесса, он не знал. Их без сомнений учили, но у грустной Алели почти не было практики.
Обняв тонкую талию принцессу, граф почувствовал, как бьется у нее сердце. Глаза у Алели были широко открыты и в них были такие откровенные чувства, что графу стало не много не по себе. Он никак не ожидал такого быстрого ответа. Но улыбаясь Алели, он думал, что кузина давно уже в него влюблена. Как-то она заикнулась, что он сильно походит на героя романа. И было еще много невинных вещей о многом говоривших. А Генрих сильный, красивый, неудержимый был действительно словно герой любовного романа, который романтичная красавица заливает слезами в тишине ночи. Алели молчала и смотрела как завороженная. И граф шепнул ей:
- Милая Алели не смотрите на меня такими глазами. Я не против вашей откровенности. И мне вы очень нравитесь особенно такой, как вчера на прогулке. Но вокруг нас много народа. И вас, принцесса, могут не понять.
Алели покраснела и ответила:
- Генрих, когда я смотрю вам в глаза, я совершенно забываю о существовании вокруг других людей. Я так давно вас люблю. Но я и мечтать не могла о вашем внимании. Мне это могло только сниться. И вот…
Генрих улыбнулся Алели. Она была, по его мнению, не умела притворяться, но беда принцессы состояла в том, что она принимала за чувства то, во что сама верила. Граф понял, что, дав повод этой милой тихой девушке, он невольно взял на себя ответственность за нее. И теперь он не может уже обмануть ожидания Алели. Но где-то в глубине души ненавязчивой занозой крутилось: «А не желание ли это трона или денег? Не внушала ли она себе это выдуманное чувство». Генрих откинул эту мысль, посчитав ее глупой.
Вальс кончился, и они отошли в сторону. Молодые люди беседовали вдали от общества и им не мешали. Они всем своим видом давали понять, что третий здесь лишний. Граф рассказывал Алели о ро¬довом замке, об отце, матери и их саде. Говоря о своих родителях, Генрих поймал себя на мысли, что с какой-то необычной для себя теплотой говорит о чудаковатом отце и его увлечении историей. Алели слушала его, теребя в руках бокал с ненужном ей вином. Принцесса вообще не брала в рот крепких напитков. Почему? Она не объясняла это. На расспросы любопытных она не стремилась отвечать. Это была ее особинка, которую она берегла и лелеяла.
Друзей и поклонников у грустной Алели не было. Хотя она в них и не нуждалась. Она росла в тиши библиотеки, где могла легко укрыться от насмешек сестер. Там был ее мир, в котором она неизменно одерживала победы над своими соперницами. На чудачку никто не обращал особого внимания. Казалось, ее просто не было.
- А я, Генрих, совсем не знаю вашего отца? – ответила Алели ни рассказы Генриха.
- Он уже двадцать пять лет никуда не выезжает. У нас богатая библиотека и в нашем замке самое богатое собрание древних рукописных свитков. С Каатером может поспорить только библиотека замка Фу. У нас масса таких свитков, которые хранятся в резных деревянных трубках. Отец как-то, когда я был еще совсем маленьким, заинтересовался этим добром, что хранится на чердаке в башне. Так они его захватили, что он в ней так и остался. Его и переселили туда. Правда, после того как в ней сделали ремонт. Со времен казни Млении там никто не жил. Да и заглядывать туда не любили.
- Мления! Нас в детстве пугали ею. Говорили: «вот не будешь слушаться, тогда придет Мления и заберет тебя в свой подвал!» А какая она была?
- Кровавая. Ну-ну не пугайтесь Алели. Привидений в нашем замке нет. Во всяком случае, я никогда не видел, чтобы по коридорам замка расхаживал не упокоенный призрак принца или Млении. А если говорить серьезно. В большой галерее, где вывешены портреты всех моих предков есть темный предел. Он закрыт колоннами и туда никто не ходит. Люди боятся такой памяти. Там висят портреты Млении и Георга. Только не пугайтесь опять! На Георга походит как две капли воды ваш покорный слуга. А на Млению…моя матушка.
- Как? Разве такое может быть?
- Говорят, милая Алели, у каждого из нас есть свой двойник. Может и с Мленией так получилось. Кроме того, никто же не знает, откуда принц ее привез. Может мая матушка с ней в каком-то родстве. Все это покрыто мраком и пылью, как темный предел большой галереи нашего замка.
- Да. Вы так интересно рассказываете, Генрих. Со мной давно никто так не говорил.
- Вот как?
- Да. Придворные принимают меня за дурочку. С раннего детства я слышу за спиной слова: «Странная девочка». А я так хочу друзей. Настоящих, а не тех что при дворе. Они только выгоды ищут. Когда я вижу эти лица… Им нужно только мое положение и больше ничего. Я не люблю балы и праздники. Я их жду, как какого-то чуда. Мне кажется, что именно в это день произойдет невероятное. И вот он приходит, этот долгожданный праздник. Все радуются и веселятся, а я стою среди толпы, смо¬трю вокруг и никак не могу понять то ли я дурочка, то ли все вокруг глупцы. Хотя, наверное, первое вероятнее.
- А я думаю вероятнее второе. Да, очаровательная принцесса. И не удивляйтесь. Глупцов гораздо больше чем умных людей. Моя матушка не устает повторять, что умные люди должны использовать глупцов в своих целях.
- Но это же подлость.
- Вы так думаете? Нет, Алели. Я не говорю об откровенном обмане, а об использовании людей по их умственным и физическим данным. Как, например, ваша царственная матушка, перед мудростью которой я всегда преклоняюсь.
Алели что-то хотела возразить, но их перебили. К ним подошел виконт, отставной возлюбленный Януарии. Молодые люди тщетно пытались вспомнить его имя: «Кажется, Дени,» - с большой неуверенностью припомнила принцесса.
- Граф, я знаю, что вы смелый и умный человек, вы должны мне помочь похитить Януарию. Мы не должны позволить дать возможность увезти свет и ум королевства в эту варварскую страну.
- Виконт, я благодарю вас за такую лестную характеристику. Но именно потому, что я умный чело¬век, я откажусь от этой авантюры. С меня таких приключений хватит.
- Вы…Вы…
Виконт задохнулся. Слова застряли у него в горле. Он не хотел оскорбить племянника королевы, но и не мог оставить гнев без выхода. Пытаясь предупредить назревающий скандал в разговор вмешалась Алели:
-Дени, Януария сама сделала свой выбор!
- Сама! Да, что ты смыслишь в жизни. Как ты могла такое сказать? Сама! Я видел ее слезы. Я ви-дел ее страх перед этим женихом и ее предстоящим положением. Что ты вообще в жизни смыслишь. Ты кислая ягода.
- Господин виконт не забывайте, что какой бы кислой не казалась вам эта девушка, она, прежде всего принцесса Сумии и моя дама. А вам, наверное, известно, что за такие оскорбления может быть.
- Особенно в свете того, что вы теперь…
- Остановитесь! – Резко и жестко оборвала его Алели. В ее голосе слышался металл и издевка. Виконт ошалело смотрел на принцессу, будто впервые ее увидел. Он никак не ожидал услышать такие нотки в голосе Алели. А та продолжала:
- Еще одно слово и я позову Фрука. Я не позволю, чтобы такое ничтожество как вы затеяло здесь драку и скандал в присутствии послов Добреи. Если вы глупец, то так вам и надо. Не уже ли вы на что-то еще надеялись? Всем и вам, в том числе давно и очень хорошо известно, что судьба Януарии решена три года назад. И она дала на это принципиальное согласие. Это одно из условий султаната, которое они поставили при заключении договора. А вы были лишь развлечением и хорошим щитом отгоняющим более назойливых претендентов. Даже если вы придете к ней с желанием освободить ее, то, скорее всего, уйдете с тем, с чем пришли. Ну, разумеется, если она не позовет охрану. Тогда вас то¬чно обвинят в попытке похитить лицо королевской крови и казнят на площади.
- Но она мне говорила…- запинаясь, пробормотал удивленный виконт.
- Трижды глупый Дени. Януария любит головой, а ее сердце всегда подчиняется логике и политической целесообразности.
Виконт схватился за голову и застонал, словно его пронзили стрелой, а затем выскочил из зала, расталкивая людей локтями. Граф посмотрел в след юноше, а потом повернулся к Алели и удивленно сказал:
- Браво, Алели. Вы не устаете меня удивлять. Но боюсь, что все ваши откровения убили влюбленного виконта. Хотя я вам от души благодарен за вмешательство. Еще не много и мне пришлось бы вызвать этого нахала на дуэль. А мне признаться очень не хочется сделать вас предметом слухов и пересудов и центром очередного скандала. Пожалуй, с меня достаточно таких приключений.
- Я сошла бы с ума, если бы вам пришлось драться с безумным виконтом. Возможность вам получить рану пугает меня больше, чем страх попасть в центр громкого скандала. Я бы тогда сама убила бы этого нахала.
- Завтра турнир Алели. И я намерен драться на нем во имя ваших чудесных глаз.
- Я буду очень переживать, и молиться за вас. Погодите. Вот возьмите. Это вам мой талисман. Пусть он хранит вас на завтрашнем турнире.
Алели сняла с руки перчатку и поддела ее графу. Генрих поцеловал ей руку.
К ним подошла фрейлина ее величества и сказала, что Генриха ждет королева.
- Мы еще поговорим, Алели, - сказал ей граф.
И он ушел вслед за фрейлиной. У Каролины был отдельный столик, организованный за нескольки¬ми колоннами. Дел у королевы было много. А бал был тем моментом, когда все необходимые люди всегда были под руками. За этим маленьким столиком с кофейником и пирожными, рядом с шумным, веселым балом решались порой самые важные государственные вопросы. И как ни странным это каза¬лось. Это было самое безопасное место. Королева сидела за столиком, перечитывая документ. Перед ней стояли, как обычно, кофейник, две чистые чашки и большое блюдо с пирожными. Слуги следили, чтобы все всегда было целым и кофейник, и блюдо. Каролина указала на стул и сказала:
- Садитесь. Вот вам кофе, граф. Что там произошло?
- Вам уже доложили, ваше величество.
- Нужно быть слепым или полным идиотом, чтобы не видеть очевидного. К тому же мне отсюда ваш укромный уголок очень хорошо виден. Так что случилось? Виконт выскочил из зала с таким видом, будто ему снесли голову. Я подумала, уж не стукнули ли вы беднягу.
- На балу? Ни за что. Я не хочу испортить вам праздник. Виконт пришел предложить мне выкрасть Януарию. Но принцесса Алели очень понятно все объяснила ему, кто он и чем являлся для принцессы Януарии. Чем избавила меня от необходимости дать ему по физиономии за оскорбления.
- Алели сильно меняется под вашим влиянием и меня это сильно тревожит, милый граф.
- Нет, я тут совершенно ни при чем. Она была сильно одинока и ее очень раздражают карьеристы и дураки. Алели жила внутри своего мира, спасаясь в нем от насмешек и колкостей. Но думаю, мне удастся сдержать ее порывы и шатания. Суждения у нее слишком категоричны.
- Да. Алели нужен человек, который будет ее сдерживать. Вы любите ее?
- Мне трудно говорить об этом. Но думаю, что мои чувства к ней вполне серьезны. Я, надо сказать, никогда не думал, что найду в Алели такую необычную женщину и столько глубоких чувств в одном неприметном сердце.
- Хорошо сказано. Будем наедятся, что эта глубина не кончится для нее и тем более для нас плохо. Я надеюсь, что вы говорите правду. Ну да ладно. Я уже благословила все это, разрешив вам за ней ухаживать. Хотя вы насмешили весь двор. Но пока я вижу, что вы ни обманываете моих надежд. Я искренне хочу счастья для всех своих дочерей. А их иногда бывает необходимо наказывать. Вы это поймете, когда у вас будут свои дети.
Королева помолчала, отхлебнула кофе и продолжила:
- А потому я должна достойно наказать Олимпиаду. Ее шалости переросли в проблемы и не малые. Маркиз де Шияк оповещен о том, что у него будет новая поднадзорная. маркизу нужна хозяйка. Но кто выйдет за него замуж. Его работа и название места службы приводит всех в неописуемый ужас. И потому я думаю, что если вы дадите свободу вашей проблеме по имени Изабелла, маркиз согласен на ней жениться. Он знает о ее нынешнем положении.
Граф кивнул в ответ королеве.
- О лучшем ей нельзя и мечтать. Из рабыни в маркизы.
- Ее не испугает название замка?
Граф пожал плечами и ответил:
- Разве это имеет значение?
- Да конечно. Вы успеете подготовить бумаги?
- Все уже готово, ваше величество.
- Вы предусмотрительны. Приезжайте завтра с утра, часа за два до турнира к задней калитке. Это значит в двенадцать часов. Вас там будет ждать Фрук. Поняли?
- Хорошо, ваше величество. Я могу быть свободен?
- Да. Вы мне больше пока не нужны, любезный граф.
Граф вышел из закутка королевы и попал в пестрый поток бала. В зале играла музыка, и танцевали люди. Алели нигде не было видно. И тут граф увидел, что его ищет оруженосец. Молодой человек очень обрадовался, когда заметил его. Шарль кинулся к нему с таким облегчением, что граф не вольно улыбнулся.
- Господин граф, как я рад, что нашел вас. Я уже давненько ищу вас.
- Я был у королевы. Каролина любит решать некоторые вопросы на балах.
- Я счастлив, что вы мне так помогаете. Барон хороший человек, а Ареста просто чудо. Я никогда не видел таких людей как она.
Генрих не выдержал и рассмеялся. Шарль почти обиделся и добавил:
- Я знаю, что о ней говорят, но мне она очень понравилась.
- Не подумай, что я смеюсь над тобой, Шарль. Но о дочери барона ходят такие слухи. Что никто не захотел стать ее мужем.
- Нравы двора располагают к ревности. Я не осуждаю Аресту.
- Может ты и прав. Время все покажет. Но если ты будешь, счастлив это будет хорошо.
- Но я сильно устал от этого шума. Я никогда еще не бывал на балах, и это празднество меня сли-шком сильно утомило.
- Нам нужно будет завтра приехать во дворец в двенадцать часов.
Шарль от удивления открыл рот.
- За два часа до турнира. Зачем?
- Королева предложила выдать Изабеллу за маркиза де Шияка. Я дам ей свободу. Пусть катится в замок Фу. В свете того, что я собираюсь жениться, она будет лишней. Не хочу подавать поводов для волнений своей будущей жене.
- Рабыню за маркиза? Хотя она необычный человек, но…
- Вот видишь. Это заметил даже ты. Я намерен жениться ни на ком-нибудь а на Алели. От Изабеллы в любом случае нужно избавиться. Я благодарен ей за многое, но всему приходит конец. Именно Изабелле нужно говорить спасибо за то, что я смог разглядеть Алели.
«Хотя», - впервые подумал граф, - «еще неизвестно кого из них я действительно люблю, Алели или Изабеллу».
Граф пошел прощаться с Алели. Графу не хотелось больше здесь быть. К тому же ранний подъем был поводом, что бы уйти с бала. Завтра было много важных дел, ему и оруженосцу нужно было выспаться. Приходить на турнир и клевать носом от недосыпания, было последним делом.
- Милая Алели, я вынужден проститься с вами до завтра. Надеюсь, что сегодняшний вечер был для вас не самым плохим, и вы не откажете мне в том, что бы провести завтра вечер в моей компании. Надеюсь, он будет для нас добрым.
- Я тоже надеюсь на это. Завтра ваш день. На турнирном поле уже поставлена ваша палатка. Меня пробирает дрожь от одной о турнире. Я буду молиться за вас.
- Турнир – это, прежде всего забава и праздник. И я думаю, что вряд ли кто захочет усложнять себе жизнь дракой на смерть.
У Алели расширились глаза о открылся рот. Было видно, как она содрогается от одной мысли о дреке на смерть.
- Если вас ранят, я сама убью вашего обидчика.
- Вы смелая девушка. Но хороший воин и вам не потребуется осуществлять вашу угрозу. Это я вам обещаю.
- Идите Генрих. Вам действительно нужно отдохнуть. Да и я пожалуй удалюсь. Без вас этот бал мне, признаться, очень скучен.
- Дайте мне слово Алели. Что сегодняшней ночью на ваших глазах не будет горьких слез.
Алели едва заметно кивнула головой в ответ графу. И была вознаграждена за это светлой улыбкой. Генрих поцеловал принцессе руку и пошел догонять Шарля де Скона. Он чувствовал как Алели смотрит ему в спину до самого выхода из бального зала. Молодой оруженосец ждал его за дверьми. Им подали карету, и они поехали домой.
Приехав, домой Генрих почувствовал усталость и какое-то раздражение. Он прошел в свой кабинет, бесцельно перелистал какие-то документы, лежавшие на столе. Затем он достал из ящика бумагу, которую приготовил несколько дней назад после разговора с королевой на всякий случай. Граф поставил на бумаге о даровании свободы рабыне Изабелле дату. Он нахмурился и, осмотрев бумагу, позвонил в колокольчик. Дворецкий вошел.
- Где Изабелла? – холодно спросил граф.
- Она попросила отдыха. Говорит, что сильно устала.
- Придется прервать ее отдых. Она мне нужна.
- Слушаюсь, - Толь, склонившись, вышел.
Изабелла сильно удивилась появлению Толя. Она сидела на кровати и минут пять не могла понять, что от нее хотят и почему ее разбудили. Девушка поправила наряд и прическу. «Хотя», - мелькнуло у нее в голове, - «мое захудалое платье не бальные наряды придворных дам. После них я покажусь замарашкой и уродиной». Входя в кабинет графа, Изабелла никак не могла взять в толк, что от нее захотят. Она чувствовала слабость и усталость и мысли не очень хотели повиноваться ей.
Граф сидел за столом. Он держал в руках какую-то бумагу, свернутую рулоном. Генрих мрачно взглянул на нее и указал на стул.
- Садись. Тебе нашли мужа.
- Я не уверена, что хочу замуж.
- А твоего желания никто не будет спрашивать. Тебя выдают замуж за маркиза де Шияка. Это даже слишком для тебя.
- А кто он такой?
- Он родственник короля и смотритель замка Фу. Это что-то вроде тюрьмы для дворянства Сумии, но в основном для членов королевской семьи. Сейчас в замок ссылают принцессу Олимпиаду на три года за недостойное поведение. Кроме вас там женщин нет. Замок это старая крепость. Кругом одни болота. Оттуда не убежишь.
Изабелла смотрела на него громадными глазами и никак не могла выдавить из себя хотя бы слово. Заявление графа ввело ее в ступор. Наконец она справилась с собой и пробормотала:
- Это что ссылка и для меня?
Граф усмехнулся.
- Я намерен жениться на своей кузине – принцессе Алели. Ты здесь будешь лишней. К тому же я не привык долго пользоваться одной любовницей или рабыней. Я искренне хочу сделать Алели счастливой. И очень не хочу двусмысленностей в нашей жизни. К тому же ее я искренне люблю, а ты была просто вещью. И настало время избавиться от ненужной вещи.
Изабелла смотрела на графа потухшим взглядом. Ее руки раненой птицей лежали на коленях. И Генрих старался не смотреть в ее глаза, полные отчаяния Игоря. Он жал слез и истерик. Но Изабелла молчала. Она не произнесла ни одного слова и ни одного упрека. Краем глаза он пытался уловить хотя бы отголосок слез, но их не было.
- Твои желания или не желания меня не интересуют, - заключил он через мгновение.
Граф снова позвонил в колокольчик и появился Толь. Генрих сказал дворецкому с максимальным безразличием и ядовитой усмешкой:
- Мне нужны ключи от ее украшений и платье желательно по приличнее. Дама завтра выходит замуж за маркиза.
Толь вышел, не проронив ни слова. Он никогда не был особо болтлив, к тому же за свою долгую службу давно привык ничему не удивляться. Пока дворецкий ходил, граф достал из ящика какой-то браслет и, протягивая его вместе с бумагой, сказал:
- Этот браслет будет говорить, что ты вольноотпущенная. Хотя носить его не обязательно. А это грамота о даровании тебе свободы. Завтра к одиннадцати будь готова. Повезем тебя на твою свадьбу.
И вот настало утро. Девушка так долго хотела свободы, она мечтала о ней. Мечтала, как станет свободной и станет делать, так как хочет она. Но вот свобода пришла, а она ей не рада. Изабелла смотрела на себя в зеркало, как на чужое отражение. Ей не хотелось до конца признаваться, что она любит шального графа. И вот Изабелле нужно было от него уходить. В этом доме скоро появится другая женщина, которая владеет мыслями и сердцем Генриха. Она станет для него женой. А Изабелле придется выйти за другого. Хоть это уровняет их в положении, но она будет ему чужой и никогда не сможет изменить мужу. К тому же ей тут же придется уехать с мужем в страну болот. И она не сможет его увидеть. Девушке хотелось плакать, но слез не было. Изабелла понимала, чем она была для графа. Он ею по¬пользовался и выбрасывал, словно никому не нужный хлам.
Изабеллу ожидали граф и Шарль. Они сто¬яли у стола в кабинет графа. На мужчинах было боевое обмундирование. Изабелла заметила, как к лицу им обоим воинские доспехи. Правы люди говоря, что война красит мужчин и уродует лица женщин и их сердца.
- А ты хорошо выглядишь. – Сказал граф. – Твое замужество лишает меня горничной. Но я что-нибудь придумаю.
- Кажется, я могу вам помочь.
- Да. И кого же ты мне отрекомендуешь? – Усмехнулся Генрих.
- Мне кажется, что в свете вашего возможного брака с принцессой это женщина будет лучше других подойдет вам. Когда я жила у вас в замке, то нашла там себе подругу. Ее зовут Гата. Она работает на кухне. Это тихая и некрасивая девушка. Я очень сомневаюсь, что у вас появятся хоть какие-то желания. И ваша будущая жена не будет вас ревновать.
- Гата, говоришь. Ладно, надо отправиться. Нас ждут и времени не так много.
Они вышли из дома. Их ждали карета и две лошади. Все нужное на турнире снаряжение было сложено в карету. Граф и Изабелла сели в карету. А Шарль и солдат на лошади. Девушка сидела напротив своего теперь уже бывшего господина и смотрела на него. В полутьме закрытой кареты она видела то¬лько его лицо. Изабелла пыталась запомнить все его черты. Девушке казалось, что она никогда бо¬льше не увидит его. Тем более так близко. Изабелла боролась с желанием сказать графу о ее беременности. Слова Манулы никак не уходили у нее из головы.
У калитки их ждал Фрук. Шарль и сопровождавший их солдат повели лошадей и карету к турнирному полю. А граф повел Изабеллу следом за Фруком. На ступеньках маленького придворного храма стояли королева и маркиз де Шияк. Изабелла, будучи в расстроенном состоянии упорно разглядывала своего будущего мужа. Он был не высокого роста, чуть выше Изабеллы, невероятно широк в плечах. В его черных чуть кудрявых волосах уже появилась первая седина. А в чертах лица было что-то орлиное и свирепое. Но Изабелла приметила, что из-под насупленных бровей на нее смотрят глаза, в которых светилась не только сила, но и грусть, и доброта. Ему было, безусловно, жаль несчастную девушку. Но он был слугой королевы, а она собственностью графа. Выбирать им не приходилось.
Королева серьезно смотрела на девушку. Королева рассматривала Изабеллу и никак не могла понять радоваться ей или опасаться этой новоявленной проблеме.
- Надеюсь, милочка, вы понимаете, какую вам оказывают честь. Вчерашняя рабыня сегодня станет маркизой. Да еще и родственницей королевской семьи.
- Я понимаю, ваше высочество. Особенно в свете того, что сразу после свадьбы вы отправите меня в страну болот. Это без сомнений великая честь.
Генрих в душе похвалил смелость Изабеллы, но он хорошо знал, что королева умеет ценить смелых и умных людей. И знал, что она не сильно рассердится на эту вольность.
- Я могу поменять свое решение на твою казнь, если такой исход тебя не устраивает.
Изабелла равнодушно пожала плечами и спокойно, глядя в глаза королеве, ответила:
- Ну и что. Смерть минута, которая избавит меня от многих душевных страданий. Это благо и избавление, а не кара, как считают многие.
- Ты и впрямь не совсем обычный человек. Дай Бог, в последствии это не принесет нам неприятностей. И ты своей необычностью не свалишь королевство.
Они вошли в храм. Внутри он напоминал католическую церковь. Серые стены, каменные статуи и такие же ряды стульев. Храм был пуст. Около алтаря их ждал священник. Их шаги гулко отдавались под куполом. Священник стал читать молитва на каком-то непонятном Изабелле языке. Они стояли друг около друга худенькая Изабелла и плечистый маркиз со свечками. Наконец священник повернулся к ним и стал спрашивать, согласны ли они вступить в брак. Они оба ответили утвердительно. Священник одел им венчальные кольца, соединил их руки, перевив их частью своего облачения похожего на вышитый какими-то знаками шарф. Затем он потребовал с них клятвы верности, и церемония была окончена. Под куполом церкви не слышны были пение хора, и не было радостного хора гостей.
В церкви не было ни королевы, ни графа. Их не ждали цветы и подарки, улыбки и поздравления. Они просто пошли за Фруком. Хотя Изабелле показалось, что ее муж тоже не плохо знает дорогу. Они пришли к той же калитке, в которую около часа назад вошла Изабелла с графом. Там стояло две кареты. Одна черная с зарешеченными окнами. На двери карты был какой-то странный греб. Изабелла никогда не видела гербов Сумии, но его странность была заметна даже ей. А вторая – серая с другим гербом, который мог принадлежать только челну королевской семьи. Рядом стояли вооруженные люди. Фрук куда-то ушел. И пока было время, Изабелла решилась поговорить с маркизом.
- Я прошу у вас прощения маркиз.
- Меня зовут Винсент. Ты теперь моя жена и мы можем обойтись без церемоний. А насчет прощения, все мы чьи-то рабы или верные слуги. Можешь не оправдываться. Я не плохо знаю графа и его характер. Ваши отношения меня не касаются.
- Дело не в этом. Хотя и в этом тоже. У меня, кажется, будет ребенок.
- От графа… В чумных болотах… не надо бы тебе туда. Ну да выбора у нас все равно нет. Королева не поймет меня, если я попрошу ее оставить тебя здесь. Я дам твоему сыну свое имя.
- Спасибо. Вы… Ты очень добр ко мне. Я постараюсь не огорчать вас, маркиз. Хотя любви вам я не обещаю.
- Я все понимаю, в графа трудно не влюбиться. Я сам когда-то пережил такую же трагедию с юной девушкой по имени Каролина, которая моей любви предпочла стать королевой Сумии. На все воля божья. Будем жить дальше.
Изабелла не смело поцеловала мужа в щеку. В этот момент появился Фрук, охранники и между ними девушка. Она была без всяких сомнений ни много красивее Изабеллы.
- Принцесса Олимпиада, - быстро шепнул Винсент.
Изабелла заметила, как она хороша собой и в тоже время горда и надменна. Олимпиада была приро¬жденной королевской дочерью. Хотя гордыни и самоуверенности, нисколько не украшавших ее, в ней было, пожалуй, с избытком. Она привыкла к легким победам и не умела терпеливо добиваться своего. Перед принцессой открыли карету с решетками и она, передернув плечами, села в нее. Фрук закрыл дверцу на замок и отдал ключ маркизу. И они двинулись в свой недельный путь.
А граф тем временем пытался разогреться перед турниром. На деревянной пике, стоявшей пере палаткой графа, висел щит с фамильным гербом Каатов. По краям палатки стояли стражники. А чуть сбоку солдаты графа около лошадей. Генрих с аппетитом съел завтрак, который ему принесли в палатку, до турнира было еще много времени. А драться с тяжелым брюхом… Шарль стоял рядом с графом. Юноша заметно нервничал и, его лицо было покрыто неровным румянцем. Его возможный брак с Арестой во многом зависел от сегодняшнего дня. Барон был не против, но хотел посмотреть, чем закончиться турнир. Граф в отличие от Шарля был совершенно спокоен. Он не любил придаваться лихорадке. Покончив с едой, Генрих подошел к пологу и слегка отогнул его. На трибунах только начали собираться люди. Места королевской семьи под большим балдахином были еще свободны. Собирались в основном не родовитые простолюдины. Богатое купечество только собирались подъехать. Они всегда посещали рыцарские турниры, как хорошее развлечение и повод собраться вместе. Генрих заметил, как придирчиво они следят за активностью своих торговцев и как крикливо и безвкусно одеты их жены. Граф увидел, как выходит на свои места мелкий придворный люд. Генрих подозвал Шарля. На свои места выходил барон и его дочь. От взглядов мужчин не ускользнуло, какие взгляды кидала Ареста на палатку. В прочем волноваться ей было не за чем, и она была спокойна, драться Шарлю было не нужно.
- Извините, - произнесли сзади.
Это в другую дверь вошел придворный лекарь. У него был чемоданчик с инструментом и ларчик, поделанный на две половины. В одной половине ларчика были рулоны белого материала разной ширины, а в другой – корпия. Лекарь потер руки и с виноватой улыбкой тихо произнес:
- Надеюсь, моя помощь вам сегодня не понадобиться.
- Я тоже, - сухо ответил граф.
Генрих не был настроен на беседы с лекарем.
И вот вышла королевская семья. От графа не ускользнула скрытая хмурость королевы и бледность на лице Алели. Вместе с королевской семьей вышло и посольство. Генриху заранее сказали, что их человек не будет участвовать в турнире, чтобы не разогревать излишнюю враждебность. В отношениях новых союзников было не все так просто, как хотелось бы.
Король махнул платком, и затрубили фанфары. На поле выехал первый соперник. Граф узнал этого маркиза. Барон де Гаа говорил про его, что он похож на черепаху. И турнир начался. Маркиз выбрал тупое оружие. Соперник отъехал в другой конец поля и опустил забрало. Они начали съезжаться. Алели все видела словно в замедленном кино. Она почти не дышала. Девушка видела, как работают мышцы лошадей, как они столкнулись, как сломалась пика маркиза о щит графа и, как маркиз стал падать с лошади. У нее отлегло от сердца. И тут она услышала голос матери:
- Успокойтесь Алели. Граф отличный воин. Его неуемный характер привел его на столько дуэлей, что он просто был обязан научиться драться, иначе его давно бы убили. Кроме того, если вы будете так переживать, то к концу турнира вас отсюда вынесут.
- Да-да, - подхватил король. – Мне не известен другой такой человек, как наш любезный граф. Я думаю, он побил все рекорды по количеству дуэлей в королевстве. Кроме того кроме него никто так не владеет оружием, как он.
У графа было еще около десяти соперников. Он успел сменить лошадь, сломать два копья и длинный меч. Но сильно раненых не было, кроме одного глупого виконта. Генрих решил сменить взмыленную лошадь. И вдруг на поле появился человек с плотно закрытым забралом. На его пустом щите было написано красным: «Мститель». Граф удивленно посмотрел на оруженосца. Он первый раз видел этого человека. Неизвестный рыцарь подъехал и с силой ударил о щит острием. Щит разлетелся, а на трибуне вскрикнула Алели, девушке стало дурно. Генрих сел на свежую лошадь и взял новое копье. Он пытался понять, кто же это. Незнакомец был примерно одной с ним комплекции и наверное одного возраста. Но кто может так сильно желать его смерти, что не боится гнева Каролины? Под всех известных ему недоброжелателей и врагов незнакомец не подходил. К тому же они были либо слабее графа, либо боялись гнева королевы, любившей племянника. На трибуне затаили дыхание. Наконец они стали съезжаться. Копья согнулись, столкнувшись со щитами. Копье незнакомца было плохого качества, оно затрещало и дало трещину. Дальше пошли в ход длинные мечи. Граф действовал четко, стремясь не думать ни о чем, кроме самой битвы. В пылу боя граф случайно зацепил за сбрую лошади незнакомца острием меча, и противник слетел с лошади вместе с седлом. Генрих тоже соскочил с лошади на землю. Шарль забрал лошадь, а коня противника оттащила стража. Молодой противник графа был в одиночестве без оруженосца.
Алели была бледнее снега. Никакие силы, ни материнские слова, ни голос здравого смысла не могли заставить ее уйти. Губы девушки шевелились, принцесса читала молитвы, все которые приходили ей на ум. Алели стояла и что есть силы держалась за поручень, подавшись вперед всем телом.
Поединок продолжался еще около двадцати минут. И тут Генрих получил легкое ранение плеча. Противник, желавший его смерти, сильно обрадовался. И граф воспользовался глупостью соперника, нанеся ему сильный удар по плечу. Раздался крик, и противник графа стал оседать. Из раны хлынула кровь, но он был еще жив. Генрих откинул щит и меч и стал снимать с него шлем. А охрана стала разгонять зрителей по приказу королевы. Каролина шла к ним через поле. Генрих снял с него шлем и увидел молодой человек с нежными почти женскими чертами лица. Он был чуть старше графа. Светлые волосы, голубые глаза. Молодой человек был сильно ранен, но в его глазах стояла такая ненависть, что Генрих был сильно удивлен. Он впервые видел этого человека и никак не морг понять, чем вызван такой гнев.
- Сын рабыни и шлюхи. Ты отнял у меня надежду на возвращение и деньги. Твое рождение обрекло нас на медленную смерть.
Эти слова слышал только граф, рядом с ними никого не было. Тут к ним подошла королева. Вид у нее был более чем грозным. Граф никогда не видел ее в таком виде.
- Альберт Антельский! Ты пошел не дальше своего отца. Как ты посмел?
- Я остался один. Они все умерли.
Молодой человек закашлялся. Его положили на носилки и понесли в палатку. У графа рана была скользящей и не серьезной. Ему наложили повязку, и лекарь склонился над раненым Альбертом. И тут в палатку влетела Алели. Она глянула на Генриха, коснулась его перевязанной руки и, кинувшись ему на шею, расплакалась.
- Я так переживала…
Голос ее сорвался. Граф нежно обнял и поцеловал Алели и затем улыбнулся ей. Тем временем лекарь кончил свою работу и королева выгнала всех из палатки, кроме графа и Алели, которых это касалось на прямую. Генрих спросил Каролину:
- Кто это, ваше величество? Я впервые вижу его.
- Это сын моего второго брата Орта. Он был выслан и лишен всех титулов и званий за убийство наследника престола – родного брата Карла.
- Он оскорбил мою мать, - зло отозвался Альберт.
Королева села рядом с раненым.
- Альберт, людям свойственно оправдываться. А Орт всегда считал виноватым в своих бедах кого угодно, кроме себя. Он познакомился с твоей матерью во время пути в ссылку. Так что оскорбить ее никто не мог. Она никогда не была при дворе. Эта женщина обслуживала собой постояльцев одной придорожной гостиницы. И украла там деньги.
У Альберта открылся рот от удивления.
- Да, милый племянник. Твой отец любил падших женщин и обладал редким даром находить самых отпетых. С ним мог сравниться только средний сын короля. У прежнего короля было три сына. Старший умер от оспы. Тогда наследником стал Атуан. Я тогда была еще очень юной, и он вовлек меня ни в одну гадкую историю. Ну да тому виной моя юность и глупость. Человек он был очень искушенный. У них с братом Ортом была одна на двоих шлюха. Женщина умная, она водила их водила их за носы обоих. Тянула из них последние деньги. Но тут не трудно запутаться, что и произошло. Они столкнулись там. А потом была дуэль, и твой отец убил Атуана.
- Вы не захотели простить нас!
- Ты еще молод и глуп Альберт. Твой отец забил тебе голову чепухой. Выброси ее или нос расквасишь. Когда я стала королевой Сумии, я позвала твоего отца. Мне хотелось примириться. К тому же мне было бы легче, если бы рядом был родной человек. Но твой отец прислал мне письмо полное оскорблений. Я посылала ему деньги, а он их возвращал назад. Хотя у него были огромные карточные долги. Орт хотел только одного, стать наследником герцогского титула своего отца. Но рождение Генриха перечеркнуло все его грандиозные планы. Твой отец сделал тебя слепым орудием мести.
Альберт лежал на носилках и смотрел то на королеву, то на Генриха.
- Так или иначе, но он действительно все у нас отнял.
- Нет, Альберт. Кто же откажет людям в желании иметь свое дитя. К тому же Мела и Соню пугала репутация твоего отца и они боялись, что ты будешь таким же. Если бы Орт был другим, многое было бы иначе. Тебя поселят у нас во дворце.
Но Генрих сказал:
- Ваше величество, я думаю, что у меня ему будет лучше. Вы не сможете его избавить от любопытных придворных. А я думаю, что многим здесь присутствующим не хочется пустой болтовни и слухов или того хуже грязных интриг. Слухов и так будет много. Если он сам не против.
- Соглашайтесь, - сказала королева. – У графа шикарный дом. – Мне все равно. Рана отняла у меня все силы.
- Сам виноват, - заявила Алели. – Ты получил то, что хотел ему. И я рада, что тебе задали такой урок.
Королева удивленно смотрела на дочь. Алели еще не оправилась от страха и шока, которые только что пережила, но в ее голосе были какие-то совершенно не знакомые нотки. Она привыкла видеть среднюю дочь всегда тихой и нерешительной, как будто бы уснувшей. Королева любила всех своих дочерей, но иногда смотрела на среднюю не много с досадой. Рядом с умом Януарии и красотой Олимпиады, Алели была слишком бледной и бесцветной. И вот теперь Януария уедет в Добрею. Олимпиаду уже увезли в замок Фу. И Алели вышла на свет из тени, которую на нее отбрасывали более активные сестры. Впервые в жизни Каролина пожалела, что слишком мало уделяла ей внимания. Ее занимали другие проблемы и дела с другими детьми. А Алели много читала и слишком много думала. Ее никто не желал слушать, считая дурочкой. И потому девушке пришлось приучить себя молчать и слушать других. Любые новости принцесса воспринимала так, как будто знала все заранее или ее уже успели предупредить.
Королева дала согласие на предложение графа. Глядя в след удаляющейся карете, Каролина с досадой думала, что впервые в жизни проглядела человека. В ее доме в тишине библиотек и потоках слез сладких сентиментальных слез выросла ее дочь, которую она совершенно не знала.
- Фрук, - позвала королева, уверенная в том, что министр стоит за ее спиной.
- Слушаю ваше величество.
- Кажется из тихой Алели, которая любила книги и желала подстричься в монахини, выросло то, что мне совершенно не ведомо.
- Вы хотите, чтобы я за ней понаблюдал?
- Боюсь, я впервые в жизни опоздала. Генрих оказался куда умнее и смелее меня. Пусть все идет своим чередом.
И королева ушла в замок к своим скучным делам.
Рана Альберта заживала медленно. Роман Алели и Генриха двигался своим чередом. Граф не хотел торопить события. Для него она была не развлечением, а вполне серьезным делом. Каролина не была бы сама собой, если бы не нашла применения открывшимся ей новым способностям средней дочери. У Алели был дар психолога. Ей не составляло особого труда отделить ложь от правды и искреннее восхищение от самой завуалированной лести. Каролина иногда удивлялась категоричности суждений дочери о людях. Но еще больше она удивилась, когда один раз, сидя у камина, девушка сказала:
- Генрих не любит меня!
- С чего ты взяла это?
- Он внимателен. Он уважает меня. Он прекрасно видит всю мою подноготную, в прочем как и у любого человека. Но любви в нем не очень много. Но я выйду за него. Хотя бы потому, что он лучше всех, кого я знаю.
- И ты так спокойно обо всем говоришь?
- Я никогда не буду слепой от любви. У него есть искреннее желание сделать меня счастливой. И думаю, что люблю его. В любом случае это лучше чем пустая лесть придворных.
- В тебе появилась твердость. Я раньше этого не замечала.
- У вас всегда было слишком много дел и других проблем. Но я рада, что меня доверили самой себе. Иначе я была бы совсем другим человеком. И быть может хуже, чем я есть сейчас.
А Генриха не отпускали слова Альберта. И хоть они никогда больше об этом не говорили, ему никак не давало это покоя. Перемалывая свою жизнь, выуживая из нее мелкие оговорки и промашки матери, Генрих был вынужден признать, что скорее заявление Альберта чистая правда. Но если об этом почти никто не знал, даже он сам. Тогда как об этом узнал Альберт? Генрих решил поговорить обо всем с родителями при первой же возможности. Тем более, что поездка в родовое гнездо назревала. Вчера он просил руки принцессы Алели и ему ответили положительно. Свадьба намечена менее чем через год. К тому же после выздоровления в родовой замок он решил свезти и Альберта, который там никогда не был. Генрих уже известил обо всем мать. Реакцию на известие о его невесте угадать было не сложно, но он все равно волновался. А вот что они скажут на появление Альберта, граф сказать затруднялся. В письме он написал, что было бы не плохо что-то выделить кузену. Тем более что последнее время дела у них шли не плохо, да и отношения с кузеном наладились. Но на положительное решение он не надеялся.
А тем временем Изабелла с мужем и заключенной принцессой приехали уже почти на место на¬з-на¬че¬ния. Было ранее утро. Они битый час ехали по каменному нескончаемому мосту. От болот поднимался густой туман, из-за которого почти ничего не было видно. Лишь иногда из этой сплошной завесы выросли, словно призраки сухие корявые деревья неведомой природы и происхождения. Они были изогнуты причудливыми формами, словно чудовища из ночного кошмара. То там, то тут виднелись островки сплошной стоячей воды, какого-то неприятного зеленоватого цвета. А кочки, поросшие травой, не очень внушали доверие. Была уже почти зима, и от болота тянуло промозглой сыростью. Маркиз заметил, что жена дрожит, и укрыл ее теплым пледом. Недельный путь изрядно утомил Изабеллу. Путешествие в таком положении было ей не на пользу. Она мечтала растянуться на хорошей кровати и получше выспаться. Молодую женщину часто мучили приступы тошноты и рвоты. Она мечтала, что это скорое следствие ее расстроенных чувств и когда она успокоится все наладиться. К немалому облегчению Изабеллы, их путь близился к концу.
- Мне нужно будет дня два, чтобы прийти в себя.
- У тебя, Изабелла, будет море времени.
- Не думайте, добрый Винсент, что я буду сидеть. Я не привыкла к безделью. Так что мне будет нужна хоть какая-нибудь работа. А я умею готовить, шить, вязать и даже плести.
- Хорошо. В замке залежи старого хлама. Можешь приводить его в порядок, если есть желание.
И тут они подъехали к первому снимаемому пролету. Изабелла выглянула из окна. Где-то далеко, словно черный монстр, высился замок Фу. Маркиз ударил в большой колокол у края дороги. Его гул разнесся по болоту, словно призывный плачь. Затем через длительное время раздался отдаленный скрип. К ним ехал мост. Изабелла заметила, что туман не собирался рассеиваться, хотя времени было уже прилично. Здесь в округе на тысячу миль никого не было. Люди жили далеко. Лишь раз в неделю тот или иной купец заезжал в замок, чтобы привезти еду, одежду, обувь и последние новости. Здесь покупали многое и платили щедро, не торгуясь. Торговцы знали это, но делать крюк к болотам решался далеко не каждый. Слава у замка и здешних болот была не самой лучшей. Они проехали по опустившемуся мосту. На другой стороне их встретил гарнизон замка. Маркиз поприветствовал людей, объявив, что привез жалование за прошлый и будущий год. В этом не было ничего удивительного. Жалование у солдат было приличное, но решался служить здесь далеко не каждый.
До замка они добрались почти через час. Маркиз открыл карету принцессы, тем временем вышла Изабелла. Молодая женщина принялась осматривать замок.
Это было без сомнений очень древнее сооружение. Изабелла не могла похвастаться многочисленными путешествиями по Сумии и такого она еще не видела. Это было громадное здание, сложенное из черного вулканического камня таких огромных размеров, что ей оставалось только гадать, как люди могли их ворочать. И это были только стены крепости. Железные ворота, к удивлению не покрытые ржавчиной не были закрыты. По бокам от ворот возвышались две громадные башни с зубцами на верху. Не решительно войдя внутрь крепости, Изабелла увидела двор, мощенный черным камнем. Внутри было чудо из чудес. Дворец из какого-то голубого камня. Все стены были покрыты тонкой затейливой резьбой. И хоть здание было, безусловно, очень старым, но на стенах совершенно не было плесени или следов сырости. На окнах тоже были витые железные решетки, и на них так же не было ржавчины. Изабеллу поразил этот контраст: строгая без излишеств и украшений черная крепость и голубой дворец. Она с восхищением спросила:
- Да кто же это построил такое чудо, да еще и среди болот? Как это можно было сделать?
Маркиза давно уже жившего в замке, удивило восхищение жены.
- Это все жители Лемурии. И название осталось от них. Здесь была когда-то их столица, а тысячу лет назад эти земли завоевали. Король Сумии тогда надеялся, что плодородные земли окрестностей принесут не мало прибылей. Но лемуряне что-то сделали с рекой Фу, которая здесь протекала. Воды стали застаиваться и превратились в болота. Все пропало.
- Я любопытна, как и все женщины. И еще я люблю историю.
Олимпиада передернула плечами и брезгливо сказала:
- Нашла где и чем восхищаться и интересоваться. Ты понимаешь, дура, что это тюрьма и для тебя, и для меня.
- Я знаю что это. Но поглядите, какая это красивая тюрьма. Если здесь насажать цветов будет еще краше. Вы поглядите, какая резьба, словно плетеное кружево из каменных нитей. И даже трудно представить, что это сделано людьми. А железо! Тут такие туманы, а на нем ни единого ржавого пятнышка. Ну, скажите, ваше высочество, разве это не чудесно.
- Подумаешь! И где это вы, маркиз, нашли такую редкостную идиотку? Я была о вас лучшего мнения.
И прежде чем маркиз успел что-то сказать, ответила Изабелла:
- Это сделано по приказу королевы. А что до меня, то еще накануне свадьбы я была рабыней его светлости герцога Каата.
Изабелла не собиралась прятать свое прошлое в темный чулан.
- Рабыня Генриха!
И Олимпиада громко засмеялась. Но Изабелла спокойно ответила насмешнице:
- Да. Я была рабыней. А теперь я вольноотпущенная и жена маркиза де Шияка. Не смейтесь принцесса. В вашей жизни тоже все может быть. И вы из царственной особы легко можете стать всего лишь вещью в руках глупого человека. И вы так же, как и я, совсем не давно, будете исполнять любую его волю.
- Если это и случиться, то я и не подумаю это делать.
- А я думаю, ваше высочество, что если по вашей спине хоть один раз хорошо ударят плетью, вы будете все и с улыбкой.
Олимпиада презрительно фыркнула и пошла внутрь дворца. Изабелла с грустью смотрела в след принцессе.
- Боже, какая гордыня. Бог накажет ее и сильно.
Люди смотрели немного с удивлением на смелую маркизу. В Сумии никто не смел, говорить с членом королевской семьи, как с ровней. Олимпиада не прощала фамильярности, но, похоже, Изабелле не было до этого никакого дела. Она грустно улыбнулась.
- Как я устала от этой дороги. О! если бы можно было путешествовать без этих бесконечных дорог, я была бы на много счастливее.
- Идем, дорогая, я покажу тебе твои комнаты. Там ты сможешь спокойно от дороги и нормально вымыться и выспаться. Надеюсь, дорога тебе не повредила. Я позову врача. Он здесь лучший во всей Сумии.
Маркиз нерешительно взял Изабеллу под руку и повел по лестнице, по которой только что бежала Олимпиада. Изабелла улыбнулась.
- Даже комнаты. Кажется я росту по значению.
На удивление мужа она ответила:
- Я пришла сюда из другого мира. У Каатов есть своя родовая тайна, называется колодцем. Там время от времени появляются люди из других миров. Но я надеюсь, что ты не будешь об этом говорить. Когда я здесь появилась – у меня была куча соломы. Одна человек на тридцать. Потом меня перевели на кухню, и у меня появился свой матрац, набитый соломой. Потом своя комната, когда я стала горничной графа. И вот я, став маркизой, имею свои комнаты. По-моему не плохо.
Маркиз улыбнулся. Улыбка у него была похожа на улыбку робкого ребенка, который боится наказания родителей.
Изабеллу никак не отпускала мысль, что она уже была здесь, но когда женщина никак не могла вспомнить. Она ходила по комнатам перебирала их в памяти и казалось могла точно сказать, что находиться в каждой из них.
Комнат было три: гостиная, спальня и ванная. В отличие от внешнего облика, внутри была заметна сырость и плесень, хотя и не очень сильно. Гостиная представляла собой большую комнату со сводчатым потолком. Она была квадратной, в углах стояли резные колонны. Стены между каменными колоннами были завешены старинными гобеленами, тоже пострадавшими от сырости. Это была почти пустая комната. В ней стоял деревянный стол, покрытый бархатной темно-вишневой скатертью и четыре стула. Больше в ней не было ничего. В соседней комнате – спальне посередине комнаты королевой возвышалась кровать с балдахином, поставленной, словно на постамент из двух ступеней. Ванна совмещала и уборную. Здесь можно было вымыться и одеться. Тут стояла большая мраморная ванна, большой почти пустой шкаф и туалетный столик с зеркалом. Изабелла бездумно открывала ящики столика, досадуя на пустое любопытство. На самом низу в последнем ящике оказалось странное ожерелье из жемчуга. Жемчужные зерна были странным образом переплетены. Женщина крутила в руках это ожерелье, оно завораживало ее. Изабелла с интересом разглядывала серебряную бляшку со стра¬н¬ны¬ми знаками. Она поддалась минутной слабости и примерила ожерелье. Изабелла никогда не питала слабости к драгоценностям и частенько подшучивала над страстью подруг навешивать на себя всего и пре¬вратиться в ювелирную выставку. Но тут ее словно околдовал этот жемчуг. Она смотрела на ожерелье и не могла отвести глаз. Она его уже видела. Видение и тепло лившееся от серебряной бляшки завораживало. Женщина поддалась искушению и надела ожерелье, и маленький замочек щелкнул. Изабелла заметила, что оно будто сделано специально для нее. Она решила снять его, но не тут-то было. Изабелла перевернула его замочком к зеркалу. Как не старалась, она никак не могла с ним справиться. Злосчастный замок не расстегивался. Изабелла чуть не заплакала. Тут к ней постучались, и в комнату вошел маленький толстенький человек с лицом добряка и лукавством в серых глазах. Он поклонился.
- Меня зовут Джон. Джон Тотли. Мне сказали, что вы в положении, дорогая маркиза.
- Да, господин Тотли. И сейчас к тому же в совершенно безвыходном. Я сама не знаю, зачем я надела это ожерелье. И теперь оно никак не расстегивается.
- А вы знаете, милая маркиза, что это ожерелье Мелеагры? Надеюсь, вы слышали об этой ле-гендарной женщине.
- Да. Что-то я о ней слышала. Но меня никогда не интересовали мифы.
- Мелеагра не миф, маркиза. Ее следы остались в трех королевствах. Три королевских рода гордятся родством с ней. А в Лемурии которая, кстати, тут совсем рядом, ее почитают за богиню и ждут ее прихода. Кстати по легенде ожерелье одевается и застегивается только на ней. Оно будет беречь вас от всех несчастий, и защищать от врагов. Но что во всем этом, правда, а что вымысел нам не ведомо.
- Вы меня сильно обрадовали. Но я не Мелеагра.
- Ну, со временем это будет видно. А сейчас я хотел бы вас осмотреть.
И тут до Изабеллы вдруг дошло. С нее словно спала пелена. Женщина вспомнила и свои странные сны в замке у Генриха и слова Мелеагры приснившейся ей. Все всплыло у нее в памяти будто кто-то сдернул с нее пелену. И женщине стало страшно.
Маркиз ждал лекаря внизу у камина. На столе стояло вино и два бокала. Когда Джон спустился, Шияк стоял около камина и крутил в руках какую-то бумагу.
- Поздравляю вас, маркиз. Госпожа Изабелла, в самом деле, беременна и в скором времени вы станете отцом. Кстати она нашла ожерелье Мелеагры.
- Ожерелье?
- Да. Может в старинных легендах больше правды, чем мы думаем. Оно застегнулось на ней и не снимается. А в остальном все замечательно, если не считать усталости и нервного перенапряжения. Похоже, госпожа маркиза последнее время жила в постоянном страхе и в напряжении и очень сильном, но теперь все будет в порядке.
В большом зале был накрыт стол для ужина. Стол ломился от блюд и тарелок, кастрюлек и соусников. Изабелла села рядом с мужем, Олимпиада - напротив, а доктор - сбоку. Поедая грудку цыпленка, принцесса заметила ожерелье на Изабелле. Липочка была большой любительницей драгоценностей и разного рода украшений. Она знала в них толк и тут же оценила эту вещицу.
- Странная вещица. Красивое ожерелье. Дай-ка его сюда. Это явно королевская вещь.
- Я с удовольствием отдала бы вам его, но оно не снимается. Признаться, я не люблю эти побрякушки. Но час назад я имела глупость надеть эту штуку.
- Не снимается? Что за чушь. Что оделось, то и снимется. Ты просто не хочешь его отдавать его. Я издам приказ…
Изабелла вспыхнула и оборвала ее:
- оно действительно не снимается. Замок не поддается. К тому же не известно на что оно собрано, но это не режется. А на счет приказа. Внизу в холле написаны правила для заключенных или вы не грамотная. Не забывайте, что вы здесь в тюрьме. Приказы здесь отдает маркиз. Он здесь король, а вы пленница.
- Я принцесса Сумии и наследница престола, а не портовая девка.
- Ведете вы себя хуже последней шлюхи. Особенно если учитывать то, за что вас сюда посадили.
Липочка хотела, было вцепиться обидчице в волосы, но свирепый взгляд маркиза приковал ее к месту.
- Запомните все, что сказала Изабелла. Здесь нет принцесс и королей. И король здесь я. А вы свое вы¬сочество оставили за пределами замка Фу. И если вы будете не послушны, то я имею полное право высечь вас.
- Как меня высечь, как рабыню!
- Да, милая принцесса, - вставил доктор. – Мы здесь все под милостью маркиза. И секли здесь многих знатных особ. В том числе и королев. Инвар на год отправил сюда свою блудную женушку. Ее высекли в первый же день. Замок Фу это место, где теряют силу титулы заключенных. Принцессы и королевы здесь становятся простыми смертными. Так что Изабелла здесь выше вас.
Олимпиада была потрясена словами доктора. Она привыкла считать себя выше всех в королевстве. Привыкла к тому, что все, все ее желания немедленно удовлетворяются. А тут какая-то простая смертная обошла ее. И принцесса стала на одну ступень со слугами. Изабелла налила потрясенной принцессе вина. Девушка выпила его одним махом, не понимая его вкуса. Принцесса осторожно рассматривала людей, собравшихся за столом, а потом взялась за прерванный ужин.
- Быстро же мне аукнулись твои слова.
- Я не пророчица. Но хочу, чтобы вы знали, Олимпиада, злиться долго я не умею, правда и обиды тоже забывать не умею.
- Постараюсь запомнить.
Они ужинали в полной тишине. Изабелла по ходу еды осматривала зал, в котором они ели. Здесь так же, как и в других комнатах, почти не было мебели. Внутренний аскетизм убранства замка был как в контрасте с пышной отделкой его внешних стен. Единственным исключением были гобелены. Их было много, и они были старыми. На них были изображены сцены из жизни и битвы древних времен.
- А в замке есть рабы или вы обучите меня прибирать за собой? – заявила Липочка.
- Нет, принцесса. Здесь нет рабов, но есть слуги. Но замок очень велик и трем слугам не поспеть везде. Так что пыли у нас хватает. Особенно в дальнем конце и в башнях. На нижних этажах башен живут только солдаты, а на верху уже несколько сот лет никто не поднимался. Да и подниматься туда не безопасно. Так от сырости сильно прогнили балки.
- А библиотека тут есть? – поинтересовалась Изабелла.
Олимпиада, которая не пожелала научиться даже читать, поперхнулась и засмеялась. Маркиз, не обращая внимания на смех глупой принцессы, ответил:
- Есть в дальнем конце замка. Она самая большая в Сумиии. Тут громадное количество книг и древних свитков, но они в основном на языке Лемурии. У нас, его не знает никто. Если ты сможешь разгадать его, то читай, сколько хочешь.
После ужина они все, кроме Олимпиады. Собрались около камина в кабинете маркиза. Принцесса считала это общество ниже своего достоинства и не желала ни с кем общаться. У камина поставили три кресла. Мужчины пили вино. В отличие от того вина, которое Изабелла видела раньше, это было янтарного цвета и довольно густое. Молодая женщина не удержалась и попросила понюхать и попробовать это вино. Она долго рассматривала его янтарный цвет в сете огня, понюхала и лишь, затем отпила. На вкус вино было невероятно сладким и к удивлению женщины почти не хмельным. В его букете чувствовались и солнечный вкус гроздьев винограда, и лесной дух спелой земляники, и привкус болотной морошки. Она удивленно смотрела на мужчин.
- Из чего оно сделано? Просто невероятно. Я никогда ничего подобного не пробовала.
Доктор посмеялся и ответил:
- Эти места когда-то им славились. Его делали из лесного винограда, что рос в лесах окрест этого замка. Он еще растет около замка, но вина из него уже почти не делают.
- Я смотрю, вы много знаете о Лемурии.
- Моя мать оттуда. Ее беременной захватили на границе, и я родился чуть южнее в деревне. Это мой дом.
- Вы знаете о Лемурии?
- Не ждите Изабелла от меня больших познаний. Я знаю только обрывки легенд. Моя мать умерла, когда мне было всего четыре с половиной года. И я даже толком не знаю кто я и откуда родом.
Изабелла с уважением смотрела на неунывающего доктора. Мужчины обсуждали новости, привезенные маркизом из столицы. Изабелле они были в основном известны. А о большинстве людей молодая женщина просто не знала и, ей стало не интересно. Она занялась разглядыванием кабинета. Камин представлял собой громадное полукруглое сооружение из черного камня, как и внешние стены крепости. Он был покрыт какими-то знаками. Присмотревшись, она узнала знаки с серебряной бляшки ожерелья. Вечер близился к концу. Усталость все больше напоминала о себе. Только теперь Изабелла поняла, как вымотала ее эта дорога. Сказалось и напряжение столицы, и расстройства, и замужество, и, безусловно, недельная дорога. Ей страшно захотелось плакать от обиды на графа. Изабелла очень хотела его увидеть. На нее накатила апатия, тоска и усталость, страшная все подавляющая усталость.
Она извинилась перед мужчинами и поднялась к себе в комнаты. Там было темно и какой-то таинственный полумрак. Свечи создавали какие-то странные и удивительные тени. Изабелла огляделась во¬круг. Замок всеми силами стремился ее удивить, но женщина слишком устала и не имела никакой силы больше изумляться. Только где-то далеко у нее мелькнула мысль: «А интересно, какие они лемурийцы? И какой была Мелеагра? И за что ее чтят?» Но думать не было сил, почти сразу она уснула.
К своему не малому удивлению она проснулась на следующий день к обеду. Изабелла встала с постели и потянулась. Она поняла, что давно не чувствовала такой блаженной истомы и давно так сладко не спала. Тут в комнату приоткрылась дверь и в нее просунулась голова одного из слуг. На его длинном и бледном лице появилась радостная улыбка, и он исчез. Изабелла поежилась, в тонкой рубашке после теплой постели было холодновато. В камине догорали последние красные глаза-угольки. Значит, его топили. Она накинула халат и в это время открылась дверь и вошли доктор и следом маркиз. Изабелла сразу заметила, что между этими двумя мужчинами не было ни чинов, ни званий. Казалось, они равны между собой. Впрочем, и излишней фамильярности тоже не было, как в прочем и излишней фамильярности тоже не было, также как и в отношениях с другими жителями замка. В этой глуши, среди топких болот жило всего три десятка человек. Жили они здесь постоянно в течение многих лет и конфликты, соблюдение дистанций, чинов и званий было бы лишним.
На лицах мужчин была озабоченность, озадачившая Изабеллу.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Винсент.
- Замечательно. А что случилось?
- Ничего, милая маркиза, если не считать того, что вы проспали целых полтора дня.
- Как?
- А так. Вы проспали весь вчерашний день. Мы уже собирались вас будить. Надо сказать, мы уже стали сильно волноваться за вас. Но слуга сообщил нам, что вы уже сами встали.
- Боже мой! У меня никогда такого не было!
Маркиз поцеловал жену и сказал:
- Ничего. Главное чтобы у тебя все было хорошо. Ты просто сильно устала, и тебе потребовался этот сон. А сейчас одевайся и спускайся вниз. Нас ждет обед. Я думаю, ты голодна.
- Да ужасно. Я, пожалуй, сейчас съела бы целого быка. Хотя бык это уже слишком. А большим аппетитом я и раньше не отличалась.
- Ну, теперь тебе надо хорошо кушать. Чтобы заботиться о здоровье будущего малыша.
Изабелла быстро оделась и, спускаясь по лестнице, закалывала волосы на ходу. Внизу уже все собрались и ждали только ее. Олимпиада сидела на своем месте. Она, несомненно, была недовольна задержкой обеда из-за какой-то там маркизы. Капризно изогнув губы, она выговорила:
- Ну, хвала небесам, наше сонное царство наконец-то пробудилось
Изабелла пропустила колкость мимо ушей. Она решила не соревноваться в злословии с принцессой и просто быть выше ее.
- Надо сказать, что я в самом деле на редкость хорошо выспалась. Давно я так не отдыхала. Я благодарю вас за то, что вы меня не разбудили, а дали выспаться.
- У нас гость, - сказал маркиз. - Это торговец Борк. Он раз в полгода посещает нас. Привозит хорошие товары. Если хочешь, я что-нибудь куплю тебе.
Торговцы в Сумии были людьми солидными и уважаемыми. Он подошел к маркизе, поклонился, поцеловал ей руку и сказал:
- У меня много модных вещей. Есть бархат, атлас, тонкие шелковые ткани и масса украшений. Принцесса уже купила себе кое-что.
- Спасибо вам, господин Борк, что заехали в страну болот. Но украшений я не люблю.
- А ваше ожерелье? Оно и королеве к лицу будет. Я, пожалуй, дал бы за него тысячу золотых монет. Вещь чувствуется редкая.
- От вашего глаза ничего не укрывается, господин торговец. Но я не знаю, как его снять. Я нашла это ожерелье в туалетном столике. И благодаря своей глупости попалась, как лиса в капкан. Никакие силы не могут расстегнуть злосчастный маленький замочек.
- Милая маркиза, в доме моей матери был портрет Мелеагры. Вы в курсе, что очень на нее похожи.
- Вы не первый кто мне об этом говорит. Но давайте вернемся к вашим товарам. Я купила бы материал тонкий и потолще. Лишь бы они были мягкими. Мне нужно приготовить детские вещи, понимаете меня.
Торговец рассмеялся.
- О, конечно же. У меня кое-что есть и надеюсь, вам понравится. Есть у меня и хорошо выделанная овчинная шкура, она прекрасно заменит вам одеяло. И к тому же спасет малыша от сырости здешних болот.
Изабелла только улыбнулась торговцу, и они пошли обедать. Раньше люди умели готовить пиры и обеды. Не то, что в нынешнее время. Мы едим на ходу и второпях.
Стол замка всегда был полон всякой снедью. В качестве закуски подали сардинки с яйцами и салат из свеклы. На первое был жульен с блинчатыми кромесками. Изабелле очень понравились эти жареные блинчики с фаршем. А на второе была отварная лососина под раковым соусом. На десерт подали не ведь как сюда попавшую дыню. Изабелла с удивлением смотрела на свою пустую тарелку с корочками от дыни и думала, что такой аппетит нужно регулировать. Она очень не желала сильно располнеть. Молодая женщина подняла глаза и встретилась с острым испытующим взглядом Олимпиады. Принцесса была кузиной графа, неплохо знавшей его характер, и без сомнений догадалась об отцовстве малыша. Формально его отцом станет Винсент. Но на самом деле ребенок будет первенцем графа и может стать его наследником. Узнай Генрих об этом, он имел бы все права потребовать, разумеется, если родится мальчик, отдать его ему. И на стороне графа были закон, деньги и родственные связи с королевой. А деньги и связи могут больше, чем закон. Изабелла постаралась подавить свои волнения, не хватало только того, чтобы принцесса обо всем догадалась.
После обеда в комнату внесли несколько внушительных сундуков. Изабелла осматривала ткани с большой придиркой, старалась определить самый мягкий. Наконец выбор был сделан. Она отобрала два тонких и два отреза потолще. Из последнего торговец вытащил овчинную шкуру. Изабелла взяла ее в руки. Шкура была прекрасно выделана. Она была мягкой с длинным пушистым ворсом. Изабелла запустила пальцы в ворс и почувствовала, какой он теплый.
- Изабелла, - окликнул ее маркиз. – У тебя слишком бедный гардероб. Может, что-нибудь выберешь для себя. У меня не было возможности сделать тебе свадебный подарок. Я нашел меховой плащ, надеюсь, он тебе понравиться.
Борк достал из среднего сундука серый плащ на меху. Она одела его и накинула на голову большой капюшон. Застежка на плаще была серебряной в виде тюльпана. Плащ был широким с большими мягкими складками. Изабелла улыбнулась и поддалась секундной слабости. Жизнь так редко давала ей возможность поддаваться этим самым слабостям. Она требовала от молодой женщины только силу и терпение. Гардероб у Изабеллы был действительно скуден, к тому же три платья, которое у нее были, оказались черными. Молодая женщина отобрала пару платьев – голубое и зеленое и новые сапожки. Маркиз расплатился с торговцем. Он был доволен, молодая жена не спешила опустошить его кошелек. Слуга забрал ее обновы и понес наверх. Изабелла шла следом.
В комнатах ее ждала еще одна диковинка замка. Слуга подошел к ванной и повернул кусок лепнины на стене. И тут Изабелла увидела огромный шкаф по размеру не меньше этой комнаты. Правда, он был почти пуст. Слуга рассказал ей, как работает механизм, и вышел. А Изабелла стала осматривать содержимое шкафа. Она не могла похвастаться знанием здешней моды, но понимала, что вещи в шкафу давно вышли из моды. Справа, куда повесили и ее покупки, висела одежда более новая и почти не тронутые порчей. А слева висели старые испорченные вещи. Даже беглый осмотр показал, что большинство их починки не требует по причине полной ветхости. Но в самом заду громадного шкафа висело три странных костюма. Один из них представлял собой брючный костюм из замши. Курточка костюма была украшена узорами из цветной и по всей вероятности крашеной кожи. Красивые простые узоры были сильно испорчены во многих местах. Но в целом вещь была сносной. Другой костюм был сделан из дивного голубого меха. Это были юбочка выше колен и короткий жилет. Но как только Изабелла взяла все это в руки, как все поползло в разные стороны. Дивный мех моментально превратился в кучу мусора. Последним было платье из золотой парчи. Оно явно шилось на королеву. Изабелла подумала, что этот дивный наряд весит не менее восьми килограммов. Платье было украшено плетение, вышивкой и камнями. Но вышивка здесь тоже была испорчена сыростью. Но починить его еще было можно. Изабелла вытащила из шкафа еще вещи пришедшие в полную не годность, а остальное решила починить. Затем она позвала слугу.
- Знаешь, если тут не никакой исторической ценности, этот хлам нужно выбросить.
Слуга бегло глянул на кучу и сказал:
- Это груда хлама никакой исторической ценности не имеет.
- Нужно будет мне все осмотреть. В замке, наверное, много старых вещей. Ну а хлама везде много. Наверное, нет ни одного дома во всем подлунном мире, где бы этого добра не было.
Слуга улыбнулся в ответ.
- Мы вам с удовольствием поможем. Кажется впервые за много лет в замке Фу появилась настоящая хозяйка.
Изабелла сидела у окна и занималась починкой. Слуги принесли ей столик, утюги и нитки с иголками. Они появлялись, время от времени, чтобы сменить в утюгах угли. Изабелла вычинила и отпарила три платья из шерстяной ткани. С последним, имевшим большой кружевной воротник, спадавший чуть ли не до середины спины, она провозилась особенно долго. Этот самый кружевной воротник был порван в нескольких местах. Но руки, особенно умелые, сделали все как надо. Платье было светло-серым и очень понравилось молодой женщине. На ней было черное платье, а она не любила этот мрачный цвет. В темном и тем более в черном Изабелла чувствовала себя просто плохо. Оглядев платье, которое только что чинила, она подумала несколько минут и решила, что если платье висело в ее гардеробе, значит, оно принадлежит ей. И Изабелла, решив, что это вполне логично, поменяла наряд. Изабелла, решив, что это вполне логично, поменяла наряд.
Молодая женщина выглянула в окно. Было темно и почти ничего не видно. Только на башнях крепости виднелся яркий свет. Вначале Изабелла подумала, что это костры. Но потом вспомнила, что в башнях не поднимались выше первого этажа, так сильно сгнили там деревянные перекрытия. Да и к тому же гореть так ровно и ярко костер не мог. Она не стала ломать голову над этим. Осматривать из окна было особенно нечего, к тому же ее позвали ужинать. И вот дни Изабеллы превратились в бесконечный ряд одинаковых дней, когда теряешь счет дням.
А в столице в отличие от провинции жизнь всегда кипит. Раны Альберта зажили. Он оказался не плохим, во всяком в случае так показалось вначале Генриху, человеком. Хотя многолетняя замкнутая и почти монашеская жизнь сильно мешала ему. Он никак не умел быстро находить общий язык с новыми знакомыми. Альберт много рассказывал о своем отце и своей не простой жизни. Дядя Орт показался Генриху не слишком привлекательной личностью, и граф никак не мог понять, почему Альберт столько лет терпел этого сумасброда и за что он его любит. А главное, зачем мстить за смерть такого человека. Они успели крепко сдружиться, хотя граф был все же значительно умнее своего кузена, не желавшего учиться. Вскоре пришло сообщение о том, что Альберту готовы отписать не большое имение на востоке, приносившее не плохой доход. Он нахмурился и долго смотрел в огонь камина и, наконец, ответил:
- Это что подачка бедному родственнику или вы пытаетесь купить мою лояльность.
Генрих улыбнулся и дружелюбно сказал:
- Нет, милый кузен, но согласитесь вы мой двоюродный брат и родной племянник моему отцу и царственной тетушке. А это два самых богатых семейства в Сумии. Не уже ли вы думаете, что мы можем спокойно выбросить вас на улицу без средств. И потом никто не ставит целей купить вас.
- Вашими устами мед пить, граф.
- Это в самом деле так. И вы это понимаете. Вы слишком болезненно все воспринимаете. Хотя я вас вполне понимаю. И потом вы, я вижу, очень многого не знаете. Ваш отец, наверное, многое вам не сказал, питая вас иллюзиями и делая орудием слепой мести.
- То есть! Что вы хотите сказать этим?
- Я никогда во все это не вникал. Но в отличие от вас, очень хорошо знаю, что моему отцу достался только майорат.
- Как так?
- А так. Наш с вами общий прадед жил слишком широко. Его вторая жена слишком любила драгоценности, наряды и мужчин. Нашему деду, принцу Карлу, достались в наследство чудовищные долги. Он правда сумел с ними расплатиться, продав часть драгоценностей и большую часть земель. А потом женитьба на Проските, нашей бабке. В общем, в результате земли растаяли. Наша бабка была не плохой женщиной, но в делах хозяйства ничего не понимала. Ее не раз обманули и твой отец, в том числе тоже приложил к этому руку. Так что сам понимаешь, когда твоего отца осудили и, мой отец получил наследство, то ему не хватило денег чтобы стать, как и его отец, принцем. Иначе пришлось бы разориться. Между титулом и женщиной он выбрал последнее, там тоже были деньги и не малые. И только когда моя матушка вступила в дом и стала герцогиней, наш род был избавлен от разорения. Она сумела найти общий язык с управляющим Колупом, теперь он самый богатый торговец Сумиии. И к моему рождению Кааты стали тем, чем достоин был быть наш славный род.
- Да, кажется, я начинаю многое понимать. Со дня свадьбы до твоего рождения прошло двенадцать лет. Следовательно, они живут уже 37 лет. Много.
- Да, моей матери больше 50, а отцу больше 60. но именно моя матушка сделала Каатов теми, какие мы есть. И она любит моего отца.
Альберт угрюмо смотрел в камин на огонь. Генрих посмотрел на кузена и понял, что пришло время откровений. Он подсознательно боялся слов кузена и одновременно желал, чтобы он сказал другие слова, которые бы оправдали его мать. Альберт выпил вино и тихо сказал:
- Я не знаю твою мать. Но за все это готов снять перед ней шляпу. Она сильная женщина. Но боюсь, что она просто пыталась отблагодарить твоего отца за то, что он спас ей жизнь. У нас была рабыня, которую купил мой отец. Когда он узнал, что она из Каатера, то долго допрашивал ее. Ты прости, я не хочу причинить тебе боль.
Альберт помолчал и вопросительно посмотрел на кузена. Тот понял, что разговора не избежать. Генрих сел рядом и сказал:
- Я слушаю тебя. Поверь Альберт, неизвестность хуже всего на свете.
- Я подслушивал их разговор. Мне тогда было семь лет, а я на три года старше тебя. Она рассказала, как твой отец женился и как появился ты. На одном из балов дядя Мел познакомлюсь с мелким дворянином. И когда во время разговора всплыло имя Млении, будь она не ладна. Дворянин нахмурился и сказал, что его отца есть ее портрет. И они могут быть какими-то родственниками. И более того какой-то балбес забил ему голову селекцией Млении путем кровосмесительных связей. Будто бы в седьмом поколении… Ну говорить об этом противно. И у него что-то уже есть. Твой отец захотел на все это посмотреть. Этот дворянин свез его туда. Именно там дядя Мел и познакомился с Соней. А когда началось следствие, она прибежала к нему за помощью. Наша бабка вспомнила о маркизе Выке. Все было сделано, но твоя мать бесплодна. Они прожили 11 лет. Тогда-то и написал письмо мой отец обо мне как о наследнике. Насколько мне известно, ответа не было. Рабыня рассказала, что Соня убедила герцога Мела воспользоваться законом и нашла рабыню, очень убили за длинный язык и откровенный шантаж.
Генрих слушать этот рассказ молча и после того, как Альберт закончил, долго молчал. Генрих пытался успокоиться и понять, какие чувства им владеют. Все восхищение герцогини Сони им, маленькие оговорки складывались в мало приятную картину. Она любила его как мужчину. Но тут Генрих понял, за что любит он сам свою мать, за что любит отца Альберт. Чем бы она ни была, какую бы жизнь не прожила, ему лично это было не важно. Она была его настоящей матерью и точка. Генрих поднял голову и сказал:
- Я хочу огорчить тебя Альберт. Я знаю, что согласно законам ты более близкий родственник моему отцу. Но мой отец помнил о тебе и о других тоже. Он не хочет, чтобы после его смерти все, кто может претендовать на богатство Каатера, вцепились друг другу в глотки. Отец написал завещание и завещал все свое имущество, титулы и деньги мне. А моя матушка любит меня скорее, как мужчину. И еще я не хочу, что бы ты мешал моим планам с Алели.
Генрих глянул на кузена, сидевшего рядом. Альберт сидел по-прежнему, не отрываясь, глядя на огонь. Граф налил Альберту вина. Тот бездумно взял бокал. И тут Генриху пришла в голову мысль.
- Стой-ка Альберт. У тебя же есть не только дядя , но и тетка.
Кузен остановился и с открытым ртом, удивленно глядя на Генриха, повернулся к нему. Ему никогда не приходило в голову эти мысли. Он удивленно смотрел на двоюродного брата.
-Смотрю, я тебя удивил. А что такого. У короля нет сыновей и, есть третья дочь. Олимпиаду отправили в замок Фу за то, что нагишом по столице любит на лошади ездить. Ну, там ума ей прибавят. Так ты и давай. Я думаю, тетка будет рада. Все-таки ты ей племянник. А у меня амбиций на трон нет. А ты, я смотрю, человек с большими желаниями, да и меня еще переплюнешь. То же душу успокоишь.
Альберт думал несколько минут, а потом, выпив вино, усмехнулся и ответил:
- А ты хитер братец. Лихо все обернул. Голова хорошо работает.
- Спасибо за похвалу. Но я искренен. Никаких амбиций на трон у меня нет. Да и потом не возможно это. Тетка мне уже не раз намекала, что мою голову хорошо бы украсить королевской короной. Но у меня нет желания править Сумией.
- А я, по-твоему, лучше подхожу на эту роль.
- Да Альберт. На троне ты будешь лучше смотреться. К тому же тебе всегда будет мешать те кто выше тебя. Только помни кузен, чем выше, тем больше бьют и больше ответственности, да и голову быстрее снесут. А я чем смогу помогу тебе. Я наше дворянство не плохо знаю.
- А тебе какой от этого прок?
- Твой отец не единственный кому хотелось бы стать наследником герцога Каата. После королевской семьи, моя семья самая богатая. И я хочу иметь поддержку и в будущем. Связи лучше денег.
Они еще долго сидели около огня, пили вино, и разговор ужу крутился около пустых тем. Перед тем как расходится спать, Генрих сказал Альберту:
- Послезавтра я повезу в Катер свою невесту показать родителям. Давай-ка вместе с нами. За одно побываешь в родовом гнезде и обдумаешь мое предложение на счет имения. Доход оно, между прочим, приносит не плохой.
Альберт ничего не ответил. В его голове неотвязно крутились слова Генриха. Он с досадой думал о том, что уже ли его отец так сильно оскорбил всех, в том числе и герцога Мела, что тот предпочел иметь хоть и разрешенного, но все же не законного сына. Не уже ли он был так отвратителен, что они все предпочли ему, чистокровному дворянину, полукровку. Как бы то ни было, но наследник граф был все же очень богат, и это сильно ранило Альберта. Оспаривать завещание было глупо. Королева питала к племяннику более чем благосклонность. Альберта брала злость, когда он думал о жизни и судьбе Генриха. Но в то же время он не плохо помнил характер своего отца. За время своей жизни в ссылке тот сумел восстановить против себя всю округу. Альберт был вынужден признать, что более в жизни не много. Пока был жив отец, молодой человек был накрепко к нему привязан. Словно этот немолодой старик приковал его к себе чугунными цепями. Альберт вспомнил, каким капризным и невыносимым стал отец в последние три года перед смертью. Как старик злорадствовал над смертью своих детей и сколько унижений и оскорблений вынес он сам. Отец сознательно растравлял в нем неприязнь к родственникам, особенно к полукровке Генриху. Он заставлял Альберта ежедневно читать ему в слух дневник со своими обидами, в котором и Мел, и Соня, и Генрих представали, обвиняя их уже в самом грустном свете. Издевался Орт и над своими родителями, обвиняя их уже в самом факте существования Мела. Еще пару месяцев назад Альберт дико ненавидел кузена. А теперь? Теперь он сам признавал, что, несмотря на то, что Генрих сын рабыни, в нем благородства больше, чем в другом чистокровном. От природы граф имел непередаваемый коктейль противоречий. Например, порывистость, вспыльчивость и в тоже время чувство такта, которое не воспитаешь. Такт - это та тонкая структура, которая либо дается от рождения, либо не дается вовсе и, третьего нет.
Альберт сидел на кровати и мысли его были безрадостны. Порыв убить ненавистное препятствие на пути к наследству пропал да к тому же они успели подружиться. Неожиданно он остановился. Молодой человек расстегивал пуговицы на камзоле, когда нему пришла в голову мысль, высказанная кузеном: « У тебя есть тетка, а у короля нет наследников». Альберт попытался припомнить, что отец говорил о своей сестре. Но все было безрезультатно, он даже не знало том, что является родным и законным племянником королевы. Его отец был готов сутками говорить о брате и племяннике, а о сестре и племянницах ни слова, будто их и не было. Ложась в кровать, Альберт улыбнулся своей глупости. А ведь граф прав. Королевская семья Сумии самая богатая во всем подлунном мире. Генриху достанутся в качестве приданого рудники два медных и серебряный, только что обнаруженные и подготовленные к разработке. По оценкам некоторых купцов и промышленников прибыль они принесут не малую, в особенности серебряный. Но королевская фамилия владеет месторождениями сапфиров и рубинов крупнейшими в мире. Про Олимпиаду говорят, что она слишком легкомысленна и глупа. Альберт решил, что это даже к лучшему. Во всяком случае, вся власть будет в его надежных руках. Он уже успел понять, как умная королева Каролина легко манипулирует своим мужем и королем, диктуя свою волю. Пока она стоит за его спиной король и королевство в безопасности. Но Альберт не мог сказать, что ему подобное льстило. Молодому человеку хотелось самому дергать за веревочки и при этом ни от кого не зависеть. А легкомысленной и глупой принцессой он сумеет управлять. Будет позволять ей заводить фаворитов и давать возможность тешить душу нарядами и праздниками. И Альберт заснул сном младенца, как не спал уже очень давно.
Утром, спускаясь к завтраку, Альберт был весел и доволен. Он насвистывал какую-то легкомысленную песенку и был необычно весел, не в пример остальным дням.
- Доброе утро, милый кузен. Я благодарю вас за вчерашнюю беседу. Она многое мне дала. Главное обильную пищу для размышлений. Иногда бывает полезно поразмыслить на досуге.
- И что же вы решили, Альберт?
- Я решил, что ваше предложение на счет младшей кузины действительно заманчиво. Отец сильно зациклил меня на тебе и деньгах дядюшки. И еще я думаю принять ваше предложенное вами имение. Вы правы, мне нужна какая-то опора в жизни, к тому же я вас стесняю.
- Нет, что вы. Мне лестно принимать вас у себя. Так что можете жить сколько захотите. Вы мне не мешаете.
«Надо быть с ним поосторожнее», - подумал Генрих. – «Мы друзья пока нам это выгодно. Хорошо бы внушить ему, что в моем лице он имеет самую надежную поддержку. Властолюбия и жадности Альберту не занимать. Впрочем, он не настолько глуп. И должен понимать, что когда он взойдет, если взойдет, на трон Сумии, поддержка ему будет нужна не меньше чем сейчас. Но как знать, не вскружит ли ему голову власть, деньги и глупая лесть».
Альберт внимательно всматривался в лицо кузена. Но Генрих умел очень хорошо владеть собой. Так что на лице графа Альберт ничего не сумел прочесть, кроме радостной улыбки. Молодой человек решил, что кузен вполне безопасен и говорит то, что думает. К тому же он имел привычку считать всех глупее себя, что не всегда соответствовало действительности.
Они отправились завтракать. Лишь Шарль де Скон с тревогой и подозрением смотрел на свалившегося с небес кузена Генриха. Альберт относился к этому, как к юношеской глупости и в чем-то ревности оруженосца, но тут он не выдержал.
- Чем я вас так пугаю, господин де Скон?
- Вы меня не пугаете. Но у меня к вам вопрос. Это родимое пятно у вас на руке. Странно, но я уже видел его где-то.
- Вряд ли молодой человек. Оно мне досталось от матери.
- От матери. А как ее звали?
- Это что допрос? Ну, Диеной. Странное имя.
- Да, более чем странное. Учитывая при этом то, что 10 лет назад в том месте, где я родился и вырос, убили женщину с таким же именем и родимым пятном на руке.
- Это просто совпадение моя мать утонула в реке 15 лет назад. Во всяком случае, так мне сказал отец.
- Я не знаю вашего отца и не хочу подвергать сомнению его слова, но именно в это время появилась эта женщина у нас в округе. Сколько горя она принесла.
Генрих заинтересовался рассказом оруженосца. Граф подумал, что сведения Шарля об Альберте могут быть ему в будущем оказать неплохую услугу.
- А за что ее убили? – немного холодно спросил граф.
Шарль же знал, что его господин никогда и ничего просто так не делает. Он кинул взгляд на графа и стал рассказывать.
- Говорили, что она была сумасшедшей. Эта женщина крала в округе маленьких детей по всей нашей округе и пила их кровь. Так пропала и моя младшая сестра. Мать не перенесла горя и умерла. Когда женщину поймала, люди не стали дожидаться властей, они разорвали ее на куски. В пещере, где она жила нашили массу костей и кучу детских трупов, и серебряный браслет с надписью: «Диене Антельсткой». Там стояло такое зловоние, что никто долго не решался туда входить.
- Чушь и вздор, - Вспылил Альберт.
- Может быть, кузен, может быть, - спокойно сказал Генрих. – А где сейчас этот браслет?
К удивлению Генриха, не плохо знавшего отношение Шарля к драгоценностям, юноша спокойно достал браслет из кармана своего камзола. Генрих украдкой глянул на кузена и по бледному лицу кузена моментально понял, что Альберт узнал злосчастный браслет. Так у графа появилась солидная управа на кузена. Куда более весомая, чем кровосмесительная связь его матери, которую к тому же теперь никто не мог доказать. Браслет припрятал отец Шарля и из страха перед Фруком так и не решился его продать. Генрих решил, что довольно мучить кузена и перевел разговор.
- Ну ладно Шарль. Мало ли в жизни совпадений. В конце концов, браслет могли выкрасть или проиграть в карты. А как дело с моим приглашением? Барон отпустит дочь погостить у нас в Каатере.
- Да. И сама Ареста не прочь поменять шумную столицу на тихий провинциальный замок.
- Ну, вот и славно. Завтра мы отправляемся в путь. А у меня прогулка с Алели. Так что честь имею кланяться господа.
- Я, пожалуй, тоже пройдусь,- сказал Альберт.
Глядя на Шарля, граф никак не мог понять, за что Ареста так полюбилась ему. Казусы жизни! перед прогулкой Генрих решил посетить кабинет ее величества. Тем более, что Алели ждала его еще через час.
Новости, принесенные графом, не очень обрадовали королеву. Она просматривала доклады и слушала отчет Фрука в тот момент, когда пришел Генрих. Хорошо еще, что его пустили сразу.
- Так! Значит, сын не далеко ушел от своего отца. Но ты племянничек тоже хорош. Я хотела бы видеть наследником престола тебя, а не этого павлина.
- ваше величество, если он жениться на Олимпиаде, то это вовсе не гарантирует ему трон. К тому же я полукровка. А это может плохо отразиться на Сумии. Люди будут говорить, что вы оставили за бо¬ртом чистокровного наследника, отдав предпочтение полукровке. Говорить-то не запретишь.
- Индикт короля Эрика никто не отменял!
- Так же как и короля Инвара.
- Причастность к кровосмесительной связи твоей матери никто не может доказать. Хотя ты прав одних слухов хватит, чтобы по примеру не давней истории Динии, у нас трон стал предметом убийств и интриг. Это все верно.
- Ваше величество, страной правят не короли. Мы это знаем лучше, чем кто-либо. Хвала вашей мудрости. А Альберт хотя и не глуп, но блеск драгоценностей и денег его слепи. А это плохой признак, не так ли. И тот, кто будет блестеть этим более, чем другие будет ходить по лезвию бритвы или управлять им. А это плохой признак, не так ли. Сколько людей погибло от этого. Но дело не только в этом. Похоже, что тот случай с вампиршей Диеной имеет к нему самое прямое отношение.
Генрих с удовлетворением заметил, что удивил даже Фрука. Министр весь подался вперед. А у королевы открылся рот. Она глянула на Фрука, но тот впервые за всю его службу чего-то не знал. Генрих достал браслет.
- Шарль де Скон. Это было у него. Там на внутренней стороне написано: «Диене Антельсткой». К тому же юноша узнал родимое пятно на руке Альберта. У той женщины было такое же. А кузен сам признался, что это у него наследство от матери.
Королева крутила браслет в руках, а Фрук разглядывал его через плечо Каролины. Они одновременно подняли глаза на графа. В их глазах светилось уважение. Фрук покачал головой и сказал:
- давно на троне Сумии не было сумасшедших. Этого только нам не хватало.
Каролина пропустила это замечание мимо ушей. Казалось, она твердо верила в то, что короля Альберта в Сумии не будет. Она спрятала браслет в сейф и сев на свое место, сказала:
- Браво Генрих. Я никак не думала, что найду такую поддержку в твоем лице. У тебя голова деда, принца Карла. Мир его праху! Я подумаю над идеей выставить Альберта под удар. К тому же шальную Липочку нужно выдать замуж. Хотя я очень сомневаюсь, что это добавит ей ума. К тому же не плохая это идея повязать неожиданно свалившегося на наши шеи Альберта родственными и семейными узами. А то он у нас слишком независим.
После того как кузен поселился у него, Генрих тут же заметил, насколько Альберт высокомерен и самоуверен. Он зависел от всех, в том числе и от милости графа, а вел себя он так, будто бы это от него все зависели. Его глаза наполнились высокомерием, а губы сложились в презрительную гримасу. Генриху стоило только слово сказать, кому нужно и от этого нахала не осталось бы и следа. Никто не вступился бы за него. Кузен твердо верил в свою неуязвимость и будущее королевское счастье. К своей радости, Генриху удалось убедить своих спутников не разубеждать наивного глупца в его иллюзиях. Лишь Алели сетовала, глядя на кузена:
- Так нельзя. Шею могут свернуть. Придворные интриги не берутся ударом копья или меча. Тут одной чистой крови мало. Не уже ли и я так же ослепну от блеска короны.
К всеобщему удивлению сообщение о том, что Генрих полукровка, а значит сын рабыни, не вызвало у Алели никакой во всяком случае внешней реакции. Девушка просто пропустила все это мимо ушей. Граф ждал допроса или скандала, но не последовало ни того, ни другого. Хотя объяснять тут было нечего.
При их въезде в ворота замка затрубили фанфары, возвещая о прибытии члена королевской семьи. Генрих, увидевший при этом лицо Альберта, был не мало удивлен и рассмешен. Тот уже считал себя, чуть ли не королем Сумии. Он въезжал в ворота замка Каатер с видом гордого и надменного правителя. Генрих почувствовал, как к нему начинает приходить разочарование.
На ступеньках их старого дома стояли родители Генриха. Отец широко улыбался приехавшему сыну. Мать тоже была искренне рада этому событию. Они по очереди обняли Генриха. Герцог и герцогиня не привыкли к тому, что их сын так надолго отлучался от них. Столичной жизни хватало от силы на месяц. Потом царственная тетушка отправляла любимого племянника в родовое гнездо для поправки здоровья и прибавления ума. После объятий и поцелуев Генрих сказал:
- Матушка, отец разрешите мне представить вам наших гостей. И вначале разрешите вам представить мою невесту. Ее высочество принцессу Апрелию. Надеюсь, моего верного оруженосца вы еще не позабыли. А это его невеста баронесса де Гаа. И, наконец, неожиданно обретенный кузен Альберт Антельский. Прошу всех любить и жаловать.
Упрекнуть Генриха было не в чем. Альберт не имел ни званий, ни титулов. Если на то пошло, то и дворянином его назвать было трудно. Королевский указ, лишивший всех званий его отца, никто не отменял. И хотя Генрих представил кузена на равных со всеми, Альберт был раздосадован. Его легко спустили с небес на землю. Генрих воспользовался моментом, пока его родители здоровались с гостями, заметил Манулу и подошел к ней.
- Здравствуйте ваша светлость!
- Здравствуй Манула. Ты уже слышала, что я намерен жениться. И ты сама понимаешь, что красавица горничная будет вызывать ревность у жены, а я не хочу таких неприятностей. Изабеллу выдали замуж за маркиза. Перед уходом она рекомендовала мне свою подругу.
- Изабелла умная женщина. В нынешнем положении Гата для вас удачная находка. К тому же помимо всех своих достоинств она не красива и вряд ли вызовет у вас хоть какие-то желания и ревность будущей жены тоже.
- Превосходно. Давай.
Генрих вернулся к своим родителям, которые уже поднимались по лестнице. А Манула пошла на кухню, сообщить о судьбе Изабеллы и забрать в покои графа Гату. Хотя с ее точки зрения, ей там было все же не место. Гата и вся кухня приняли известие об Изабелле со смешанными чувствами. С одной стороны они радовались, что теперь она свободна и богата. А с другой – они никогда больше не увидят ее. А сообщение о своем переводе Гата восприняла, как гром среди ясного неба. Ей долго не ве¬рилось в случившееся. Но Манула не имела привычки долго что-то объяснять. Она просто схватила девушку за руку и потащила ее мыться.
Поднимаясь по лестнице в замок, Генрих придержал мать.
- Мне нужно переговорить с отцом тет-а-тет и, так что бы не было лишних ушей.
- Я тоже вхожу в категорию лишних ушей?
- Извини матушка, но мне необходимо кое-что обсудить с отцом. И я хочу, чтобы об этом больше никто не знал кроме нас. Хотя никакой тайны в этом уже нет.
- Тогда в чем дело? Почему я вам помешаю?
Соня привыкла быть полной хозяйкой в замке и тайн не любила, считая их оскорбительными.
- Хорошо. Я скажу тебе кое-что. Только дай мне слово, что ты не испугаешься. Единственной целью в моем желании исключить тебя, была забота о твоем здоровье.
- Ладно. Я постараюсь держать себя в руках.
- Альберт знает о твоем прошлом.
- Моем прошлом? В нем нет ничего страшного.
- Да, кроме одной вещицы подпадающей под Индикт короля Инвара. Прости матушка, я не хочу упрекать тебя в том, в чем ты не виновна.
- Откуда…
Голос Сони сорвался и, она задохнулась.
- Ты дала мне слово не переживать. Королева тоже в курсе. Ты же знаешь, что нет такой тайны, которую можно было бы укрыть от Фрука. Но королева благосклонна к нам. К тому же давно умерли все свидетели. А остались только слухи, сплетни да домыслы.
- Она хоте видеть на троне тебя. Да и я… но ты полукровка. Я бесплодна. Я надеялась, что все останется в тайне, тогда…
- Я знаю. Но править можно не только с трона короля. А кузена Альберта ослепило будущее, где он может стать наследником, а затем и королем. А слепым можно управлять.
- У него много слабостей?
- Он наивен и самовлюблен, матушка. Я восхищаюсь вами. За эти годы вы сделали невозможное. Да и у меня нет другой матери, кроме вас.
И они вошли в замок. К приезду больших гостей готовился шикарный праздничный ужин из 12 блюд, и были поднято из подвала лучшее вино. Дом был приведен в идеальный вид. Все было приведено в надлежащий вид. Гости разошлись по своим комнатам, готовиться к ужину.
Герцог и Соня остались ждать молодежь в гостиной. Соня подошла к мужу, села рядом и тихо сказала:
- Вечером в ваш кабинет придет Генрих.
- Что-нибудь случилось?
- Тихо Мел. Есть вещи не для всех ушей. Да случилось, он все знает. Но прошу вас, не подавайте виду. Альберт!
- Соня не могли бы взять все это на себя. Я не знаю, что ему сказать. Вы справитесь со всем.
Мел посмотрел на свою жену. Сколько лет прошло с тех пор, как она запуганной молоденькой девочкой вошла в этот замок? Он помнил все, как будто это было вчера. Помнил, как яростно она желала иметь сына, и как плакала когда поняла, что никогда не сможет иметь детей. Какая тогда была у нее, а потом ее рабы вытащили из петли. Много бурь и бед пронеслось над ними. От всех их покрылись головы белым снегом.
- Но… Королева… Индикт… Я не отдам тебя никому, - переполошился герцог.
- Королева не забыла о поддержке, которую мы оказали ей в свое время. Хотя теперь наследником престола наш сын стать не сможет. К тому же прямых свидетелей нет. А такие как Альберт знают только обрывки слухов. Боже мой, я так стремилась от этого сбежать, а вся эта грязь постоянно меня догоняет. Ты знаешь Мел, наш сын… он не осуждает нас. Понимаешь. Он – наш сын. И это самое главное. У меня все-таки есть сын. Всем бурям и бедам назло.
Голос герцогини сорвался. Соня почувствовала, как с души у нее упал последний тяжкий камень. Спустя 20 с лишним лет после рождения Генриха, она ощутила его своим сыном. Все то, что так ее мучило, вдруг куда-то исчезло, и она ощутила такую легкость, какой никогда не было в ее душе. Наконец эта стареющая женщина, пережившая унижения и страх смерти не за свои грехи, поняла, что такое мир в душе. Герцог понял это и, склонившись, поцеловал жену в щеку. За что был вознагражден светлой улыбкой, полной искренней любви и нежности. Мелу почему-то захотелось сказать: «кончилась зима, и настал долгожданный покой».
Такими их и увидели их молодые гости. Все улыбались этой паре. Только на лице Альберта было удивление и какая-то досада. Но на спесивого Альберта никто не обращал внимания.
В гостиной завязалась светская беседа. Ареста была в курсе всех последних новостей и сплетен королевского двора. Она разговорилась с герцогиней Соней, которая иногда бывала при дворе. А Алели подсела к герцогу. Они разговорились об истории Сумии. Герцог почувствовал искреннее внимание со стороны принцессы и увлеченно рассказывал без остановки. Он говорил о таких вещах, которые девушке были не известны. Улучив момент, она вставила:
- Вы знаете герцог, я думаю, то, что вы делаете это очень важно и очень интересно. Королева до¬л-жна знать об этом. Я непременно позабочусь об этом.
Герцог улыбнулся чуть смущенно. Он хотел было что-то сказать Алели, но в этот момент дворецкий громогласно позвал всех к столу. Усаживаясь на свое место, герцог досадовал молодежи:
- Я уже давно не бывал на таких ужинах. И порядком позабыл весь светский этикет. Вот уже добрых 20 лет я общаюсь со старыми рукописями. А они не требуют приличий, кроме бережного к себе отношения.
Соня улыбнулась мужу.
- Ну, надеюсь, молодежь тебя простит. А что насчет бережности, то тебе ее не занимать.
По ходу ужина герцог постился снова посвящать молодежь в тайны истории. Молодых людей это мало интересовало, но когда речь зашла о Мелеагре, все насторожились и стали внимательно слушать.
- Так вот милые юные слушатели, в старых хрониках я нашел сведения и об этой удивительной женщине. Хроники говорят, что она явилась с небес и обладала уникальными способностями. Оказывается, ее близким другом и правой рукой был наш предок. И звали его, кстати, Генрих.
- Это совпадение или вы специально так назвали сына? – спросила Ареста.
- Все знают об этом, - вставила Соня.
- Да. Об этом знают все. Но кто знает, что этот человек носил фамилию Каатов. Раньше считали, что правой рукой Мелеагры был простолюдин. А Генрих был кузеном тогдашнего короля и носил титул графа. В хрониках я нашел описание встречи в столице. И предводитель торговых людей встал перед ним и сказал, что сидеть в присутствии родственника короля ему не следует.
- Говорят, они были любовниками, - произнес Альберт.
- У графа была жена. К тому же в хрониках утверждается, что они были друзьями и только. Это даже подчеркивалось. Так что этим слухам века. Но у Мелеагры остались дети: три сына и дочь. Сыновья ушли в Лемурию и основали там королевскую фамилию и касту жрецов. А дочь вышла замуж за сына нашего предка Генриха. Я не думаю, что могли пожениться брат с сестрой.
- У знати была привилегия, - не унимался Альберт.
- Привилегия родственных браков появилась на сто лет позже. Эта свадьба была раньше свадьбы матери и сына в королевской семье Сумии, которая положила этому начало.
Соня, слушавшая всех до этого молча, произнесла:
- Что принесло стольким людям много бед. А сколько слез пришлось вылить их детям.
Альберт удивленно смотрел на герцогиню. В ее голосе звучала такая горечь и отчаяние, которое он не ожидал услышать. Для него Соня была распутницей, ухватившейся за подвернувшегося ей под руку сентиментального и глупого человека. И вдруг такая горечь в ее словах. Альберт был сбит с толку. Но подумав он решил, что герцогиня хорошая актриса, иначе она бы не смогла завоевать чужие сердца, а женщина есть женщина. Во всяком случае, его отец не уставал вновь и вновь повторять своему отпрыску:
- Женщина лукава. Не давай женщине себя обдурить. Если она что-то говорит, то сто раз рассмотри ее слова, и ты непременно увидишь ложь. А если пригрозишь ей плетью, то она сразу предстанет перед тобой во всей своей гнусной красе.
Мать к воспитанию сына Орт не подпускал. Он воспитывал его сам. Альберт вырос в атмосфере невыносимой ненависти отца ко всем окружающим людям.
Молодые люди наслаждались тишиной и покоем провинции. Они устраивали праздники и балы. Приезд принцессы взволновал всю округу. Все окрестные дворяне считали за честь приехать в замок Каатов и высказать свое восхищение принцессе Алели и баронессе де Гаа и преподнести им какие-то подарки. Альберта никто не знал. А упоминание о его отце давало скорее обратный эффект. Люди начинали смотреть на него с подозрением и страхом, а иногда и с откровенной неприязнью. И Альберт попросил Генриха не упоминать о его отце. Но длинные языки окрестных сплетниц все уже разнесли, да еще и со своими добавками. О, провинция! Ты хороша тишиной и свежим воздухом, дедовскими традициями да деревянными домами. И все было бы хорошо, если бы не сплетни. Их острые языки калечат людей, рушат семьи и приносят море слез детям.
Дворяне были с Альбертом вежливы, как требовали приличия, но не более того. То, что его приняли, была заслуга графа, а не его. Страх, слепой страх перед славой орта был сильнее любопытства и попыток самого Альберта наладить отношения с местной знатью. Все это иногда приводило молодого человека в неописуемую ярость.
В один из солнечных дней их пребывания в Каатере стала охота на кабана, которую устроил глава местного дворянства барон де Шейцель. Дворянство собралось около ворот замка герцога. Накануне Соня взяла со всех слово, что не будут вытаптываться поля. Некоторые дворяне ворчали, что у герцогини на первом плане деньги, а не удовольствие гостей.
У Каатов были лучшие в округе лошади. Выращивали их в Северной Динии. И в Сумию доставлялись в основном тайком. Стоили эти лошади безумно дорого, но все же они стоили того. Граф выбрал себе потрясающего красавца мышиного цвета, которого звали Гвардейцем. Эти лошади всегда имели черные гривы и хвосты, что при белоснежной масти кобылы принцессы создавало несколько необычный вид. Лошадь звали Лаской. Но нрав у нее был прямо противоположным кличке, порывистый и непреклонный. Таких красавцев больше ни у кого не было. Дворянство собиралось и с завистью поглядывало на лошадей графа и принцессы. Равно как и на саму принцессу. Все королевство говорило о ней как о вечно грустной и плачущей особе. Но тут люди были сбиты с толку. Принцесса много смеялась и была всегда весела. Некоторые решили, что это красоты местной природы развеселили грустную Алели.
Псари едва сдерживали огромные своры тощих собак. Все было готово. Протрубили в рог и всадники тронулись с места.
Когда зверь был затравлен и убит ножом, все усели проголодаться. Главным героем охоты стал Шарль, чем вызвал неподдельный испуг Аресты и заслуженное восхищение окружающих его мужчин. Ареста подбежала к нему бледная и еще не успокоившаяся успокоиться после пережитого испуга. Она быстро осмотрела Шарля и, кинувшись к нему на шею, сказала:
- Боже, как же я испугалась. Когда вы рискнули прыгнуть на спину этому чудовищу.
- Я мужчина и солдат, милая Ареста. Рисковать мне не привыкать. Но не пугайтесь так больше. Ваша любовь будет беречь меня везде, где бы я ни был.
На глазах у девушки были слезы. Шарль поцеловал ее в щеку и вытер ее слезы.
В Сумию уже пришла весна. Солнце сильно разогревало все вокруг. И природа уже просыпалась ото сна. Хотя это было лишь ожидание пробуждения и цветения. Повара барона были большими мастерами по части приготовления дичи. Еще бы! Шейцель был большим любителем охоты. Он знал все тонкости и особенности это ремесла. У барона была своя большая псарня. После страсти ходить или ездить верхом с луком по лесу, собаки были его сильнейшей страстью. Он любил их больше жены и своих многочисленных детей. Шейцел иногда путался в своих детях, но собак знал всех по кличкам и мордам и никогда не путался в них. Барон не просто любил борзых собак, он еще занимался их селекцией. Как-то барону приснилась стая собак, и он заболел желанием претворить этот сон в явь. Результаты его увлечения уже были заметны даже людям далеким от этих вещей. И этот факт радовал сердце тщеславного барона.
- Браво, Шарль! Вы без сомнений герой дня.
Ареста, шедшая рядом с Шарлем, сказала:
- я была бы рада, если бы этого не случилось. Меня чуть удар не хватил, когда он прыгнул на это чудовище.
Общество дружно засмеялось. Алели протянула руку Шарлю и улыбнулась юноше, а затем, глянув на испуганное лицо Аресты, не выдержала и тоже рассмеялась. Молодая баронесса никак не могла отделаться от пережитого испуга. Слуга преподнес ей кружку с пенным деревенским пивом. Они пили доброе пиво и ждали когда будет готово мясо. Дворянство было настроено на хороший лад и отношения были немного более вольными, чем обычно. Один из мелкий дворянин подошел к Алели с каким-то своим личным делом.
- Ваше высочество, могу ли я обратиться к вам с личной просьбой?
- Я слушаю вас с большим вниманием.
- Я нижайше прошу у вас прощения. Для вас это, наверное, сущие пустяки, но для меня это слишком важно. Понимаете?
- Понимаю. Я вас очень внимательно слушаю.
- У меня 8 дочерей. И как отца меня очень беспокоит их будущее. Я очень хотел бы одну из них пристроить ко двору фрейлиной. Она очень красива и умна. Ей уже 15 можно ли это устроить?
- Хорошо, я дам вам рекомендацию. Думаю, ее примут.
Тут же откуда-то появились листок бумаги, перо и чернила. Алели писала быстрым размашистым и в тоже время очень красивым подчерком. Когда обрадованный дворянин получил заветный листок с рекомендацией, он поцеловал принцессе руку и воскликнул:
- Спасибо. Вы не представляете, ваше высочество, как вы меня обрадовали. Спасибо. Тысячу раз спасибо.
Он хотел было опуститься на колени, но Алели остановила его. Дворянин заметил хмурое выражение ее лица, смутился, растерялся и, вероятно испугавшись, что рекомендацию заберут, стушевался и исчез. Алели поежилась, глядя ему в след.
- Не люблю таких людей. Из них выходят самые жестокие палачи, если им дают деньги и власть над людьми.
Генрих посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся.
- Я буду оберегать вас от любых палачей и врагов.
А тем временем мясо было уже готово и слуги разносили господам тарелочки с жареной кабаниной. Всем гостям было весело, кроме надувшегося на весь свет, как мышь на крупу, Альберта Антельсткого. Молодой человек стоял в стороне и мрачно смотрел на все собрание. Он медленно пережевывал мясо и мысли в его голове крутились не веселые. Ему хотелось задавить этот смех и исказить болью веселые лица людей. Альберту хотелось крикнуть всем: «Как вы можете радоваться, когда мое сердце разбито? Вы все подлецы и отбросы. Ваш удел ковыряться в объедках со стола более богатых и успешных господ. Хотя и хотя и богатство, и успех им дается не по заслугам и достоинствам, а по праву рождения». Генрих заметил мрачное выражение на его лице и решил, что тут надо вмешаться. Он склонился к Алели и они о чем-то пошептались. Принцесса украдкой глянула на хмурого кузена, а потом подняла глаза на Генриха. В его лукавых глазах прыгали чертенята.
- Генрих, я начинаю вас побаиваться. Вы буквально убили меня этим.
- милая Алели, если мы с вами не вмешаемся сейчас, потом будет поздно. Кузен Альберт очень страдает. Его мучает ущемленная гордыня. Он возомнил о себе много и вдруг такой полет с небес на землю. Тут любому будет больно. И что из всего этого выйдет, ведает только бог.
- Бог ведает все обо всех и обо всем. Не в нашей власти вмешиваться в его дела и знать его пути.
- Алели, я всегда с уважением относился к философии, но всему же есть предел. Кто набил вам голову такой чепухой?
- Вы не согласны со мной?
- В некоторых вещах я с вами согласен. Как, например судьба Януарии. Но я считаю, что есть масса вещей, которых можно легко избежать. Если, разумеется, во время принять надлежащие меры. И яркий пример, и доказательство моей правоты ваша царственная матушка. Если бы она пустила все на самотек, вряд ли бы сейчас Сумия была бы столь великой.
Алели посмотрела на графа. На ее лице была неуверенность. Граф обезоружил ее своей улыбкой. Его любимым занятием было смущать умы людей, окружавших его. И делал об это так виртуозно, что Алели пришлось сдаться. Алели прекрасно понимала, что тот кто будет владеть мыслями Альберта будет владеть и троном Сумии.
- И у вас есть кандидат на эту грязную работу? – просила Алели.
- Не столь уж она и грязна. Я уже придумал, кем мы его развлечем. А за одно и отвлечем от обдумываний тяжких мыслей. Кажется, милая Алели, у вас есть очаровательная фрейлина, которая вам слишком многим обязана. Она без всяких сомнений красива и умна. А это именно то, что нам нужно. Если эта молодая особа будет задирать нос, то можно будет ей напомнить, чего она избежала благодаря вашей милости.
Это была Этьена. Молодая девушка родилась где-то в воровской банде, рано лишилась матери. Этьене пришлось выживать в жизни самостоятельно. Зарабатывая на жизнь, она испробовала в жизни многое: была проституткой, потом наводчицей и, наконец, оказалась в бродячем цирке. И попалась в столице на воровстве. Заработки в цирке были скудные, хозяин экономил на всем. Принцесса пожалела красивую воровку. Она спасла ее от виселицы и, быстро оценив достоинства молодой девушки, сделала ее своей фрейлиной. Этьена была предана ее высочеству. Алели доверяла девушки самые щекотливые дела, которые могли появиться у принцессы. Искусство, которым фрейлина владела с детства в совершенстве, позволяло девушке быть уверенной в том, что все будет сделано более чем хорошо и, что не мало важно, останется в тайне.
Идея графа поначалу показалась Алели чудовищной. Но, пораскинув умом, она согласилась. Если Этьена будет любовницей Альберта и сможет оказывать на него влияние, он будет у них в руках, а не у кого-нибудь другого.
Принцесса подробно объяснила фрейлине, что от нее требовалось. Та внимательно выслушала и, испытующе посмотрев на Генриха, ответила своей госпоже:
- Вы хотите держать Альберта как собаку на поводке?
- Он может стать наследником престола, - терпеливо объясняла ей Алели. – И мы с графом хотим, чтобы он не вытворил что-нибудь такого, что навредит всем и Сумии в первую очередь.
- Знаю. Папаша Клык говорил, что если человека не долго оставлять одного и дать ему много думать, из него выйдет порядочная сволочь. Хорошо я попробую.
И Этьена отошла от них. При общении с ней любому сразу бросалось в глаза, где она выросла. И что ее колыбель качала, увы, не любящая мать, а ненависть и страх. Этьена походила по поляне и подошла к буке Альберту. Граф и Алели украдкой наблюдали за ее действиями и реакцией кузена. На его лице вначале появилось недоумение, потом раздражение и он что-то резко ей сказал. Но Этьена взяла его в оборот. Потихоньку резкость у него пропала, и Альберт стал походить на гордого павлина. Алели покачала головой и незаметно плюнула в его сторону.
- При дворе надо родиться. Управлять им он не сможет, - сказал ей граф, угадав мысли принцессы.
Им было весело. И граф совершенно не думал об Изабелле, которая по его же воле жила в замке Фу. Приближение весны у них ознаменовалось проливными дождями. Они шли уже неделю. Набухшие болота подняли уровень воды и грозили затоплением и замку, и дороге. Вода плескалась у самых ворот замка. К тому же и без того влажный воздух стал еще более влажным. Казалось, люди пытаются дышать под водой. Изабелла сетовала врачу, что если так пойдут дела и дальше, то, пожалуй, у них вырастут жабры, как у рыб. Доктор долго смеялся над ее шуткой. Изабелла активно двигалась, много работала по дому. Изабелла пыталась придать приличный вид всему внутреннему убранству замка. Да еще днем ходила в дальний предел в библиотеку. Это было просто громадное помещение, в котором стояли громадные шкафы с книгами, по большей части очень старыми. Иногда среди них попадались тяжелые пергаментные тома в кожаных переплетах с замками. К своей радости Изабелла быстро освоила язык Лемурии. К тому же господин Тотли помнил кое-какие слова из языка своей родины. В его прекрасной памяти остались обрывки слов, фраз и произношение. А еще среди этих пышных книг она нашла словарь и дело пошло замечательно
А Олимпиада мучалась бездельем, в огромном замке ей нечего было делать. Она то и дело жаловалась доктору то на одно, то на другое. Господин Тотли всякий раз говорил ей, что причина ее болей и хандры в ничего неделании. Он часто повторял:
- Берите пример с Изабеллы, ваше высочество. Уверяю вас, что как только вы найдете себе занятие, все ваши боли уйдут.
На что Олимпиада неизменно отвечала:
- Она бывшая рабыня и простолюдинка. Ей не привыкать работать, а я принцесса. Понимаете. Я век ручек работой не утруждала. Не уже ли вы хотите еще и работать меня заставить. Я не умею ничего и не хочу уметь. Работа удел рабов и простолюдинов, а удел королей править.
- От безделья вы сойдете с ума.
Доктор попросил Изабеллу привлечь принцессу к делам. Но и маркизе Изабелле Олимпиада ответила так же, если не грубее. Через несколько дней, после того как дожди кончились Олимпиада тоном, не терпящим возражений заявила всем:
- Закладывайте лошадей! Мне надоели ваши болота и вековая тоска. Я хочу ко двору! Хочу балы! Хочу поклонников! А ваши вечно умные лица мне осточертели.
Маркиз смотрел на нее совершенно спокойно. Он уже не в первый раз слышал эти речи.
- Вы уедете отсюда только в том случае, если будет привезена бумага от королевы и подписанная господином Фруком. А до тех пор вы будете жить здесь.
- А если она вообще не придет?
- Тогда вы будете до самой смерти жить здесь, как Виера.
- До самой смерти! Вы сошли с ума! Если вы не дадите мне карету и лошадей, я уйду отсюда сама пешком.
- Вы никуда не уйдете. Мосты сняты. А солдаты здесь слушают только мои приказы. А потом даже если вам удастся преодолеть мосты, здесь на сотни миль нет ни единой живой души. А вдоль границы с Лемурией шатается много шаек. Вы не умеете ориентироваться и плохо представляете куда идти.
Но Олимпиада не пожелала слушать. Она, хлопнув дверью, пошла к воротам. Охрана восприняла ее появление довольно спокойно. Олимпиада кричала, возмущалась и даже угрожала солдатам. Но те смотрели на нее совершенно спокойно. Ярость принцессы не знала пределов. Наконец она поняла, что никто не спешит исполнять ее приказ.
- Тогда я сама опущу мосты и уйду.
Она осмотрела караульное помещение и расположившихся в них солдат, ожидая реакции. Один из них усмехнулся и ответил:
- Попробуйте. Но помните, если вы упадете в болото, никто не будет вас оттуда вытаскивать. А ме¬с¬та здесь очень и очень топкие. Утонете вы быстро.
Олимпиада передернула плечами и пошла по дороге. Ею владела ярость, и она не чувствовала холода. На ней было тонкое платье и широкий плащ, который рвал с ее плеч сильный холодный ветер. Порывы срывали с нее капюшон и полы плаща откидывались назад. Олимпиада не замечала этого и шла по мосту. Ею владел порыв и злость. Она плохо понимала, куда же она пойдет дальше. единственное чего хотела принцесса вернуться ко дворцу, сбежать из этого мрачного замка, в котором она чувствовала себя лишней и до боли чужой. Принцессе вечным укором было присутствие Изабеллы. Молодая женщина всегда была приветлива и весела. И главное Изабелла никогда не сидела без дела. Скучать ей было просто некогда. Путь к первому мосту был не близким. Принцесса шла туда без малого полтора часа. Наконец она подошла к мосту. Он каким-то совершенно таинственным для нее способом убирался под дорогу. Для того чтобы выдвинуть его, нужно было вращать громадное колесо, которое от постоянной сырости часто ржавело, хотя его смазывали и следили за исправностью механизма. Но все же, не смотря на все усилия, поворачивалось оно с трудом. Для того чтобы дать возможность проехать по нему гостю, это колесо вращали два широкоплечих солдата. Принцесса ухватилась за него и попыталась сдвинуть его с места. Олимпиада навалилась на него всем своим весом, но колесо не двигалось. Она расплакалась и стукнула по нему кулачком. Слезы градом полились из ее глаз. Липочка со всей яростью, на которую только она была способна, смотрела на непослушный кусок железа, покрытый слоем ржавчины. Вся накопившаяся злость распирала ее и требовала выхода из души, где она пригрела ее. Принцесса стала колотить по громадному колесу кулачками, пока не зацепилась за какую-то зазубрину и сильно поранила себе руку. Из раны полилась кровь. Олимпиада расплакалась, завернула пораненную руку полой плаща и со слезами стала смотреть на противоположную сторону, где было спасение. Она не понимала, что она будет делать, окажись она на той стороне. Но неодолимое желание, толкнувшее ее сюда, превратилось в навязчивую идею. Но она не могла удовлетворить свое желание. Девушке хотелось взлететь и хоть так убежать отсюда.
Но все ее сильные эмоции схлынули, и принцессой овладело отчаяние. Она смотрела на стоячие воды топкого болота и понимала, что не может вернуться. Неожиданно у девушки в голове мелькнула шальная мысль – бросится в стоячие воды и хоть так решить все эти проблемы. Она наклонилась вперед. Голова Липочки закружилась, казалось, она действительно упадет. Принцесса судорожно схватилась раненой рукой за железное колесо и отпрянула от края. Липочка была вынуждена признать, что не сможет кинуться в болото. Рана на руке начала снова сильно кровоточить. И она повернула назад.
Идти назад было мучительно. Силы уже покинули девушку, и ее качало, хорошо на мосту были пери¬ла. Холодный ветер пронизывал насквозь, срывал с нее плащ. Последние метры она шла в полубреду. Это было кошмарное возвращение. Липочка не понимала, куда и зачем она идет. Замок казался ей чудовищем, которое готово проглотить ее и с этим подманивает ее к себе. Когда она добралась до караульного помещения, то совсем уже лишилась сил. Открыв дверь и истратив на это последние силы, она в обмороке повалилась на пол.
Очнулась Олимпиада где-то под утро. Ее бил озноб и болела каждая клеточка тела. Вся голова была точно набита каким-то не понятным, но очень горячим варевом. Губы покрылись корочкой и потрескались. К тому же страшно болела рука. На голове был какой-то сильно пахнущий компресс. Он успел высохнуть и сползти на нос. Олимпиада хотела смахнуть эту ненавистную тряпку и потревожила руку. Она вспыхнула огнем и болью. Принцесса вскрикнула и заплакала. И тут она услышала голос доктора:
- Тихо, ваше высочество. Постарайтесь не тревожить руку. Сейчас я заменю вам компресс.
- я болела?
- Да. Благодаря вашему упрямству и безрассудству вы подхватили болотную лихорадку. К тому же вы слишком сильно поранили руку о железное колесо. Вам же говорили, что хода отсюда нет. Но худшее уже позади и, я думаю, скоро все будет хорошо. Выпейте. Тяните через соломинку.
Он поднес ей чашку с соком, в котором был отвар каких-то трав, в чашку для удобства была сунута соломинка. Ее сделала Изабелла из прошлогодней осоки, которая в изобилии росла вокруг замка. Нововведение очень понравилось доктору Тотли. Еще бы, теперь не надо было поднимать голову больной, чтобы дать ей попить. Олимпиада успела подумать, что в питье подмешано сонное зелье. Но ее уже уносило в царство Морфея на мягких крыльях. А сил противиться у нее не было.
В следующий раз она проснулась уже к вечеру. Вместо доктора Тотли рядом была Изабелла. Увидев, что принцесса проснулась, женщина искренне обрадовалась и подарила Олимпиаде радостную улыбку. Изабелла аккуратно поправила ей одеяло, подушки и сказала принцессе:
- Я рада, что у вас дела идут на поправку.
- Рада? Ты, правда, рада?
- Ну, конечно же, глупенькая принцесса. Я ни капельки не кривлю душой, к тому же я просто не уме. Этого делать. Меня сильно обеспокоило известие о вашей болезни. Было бы очень глупо умереть весной. Смотрите, какие цветы я принесла с болота.
И Изабелла указала ей на букетик лиловых цветов, стоявших на столике в маленькой изящной вазочке. Странное дело, но от этих цветов и искренности Изабеллы Липочке стало значительно легче, словно она ожила или проснулась.
- А теперь,- продолжала Изабелла, приподнимая больную на подушках, - давайте-ка посидим. Это бульон из курочки. Он наваристый и густой, и в него не клали много перца. Пейте, он не горячий. Лихорадка совсем лишила вас сил. А куриный бульон лучшее средство для их приобретения.
Из-под складок платья виднелся живот Изабеллы. Он был не очень большим и не так бросался в глаза, как у остальных женщин. Изабелла казалось не испытывала никаких особых неудобств. Во всяком случае, Липочка не могла припомнить случая, чтобы Изабелле стало плохо или ее вытошнило. Напротив будущая мама всегда весела и спокойна. На ней держалась тысяча дел. Она всегда все успевала переделать.
Липочка допила бульон, который оказался весьма вкусным и питательным. Ей показалось, что она сразу наполнилась теплом и силой. Принцесса улыбнулась добровольной сиделке и спросила:
- А ты любила Генриха?
- Какое теперь это имеет значение. Я замужем за другим, а он осенью жениться на вашей сестре.
- На Алели? Не может быть! Это бред какой-то. Чтобы сильный Генрих женился на этой кислятине. Ты смеешься надо мной.
- Торговцы говорят, что принцесса Алели сильно изменилась под влиянием графа. Особенно ее интересует управление страной. К тому же говорят, что вам тоже нашли мужа.
- Что? Мужа? Ну, это мы еще посмотрим.
- Торговцы говорят, что венчание через месяц. Все уже готово. И от вашего лица выступит сама ко¬ролева. К тому же в подтверждение этих слов мы получили письмо от королевы, извещающее нас о том, что в конце следующего месяца сюда приедет ваш муж Альберт Антельсткий с графом Генрихом.
- А кто это – Альберт? Я даже не слышала о таком.
- Винсент говорит, что это сын вашего второго дяди по матери. Он был выслан на север и лишен всех титулов за убийство наследника престола. Вашего дяди уже по отцу. Ваш дядя умер и Альберт вернулся. Правда, он чуть не убил на турнире Генриха, в день нашего отъезда. Но сейчас они близкие друзья. Говорят, он станет, вместе с вами, наследником престола. А еще говорят, что он нищий и потому ему герцог Каат отписал ему имение.
Олимпиада ошарашено смотрела на Изабеллу. Наконец принцесса овладела собой и сказала:
- Я смотрю, вы тут в курсе всех придворных интриг.
Изабелла улыбнулась в ответ.
- У слухов длинные ноги. Особенно если за их странствия берутся торговцы. Они сюда теперь приезжают часто, после того как узнали, что здесь теперь живут две молодые женщины, одна из которых скоро станет матерью. А вы зря пренебрегаете беседами с торговцами, да и с нами тоже. Ну, хватит, а то заругают меня. Вам расстраиваться нельзя. А я тут со своими разговорами. Давайте-ка выпейте отвар, а завтра встанете, как будто ничего не было.
Олимпиада, в отличие от своих старших сестер, никогда не отличалась особым умом. Учителя, приглашенные во дворец для старших принцесс, очень быстро поняли, что никакого особого рвения в изучении наук Липочка не прикладывает, а скорее наоборот. Она была самой красивой и самой маленькой из всех королевских дочек. Придворные льстили ей и без конца твердили о ее красоте. Да и родители любили ее больше остальных дочек и без конца баловали. На дочкину глупость царственные родители смотрели сквозь пальцы. Они только умилялись ее миленьким личиком и смеялись над нескончаемыми проказами, считая их детскими шалостями. К тому же особого времени заниматься дочерьми ни у Карла, ни у Каролины не было. И дети были доверены няням, а потом гувернанткам. А принцесса быстро поняла, что и без образования ей все легко дается. И книжки были заброшены, а уроки она перестала посещать. С этой мыслью, что она пройдет по жизни легко и беззаботно, и выросла Липочка. Королева слишком поздно схватилась. Ее дочь выросла во вздорную избалованную кокетку, к тому же распутную и глупую. Фаворитов у юной принцессы было столько, что через год или более того назад она подхватила, к величайшему ужасу матери, грязную болезнь. Тогда Липочку первый раз посадили на несколько месяцев под арест. И выпустили ее только после окончания лечения, когда врачи твердо заверили королеву, что ее дочь здорова. У королевы к счастью хватило здравого смысла не ставить дочь в известность о ее болезни. Это был единственный способ сохранить все в тайне.
Каролина билась с дочерью без конца. Известие о том, что Липочка не умеет читать привело ее в ужас. Но на все мамины слова Липочка спокойно сказала:
- Над книгами и свитками пусть сохнут Януария и Алели, а я люблю танцы и поклонников. Красивую женщину образование портит.
- Так что же это, негодница, оно и меня испортило?
- Конечно. Ну, поглядите сами, сколько времени вы проводите за бумагами. Вы большую часть жизни проводите в своем кабинете. Даже на балу у вас нет времени повеселиться.
- Если бы я этим не занималась, мы давно бы уже пошли бы по миру с котомкой или того хуже сюда пришли бы враги.
Липочка пожала плечами. Ее мало интересовало будущее. Для принцессы всегда главным было настоящим с его балами, развлечениями, удовольствиями и желаниями.
И вот у королевы лопнуло терпение. Липочка до конца, до последней минуты не верила, что ее решили сурово наказать. Не удивительно, что все это вызвало у нее взрыв ярости. Но когда Изабелла сказала ей все эти новости, то Липочке просто не поверилось, что это правда. Нельзя сказать, что принцесса была не рада трону. Она никогда к нему не стремилась, как Алели. Но вот то, что вместе с троном она получает и мужа, а так же то, что ее обошла сестра, над которой она столько смеялась, сильно раздосадовало Липочку. Графа нельзя было назвать особенным красавцем, но в Генрихе была какая-то магнетическая сила, заставлявшая женщин обращать на него внимание. Так что он никогда не имел недостатка по части женщин. И его шальной и немного бесшабашный характер очень привлекал Липочку своей непобедимостью. Она не могла сказать когда же она влюбилась в него. Генрих был на 10 лет старше ее, но что она будет женой только кузена, принцесса считала само собой разумеющимся. И вдруг какой-то там Альберт. Она его совсем не знала и не хотела знать. Липочка была сильно оби¬жена на мать, которая проявила твердость и не удовлетворила ее каприз. Принцесса лежала на своей широкой кровати под теплым одеялом. И занималась тем, чего никогда не делала. Она думала, мрачно следя за тем, как слуга растапливает камин.
- Эй, милейший. Я хочу видеть врача и завтрак тоже.
Слуга закончил разжигать камин, поклонился принцессе и вышел. Доктор пришел к ней минут через пять, а следом шел слуга с завтраком. Олимпиада села на кровати. Слуга поставил перед ней низенький столик, а затем поставил тазик с водой. Принцесса вымылась после того, как господин Тотли снял повязку с руки. Рана на ней зажила.
- Я сделал все, что смог. Но шикарный шрам у вас все равно останется. Поранились вы слишком сильно, к тому же в рану попала грязь и она разболелась. Увы.
Липочка осмотрела руку, от мизинца по ребру ладони был широкий раздвоенный к концу шрам длинною сантиметров 15. Она тяжело вздохнула. Делать было нечего, сама во всем виновата.
Слуга поставил перед ней завтрак. И принцесса с аппетитом принялась есть. Казалось она была готова проглотить в трое больше, чем ей принесли. Липочка в момент проглотила все и с недоумением смотрела на пустую посуду. Доктор улыбнулся.
- Я вижу, к вам вернулся хороший аппетит. Я рада за вас. Вам можно вставать, ваше высочество. И я надеюсь у вас не будет проблем, потому что я вынужден вас оставить. У Изабеллы вот-вот начнутся роды.
Господин Тотли поклонился и вышел. А принцесса накинула халат и стала пытаться на ноги. Но она с некоторым недоумением обнаружила, что ноги ее не совсем слушаются. Сделав несколько шагов, она в изнеможении опустилась в кресло в трех шагах от кровати. Но уже к ужину принцесса спустилась вниз.
Принцесса съела за столом за троих. За ужином были только она и маркиз, который сидел напротив Липочки с мрачным и обеспокоенным видом.
- Будет лучше, принцесса, - сказал он ей, - если вы впредь не будете делать такого. Все могло бы кончиться на много хуже. Господин Тотли умеет творить чудеса. И если бы не он, то вы потеряли бы руку.
Олимпиада удивленно смотрела то на маркиза, то на свою раненую руку. Справившись с изумлением, она перевела разговор на другую тему.
- А как дела у Изабеллы?
Но прежде чем маркиз открыл рот, прозвучал голос доктора.
- У Изабеллы все будет в порядке. И она спит вместе со своим малышом. И у вас родился сын, маркиз. Поздравляю!
Маркиз де Шияк встал со стула и несколько минут не мог сказать ни слова. Он просто не знал, что делать. Маркиз прожил больше 40 лет, но никогда не был женат и детей у него не было. Винсент был рад рождению ребенка. Но как себя ведут люди в этой ситуации, он совсем не знал.
- Мне можно к ней или…
- Роды были не тяжелыми. Изабелла родила достаточно легко. Но она сейчас спит, и, поверьте, завтра вы легко сможете увидеть сына. Малыш вполне крепкий и здоровый.
Маркиз сел на место, а доктор – рядом. Господин Тотли был не много уставшим, но по-прежнему веселым. Казалось его ничем нельзя было сломать. Джон был не исправимым жизнелюбом. Но, тем не менее, напряженнее нескольких сильно отразилось на его лице. Олимпиада вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, как ему удается любить жизнь и людей. На его глазах по всей вероятности оборвалось много жизней. Как врач, он видел много боли и мучений и все-таки он оставался веселым и оптимистичным человеком. И как это ему удавалось? Не уже ли ему никогда не приходилось задумываться о страхах этой жизни и тщетности его усилий? В последнее время Липочка стала много думать и вглядываться в людей, словно она искала ответов и сочувствия. Спрашивать лекаря об этом девушка не стала. Господин Тотли сильно устал, и принцесса подумала, что разговоры об этом сейчас излишни. Она переключилась на Шияка.
- Маркиз, вы уже придумали имя малышу?
- Конечно же. Мы назовем его Анри. В честь моего отца. Анри де Шияк.
Олимпиада усмехнулась, но ничего не ответила радостному маркизу. А ей так и хотелось спросить, а не Каат ли его сын. «Это, в конце концов, не мое дело», - подумала Липочка.
От родов Изабелла оправилась довольно быстро. Хотя ее сильно огорчало то, что за время беременности у нее растянулся живот. Но доктор успокоил ее, сказав, что если она будет делать кое-какие упражнения, это будет легко исправить.
Маленький Анри был спокойным ребенком, хорошо кушал. И маркиз был самым счастливым отцом, а Изабелла была снова вся в делах и совершенно, казалось, не уставала. Роды и материнство скорее украсили ее. Будто бы из невзрачного бутона распустился красивый цветок. Это заметила даже Липочка.
Они гуляли около замка. Вокруг внешней стены была широкая мощеная огромными плитами дорога. Возле самого моста стояла скамейка, около которой росли большие кусты диких роз, один красный, а другой белый. Липочка сидела рядом с Изабеллой, которая гуляла с малышом. Принцесса спросила женщину:
- Как тебе это удается? Не уже ли тебе никогда не хочется расплакаться и не бывает тоскливо?
Изабелла посмотрела на принцессу и грустно усмехнулась. Она посмотрела на болота укрытие густым одеялом из тумана, вздохнула и прижала к себе малыша.
- Тебе не понять, - голос ее дрогнул. – В твоей жизни, принцесса, всегда все шло, как по маслу. У тебя всегда было все: поклонники, украшения, развлечения. Тебя нежили, баловали, холили и предупреждали все твои желания. Ты никогда ничего по-настоящему не теряла. Тебя не унижали насмешниками. Ты не знаешь что такое голод и скудная еда, которая не удовлетворяет даже голод. Тебе нечего оплакивать.
- А ты все это знаешь?
- Да. В отличие от тебя, я за свое тихое счастье, а порою и за саму жизнь плачу тяжелой работой и многими слезами. Моя улыбка и радость оплачены большими счетами, в которых слишком много черных дней. И я никому не позволю с легкостью разрушить свое маленькое счастье.
- А любовь? Она у тебя была?
Изабелла подняла на руках сына и поцеловала его в лоб, улыбнулась и ответила:
- Вот моя любовь. В этом маленьком человечке для меня слилось все. А остальное, это только туман или мираж. Красивый, но пустой и обманчивый.
- А мужчины?
Изабелла тихо засмеялась и замотала головой.
- Ты еще молода и слишком многое не понимаешь. Ты думаешь, что тебя любили. Нет. Никто и никогда тебя еще не любил. Только ты этого не понимаешь.
- У меня масса поклонников, - с гордостью сказала принцесса.
- Они любят не тебя, а твои деньги и положение. А до тебя им нет никакого дела. Если завтра ты все потеряешь, они первые плюнут тебе в лицо. Это все лесть, Олимпиада.
- Зови меня Липочка. Зачем ты так со мной.
- Ты наивная и мне жаль тебя. Я никогда не жила при дворе. Но мне хватает ума понять, что тебя всегда будут использовать в своих целях разные люди. Те, кто в этот момент будут стоять рядом с тобой.
А так же те, кто будет стоять за их спинами. А ты слишком самонадеянна чтобы во всем разобраться. Нельзя жить с закрытыми глазами.
- А как можно?
- Нужно помнить, что за все в жизни нужно платить. А если это не так, то надо быть готовой к тому, что все это от тебя жизнь отберет. То что легко дается, легко и уходит.
Липочка сидела на скамейке рядом с Изабеллой и дулась, как малый ребенок. Она чувствовала себя плохо. Словно замок опоил ее ядом обдумываний и философствований. Тюрьма заставила ее слишком глубоко взглянуть на жизнь. И Липочке это не нравилось. Ей казалось, что как только она уедет отсюда все вернется, и она станет прежней Липочкой.
Они смотрели на болота укрытые туманом, сквозь который пробивались робкие солнечные лучи. Обе женщины смотрели на одну и ту же картину, но каждая видела свое. Липочка видела во всем, что сейчас окружало их лишь препятствие для достижения своих целей. Для нее эти топкие болота были высокой стеной, за которой спрятали от нее праздник. Там были веселые лица, танцы, вкусные пирожки и счастье, а до нее долетали лишь скудные обрывки, которые лишь дразнили Липочку и раздражали своей недоступностью и от того еще большей привлекательности имеющие. А Изабелла радовалась болотам, не доброй славе этих мест и от того безлюдью. Во всяком случае, это все защищало ее от графа. И давало ей какой-то призрак надежды на то, что ей удастся укрыть малыша от притязаний настоящего отца. И как будто бы откликнувшись на мысли Изабеллы, Липочка спросила ее:
- А скажи правду, кто на самом деле отец Анри?
- Запомни Липочка, его зовут Анри де Шияк. И другого имени у него не будет. Его отец Винсент.
- Не уже ли?
Изабелла не стала отвечать Липочке. Пусть думает, что пожелает. Она наслаждалась теплым утре-нним ветром. Изабелла уже привыкла к грустным пейзажам окрестностей, размеренной жизни и тысячелетней провинциальной тоске. Скучать ей не приходилось. С рождением сына прибавилось хлопот и забот. Она задумалась о завтрашнем дне, стараясь распланировать его, и потому удар колокола сильно напугал ее.
- Боже, кого это несет не во время? – сказала Липочка.
Изабелла сильно испугалась. Ее била дрожь и она была рада, что принцесса убежала смотреть, кто к ним пожаловал. А молодая мама никак не могла справиться с нежданным волнением, нахлынувшим на нее. Маленький Анри зашевелился во сне, почувствовав испуг матери. И Изабелла усилием воли заставила себя успокоиться. В любом случае она должна была думать о малыше. И было совершенно было ни к чему тревожить его своим волнением.
Маркиз тоже вышел к дороге. Его сильно заинтересовал неурочный и нежданный гость, если конечно же это ни были те гости, о которых написала королева. Изабелла подошла к дороге и смотрела туда же, куда и он. Ждать им пришлось довольно долго. Но вот в тумане показалась карета с королевским гербом. Липочка даже запрыгала от радости. Но тут сказал Винсент:
- Рано радуетесь. Без приказа королевы и министра Фрука, причем письменного с их подписями и королевской печатью, я вас никуда не отпущу. Я отвечаю за все и не хочу пока на плаху. Тем более у меня есть жена и сын. Помните это.
Оптимизма у принцессы поубавилось, но она все же с надеждой смотрела на приближающуюся карету. Она подъехала к ним, и из открытой дверцы вначале вышел граф, а затем какой-то молодой человек. Липочка впилась глазами в незнакомца. Он был красив, богато одет, но в глазах стаяла холодная, надменная тоска. А Изабелла украдкой смотрела на Генриха. Тот, правда, не спешил обратить внимание на женщину. Маркиз сказал:
- Господа, ваши пропуска, пожалуйста.
Граф протянул ему бумагу и с насмешкой сказал:
- Я смотрю маркиз, ваша молодая жена уже родила вам. И кого, позвольте полюбопытствовать.
- Сына, ответил, читая бумагу маркиз.- Благодарю вас граф. Вы подарили мне прекрасную жену. О такой я и мечтать не смел. К тому же у меня теперь есть сын.
Граф приподнял бровь и взглянул на Изабеллу. Та уже давно справилась с волнением и спокойно встретила этот взгляд. Она даже очаровательно улыбнулась ему. Липочка не выдержала и спросила о своем:
- А я? Обратно я с вами?
Граф ответил:
- Сожалею, приказа нам получить не удалось.
Альберт с раздражением прервал графа:
- Послушайте, господин де Шияк всего лишь маркиз. А я и Олимпиада наследники престола. Я прикажу и он вынужден будет ее отпустить. Вот и вся проблема.
Изабелла резко ответила наглецу:
- В замке Фу сословная принадлежность теряет свою силу. Здесь самый главный маркиз. А мы все, в том числе и вы, молодой человек, подчиняемся ему. И если на то пошло, то за подобную выходку он может приказать вас выпороть. И никто его не осудить за это.
- Я наследник престола!
- Вы надутый и глупый индюк, удел которого быть сваренным в кастрюле.
Маркиз прервал смелую женщину, чтобы избежать скандала и не дать Альберту ответил. Он сказал:
- Изабелла, где же мы поселим гостей? В ближайшем пределе все занято, а дальнее…
- Винсент, вы зря волнуешься. В дальнем пределе есть чистые и отремонтированные комнаты. Я думаю, в них нужно лишь протопить. Гостям там будет удобно.
- Хорошо.
И все пошли в замок. Изабелла шла следом за всеми. Она пошла вначале к слугам сообщить о гостях. А потом поднялась к себе. Маленького Анри пришло время кормить. Сразу после родов в замке появилась женщина из ближайшей деревни. У Изабеллы было много забот по замку и наличие няни и помощницы было скорее необходимостью. Женщину звали Полеттой. Эта была уже седеющая женщина. У небыли дети, которых нужно было кормить. А крестьяне там были довольно бедны. Полета согласилась работать у них няней малыша и поставила условие, чтобы к ней с торговцами приходила ее старшая дочь. Маркиз согласился. Женщине назначили хорошее жалование из кармана самого маркиза. Для самой женщины это было целое состояние. Полетта понравилась малышу и Изабелле. У них установились добрые и теплые отношения. Молодая мама была очень довольна своей помощницей.
Изабелла поднялась в свои комнаты. Полета только что кончила развешивать пеленки. Изабелла рассказала ей о гостях и с улыбкой заметила, как у той расширились глаза. Изабелла рассмеялась и сказала:
- Ты можешь на них посмотреть, если хочешь.
- Нет уж. У меня нет желания видеть их. У них своя жизнь, а у простых людей своя.
- Да, Полета. Ты права. Я думаю, нам ни к чему смешивать все эти противоположности.
Пока они обсуждали этот вопрос, Полета сняла с малыша овчинную шкуру. В комнатах было очень тепло. Полета побаивалась слуг, живших в замке. Изабелла была единственной, с кем женщина бы¬ла откровенной и кого совершенно не боялась.
Малыш наелся и уснул со счастливой физиономией. Положив его в кроватку, Изабелла с улыбкой смотрела на его счастливое лицо. И тут ее как молнией поразило, он сильно был похож на своего настоящего отца. Изабелле стало на мгновение дурно. Этого только не хватало. Она совладала со своими эмоциями и пошла обедать.
Спускаясь по лестнице она увидела графа мило беседующим с доктором и маркизом, а Олимпиада овладела Альбертом. Слуги расставляли последние тарелки на столе. Доктор заметил Изабеллу и улыбнулся ей. Граф сказал ей:
- Господин Тотли говорит, что вы, маркиза, освоили язык Лемурии. Это правда?
Он сделал ударение на слове «маркиза», который не ускользнул от его собеседников. Изабелла не среагировала на двусмысленные колкости графа. Тем более что он именно этого и добивался.
- Господин Тотли очень мне в этом помог. Я очень люблю читать, а книги в библиотеке в основном на языке Лемурии. Так что мне ничего не оставалось, как освоить этот язык.
Граф поцеловал ей руку, когда она подошла к ним. Но в его глазах все равно стояла насмешка. И тут Генрих заметил ее ожерелье. Глаза его сузились, и он сказал маркизу:
- Я заплачу вам любую цену за этот жемчуг. Я намерен жениться на кузине Алели. И думаю, это будет шикарный свадебный подарок моей невесте.
Маркиз только развел руками в ответ. Доктор громко засмеялся, схватившись за бока. А Изабелла застонала и сказала:
- Как мне это надоело! Оно не снимается. Никакие силы не могут расстегнуть злосчастный маленький замочек. Я даже рожала в нем, хотя оно мне сильно мешало при этом. Какое счастье, что все торговцы уже знают об этом.
Граф удивленно осмотрел всех. А доктор сказал ему:
- Я очень сожалею, что здесь нет служителей культа из Лемурии. Они уж точно знают приметы, которые должны быть у воплощения Мелеагры. Похоже наша Изабелла именно Мелеагра.
Граф засмеялся. Он всегда с насмешкой относился к подобного рода вещам и рассказам, считая их вымыслом.
- А какое отношение к этому имеет этот жемчуг?
- Оно не снимается с нее. Никакие силы не могут растянуть замок. А нитку не может перерезать ни один даже самый острый нож.
- Какая чушь. Вы просто не хотите его отдавать.
И тут вспыхнула Изабелла.
- Хорошо. Попробуйте открыть его сами. Вы все равно ни во что не поверите, пока сами не попробуете. Если расстегнете, оно ваше. Это проклятое ожерелье мне уже надоело, а еще больше надоели подобные речи.
Граф подошел к Изабелле. Ее шикарные волосы были заколоты на затылке. Она чувствовала его дыхание, его руки касались ее шеи. Но замок не поддавался и оставался неприступен. Генриху пришлось сдаться.
- Надеюсь, вы убедились, что вас не обманывают, - сказала молодая женщина.
Инцидент был исчерпан и они пошли за стол. Изабелла была раздражена поведением Генриха, да и его спутник ей был не по душе. Хотя, скорее всего ее вывела из себя забота графа о своей невесте. Изабелла ревновала и не хотела в этом сознаться. Садясь за стол, и пытаясь успокоиться, она сказала:
- Я нашла в библиотеке старую карту. Она на языке Лемурии. Но я никак не думала, что этот мир столь велик. Хотелось бы мне увидеть хотя бы половину.
Липочка с удивлением посмотрела на чудачку. Принцесса пожала плечами и ответила:
- Подумаешь! Северная Диния и Добрея. Разве это много.
- Погодите ваше высочество. На карте я видела страну тысячи островов, стану красных великанов и северных дикарей, а еще Серединию и много других. Разве этого мало. И та карта, которую я нашла, по-моему, не полная.
Тут настало время удивляться мужчинам, всех кроме Альберта. Этого человека и Липочку в том числе мало интересовал окружающий мир. Он был интересен только в приложении к ним. Генрих посмотрел на Изабеллу немного ошарашено. Справившись с удивлением, он сказал:
- Я учился в пансионе. И у нас был лучший преподаватель по этой части. Но о стране Срединии я даже не слышал.
- Там и другие есть, - подначивала Изабелла.
- С красными великанами и морскими волками с 1000 островов мы торгуем. В наших южных портах много их кораблей. С северными дикарями не поторгуешь. О них только знают. Правда, только от нервиев, которые живут на юге этого района. А Гед карта? Я хотел бы посмотреть на нее.
Изабелла оглядела изумленную компанию и оглянулась к слуге, который стоял около дверей.
- Милый сходите в мои комнаты. Скажите Полетте, что мне нужна карта из библиотеки. Она знает, где она лежит.
Слуга поклонился и молча вышел. А гости, не привыкшие хорошо относиться к слугам, засмеялись. На колкости Альберта Изабелла резко ответила:
- Для меня все люди одинаковы. Кем бы ни был человек, я вижу в нем прежде всего человека. Будь то раб или принц. Мне нет разницы, какой у него титул.
Липочка хмыкнула:
- Изабелла у нас со странностями.
- Каждому свое, - с таинственным лицом произнес доктор.
Изабелла хотела ответить насмешнице, но потом передумала. К тому же слуга принес карту. Же-нщина глянула на принесенный свиток, кивнула головой и поблагодарила слугу. Она положила свиток себе на колени, давая понять, что покажет его после обеда. С ней никто не стал спорить. По не гласному закону, за столом они в основном молчали. Вести беседы было принято в кабинете маркиза у камина.
Замок накладывал на его обитателей какую-то печать. Люди здесь были молчаливы и серьезны. По не понятной причине! Иные здесь не уживались. Уже на памяти Изабеллы сюда приехали два солдата. Один суетлив, смешлив и разговорчив. Он долго сокрушался, что в замке нет женщин. В начале солдат был оптимистичен. Но через два месяца запил, затосковал. А еще через месяц он уехал, сославшись на невозможность дальнейшей службы, что здесь плохие люди и ему с ними не наладить отношения. А его друг остался и стал членом их маленького мира.
Наконец слуги убрали тарелки и стерли со стола крошки и пролитые соусы. Изабелла внимательно осмотрела стол и указала на две не совсем хорошо вытертые лужицы. Слуга с готовностью исправил дело. Они уважали молодую хозяйку замка Фу. Изабелла умела быть ласковой и внимательной, но в то же время никому не давала спуску за халатность. Она развернула свиток с картой, прижимая углы маленькими вазочками. Оглядывая карту, Генрих нахмурился и сказал:
- Карта может быть и хороша, но что в ней толку. Насколько мне известно, в Сумии нет человека, который мог бы нам все это перевести. Язык Лемурии для нас жителей Сумии загадка.
- Что вы хотите прочитать? – спросила Изабелла. – Я знаю этот язык и могу свободно читать и говорить. Этот язык сильно похож на язык из моего мира. У нас этот язык назывался французским. Я знала его там. Но различий слишком много. Но невозможного на белом свете нет. Говорите.
- Говори сама. Объясни мне ее.
- Хорошо. Вот Сумия. Это северные территории Сумии, то есть она была составлена до той войны. Вот замок Фу, он уже в границах Сумии. Но болота менее обширны, чем теперь. Я думаю, они значительно разрослись в последнее сто – сто пятьдесят лет. Вот здесь, видите, деревня. А сейчас нет. Полетта говорила мне о том, что слышала от своей бабки, когда та была маленькой к ним пришли люди из той деревни. Это Северная Диния. Вот ее столицы Колевстон и Амовей. Я думаю, что это два сросшихся в один города. Это большой монастырь и лабиринт. Названия тут нет. Хотя его или вообще может не быть или оно храниться в глубокой тайне. Это Добрея. И ее главные города. Это место сплошные пески. Но здесь раньше был город. Он назван проклятым. Вот страна северных дикарей. Здесь два или три города и восемь больших лабиринтов. Скорее всего это культовые сооружения. Но все это, кроме 5 лабиринтов, расположены на юге. Дальше вот здесь и здесь расположена страна вечных снегов. Но что это и живут ли там люди не известно. А это страна красных гигантов. Надеюсь, вы о ней знаете. Тут не плохо все показано.
Генрих прервал ее и, ткнув пальцем в значок на карте, и спросил:
- А это что? На наших картах этого нет.
Изабелла смутилась.
- Насколько я поняла, это столица.
- Забытая столица? Найти ее мечтают тысячи людей.
- Я видела несколько карт и на каждой она в разных местах, но примерно в этом районе.
- Так, - сказал маркиз. – Это страна 1000 островов. На этой карте, кажется, нет ничего нового. А это что?
- это и есть Серединия. Названия тут такие, что язык сломаешь, пока произносишь. Я их не буду читать. Это три порта. А это города. Это… Это пожалуй дороги. Одна из них идет через горы. Здесь написано, что горы очень высоки. Дорога эта теряется в стране каменных великанов. Но там ничего не отмечено и не написано. Но думаю, что дорогу не стали бы строить в горах в никуда. Значит, там тоже что-то есть. А это страна миллиона рек. Туда тоже ведет дорога, но тоже ничего не отмечено.
Генрих в раздумье смотрел на карту.
- Да, тут много нового даже о тех странах, что нам известны. Не говоря уже о тех местах, о которых мы не знаем. Если вы, маркиз не будете против, я хотел бы забрать карту.
Маркиз кивнул и граф стал скатывать карту в трубочку. Он остановился и спросил:
- А язык Лемурии труден? Ну-ка произнеси что-нибудь.
И Изабелла сказала несколько фраз. Генрих покачал головой. Язык был труден, да и времени у него на изучение не было. Доктор сказал:
- Ах, Изабелла. Вы вернули мне аромат детства. У меня есть время в отличие от графа и я, пожалуй, буду его вспоминать.
Когда они разогнулись от стола, Липочки и Альберта в комнате уже не было. Полторы недели назад они стали супругами. Нельзя сказать, что они так уж понравились друг другу. Общие недостатки не могли их притягивать. Альберту больше нравилась Этьена, ставшая последнее время ему очень бли¬зка. К величайшему удовольствию Алели и Генриха. Они направляли Альберта благодаря Этьене в нужном им направлении. Королева тоже была в курсе событий и была весьма довольна этим фактом.
Тема, затронутая Изабеллой, сильно взволновала графа и маркиза. Доктор остался к ней практически равнодушен. Сидя в кабинете в кресле, он пил вино и рассеянно слушал разговор маркиза и Генриха. Господин Тотли относился к политике, так же как и она к нему, то есть никак. Изабелла высказалась и тоже выпала из разговора. Она считала себя дилетантом во многих вещах и считала, что встревать в разговоры людей знающих ей нельзя. Но куда себя девать, Анри проснется еще не скоро. И у нее было время.
Дверь в соседнее помещение было открыто, и солнечный свет упал на предмет, заинтересовавший Изабеллу. Она шагнула туда и остановилась, как завороженная. Посреди пустого помещения довольно большого и пыльного стояло фортепьяно. Изабелла с раскрытым от изумления ртом подошла к заветному инструменту. Рядом стояла маленькая табуретка. Инструмент был черным с облупившимся кое-где лаком. Она подняла крышку и села за него. Перед ней был ряд белых с желтизной клавиш. Женщина улыбнулась, вспомнив, как ее часами заставляли сидеть за ним. Как она тогда ненавидела музыку и пианино, стоявшее в ее комнате.
Изабелла размяла руки и заволновалась. Уже полтора года она не сидела за инструментом, сможет ли. Но руки сами легли на клавиши. Музыка Баха была для нее выпускным экзаменом. Их директор организовал концерт и оркестр из выпускников. В зале собралась масса народу, в основном люди дово¬льно далекие, а то и просто безразличные к музыке. Они собрались поглазеть на знакомых или детей своих знакомых. Изабелла была лучшей пианисткой в своей группе и ей доверили играть эту музыку. Мама волновалась больше дочери. А для Изабеллы это было чем-то не реальным, каким-то сном. Она вспомнила эту музыку, которую любила мама. Касалось чья-то заботливая рука перед ней ноты. Женщина поддалась этому наваждению и заиграла. Акустика в зале была потрясающая. Звуки великой музыки, далекой и неизвестной в этом мире, разлились по всему замку. Звуки летели, станови¬лись осязаемыми, их уже можно было потрогать и сплести из них свой таинственный узор. А Изабелла играла самозабвенно, не замечая слез на щеках, оглушенных слушателей, сбежавшихся со всего замка. Эта музыка воскресила мамино лицо, ее тихий голос и грустное лицо. Казалось, женщина сломала стену и полетела в тот свой мир. Вся заглушенная тоска и загнанные слезы вылились из раненого сердца. Вся эта боль стала единой силой, стрелой, принесшей ей новые видения. Изабелла видела рвущуюся к краю шахты обезумевшую от горя женщину, поседевшего отца. Она слышала слова уже притихшей мамы:
- Никто не видел ее тела. Она жива. Ее нет среди мертвых. Никто не помет отпеть ее в церкви мою Изабеллу. Она жива. Слышите вы все! Она жива!
А затем новая картина. Маленький храм и мама перед иконой. Губы женщины шевелятся и она плачет. А в глазах мольба, надежда и великая печаль, как у мадонны. Изабелла шепнула:
- Мама, мама. Я так далеко и так близко. У тебя есть внук. И твоя любовь и молитвы хранят меня в этом мире.
Ей на минуту показалось, что на лице любимой и далекой мамы появилась радость, и до Изабеллы донеслось:
- Доченька моя, где ты? Я слышу тебя. Я люблю тебя.
Музыка кончилась, видение исчезло. В комнате стояли оглушенные люди: маркиз, граф, доктор, слуги и солдаты. А Изабелла плакала ничего, не замечая, и сердце ее рвалось к матери. Всеми своими слабыми силами она стремилась сломать эту стену разделившую их. Сломать то, что отняло у нее любимых и преданных людей. Соединиться с теми сердцами, которые никогда не предадут и не обманут. Вдруг на глазах у пораженных людей из серебряной бляшки на шее женщины ударил яркий луч. Он уперся в противоположную стену, осветил заложенную кирпичами арку. Кирпичи поплыли, будто их кто-то расплавил. Там стало все дрожать, как будто это был мираж, и из этого дрожащего марева выбежали двое. Они с криком кинулись к ней.
- Изабелла! Девочка милая.
Изабелла вскочила, обняла их обоих. Ноги у них не выдержали, и они опустились на колени на пол. Они плакали, пытались что-то говорить и улыбались, но голоса их не слушались. Еще минута и эти трое сойдут с ума от радости. Люди, ставшие не вольными свидетелями этой сцены, были поражены и раздавлены произошедшим. Изабелла оглядела всех присутствующих. К ней первой вернулось реальное восприятие окружающей их реальности. Она произнесла с виноватой улыбкой:
- Кажется, мое страстное желание сбылось. И я воссоединилась со своими любимыми родителями.
А затем повернулась к своим родителям и добавила:
- Меня Марина столкнула в шахту. И как я раньше не догадалась, что она мне завидует. Я в параллельный мир попала.
Отец вспыхнул:
- Марина? Ах, негодница двуличная. Ну, я ей…
Изабелла с улыбкой прервала его.
- Боюсь, теперь она вне нашей досягаемости. Чему я очень рада. Мне было бы противно видеть ее лицо, теперь после всего что произошло. Мы теперь в Сумии. Здесь много нового или вернее для нас старого: королевская власть, рабство и дворянство. Последнего у нас нет, а жаль.
- Как нет. Мы же Долгорукие все-таки, а это не шутка.
Граф, слушавший их вместе с другими, вставил:
- Только вам нужно будет уплатить за подтверждение титула деньги в королевскую казну. А я думая, у вас, их нет.
Изабелла пропустила колкое замечание мимо ушей. Ее не интересовали титулы и власть.
- Я думаю, нужно немного изменить ваши имена. Бьюсь об заклад, их здесь никто не сможет выговорить. Так значит. Папа тебя назовем Томом Савелом, а маму – Марго.
Маркиз быстрее остальных опомнился от шока и позвал своих тестя и тещу обедать. Хотя все уже успело остыть. Но слуги быстро все исправили. Марго взяла из рук Полетты маленького Анри. бабушка была в восторге от внука, а тот смотрел на нее глазами так сильно похожими на глаза Изабеллы. Радости родителей, уже успевших похоронить дочь, и дочери, считавшей, что потеряла их навсегда, не было конца. Изабелла перезнакомила родителей со всеми обитателями замка.
Вновь прибывшая таким необычным образом чета Совелов на отрез отказалась занимать раздельные апартаменты. Чем сильно обрадовали Винсента. В замке, при всех его гигантских размерах, имелось не так уж много пригодных для жилья комнат. Слишком долго все было пущено на самотек и медленно, но верно приходило в негодность. Марго заметила сразу, как только осмотрела замок:
- Да. Ремонта здесь хватит года на три, если не больше. Давно я уже не видела столь запущенного дома. Давно.
Беда, свалившаяся на них, сделала родителей Изабеллы совсем седыми. Им было всего по 46 лет. Они были полны сил и желания начать новую жизнь в новом и незнакомом мире. Для них было главным, что они соединились с дочерью, а остальное уже не беды. Вместе с теми, кто тебя понимает и искренне любит можно свернуть горы и преодолеть беды.
Пока родители Изабеллы приходили в себя после перемещения, заканчивалась миссия Генриха и Альберта. Изабелла не раз за это время ловила на себе странные взгляды графа. Однажды, когда вечером она относила книги в библиотеку, женщина попала в чьи-то объятия. Она вцепилась кому-то в волосы, стала извиваться и кусаться. Мужчина вскрикнул и отпустил ее. И Изабелла увидела рядом с собой не кого-нибудь, а графа. Она прижалась к стене и сказала:
- Не смете меня трогать. У меня есть муж.
Минуту он смотрел на нее, а затем рассмеялся.
- Скажите, пожалуйста. У нее есть муж. Ну и что.
- Я чужая жена и буду верна ему всю жизнь. Слышите. Вы уже в прошлом. И я рада, что все уже прошло. Никогда в жизни мне не было стыдно смотреть людям в глаза. Мне всегда было противно слово «любовница». И мне было тошно носить это клеймо на себе. Не ждите, что я буду прыгать тут от радости.
- Вы, милая маркиза, мне отказываете?
- Совершенно верно и вам нужно это очень хорошо запомнить.
- Кто отец твоему ребенку?
- Он зарегистрирован на имя Винсента де Шияка.
- А почему он на меня похож?
- Думала о вас много. Вот на нем и отразилось. Бывает.
- Ты хочешь лишить меня первенца?
- Он сын маркиза, граф. Я сто раз это скажу. И иного ответа вы не добьетесь даже пытками. Он первенец Винсента. А вам первенца родит ваша невеста, может быть.
- Я лишу тебя…
- Чего бы вы меня ни лишили - это уже не имеет значения. Понимаете. Я больше не ваша вещь. У меня есть свобода, а остальное приложится. Тем более что мои родители теперь со мной. Забудьте меня поскорее.
- Ты жестокая.
- Может быть. У вас есть невеста. Займитесь ей.
На следующий день гости уезжали. Карета ждала отъезжающих мужчин. А в гостиной что есть силы в голосе, кричала Липочка. Маркиз превратился в камень. И на все крики взбесившейся принцессы отвечал неизменно холодно:
- Никуда вы не поедете.
Первой из всех присутствующих не выдержала Марго.
- Боже мой. Сейчас, кажется, лопнут стекла.
Липочка подскочила к ней с криком: «Молчать!» Она накинулась на женщину с оскорблениями. Но кричать ей не дал Том. Он ударил принцессу по лицу так, что Липочка отлетела к столу и свалила по дороге несколько стульев. Принцесса пораженно смотрела на мужчину, подавившись криком.
- Бить члена королевской семьи нельзя, - неуверенно сказала Липочка Тому.
- А члену королевской семьи можно быть таким не сносным и оскорблять порядочных людей?
- А я непорядочная?
- Вы ведете себя как…
И он демонстративно повернулся к ней спиной.
- Что вы за семейка? Ну, все как на подбор. А я-то гадала, в кого же это Изабелла со странностями.
Липочка поднялась с пола. Ее супруг явно не поспешил жене на выручку. Альберт спокойно отвернулся от щекотливой сцены и с досадой произнес:
- Ну что, я думаю, нам пора. Мне не светит ночевать в поле или в лесу. Здесь куча разбойников. И куда только смотрит королева?
Граф рассеянно кивнул головой. В другое время эта сцена его даже позабавила бы. Но вмешиваться было не в его правилах. Тем более что тут наследник престола и Липокин муж. Это, в конце концов, его жена и проблема тоже его. К тому же его интересовала несколько иная проблема. Они сели в карету и тронулись. У них, конечно же, была охрана, но принц был прав. В округе было слишком много разбойников. И хорошая дружно действующая комната запросто справилась бы с их десятком солдат.
Липочка смотрела в след карете. Для нее это была уезжающая свобода. Она смотрела им в след с такой тоской и отчаянием, что становилось больно. Принцесса молча плакала. По ее лицу текли одна за другой крупные слезы. Она упала на колени и стала колотить по каменной дороге кулачками. Но они уезжали, а она оставалась. Они ехали к веселью, а она оставалась в стране болот и туманов. И никто не мог этого изменить, кроме королевы. Но ту, пожалуй, устраивало такое положение вещей.
Отец Изабеллы был человеком дела. Он не привык сидеть у окна и, зевая считать ворон. Изабелла помогла родителям освоить чтение и мать, имевшая те же страсти, что и дочь, активно принялась за замок и книги. У нее все буквально горело в руках. Слуги и солдаты сразу влюбились в веселую Марго. А Полетта, которая никому в замке не доверяла, стала самой близкой подругой мамы Изабеллы. Они стали вместе помогать маркизе растить маленького Анри.
Том сдружился с господином Тотли. Они беседовали часами, сидя у камина. Том Савел помогал доктору по его непосредственным обязанностям. По образованию он был химиком и в институте активно интересовался фармацией. Но он, несмотря на то, что давно уже не работал, а давнее увлечение отложено в дальний ящик. Савел быстро разобрался в лекарствах доктора и заметил, что основой их была гомеопатия. Джон лечил травами, минералами и прочими природными дарами. Хуже всего обстояло дело с гнойными ранами, воспалениями и сепсисом. Однажды когда они сидели у камина, Том спросил Джона о лечении этих случаев. Тот только развел руками, что я могу сделать.
- Послушайте Джон, а что если у вас будет лекарство, благодаря которому вы сможете лечить даже заражение крови.
- Я сказал бы, что такому человеку, нужно поставить памятник и выбить имя большими буквами.
- Вы знаете, я конечно же врач. Но я химик. И в нашем мире был такое лекарство – пенициллин. Если говорить проще, то это лекарство из плесени.
Маркиз и господин Тотли рассмеялись
- Вы предлагаете лечить людей плесенью? Ну, знаете друг мой…
- А давайте-ка я вам докажу. Я думаю, что на любой кухне есть хоть одна заплеснувшая плошка. Возьмем пробу. Хотя погодите. У нас есть больной с гнойной раной на руке. Зовите его на кухню.
Маркиз из любопытства направился следом за ними. Уж больно ему стало интересно, как будут лечить плесенью. Савел рыскал по кухне в поисках нужного и, наконец, из-под стола вытащил свалившуюся туда миску с заплесневевшим тестом. Повар смутился. Но Том расцеловал смущенного своей неряшливостью человека. Это было то, что им нужно. Савел обратился к солдату с немного пафосной речью, что тот будет участвовать в эксперименте, который направлен на благо спасения тысяч жизней. На самом деле ему надо было, чтобы солдат не снимал повязку и не посчитал это колдовством. Доктор размотал бинт, и вскрылась рана, начавшая гноиться. Савел снял кусочек плесневого теста и положил его на рану. Затем наложили повязку. И солдата отпустили, строго запретив снимать бинт. Счастье что доктор имел здесь большой авторитете и солдат им поверил. Они делали ему по несколько перевязок в день. На второй день к удивлению врача гноя стало меньше. А через несколько дней рана полностью затянулась. Господин Тотли только и мог, что изумляться и разводить руками.
- Ну, господин Савел. Я прожил на свете не меньше вас и в лекарском деле более вашего смыслю. Но это! Это что-то потрясающее. Ваш пенициллин просто чудо лекарство.
И они уединились в комнате рядом с кабинетом доктора, где принялись за эксперименты с плесенью. Им потребовался без малого почти год, чтобы, наконец, у них появились заветные склянки с пенициллином. Том тщательно разрабатывал технологию производства нового лекарства. И самой большой трагедией и препятствием было то, что ему пришлось приноравливаться к совершенно другому уровню развитию техники. И надо сказать, это стало серьезной проблемой. Но вода камень точит. Том Савел с головой ушел в работу и так увлекся, что совершенно ничего не замечал вокруг. А в замке все перешли небольшой шок, когда доктор Тотли сообщил о том, что Олимпиада беременна. Изабелла оглядывала немного растерянных и потрясенных сообщением людей. Она почувствовала тошнотворное предчувствие смерти. Словно легкий липкий и обманчиво сладковатый ветерок вдруг поднялся в замке. Разумеется, известие о том, что кронпринцесса может родить наследника, безусловно, радовало бы. Но в замке среди болот? К тому же настроение у будущей матери было, мягко говоря, плохим. Липочка чувствовала себя покинутой целым светом и заживо похороненной среди болот. Принцесса сутками не выходила из своих комнат и никто, и ничто не могло растормошить ее.
Сразу после того, как доктор сообщил всем о беременности Липочки, маркиз послал письмо к королеве с гонцом. Он подробно описал все и сделал акцент на настроении и здоровье кронпринцессы. Это было в августе. А приехал гонец только в середине сентября. Маркиз уже стал волноваться и подумывать о новом письме, греша на разбойников. Письмо, привезенное солдатом, было для принцессы не утешительным. Прочитав его, маркиз сказал:
- Можно подумать я мог помешать им заниматься супружескими обязанностями. Если на то пош-ло, то нужно было прислать распоряжение на этот счет. Вам приказано оставаться в замке до разрешения от бремени. И лишь потом прибыть ко двору. Королева выдает замуж свою дочь и считает, что вы будете лишней. С королевой не спорят.
Маркиз сам был весьма удивлен ответом королевы. Липочка выхватила у него письмо и, пробежав глазами по непонятным буквам, закричала:
- Я знаю, чьи это блохи. Это кислая Алели. Она всегда хотела трона и была, наверное, очень недовольна своим третьесортным положением. А теперь она первая. Сестрица и этот ее новоиспеченный муж почувствовали вкус власти. Я им мешать буду, а не матери. Тем более в их планы не входит рождение наследника. Они сами хотят управлять Сумией. А этот горе-муж вырос в глуши и ничего не понимает в дворцовых интригах. Они водят его за нос.
Липочка схватилась за голову и стала плакать. Накатившая ярость и ощущение полного бессилия что-либо изменить требовало своего выхода. Она оглядела присутствующих и кинулась к столу с посудой, слуги готовились к ужину. Принцесса стала бить посуду. Но разойтись ей не дали. Маркиз схватил, потерявшую над собой контроль, особу и сжал ее. Он держал принцессу спиной к себе, руки у него были на уровне ее груди поверх ее рук, не давая ей сопротивляться. Липочка кричала, вырывалась и ругалась последними словами. На помощь маркизу пришла Марго. Она окатила их ведром воды. Липочка на мгновение застыла с выпученными глазами, а затем голова ее наклонилась вперед. Принцессе стало дурно. Ее отнесли в ее комнаты. Доктор констатировал сердечную недостаточность. У Липочки не выдержало сердце такого удара. Доктор мог помочь ее телу, но бессилен был ее душе. Марго и Полетта дежурили у ее постели. Они пытались как-то расшевелить и рассмешить принцессу. Но она лишь с тоской смотрела в окно и все чаще говорила о смерти. Однажды она вдруг сказала:
- Если у меня родиться сын, назовите его Фредерик, а если дочь – Фредерика. И еще не оставляйте мое бренное тело среди болот. Я боюсь их. Отвезите меня в столицу. Пусть меня похоронят не в семейном склепе. Семья отреклась от меня и прокляла меня. Пусть их судит бог. Похороните меня на тихом кладбище за городом. И чтобы на моей могиле не было никаких обозначений. Посадите на могиле розы, какие растут у замка. Пусть они цветут на ней и радуют мою больную душу.
Принцесса помолчала, печально глядя в окно, а потом сжала руку Изабеллы и оглядела всех присутствующих по очереди и, наконец, ее взгляд остановился на Изабелле.
- Я беру всех присутствующих в свидетели. Я хочу, чтобы моя воля была исполнена. Я знаю, ты особенная. Ты не такая, как все остальные. Все вокруг марионетки, пустые словно куклы. У них ничего нет и жизнь их словно сплошной сон. Они никогда не проснуться. А ты… ты не спишь. Ты живешь с открытыми глазами. У тебя есть самое большое богатство – душа. Но какое же это проклятье. Тебе никогда не будет покоя. В любом месте или стране на тебя будут охотиться. Но ты умеешь любить. Этого я хочу для своего ребенка. Я хочу, чтобы именно ты воспитала моего ребенка. Ты сделаешь из него человека. То чего не сделали из меня. Обещай мне это.
- Если бог заберет тебя, я воспитаю твоего ребенка так же, как и своего Анри. И буду любить его не меньше, чем свое дитя. Я обещаю тебе это.
Липочка сжала ее руку и закрыла глаза.
- Ты моя сестра, - произнесла она чуть слышно.
Больше с ее губ не слетало ничего. Казалось, ее душа покину ее тело, и оно жило самостоятельно только для жизни, которая зарождалась в ней.
А при дворе королевская семья выдавала замуж Аперелию. Ее стали готовить за сутки до свадьбы. При¬н¬цессу мыли и парили в бане, растирали ее тело благовониями и наносили специальные составы, делая ее тело нежным, бархатистым и душистым. В отличие от своей тоскующей сестры, она была в радостном и приподнятом настроении. Принцесса должна была выйти замуж, причем за любимого человека. Она находилась в полусне от своих ожиданий, и будущее ей рисовалось только яркими красками.
Платье принцессы шили почти три месяца. Его украшали аппликацией, затейливой вышивкой, тонкими кружевами и маленькими драгоценными камнями. Платье было бледно-зеленого цвета и шито было из атласа, а аппликация была сделана из белого бархата и вся отделка сделана в белых тонах. К тому же принцессе была сооружена фата затейливо вышитая шелками. Делали весь ее наряд лучшие мастера Сумии и согласно традициям платье хранили в тайне от посторонних глаз.
Наконец настал заветный день. Алели поставили на маленькую скамеечку и стали одевать на нее наряды. Дело это было не такое уж и легкое. Пока портнихи делали последние стежки, лучший парикмахер Сумии делал принцессе прическу. В общем за три часа неподвижного стояния Алели так устала, что ноги ее отказывались слушаться.
Но вот дверь открылась, и в зал вошел король с королевой и полным набором фрейлин. Карл не выдержал и присвистнул.
- Никогда бы не подумал, что моя дочь вечная плакса, такая красавица. Она любой сто очков вперед даст. У Генриха острый глаз.
Алели лишь улыбнулась в ответ на слова отца. И принцессу под руки повели к карете. Бракосочетание должно было совершиться в главном соборе Сумии, который называли храмом ста колонн.
Генрих уже ждал свою нареченную у храма. На нем был темно-фиолетовый бархатный камзол и такие же брюки. Серебряные пряжки на сапогах были усыпаны бриллиантами. А в прорезях рукавов камзола виднелась тонкая рубашка, которая была украшена кружевными манжетами и огромным воротником.
В самом храме было уже много народа. Вся знать Сумии большая и не очень, а так же самые большие воротилы из мира торговцев и промышленников заполнили большой храм. Люди по проще расположились на улицах и крышах соседних домов. Площадь перед собором была совсем маленькой. Когда-то она была весьма солидной, но сто лет назад здесь построили несколько зданий, практически ликвидировав ее. Охрана боялась не желательных инцидентов и поэтому очистила площадь от людей. Наконец толпа на улице и ропот. И на площади появились шикарные кареты. Во главе процессии была карета с королевским гербом. Когда Алели вышла из кареты, толпа ахнула и замерла. Король, королева и фрейлины прошли в храм. остальные придворные были уже на местах. Генрих протянул своей невесте руку и Алели положила на нее свою. Двери храма открылись и под колокольный звон и церковный гимн, спетый громадным и лучшим церковным хором, они вошли в храм.
Когда вся пышная церемония была позади, и священник одел им венчальные кольца, они поцеловались и обернулись к людям, сидевшим в храме. Люди были в своих лучших нарядах. Отблески свечей играли в бри¬ллиантах дам и в их не менее блестящих глазах. Настала очередь подарков и поздравлений. Самый большой подарок преподнесла королева. Она даровала Генриху титул принца. Как сказала Каролина:
- По праву рождения и величине его заслуг перед Сумией.
А потом потянулись дворяне, торговцы и промышленники. Все уже были в курсе того, какое влияние эта молодая чета оказывает на королеву и следовательно на всю политику. И потому все спешили засвидетельствовать свое почтение молодым. Многие справедливо полагали, что с сильными мира сего лучше иметь хорошие отношения. Тем более если от них зависишь. Балы, пиры, торжества и поездки по стране превратились в сплошную череду. И как они успевали заниматься делами? Молодые следили за Альбертом через Этьену. Приближенная Алели ни на шутку свела его с ума. К тому же Этьена играла важную для Генриха роль. То есть никого к нему не подпускала, что позволяло ему избегать влияния на кронпринца врагов и соперников принца. И пока положение Этьены было прочным, волноваться им было не о чем. А тем временем в многочисленных поездках Алели нашла ей замену. Ну, мало ли что могло взбрести в голову Альберту. Упускать такое влияние было не возможно или скорее даже опасно. Хитрая Этьена внушила ему, что в таком бурном океане постоянных интриг они и она сама его единственные верные и главное бескорыстные друзья. Кронпринц легко поверил в это. А Генрих и Алели старались всеми силами закрепить эти утверждения. К концу этого безумного праздничного марафона. Альберт был убежден, что если бы Генрих и Алели, его давно бы уже смяли вероломные враги и интриганы. Молодожены добились своего.
На дворе был уже март, когда вся эта пестрая праздная толпа, сопровождавшая молодых, устала от поездок и развлечений и потянулась в столицу, соскучившись по оседлой жизни. А в замке Фу четвертый день мучалась Липочка. Роды никак не желали идти нормально, и принцесса в конец измучалась. В замке стояли ее крики и стоны. Несколько дней не спавший доктор превратился в тень самого себя. Добровольная сиделка и его помощница Марго уже почти ничего не понимала. Она одурела от криков принцессы. В комнату старались никого не пускать.
- Позовите Изабеллу, с ней я рожу, - взмолилась измученная Липочка.
Маленькому Анри было уже десять месяцев, и он пытался ходить самостоятельно. На его забавной физиономии было написано постоянное счастье. И он смотрел на мир серыми мамиными глазами. Любил всех жителей замка и не доставляли особых хлопот. Одно огорчало Изабеллу, сын, как две капли воды бы похож на Генриха. И это сильно беспокоило ее. Когда Изабеллу позвали, она играла с ребенком. Женщина передала сына Полете. И ломая голову, чем она там может помочь, пошла в комнаты принцессы. Коридоры в замке были сумрачны даже днем. Не говоря уже о ночи. Тогда эти переходы превращались в сплошную тьму, как в могилу.
Когда Липочка увидела ее, она потянулась к Изабелле всем телом. Будто та принесла с собой чудодейственное средство способное исцелить принцессу. Огромными полными слез глазами она посмотрела на нее и прошептала:
- Моя просьба… Не забудь. Прошу тебя.
Тут появилась головка ребенка. Липочка изогнулась, пронзительно вскрикнула и обмякла. С первыми криками рожденной девочки, принцесса умерла. У Липочки не выдержало сердце, и помощь ей была бесполезна. Изабелла взяла из рук своей матери маленькую Фредерику и вышла из комнаты. Там теперь царила смерть, и жизни там было не место. Принцесса лежала на кровати со спутанными волосами и заострившимися чертами лица. Шальной Липочки больше не было.
Все в замке восприняли это сообщение спокойно. Не то чтобы им было, не жаль такую молодую женщи¬ну, но последние месяцы были мучительны для всех и для самой принцессы то же. Это было скорее избавление для нее. Но, боже мой, ей было всего 17 лет! Солдаты сделали простой гроб и украсили его резьбой в виде огромных маков. Полетта обмыла и убрала ее в гробу. Она стояла посреди комнаты с закрытыми зеркалами и ждала отъезда. Липочка так хотела этого, и вот ее желание исполнилось. Маркиз почти сразу послал гонца с экстренным сообщением. Но он и представить не мог, что Каролина даже не подумает его прочитать. Мысли королевы были направлены в другую сторону. Она столько намучалась с Липочкой, что просто вычеркнула из жизни и памяти свою шальную дочь. По ее не гласному распоряжению никто не смел произнести при дворе имя младшей дочери короля.
Изабелла приняла маленькую Фике и стала кормить ее своим молоком. Девочка стала ей дочерью. Маркизе так хотелось дать ей любовь и счастье, которого так не хватало Липочке. А саму принцессу в траурной карете повезли в столицу. Туда же поехали и почти все обитатели замка: маркиз, Изабелла, дети, Полетта, родители Изабеллы и доктор. Господин Савел закончил свою работу с пенициллином и жаждал дать ему жизнь. Ехали они быстро, но как только могли себе позволить.
Проехав ворота столицы, Винсент сказал:
- Ничего не понимаю. Не может быть чтобы королева не получила моего письма. Я просто не верю в то, что она его могла не прочитать. Не могла же она забыть о дочери.
Но когда они подъехали к дворцу короля, в нем играла музыка, и слышался смех. Король праздновал возвращение молодых после долгого путешествия. Маркиз взял сына на руки, а Изабелла – Фике. Четыре солдата взялись за ручки гроба, а пятый взял крышку. И они пошли в зал.
Слуги, лакеи, рабы, а затем и придворные шарахались от маленькой траурной процессии, как от прокаженных. Они вошли в большой бальный зал. Там гремела музыка, и все танцевали. Ошарашенная стража расступилась, и они вошли в шумное веселье. Дирижер застыл на взмахе, музыканты вскочили. Все гости обернулись и расступились. Королева вскочила. И в наступившей тишине слышались мерные и медленные шаги солдат, которые несли гроб.
Каролина побледнела, сбежала по маленькой лестнице и остановилась. Ей казалось, что несли жертву ее преступления. Придворные заглядывали в гроб, и до нее дошел шепот: «Липочка!»
- Нет! – закричала королева.
И в этой тишине прозвучал холодный голос Изабеллы, словно голос всемогущего рока.
- да! И это твое преступление.
- Мое? Да кто ты такая? Я не убивала ее.
- Ее убило ваше равнодушие. Еще полгода назад одно ваше слово могло спасти ее, - ответил маркиз.
Анри прижался к нему, его пугало обилие людей. Такого он еще не видел. Маркиз опустил сына на пол, и он тут же спрятался под плащ отца. Винсент спросил королеву:
- Не уже ли, ваше величество, вы не прочитали мое письмо, в котором я извещал вас о смерти во время родов принцессы Олимпиады и рождении вашей внучки – Фредерики?
И Шияк указал на ребенка на руках Изабеллы. Слуги тем временем принесли скамейку, и солдаты поставили гроб на нее. Они сделали шаг в сторону, и ушли за спину маркиза. Среди бала и пышных нарядов, сверкающих драгоценностями, гроб и траурные наряды Шияков и солдат выглядели нелепо. Но у королевы это вызывало ярость и досаду. Каролина прекрасно понимала, что в смерти дочери виновата в большей степени она сама. Но сознаться в этом она не желала и не могла. Королева быстро овладела своими мыслями и собой. К ней возвращалось ее хладнокровие, но за этой ширмой бушевал не шуточный пожар. Придворные тянули шеи и перешептывались. В зале стоял гул. Мысли всех выразил Генрих. Он шепнул Альберту чтобы слышала Алели:
- Интересно, какая теперь вас ждет судьба?
Самоуверенный Альберт ответил:
- А что в ней может измениться?
- Вы вдовец. Дочери короля и вашей жены больше нет. А прямых притязаний на трон у вас, извините, нет. Вашего отца лишили даже дворянства, не говоря уже о другом. А приказа отменяющего эту оказию королева не подписала. Учитывая то, что от Орта отреклись все родственники, а он от них, вы королеве чужой. Хотя?
У Генриха мелькнула мысль о регентстве над Фредерикой. И он стал это обдумывать. Алели поняла ход его мыслей и кивнула мужу. Королева тем временем сказала:
- Олимпиада будет похоронена в фамильном склепе. А над Фредерикой…
Изабелла прервала ее речь.
- Я сожалею, ваше величество. Но воля принцессы несколько иная. Согласно ее воле, я душеприказчик. У меня есть четыре свидетеля. Один из них мой муж.
Каролина, собиравшаяся уже отдавать приказания, удивленно обернулась на смелую женщину. Она почувствовала, как ею снова начинает овладевать ярость.
- И какая это воля? – глухо сказала королева.
Изабелла громко сказала:
- Согласно воле покойной принцессы, ее нужно похоронить не в вашем склепе, а на маленьком кладбище за городом. И мы уже кое-что нашли. Олимпиада пожелала, чтобы на ее могиле не было никакого обозначения и памятников, а росли лишь розы. Что касается маленькой Фредерики, то она назначила меня ее матерью.
- Тебя регентшей, - упавшим голосом отозвалась Каролина.
Маркиз кое-что смысливший в придворных интригах и закона Сумии сказал:
- Ее высочество принцесса Олимпиада нарекла Изабеллу де Шияк своей сестрой.
Последнее сообщение вызвало гул в зале. Это был старый закон, которым в прочем никто не пользовался. Король, королева, принцесса или принц могли наречь сестрой или братом любого человека. Условие бы¬ло только одно тот, кто нарекает должен быть членом правящей семьи. Теоретически Изабелла становилась наследницей престола Сумии.
Кода Шияк и Изабелла ехали в столицу, сведущий в законах маркиз объяснил маркизе все подробности нового положения и всего, что из этого вытекало. Изабелла возмущалась:
- Я не желаю, я отрекусь. На что мне нужна эта мышиная возня, интриги и бессовестная лесть.
- И потеряешь Фике. Пойми, Липочка дала тебе своего рода иммунитет против этих самых интриг. Не говоря уже о защите для Анри. Генрих уже не сможет так просто у нас его отнять. Если ты лишишься титула кронпринцессы, которое тебе завещала Лиопчка, то тебя моментально бросят в тюрьму и меня следом. А дети? Им легко найдут регента. Я думаю, что это будет Альберт.
- Альберт? Этот самовлюбленный фанфарон?
- Альберт – это всего лишь ширма. Не официально из-за его спины действуют принц Генрих и его жена. Именно они и будут воспитывать малышей.
- Генрих полукровка.
- Да и это лишает его притязаний на трон. Но не лишает желания быть могучим правителем. После такой пилюли от Липочки, они будут искать ключи к тебе.
Изабелла поежилась.
- Кажется я, сама того не желая, окажусь в гуще интриг и политики. Боже, как я этого не хочу. Но я дала слово Липочке. Ладно, поживем - увидим. А потягаться с Генрихом – это даже интересно.
В тот момент когда Изабелла сказала о последней воле принцессы, а Шияк сделал добавку. В зале поднялся шум. Она глянула на Генриха и усмехнулась. Пилюля была слишком горькой. Лицо у бывшего хозяина было удивленным и сильно расстроенным. Он шепнул кузену:
- Можешь забыть о троне. Липочка хорошо нам веем отомстила. Лучшего и придумать нельзя. Регентство над дочерью было твоим единственным шансом.
И тут к племяннику обернулась королева. Ее взгляд впился в Альберта. Моментально вокруг него стало пусто. Каролина закричала:
- Убирайся вон в свое имение, которое тебе отписали от дядюшкиных щедрот. На одном коне, без единой вещи в руках. Ты более не наследник. А твой отец не оставил тебе даже дворянства. Вон! Если ты хоть раз приблизишься к столице, я прикажу тебя казнить.
Альберт оглянулся в поисках защиты. Но никто не пожелал протянуть ему руку помощи, даже Этьена спряталась за спины людей.
Шияки покинули дворец короля вместе с гробом. И поехали домой. Дом маркиза не отличался роскошью и величием, что, впрочем, было к лучшему. Зато дом Шияка был вместительным и расположен в самом спокойном месте Сумии. В любой столице хватает воров и хулиганов. Их там было больше чем в лесах около замка Фу.
Бал был застоен, и разошедшаяся королева велела всех разогнать. Генрих и Алели тоже поехали домой. Попадаться на глаза рассвирепевшей матушки они очень не хотели. В таком состоянии духа королева могла припомнить что угодно. Они сидели в кабинете Генриха у камина и смотрели на огонь. Пауза была долгой и мучительной. Первой не выдержала Алели.
- Да. Хорошо нам отомстила Липочка.
- Объект исполнения мести тоже выбран мастерски.
- Я всегда знала, что такое заточение не приведет к добру. Мать давно хотела избавиться от Липочки и всех проблем, что она так легко создавала. Даже если это будет смерть принцессы, так что оплакивать Липочку некому. Но Фредерика.
- Дела пошли явно не по тому маршруту.
- Мы должны найти к ней подход. Нельзя пускать все на самотек. Мы просто обязаны найти к Изабелле ключ. Но боюсь, маркизом придется пожертвовать.
Генриха удивило, с какой легкостью Алели говорила о смерти, убийстве и чужой крови. Будто это была не нежная принцесса, а отпетый головорез, зарабатывающий убийством. Принц принял этот звоночек, на всякий случай.
- Дело не только в маркизе. Его кровь просто бессмысленна. Милая Алели, ты не знаешь Изабеллы. Она не стандартная женщина. Она способна мыслить абстракциями и принимать решения порой абсурдные, но единственно верные.
- Ты ее слишком хорошо разукрасил. Я знаю о ваших отношениях. Но думаю, это не повод.
- Да, это не повод. Просто она Мелеагра.
- Что? Ты шутишь?
- Нет. Она не просто похожа на нее. У нее на шее ее ожерелье. И оно, кстати, не снимается. А насколько знаешь и ты, оно обладает некоторыми магическими свойствами.
- Ну, уж не знала, что ты веришь в эту чушь.
Это был еще один звоночек для Генриха. Она не верила в то, о чем твердила всем. Все эти разглагольствования о теософии, схоластике, магии, наконец, оказались просто блефом.
- Чушь? Смотри не ошибись в определении на сей раз. Чем ты объяснишь появление ее родителей? Я сам видел это. Из ее ожерелья ударил луч в стену, и оттуда появились ее родители. К тому же именно Изабелла и ее ожерелье выжили из замка сыщика Фрука. Этот человек исполнил ни одно важное поручение. В замке он смог ужиться и приехав сюда, сошел с ума. Алели сидела в кресле и невидящими глазами смотрела на огонь. Слишком болезненный удар нанесла ей Липочка и принцесса не знала, как с ним справиться. Генрих решил упокоить жену.
- Я думаю, от Изабеллы особых проблем не будет. Радости завещании, бес сомнений растолкованное Шияком, ей не принесло. Нам лучше положиться на время.
- Это самое простое. Другого выбора у нас все равно нет.
Алели посмотрела в след ушедшему мужу и подумала, что в последнее время разрушилось слишком многое к чему она стремилась. В ее голове крутилось: «я хочу власти. Я все положу на алтарь своим желаниям, и если понадобиться его жизнь».
А королева в это время сидела в своем кабинете. Ее глаза метали молнии. Министр Фрук не знал, что делать. Наконец она вскочила и заходила по комнате их угла в угол. Каролина никак не могла найти себе место, а за одно и выход своему гневу.
- Как это могло получиться? Я же просила установить за этой женщиной наблюдение. Почему я ничего не знала о происходящем в замке? Я вас спрашивая.
- Я вам докладывал.
- Что-то я не помню этого доклада.
- Вы приказали мне его написать. Но то, что вы его читали, я очень сомневаюсь. Вы не хотели слышать ни о замке, ни о принцессе, вашей дочери.
- Вы хотите сказать, что это я виновата!
- Ваше величество, у вас всегда была светлая голова. Я не узнаю вас. Вы поддаетесь своим эмоциям. Это может быть очень опасно для Сумии и вас.
Королева села за стол и сказала:
- Хорошо. Я вас слушаю. Говорите.
- Изабелла не обычный человек. И дело не только в ее внешнем сходстве с Мелеагрой. Но, похоже, и внутреннем.
- Что вы несете! Какая там Мелеагра? Вы хотите меня убедить, что эта бывшая рабыня и простолюдинка волею судьбы вынесенная во дворянство является легендой и почти богиней.
- И, тем не менее, факты.
- Какие факты? Какое-то ожерелье?
- Я думаю, вас оно тоже свело с ума.
Королева удивленно смотрела на своего министра. До Каролины, наконец, стала доходить суть происходящего и безумность ее поведения. Женщина налила себе и Фруку по бокалу вина и выпила его одним махом. Она по не многу стала успокаиваться. Слова министра стали доходить до ее замутненного яростью сознания. Каролина засмеялась, глядя на Фрука.
- Кажется, шальная дочь достанет меня и из могилы после своей смерти. Худшей мести и придумать нельзя. Что делать будем? Эта Изабелла теперь кронпринцесса. Удружила дочь наследницей. Лучше бы Генрих.
- Я не думаю, что это действительно лучше.
- Это еще почему?
- Генрих умный человек. Он не с проста так легко отказался от трона. А амбиций ему не занимать. Но конфузу не оберешься. Законы не нами писаны. Полукровку на трон не посадишь.
- Равно как и человека лишенного дворянства и всех прав, как Альберт. Но Изабелла…
- Эта женщина не хочет трона. Но у нас будет выход. Вспомните родословную де Шияка. Он приходится родственником королю и последним представителем ветви королевского рода. Анри официально его сын. И вы спокойно можете назначить его наследником престола, но не сейчас, а позже.
- Вы с ума сошли. Да я скорее велю ее арестовать, чем назначу этого мальчишку наследником престола.
- Она уедет в замок Фу. Она его не боится и там ее дом. Люди ей там доверяют и верят. Я предлагаю обдумать мое предложение, а заодно сделать одно дело. Ее отец открыл какое-то лекарство. Подержите этот проект. Я думаю, лучше не идти с ней в открытую войну. Об этом нужно вообще забыть. А Изабелла ценит людей и безразлична ко многим соблазнам мира.
- Ну, хорошо. Ваши советы всегда приводили к нужным результатам. Я поддержу ваше предложение.
Каролина не любила, когда что-то выскальзывало из-под ее влияния. Родившаяся в провинции и фактически имевшая только титул, она молоденькой девочкой оказалась при дворе. Ни один раз за это время более опытные люди вовлекали юную провинциалку в сомнительные аферы. Именно в этих передрягах она научилась выпутываться в начале, а затем избегать неприятных и щекотливых положений. Ее муж был человеком слабохарактерным и легкомысленным, но жену он искренне любил. Хотя и любя ее, он так же легко и искренне ставил ее в неловкое положение. Тогда еще юный Карл легко согласился с предложением од¬ного уже почившего интригана жениться на своей сестре, а Каролину оставить фавориткой. Но ее тогда это не устраивало. Больно скользкое положение. И будущей королеве пришлось употребить все свое влияние на Карла и истратить весь свой запас красноречия, чтобы Виеру отправили в замок Фу. Каролине было жаль простушку принцессу. Но она приучила себя к мысли, что в политике не место жалости. Ты пожалеешь, и тебя же растопчут. День за днем, идя к своей цели, она воспитывала свое сердце. Пока оно не стало холодным и рассудительным. Она вытравила из него все, что так красило ее в юности. На смену эмоциям и живости пришла рассудительная целесообразность. Она стала могучей Каролиной. Единственным правителем сильной и богатой страны. С Фруком они сошлись именно в те годы, когда оба штурмовали вершины власти, стремясь из третьесортных людей стать могучими. Ей не нужно было долго размышлять, доверять ему или не стоит. Тогда еще молодой Фрук быстро вычислил юную особу из толпы придворных, как самую перспективную на роль королевы. И она не обманула его надежды. Но Фрук хорошо понимал, что пока жива королева, жив и он. Если Каролина покинет этот мир, на него тут же спустят собак все его завистники и недоброжелатели. Многим и слишком многим не нравилось многолетнее и бессменное влияние этого мелкого дворянина на королеву. Но им не за что было зацепится. Он преданно служил ее величеству. Да и Каролина была уже беспомощна без своего верного министра.
За Фруком закрылась дверь, и Каролина погрузилась в раздумья. Она налила себе еще один бокал вина и осушила его. А потом долго смотрела на стоявшую, на столе бутылку дорогого и отличного вина. Желание увидеть бутылку пустой было очень сильно. Мало кто при дворе знал, что у сильной Каролины была слабость к вину, которую она не безрезультатно укрощала. Каролина силком заставила себя убрать вино и достать вишневый сок. Выпивая бокал за бокалом, она достала бумагу с гербом, перо, чернила и стала писать указы. Королева решила подтвердить на бумаге слова Изабеллы. Как это ни было ей противно, но Фрук был прав. Если эта девочка действительно обладала такими способностями, то с ней лучше не воевать. А затем она написала бумагу о новом лекарстве.
А сама Изабелла хоть и понимала, во что ее втянули, но все же не столь сильно волновалась о своем будущем. Жизнь ее была налажена и шла своим чередом. Она уже привыкла к маленькой Фике, а девочка де¬й¬ствительно была маленькой. К тому же ее сынишка Анри радовал маму. До двора с его интригами им не было дела. Малыш уже пытался самостоятельно ходить. И к огорчению няни отвергал всякую помощь. В один такой момент с губ малыша, которому было 11 месяцев, сорвалось слово: «Сам!» Он топнул ногой и, не удержав равновесие, упал. Полетта кинулась его поднимать, но ребенок вначале поднял крик, а потом, когда его поставили, шлепнулся обратно и посмотрел на няню строгими глазами.
- Да, малыш, - сказал Винсент, - Характер у тебя упрямый и самостоятельный. Надо же первое слово, и какое. Будем надеяться, что это не перерастет границ разумного.
Полетта частенько жаловалась Изабелле:
- Боже, какой же он упрямый. Ну, натуральный бык.
- Полетта, а вы попробуйте действовать не силой, а лаской и любовью, - сказала на это Изабелла. – Я думаю, из этого больше толку будет. А самостоятельность – это хорошо. В жизни к нему никто не побежит, если он упадет. Ему придется вставать самостоятельно.
И она сама попыталась показать Полете этот рецепт в действии. На удивление няни, Анри повел себя очень даже спокойно и удивительно легко дал уложить себя в кроватку. Изабелла сидела рядом и пела малышу. А рядом лежала Фике с открытыми глазами и спокойно смотрела на певшую женщину. Что в это время было в ее маленькой головке, понять было трудно, если вообще возможно.
На следующий день после приезда в столицу Шияков в маленьком загородном храме над покойной Олимпиадой были совершены все надлежащие обряды. Стоявшая рядом Изабелла удивлялась их затейливости. Она старалась всеми силами избегать мыслей о самой покойной. Они никогда не были подругами скорее наоборот. Но все же у Изабеллы сжималось сердце, когда заколоченный гроб опускали в землю. На ма¬леньком кладбище никого не было, кроме нескольких старушек, пришедших на могилы своих родственников. Люди посадили привезенные Изабеллой кусты полудиких роз. Они повернулись и пошли к ожидавшей их карете. Маркиза сжимала руки на груди и всплакнула. Маркиз взял жену за плечи и обнял. около нее их ждал Генрих. Изабелла поморщилась. Ей явно не понравилось его внимание.
- Это что слежка?
- Нет, милая наследница престола. Один раз за вами уже пыталась следить, но ваше чудесное ожерелье свело сыщика, присланного Фруком, с ума. А потом не уже ли вы думаете, что после всех ваших выходок, вас оставят в покое.
- Меня не интересует ваша мышиная возня за право владения королевскими мыслями. Более того, если бы ни маленькая Фике, в ряд ли я согласилась носить титул, которым вы меня так пафосно нарекли.
- В самом деле?
- Да, но меня волнует ее судьба.
- Зачем вам это, Изабелла?
- Нет чужих детей, есть бездушные взрослые. К тому же я дала ей свою грудь. Она для меня родная дочь. И как мать, она не может не волновать.
- Вы еще и сами кормите ее? Боже… Хотя я в этом не вижу ничего удивительного. Правда должен вам сказать, что среди благородных дам - это считается дурным тоном.
- Мне, мягко говоря, плевать на мнение благородных дам. Если бы я не кормила своего сына, малышка не протянула бы и нескольких часов.
- Что, я думаю, скорее, обрадовало бы ее бабушку. Вы с этой маленькой принцессой наделали много шума и добавили хлопот и головной боли. Ну ладно. Я привез вам две бумаги. Одну закрепление ваших слов и вторую - касающуюся вашего отца. Кстати, благодарите за это Фрука. И еще барон де Гаа выразил готовность выделить вашему отцу деньги на его новое лекарство. Старый лис знает, где пахнет деньгами. Ну да хватит обо всем этом, я приглашаю вас в «Хижину» на площади трех башен.
- Кажется, мы поедем мимо, - отозвался маркиз.
Они быстро приехали в «Хижину». Генрих знал все короткие пути в Сумии. Им не пришлось долго крутить по центральной дороге, которая в это время была забита повозками. В это время прибывал разного рода торговый люд со своим товаром. Кто-то выстраивался вдоль центральной дороги, она в Сумии заменяла базар и биржу. А кто-то ехал к своему торговцу. Но получить такую привилегию было не просто. Столичные торговцы предъявляли много требований к качеству товаров. У них было из чего выбирать, и они всегда могли разорвать отношения с провинившимся торговцем. Остальные, не удостоившиеся такой привилегии, выстраивались вдоль дороги длинными рядами и ожидали либо покупателей, либо случайной сделки. Цены здесь всегда были низкими. Покупатель всегда мог выбрать подешевле. Ко второй половине дня оставались лишь единицы. Они собирались около самых ворот. Туда приходил человек барона де Гаа. Он покупал провиант для тюрем и королевских бесплатных госпиталей или, как их еще называли, госпиталей для умирающей нищеты. Сумрачный господин покупал провиант по бросовой цене. Качество ему было безразлично. Главное купить больше и подешевле, а остальное значения не имело. Он знал, что к этому времени торговцы легко не все пойдут. Надо было сбыть товар.
Изабелла вошла в ресторанчик первой, а затем вошли и мужчины. Здесь было спокойно. За столиками обедали несколько мастеровых. А рядом сидели несколько ростовщиков, которые наверняка ждали клиентов. Во всяком случае, столы у них были почти пусты. Им тут же отвели столик за ширмой. Генрих, хорошо знавший местное меню, стал заказывать:
- Суп Джаксон, да понежнее без комков. Волованы с телячьим фаршем. Телятину с вишнями. А на десерт – Рикато. Даме – Амброзию, а нам – медок монастырский.
Заказ принца заинтриговал Изабеллу, и она стала ожидать кушаний с нетерпением, как нечто особенное. Но ее ждало маленькое разочарование. Хотя еда была очень вкусна. Суп с таким диковинным названием оказался всего лишь картофельным супом-пюре. Вкус у него был нежным и не очень острым. К нему вместо хлеба полагались волованы. Они были хрустящими, а фарш в них был до ужаса острым. Повар не пожалел туда пряностей. Эта острота с лихвой компенсировала вкус супа. Он очень понравился Изабелле, и она решила взять его в свое меню. Когда она принялась за телятину, то невольно удивилась, а где же здесь вишни. На отдельной тарелке был подан зеленый салат. Но когда она отрезала кусочек, то тут же увидела искомое. Оказывается, весь кусок был шпигован вишнями, и было их не мало. Полито было блюдо соком, в котором оно тушилось. Изабелле очень понравилось. Но вот что такое Рикато, пожалуй, она не смогла бы ответить. Это было похоже на творог с изюмом. Ну а заветная Амброзия была всего лишь суррогатным кофе на молоке. К тому же оно было без сахара, да еще и с ванилью. Увидев ее реакцию на напиток, Генрих спросил:
- Ну, Изабелла. Не уже ли вам она не по вкусу?
- Если бы здесь был хотя бы сахар, то было бы вкуснее.
- Ну это не проблема. Эй, милейший, принесли кронпринцессе сахар.
Служитель, Изабелла не знала, как называется здесь его должность, принес ей сахарницу. Она положила ложечку в напиток и когда попробовала во второй раз, он ей приглянулся больше. Генрих засмеялся. Маркиз тоже улыбнулся. Лицо у Изабеллы было подвижным и на нем отражались все чувства владеющие в этот миг ее сердцем. Генрих потянулся и, отхлебывая хмельной медок, сказал:
- Через три дня маскарад. Вы тоже пригашены.
Изабелла поморщилась.
- Вы все так любите говорить о приличиях, а сами не желаете отдать умершей даже элементарных почестей. Хотя… Я твердо уверена, что над открытой могилой говориться самая большая ложь. Равно, как и на юбилеях. Люди будто бы стараются на похоронах превзойти себя в искусстве соврать. Будто покойник это услышит и отблагодарит.
- Ты бы этого не хотела?
- Я понимаю, почему Олимпиада пожелала таких похорон. Хотя нет. Я, пожалуй, на ее месте, попросила чтоб меня опустили в болото. Чтобы никто не знал, где мои кости.
Маркиз смотрел на жену с улыбкой и проговорил:
- Какое счастье, что ты не на ее месте. И надеюсь на этом свете. Я этого не увижу. В отличие от этого фанфарона Альберта, я люблю тебя, милая Изабелла. И иногда жалею о своей ушедшей молодости.
Изабелла улыбнулась мужу нежной и тихой улыбкой.
- Как-то мне это уже говорили. И говорил это никто иной, как надсмотрщик во дворце господина принца. А зовут его Маном.
Генрих немного удивленно смотрел на Изабеллу. Она с тихой нежностью вспоминала о человеке, работа которого состояла в грубости и жестокости. Он почувствовал болезненный укол ревности. Она говорила с нежностью о Мане и улыбалась мужу. А о нем? Вспоминала ли Изабелла о нем? Генриху очень хотелось в это верить. Насколько он успел разглядеть, сын был похож на него. Не могло того быть, чтобы, глядя на Анри, Изабелла не думала о Генрихе. Но могла ли так сказать сама Изабелла. Это был большой вопрос. Для нее Анри был сыном Винсента. Еще когда она ходила беременной, она внушила себе эту мысль. Изабелла старалась, чтобы эта мысль накрепко закрепилось в ее голове. И ее старания не прошли даром. При всем окружающим не уставала об этом говорить. А что до остального, то она говорила:
- Разве мы знаем о внешности всех наших предков. Может быть, он похож на дедушку в 6 колене.
Чаще с ней соглашались, а иначе она могла развить целую галерею примеров. И наверняка убедила бы этим любого оппонента.
Маркиз решил, что не будет ничего дурного, если Изабелла сходит на маскарад. А потому он сказал ей:
- Ты знаешь, я не вижу ничего дурного в том, если ты сходишь на этот самый маскарад. У тебя мало развлечений. А около детей и в домашних делах ты пожалуй закиснешь. Сходи!
Изабелла не стала с ним спорить и согласилась. Она ходила, пока училась в школе, в кружок бальных танцев. Так что мазурка, менуэт и вальс не вызовут у нее особых затруднений. Но вот костюм. Она надолго задумалась. Все ничего, но ожерелье. Любой человек узнает его, а значит, легко вычислит ее. Изабелла решила спрятать бляху на спине под платье и закрепить ее там. А поверх надеть нитку другого жемчуга более мелкого. Жемчужины перемешаются и завуалируют опознавательный знак.
В поисках заветного костюма она перерыла весь дом. Изабелла нашла массу вещей пока, наконец, не наткнулась на что-то действительно не обычное. Показав его мужу, она спросила:
- А что это? Что это за костюм?
- Это наряд жрицы лабиринта из Северной Динии. Моя мать была из Динии. Отец наткнулся на нее и взял в плен. Она прожила в комнате под замком. А потом он смог завоевать ее сердце. Но берегись. Это жрица сумерек. В Динии есть жрицы ночи или смерти, и есть жрицы дня или жизни. А есть жрицы сумерек. Говорят, они владеют силами не подвластными простому человеку.
- Да? Ну и ладно. По-моему переполох накрепко сдружился со мной. И я не уверена, что хочу с ним проститься. Подурачим?
И она побежала чинить костюм и делать маску. Хотя последнее оказалось лишним. Большая шапка с перьями и рогами имела ее уже изначально. Да и платье было в очень хорошем состоянии.
Изабелла и сама была не против маскарада. За последнее время она успела устать. Бесконечные рутинные заботы сводили ее с ума. И хотя терпения ей было не занимать, но все-таки всему рано или поздно приходит конец. Зато Изабелла без особых сопротивлений и приняла предложение мужа.
Днем она стала готовиться к маскараду, назначенному на шесть часов вечера. Питание малышке было обеспечено, и она могла не беспокоиться. Полетта была замечательной няней. Перед самым отъездом женщина попросила разрешения переехать в город и ее детям. В деревне они были обречены, и к тому же им не с кем было оставаться. Мужа Полетты несколько лет назад убили на дороге, когда он ехал из города с заработков. Она осталась с тремя маленькими детьми. Работа у Шияков буквально вытащила их из нищеты. И женщина не уставала благодарить Изабеллу за милость. Разрешение Полете дали легко, и тихая семья поселилась в маленькой комнатке в доме Шияков. Старшая дочь Полетты тут же нашла себе заработок. Как будто говоря этим, что не желает сидеть просто так и из милости кормиться на кухне.
И так Изабелла одевалась. Она не любила часами крутиться у зеркала, меняя десятки нарядов. Вымытая она стояла в своем голубом платье у зеркала. Оно на пять сантиметров не доходило до пола. Юбка платья оканчивался мелкими зубчиками. По всей юбке были нашиты разноцветные звезды, которые были к тому же и карманами. Широкий пояс был украшен по всей своей длине кисточками такого же, как и он сам черного цвета. К тому же на поясе висел тонкий и острый как бритва нож. Рукава были до локтя голубыми, а ниже шла широкая черная прозрачная бахрома, доходившая Изабелле почти до кончиков пальцев. Она вначале собиралась закрепить бляшку ожерелья на спине. Но в последний момент передумала. Изабелла надела длинную нитку жемчуга, обмотав ею шею. Бляшка имела множество маленьких крючочков, вот именно за них и была закреплена нитка жемчуга. Изабелла крутанулась, потом подпрыгнула, проверяя надежность крепления. И с облегчением вздохнула, увидев результат. Тут дошло до волос. Изабелла внимате¬льно осмотрела головной убор. И тут она увидела дырку у самого основания перьев. Женщина надела убор и вытащила в дырку волосы. Они легли под не большую до плеч черную плотную шелковую фату. Сама шапка была голубой. Спереди были повернутые назад золоченые рога. Они сходились где-то в перьях. Перья были не большими пушистыми, словно завитыми. Они представляли собою чередование черных и белых перьев, а по краям были, она услышала за спиной слова.
- Если бы я не знала, что это вы, госпожа Изабелла, то, боюсь, кричала бы я так, как ни кричала давно.
Это вошла не слышно Полетта. Она оглядела госпожу и чуть сдвинула пояс. В результате нож оказался у Изабеллы прямо под руками.
- Вот так правильней. Но вам нужны еще черные перчатки и туфли. И еще вам нужно перстень надеть на безымянный палец левой руки. Он должен быть где-то в карманах.
Полетта вышла на минуту и принесла узконосые черные туфельки на большом каблуке.
Изабелла была готова. Когда она сбегала в гостиную по лестнице, большие часы били уже шесть часов. Она улыбнулась удивленному мужу и высказала пожелание ехать на бал верхом и непременно в мужском седле, а не в дамском. Изабелла только раз попробовала дамское седло и нашла его столь не удобным, что на отрез отказалась от него. Винсент не стал спорить с женой, тем более что это было бесполезно. Ей вывели резвую лошадь вороной масти. Женщина поцеловала мужа и вскочив в седло. Изабелле хотелось поиграть в тайну. Карету быстро узнают, а вот всадницу на лошади будет вычислить трудно.
Она подъехала к дворцу одной из последних. Разгоряченная быстрой ездой всадница некоторое время не могла отойти от скачки. Изабелла отказалась от поданной ей руки и соскочила с лошади сама. Осмотрев испуганных лакеев, склонившихся перед ней до самой земли, она прикрикнула:
- Смотрите, не подмените мне кобылу. А то я погуляю по вашим спинам от души.
Женщина улыбнулась страху слуг и стала подниматься по лестнице. Изабеллу всегда забавляло суеверие людей и страхи перед чужим и неизвестным. Сама она никогда не верила в приметы и частенько подшучивала над другими. Изабелла часто говорила, что черная кошка – это только кошка, а бояться надо немного другого. Она показала страже приглашение и пошла по белой мраморной лестнице, застланной широким ковром, в зал. Вокруг были зеркала, создававшие иллюзию бесконечности, и она невольно смотрела на себя в них пока шла. Изабелла была вполне довольна своим видом.
Когда перед ней отворилась двери, и она вошла в зал, ее обдало весельем и музыкой. Но как только она оказалась в зале, дирижер слетел со своего места и спрятался куда-то за стулья. Музыка стихла и люди обернулась. У Изабеллы мелькнула мысль: «Я уже начинаю привыкать, что когда я вхожу в этот зал, все стихают и ахают».
Придворные оглядывались на нежданную гостью, как на чудо свалившееся на них не то с небес, не то из под земли с самого ада. И тут донесся голос ее величества:
- Ну! Что там еще стряслось? Надеюсь, на этот раз мне не принесли мертвеца. И этот праздник не будет испорчен.
Толпа расступилась, образуя коридор между троном и Изабеллой. Вступив в него, она громко сказала:
- Ничего особенного не случилось. Просто ваши придворные трусы.
Королева, одетая в домино, ответила:
- Если ты моя подданная, то должны знать, что жрицы Северной Динии у нас считаются слугами самого дьявола. А вы надели неподходящий костюм.
- Костюм – это всего лишь тряпки и лоскуты. Силой и смыслом их наполняют люди. Этот наряд не более вреден, чем ваше платье.
- Да? А я знаю вещи, которые сами приносят несчастье.
- Сами они бессильны. Силой их наполняют люди. Из-за своего страха и трусости. Иногда нужно иметь немного смелости чтобы подойти и убедиться, что все в порядке и бояться нечего. Как в темной комнате.
Каролина кусала губы.
- Как тебя зовут?
- Меня не зовут. Я сама прихожу.
- Имя? Есть оно у тебя? Как твое имя?
- Что значит имя? Глупое прозвище, придуманное людьми.
- А где ты живешь?
- Вот выйдите из дворца и идите все прямо и прямо, пока не увидите пень. Разбегитесь, как следует, и стукнитесь головой об него. Как искры из глаз посыплются, тут я вам и явлюсь.
- Зачем ты к нам пришла?
- У меня ваше приглашение. Я решила развлечься.
- Приглашение. Значит, я тебя знаю. Но кто ты? Кто мог мне так ответить? И…
- Я не причиню вам вреда. Я хочу лишь развлечься. Поверьте, кровью и смертью я не развлекаюсь.
Изабелла сделала в последнем предложении ударение на слове «я» и Каролина вздрогнула. Изабелла присела в глубоком реверансе и лучисто улыбнулась королеве. Та дала знак продолжать бал. А Изабелла отошла в сторону к столику со сладостями и фруктами, наложенными большими горками.
В зале снова заиграла музыка, и пары снова закружились в вальсе. К ней подошел щеголеватый молодой человек и пригласил ее на танец. Он шепнул ей на ухо:
- Как вы могли так смело говорить с королевой. Она могла бы отдать приказ арестовать вас.
Изабелла пожала плечами.
- Я не люблю слова «бы».
Он смотрел на нее пылкими глазами, но она не пожелала отвечать на его страсть. В ее холодных глазах из-под маски светилась насмешка. И молодой франт побоялся вступать в разговор. Изабелла брезгливо вытерла руку, когда танец кончился. У молодого человека от волнения взмокли руки.
Тут она почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Перед ней стоял Генрих в костюме пирата. Она могла бы узнать его в любом костюме и под любой маской. В его насмешливых глазах светилось восхищение. – Кажется, маска, я знаю кто вы?
Изабелла крутила в руках большое красное яблоко. Она откусила от него кусок, пожала плечами и сказала:
- Ну и что.
- А то, что вы хоть и кронпринцесса, но вас могут отправить туда же куда и несчастную Липочку.
Изабелла расхохоталась.
- Милый принц, вы, я гляжу, при всем вашем уме достаточно глупы. Замок Фу мой дом родной. Это вы все трясетесь от одного этого названия. А я люблю этот мрачный дом. Там живут и работают настоящие люди, а не марионетки, которых дергают за ниточки.
- Я, по-вашему, тоже марионетка.
- Конечно же. Вас дергают за ниточки сословная принадлежность и приличия двора. Разве после всего этого вы свободны?
- А вы? Вы свободны?
- Меня не тяготит моя зависимость, как вас. Если хотите, я счастлива, что она у меня есть. Я счастливый человек. А вы?
- Счастье… Не знаю. Это что-то туманное.
- Отнюдь. Я считаю, что счастье – это когда ты нужен. Когда у тебя есть человек, который любит тебя таким, каков ты есть и не копается в твоей душе.
Генрих вздрогнул и посмотрел на смелую женщину. А она смотрела на него с детской невинной улыбкой. Как будто бы и не понимала смысла сказанных ею только что слов. Кажется, впервые в жизни он пожалел, что раньше не свернул ей шею. Что сам дал дорогу в жизни этой чудной женщине. Тут заиграла музыка, и он пригласил Изабеллу. Она легко согласилась. Танцевали они оба не плохо. На необычную пару обращали внимание все. Чудной у них был вид. Широкоплечий пират с кривой саблей за поясом и северная жрица в рогатом уборе, увенчанном перьями.
Генрих не отходил от нее весь вечер. Они беседовали стоя около колонн. Но вскоре он понял, что все это не более чем дружеские симпатии. И если он попробует преодолеть этот барьер, его ждет ледяной душ. Принц не хотел признаваться себе, что ревнует Изабеллу, что он любит ее и хочет быть рядом только с ней. Женщина угадала его мысли и покачала головой на них и по ее губам пробежала горькая усмешка.
- Изабелла, я люблю вас.
Генрих испугался сказанных слов. Но она продолжала качать головой.
- Поздно. У меня есть муж.
- Что из этого. Ты его любишь?
- На свой манер, да. Но дело не в этом. Я не хочу больше разврата. Я хочу быть честной женщиной. На чужих слезах, господин принц, своего счастья не построишь. А я не хочу, чтобы Алели плакала. Кажется это ваши слова. Я тоже не хочу слез Винсента. Поздно.
- Боже мой. Какая разница. Но если у нас любовь…
- Нет, Генрих. Вы никогда не любили меня. И сейчас тоже. В вас говорит разум и выгода, а не сердце. Вам я безразлична. Вас привлекает мое положение. Это все политика, а в ней сердцу места нет.
- Я докажу вам. Я совершу подвиги. И вы полюбите. Я добуду все сокровища мира.
- Милый Генрих, вы говорите это, потому что я вам не доступна. В вас заговорила обиженная гордость, но не более. Вы привыкли к покорности женщин. Вы и меня взяли силой. Да, милый принц, когда вы были графом, тихая рабыня любила вас. Я, наверное, и сейчас люблю. Но между нами никогда ничего не будет. Вы сами предали и продали свою любовь.
- Ты… В тебе тысяча чертей. Я никогда не видел…
- Может, вы ни туда смотрели?
Часы пробили одиннадцать раз. Изабелла считала их удары, а затем сказала:
- Ну, мне пора.
- Так рано! Бал будет до утра. Останься.
- Нет, Генрих. У меня грудной ребенок и скоро она захочет покушать. На мне много обязанностей.
И она вышла из зала. Вскочила на лошадь и умчалась быстрее ветра. Только ее и видели. Слуги смотрели ей в след и плевали через плечо. Утром по городу будут ходить слухи один чище другого.
А брошенный принц стоял у колонны и смотрел в след ушедшей Изабелле. Ему хотелось ухватить этот иллюзорный сон и еще хотя бы минуту побыть рядом с ней. Ее слова накрепко застряли у него в голове. Генрих даже не сразу понял, что к нему подошла Алели. Он отвернулся и продолжал смотреть на дверь. Алели робко спросила:
- Это была она? Что с тобой?
- Ничего. Да, это была Изабелла. Ее можно не бояться. Трон будет по праву твой, Алели.
- Погоди. Почему мой? А ты?
- Алели! Я полукровка. Мне нельзя носить корону. Законы для того и писаны, чтобы их соблюдать.
- Но кронпринцесса…
- Изабелле будет носить этот титул до того момента, пока в нем будет необходимость. Он ей нужен, чтобы защитить своих детей. Но не более. Никаких амбиций на трон Сумии у нее нет.
- Кажется, у меня есть идея. Эту особу нужно отправить в Лемурию. Раз уж она там богиня, пусть там и живет. Не будет хотя бы другим мешать.
Он лишь горько усмехнулся на ревнивые слова жены. Что это могло изменить. Разлука. Новое препятствие, тем более разлука, не радовало Генриха. Но это был, пожалуй, единственный способ уберечь Изабеллу от двора и его интриг и от Алели.
- Нужно хотя бы подождать пока Фике исполниться год. Отправлять женщину с младенцем в никуда. Не забывай, Фике твоя племянница.
- Ты хочешь сказать моя соперница.
- Алели давай не будем ругаться. Какая разница племянница или соперница. У меня нет желания вдаваться в споры и тонкости ее и твоего положения. Давай лучше танцевать.
А Изабелла прилетела домой в непонятном настроении. Ее раздирали столь разноречивые чувства, что все это вместе создало не передаваемый коктейль. Маленький Анри почувствовал эту бурю и зашевелился. Изабелла взяла его на руки и стала качать. Она походила с ним по комнате, напевая песенку. Мальчик угомонился и уснул у нее на плече. Женщина еще минут десять походила с ним по комнате и, лишь потом положила в кроватку. К тому времени пожелала подкрепиться Фике. Изабелла нарушала многие правила. одно из них было яростное желание видеть детей рядом с собой. По традиции дворянства, дети помещались в другой конец здания, часто в самый дальний. Где о них заботились многочисленные няни и кормилицы. Изабелла не пожелала содержать весь этот штат. Тем более что она и сама с успехом может заниматься малышами и естественно кормить их. Она никак не могла взять в толк, почему знатной даме не прилично кормить детей самостоятельно.
Изабелла купала в кровать и моментально уснула. Ей казалось, что разговоры с Генрихом так сильно ее взволновали, что она не сможет долго уснуть. Но произошло прямо противоположное. Она сладко уснула в своей кровати, которая была намного меньше, чем в замке. Изабелла уже успевшая привыкнуть к громадным размерам того ложа и здесь боялась упасть с кровати.
На следующий день, где-то сразу после завтрака к ним, а вернее к отцу Изабеллы приехал барон де Гаа. Хитрый лис на сей раз был в полнее спокоен и говорил с Савелом хоть немного с высока, но в то же время и как с равным. Они долго сидели в кабинете вместе с доктором Тотли, обсуждая новое лекарство. К удивлению Изабеллы, барон и доктор оказались старинными друзьями. Они долго приветствовали друг друга, хлопали по плечам и что-то друг другу говорили. А когда за ними закрылась дверь, то оттуда не было слышно ничего вразумительного. Это было рассчитано на желающих подслушать, и было условием барона де Гаа.
Обсуждение шло долго, пока Изабелла не позвала всех к столу. Барон заторопился домой. предварительно договорившись о встрече уже на своей территории. Отец сказал, что они с Джоном будут готовить доклад, который на большой коллегии медиков будет читать Джон. У доктора Тотли все-таки есть не малый вес в медицинской среде. И снова Изабелла удивилась, когда она узнала, что скромный доктор имеет звание академика. И какое-то время даже был председателем коллегии лекарей. Но потом он сам отказался от этого звания. Из-за обилия бумажной работы ему приходилось оставить лечебную практику. А именно это было его призванием и смыслом всей жизни. Джон легко снова уехал в замок Фу лечить людей.
Том и Джон просидели над докладом до поздней ночи. Утром Марго пришла к ним в кабинет и увидела, что они оба спали в креслах в кране не удобных позах. Видимо сон сморил их на середине дела. Свечи уже давно догорели и воск образовал на подсвечниках застывший поток слез. Она подняла мужчин и отправила их спать в кровати, что было принято с восторгом.
В середине недели одновременно с подготовкой коллегии лекарей, в столице готовились и к другому событию. Посольство во главе с Шарлем де Сконом, получившем недавно титул барона, должно было отправиться в Северную Динию. Оттуда прибыло сообщение о возобновлении политической дружбы. Когда-то она была прочной, и казалось ничто не в состоянии испортить дружбу. Если бы Сумия не решила завоевать северные для себя и южные для Динии земли. С тех пор отношения испортились. Присоединенные к Сумии земли в свое время носили название Южной Динии и соседи считали, что они имеют на них больше прав. К тому же тогда в Северной Динии был еще король и мужчины имели там равные права с женщинами. В стычках с местным населением был убит не то брат, не то дядя, не то сын короля Северной Динии. У соседей появился повод обвинить Сумию в вероломстве. И соседи уже и не вспоминали, что пришли на эту землю именно из Сумии. И нынешняя королева Динии имеет корни именно в Сумии. Чтобы там не произошло, но связи были порваны. Торговля заглохла, и убытки от этого понесли оба королевства. Хотя для Динии эта вражда была менее выгодна, чем для более богатой Сумии. Климат у северных соседей был куда суровее, и поэтому море было девять месяцев сковано льдами. Вести морскую торговлю было сложно, а о сухопутной, в обход Сумии, нужно было забыть. Слишком многие не любили Динию за ее крутые нравы. Каролина решила положить конец этой старинной вражде. Тем более что у нее был подходящий для этой цели посол.
Королева в течение трех суток досконально объясняла Шарлю, что он может говорить, а что – нет. Она заставила его записать список ее предложений. А так же список того, на что они не пойдут ни при каких обстоятельствах. И самым главным в этом списке было без сомнений территориальный вопрос. Каролина прочитала ему целую лекцию на эту тему, приводя самые разнообразные аргументы и значительные факты. В день открытия коллегии лекарей посольство, снабженное всеми необходимыми бумагами, а главное богатыми дарами, двинулось в путь. На границе их должны были встретить.
В большом зале, напомнившем Савелу институтскую аудиторию, собрались множество врачей Сумии. Всего их было около полутора тысяч и это на все население страны. Вся Сумия, кроме северо-западных болот, была заселена очень плотно. Да и государства было не маленьким. Но население сокращали эпидемии. На коллегию собралась десятая часть лекарей. И то это была внушительная армия. Они все друг друга знали. Некоторые не виделись со времен прошлой коллегии, а это было пять лет назад. Лекари рассаживались по своим местам и перешептывались на счет тем обсуждения. После обсуждения кое-каких организационных вопросов начались предложения по обсуждению. Представитель портовых городов поставил вопрос об ор¬ганизации исследований и дальнейшем запрете вылова отдельных видов рыб, в связи со случаями отравления и наличием смертельных исходов. А с севера молодой лекарь жаловался на то, что весенние заморозки уничтожили плантации некоторых лекарственных трав. И в связи с этим лекари испытывают острую потребность в главном компоненте лекарства от простуды. К тому же лекарь из региона шахт ставил вопрос о лечении заражения крови. Тут дебаты прервал председатель коллегии:
- Коллеги! Прошу вашего внимания! Уж если речь зашла об этих старых проблемах, которые не могут не тревожить всех лекарей. Я думаю, нужно дать слово нашему коллеге и уважаемому всеми нами моему предшественнику господину Джону Тотли. В соавторстве с химиком, который пришел к нам из другого мира, он разработал и уже частично опробовал лекарство совершенно нового вида. Оно названо пенициллин как утверждает наш коллега, если больной с легочными осложнениями не имел запущенной стадии, то с помощью его лекарства его можно вылечить и не до пустить смерти. Прошу вас.
Господин Тотли вышел на трибуну. Он вынес с собой склянку с лекарством. Затем он представил Савела, как автора этого лекарства и приступил к докладу. Врачи Сумии имели одну особенность. У них не было каких-то строгих критериев лечения и рецептов лекарств. Оказываясь на месте, молодые лекари вынуждены были самостоятельно изучать материал, который он будет иметь под руками. К тому же такой отрасли как фармация у Сумии фактически не было. То есть были только плантации и лаборатории, которые обеспечивали лекарей нужными материалами, тем самым, избавляя их от необходимости терять время на поиски нужного компонента. Но лекарства готовились для каждого больного индивидуально. Они в готовностью воспринимали новое.
Для всех врачей и доктора Тотли изобретение Савела было чем-то новым и непонятным. Джона Тотли слушали очень внимательно более часа. Затем стали задавать вопросы.
- Значит, этот пенициллин нужно вводить внутрь человека. А чем? Как же если не через рот?
- Можно выпускать его и в виде порошка или дозированных гранул. Но в некоторых случаях нужно будет говорить с каждым отдельно, нужно будет пользоваться инструментом под названием шприц.
И Тотли тщательно объяснил строение нового прибора, способ его применения и обработки.
После долгих дебатов и обилия вопросов все пошли обедать. В большой столовой за столами собирались оппоненты и единомышленники. Все спорили и доказывали друг другу именно свое мнение. Одни говорили:
- Разве у нас мало лекарств? В лекарском стане много и своих проблем. Зачем нам еще одна головная боль? Мы не знаем, как оно подействует и в каких случаях его применение более эффективно. Куча вопросов и ни одного ответа.
Другие ссылались:
- Вспомните последнюю коллегию. Тогда обсуждали новое лекарство, разработанное где-то на юге. тогда тоже много было и споров и противников. Практически то лекарство от сердечной недостаточности является сильнейшим ядом из всех известных ныне миру. Но именно настояние его разработчика дола ценнейшее лекарство оно спасает многие и многие жизни.
Третьи соглашались со всеми, но предлагали:
- Нужно провести исследования на рабах. Тогда мы будем знать все и сможем пользоваться им спокойно.
Четвертых смущал тот факт, что разработчик из другого мира. И они боялись занесения к ним чего-то очень серьезного. Они не могли понять чего, но именно это что-то и давало им повод запретить и не пускать. Они таинственно кивали головами, впрочем, не имея ни одного серьезного аргумента.
Пятые ссылались на королеву, что не зря ее величество поддержала проект. А значит, дело стоящее и его нужно так же поддержать.
Тотли остановил Савела, бегавшего от одного кружка к другому с тарелкой рыбных котлет.
- Друг мой бросьте бегать. Что вы хотите узнать? Я могу уже сейчас удовлетворить ваше любопытство. А значит, вы сможете спокойно поесть. Это, я думаю, лучше, чем остаться голодным.
- Откуда вы можете все знать? Решение принимает коллегия, а значит, решение может быть любым.
- все очень просто. Существует определенный порядок, связанный с новыми лекарствами. И что бы здесь не говорили, будут придерживаться именно его.
- А что это за порядок?
- Ваше лекарство будет направлено в королевские тюрьмы и больницы для нищих. Так как я уже испытывал его и умею им пользоваться, то скорее всего коллеги будут рады спихнуть это на мои плечи. После годового испытания будет составлен подробный отчет для секретариата коллегии. И если цифры в отчете убедят чиновников, а я в этом уверен, то лекарству будет дан зеленый свет. Самое главное чтобы процент излечения превышал 50, а смертность от болезни и побочных явлений не превышала 5 процентов. Ну а после этого нам придется заняться обучением.
Савел доедал котлеты, вкуса которых он вообще не понимал. С таким же успехом он мог сейчас жевать и кусок фанеры. Все мысли Тома были о его детище. Ему пришлось применить всю свою изобретательность и фактически поставить на другую базу свои знания о химии. Отец Изабеллы знал, как в их мире производят пенициллин. Но где взять все это оборудование в Сумии? Вот и пришлось ему создавать, по сути, совершенно новую технологию.
Тотли оказался совершенно прав. Когда председатель коллегии лекарей предложил голосовать о дальнейшей судьбе лекарства и заявил о всем известной схеме. Все, к удивлению Савела, проголосовали единогласно. Джон подмигнул Тому и улыбнулся, увидев облегчение в его глазах. Новому заморскому чуду лекари дали жизнь. И им предстояло начать лечение больных в госпитале аббатисы Монпенье и в большом тюремном лазарете около лемурийских ворот. Джон был очень доволен. Оба лекарских заведения находились рядом с их домом, к тому же он был хорошо знаком с ними и их персоналом, а значит, трудностей будет меньше.
Они не стали дожидаться конца заседания. Тем более что все равно будет выпущен листок по итогам коллегии. Со всеми решениями. А врачи будут заседать еще три дня. Джон с хитрецой сказал Тому:
- Там нам больше делать нечего. Ну разумеется если господа лекари не переломают друг другу кости в пылу жарких доказательств. Если у кого после этого загноиться рана, то, думаю, я смогу помочь своему не¬с¬частному коллеге.
Почему-то в памяти Тома всплыла показанная по телевизору драка в парламенте. Он нахмурился, так как уже успел позабыть свой родной мир. Савел силился и никак не мог припомнить, что это такое парламент и кто там работал. И почему там дрались? В конце концов, он решил, что парламент это название спортивного сооружения, где по всей вероятности проходили соревнования по боям без правил.
День близился к концу. Мужчины хорошо поработали, и день этот был для них длинным. Они спустились вниз и получили распоряжение в секретариате коллегии. К этой бумаге дававшей им право проводить испытания, им выдали диплом Савелу, в котором значилось: «Магистр медицинской химии». Джон поздравил друга с вступлением в чин лекаря и достойной наградой его трудов. Том держал грамоту и удивленными глазами разглядывал бумагу и Джона. Наконец Тотли вывел его из оцепенения.
- Если мы хотим поспеть домой к ужину, нам надо поторопиться. Повара в коллегии славятся своей отвратительной кухней. А мне хочется хорошей еды.
Они успели только-только к ужину. Изабелла и Марго восприняли новости с радостью. Они по очереди расцеловали Тома. Изабелла заявила:
- Папочка, я всегда знала, что ты гений.
Джон посмеивался над смущением друга. Когда они сидели за столом, Тотли вкратце рассказал обо всем, утолив тем самым любопытство Изабеллы и всех присутствующих. Все это казалось, не интересовало только маленького Анри. Он сидел на высоком стуле рядом со всеми и старательно осваивал ложку. Изабелла не мешала малышу. Хотя картофельно-мясное пюре попадало куда угодно, только в рот не желало. Малыш уже не желал, чтобы его кормили, и реагировал на все попытки сердобольной Полетты помочь подопечному оглушительными скандалами. Он родился с таким обостренным чувством самостоятельности, что все просто диву давались, откуда это у него. Полетта в конце концов предоставила ему возможность мазаться едой в аппетит. Благо теплой воды, мыла и сухой одежды было много. С едой у Анри стало получаться вскоре совсем не плохо. Малыш рос умным и самостоятельным, доставлял скорее радости, чем огорчения. Ну, разумеется, если не давить на него и не вызывать упрямства, которого в нем было больше чем достаточно. И Изабелла, и Полетта очень рано заметили в малыше такое качество как брезгливость. Заметив пятно на любой одежде, он уже не желал ее одевать. И когда Полетта пыталась одеть что-либо вопреки его желаниям, Анри вырывал одежду из рук и кидал на пол. А потом поднимал голову и с укоризной смотрел на удивленную няню. Приходилось нести другую одежду. Когда чистота его удовлетворяла, то скандалов и срывания уже не было. Полетта приходила в отчаяние. Ребенок, которого она очень любила, не подавался всем традиционным способам воспитания. Анри рос неулыбой, наблюдательным и умным малышом. Его, как и всякого другого малыша можно было отвлечь, но вот обмануть было трудно. Но няня смогла пристроиться к необычному ребенку, и в основном они были дружны. Анри любил часами слушать сказки, баллады и песни, которые рассказывала ему Полетта. В такие моменты он сидел у нее на кленах и серьезно слушал.
После ужина мужчины удалились в кабинет, а Изабелла решила заняться накопившейся починкой. Она любила чинить и штопать, но иногда до этого просто не доходили руки. Женщина частенько жаловалась на то, что у нее не четыре, а всего две руки. Пока она занималась починкой, мама сидела рядом и читала книгу вслух. К Изабелле вновь вернулись в незабываемые вечера за книгой. Марго сидела за специальной подставкой и читала, а Изабелла чувствовала себя маленькой девочкой, прильнувшей к маминой груди. Тогда казалось, что там спасение от всех мировых бед.
Они были довольны последними событиями и тем, что их воссоединила жизнь. Когда у тебя много дел, то время летит не заметно, как на крыльях. Хандра удел бездельников, людей не любящих и не желающих работать. Они ноют и жалуются на жизнь. А спроси их: «А что ты конкретно сделал для того, чтобы жизнь твоя стала лучше?» и они пустятся в пространные рассуждения об отсутствии денег, о худых правителях, об отвратительных людях вокруг и о том, что этот мир давно прогнил. Но мир был таков и триста лет назад и полторы тысячи. Так же как тогда прилетают весной птицы. Они устало слетают из поднебесья на пашню, ветки, крыши домов. Так же звенит весенний говорливый ручей. Он поет свою серебряную песню, словно это гимн весне и жизни. А затем распускаются весенние листочки. Да вы только поглядите на них! Они же необыкновенные прозрачные нежно-зеленые. А какой у первых листочков необычный запах. Так пахнет весна и золотые солнечные лучи. Еще прохладно, еще по ночам могут быть заморозки. Но на тонких ветках распустились хрупкие листочки. А значит, жизнь продолжается. Значит, сколько не курится зима, ей все равно придет конец. О ней поплачет сосулька, вздохнет о смерти зимы почерневший сугроб. Но все радуется весне.
Настала в Сумии поздняя весна. Повсеместно цвели деревья, обилие цветов заполнило улицы. Изабелла повела своих малышей гулять в городской парк, который примыкал к королевскому саду. Их разделяла лишь не высокая изгородь. В Сумии было принято одевать малышей в маленькие платьица. Изабелла считала глупостью одевать мальчика в платье. Поэтому она заказала несколько пар разноцветных штанишек и ку¬рточек. Особенно красивой была кожаная курточка с серой меховой опушкой. Сапожник сшил для него маленькие башмачки. А для Фике, по чертежу Тома Савела, была сделана люлька на колесиках. Малышке было уютно в такой люльке, и она тихо спала. А Анри бегал по дорожкам от скамейки к скамейке. Изабелла подозвала малыша.
- Анри смотри, какой цветочек. Нет рвать мы его не будем. Видишь как красиво он цветет. Смотри этот голубой, а этот желтый.
Малыш присел около цветов и внимательно их рассматривал, дотрагивался до них пальчиками и пытался повторить цвета. Потом он показал на нежную зелень и поднял глаза на Изабеллу.
- Это травка. Смотри, какая она зеленая.
Анри встал и побежал к скамейке. На ней сидела женщина с маленьким ребенком. Анри заметил малыша и стал тихонько приближаться. Это была девочка. Анри захотелось познакомиться, но потенциальная подружка отнеслась к этому плохо. Она со слезами спряталась за юбку женщины и выглядывала оттуда с намерением поднять крик при его приближении. Анри оглянулся на маму, махнул рукой и с деловым видом пошел дальше, заложив руки за спину. Тут до Изабеллы донесся легкий смех. Она оглянулась и увидела Генриха. Она не видела его больше месяца, пожалуй, со времени маскарада. Он произнес:
- Знакомство не состоялось. Я что-то не помню, чтобы кто-то другой так одевал детей. Изабелла, вы большая оригиналка.
- Ему же так удобнее, чем в этих платьицах. Они, конечно же, красивы, но ребенку в них не поиграть, не побегать. А детям нужно много двигаться. К тому же я считаю глупым одевать мальчика в платье. Вы меня определенно преследуете.
- Ничуть. Я не видел вас очень давно. И думаю в моем желании увидеть вас и сына нет ничего дурного. Я думаю, вы не будете отрицать, что Анри все-таки мой сын.
- Вы меня бес сомнений осудите, но я так долго внушала себе, что Анри сын Винсента, что в результате поверила в это сама. Я даже нахожу в них сходство иногда.
- Вы так меня презираете? Простите меня, Изабелла. Нельзя же казнить человека за его пороки и ошибки. Не со всеми пороками можно справиться, а об ошибках можно только казниться. Их все равно не исправишь.
- Нет, что вы, Генрих. Я вас никогда не презирала. И уже давно простила. Но вы сами выдали меня замуж. А мне хотелось всегда иметь хорошую семью. Хотите вы того или нет, но Анри носит фамилию Винсента. И я хотела, чтобы между ними не было теней. Я считала, что расстаюсь с вами навсегда и уже никогда не увижу вас.
- Вы в серьез считаете, что я вас не люблю?
- Я не хочу говорить об этом. Я знаю только одно, у вас есть жена, а у меня – муж. Мы принадлежим другим людям. И простите, но я считаю унизительным бросать детей и мужа и куда-то бежать вечером к любовнику.
- Занятное вы существо, Изабелла. Каждый раз вы преподносите мне урок. И я каждый раз не знаю, что меня ждет. Но я хочу вас предупредить, Алели ревнует вас. Нет, не ко мне, а к трону. Следующей весной вас скорее всего отправят в Лемурию послом. Но вряд ли оттуда вернетесь в Сумию. Там вы богиня.
Изабелла вздохнула.
- Кажется, я никогда не обрету покоя. Вся моя жизнь какие-то бесконечные переезды и нескончаемые дороги. А я, надо признаться, не могу сказать, что питаю к ним взаимную любовь.
- Изабелла, я вас очень прошу, скажите. Я ничего не сделаю против вашей воли и без вашего согласия. Но поверьте, мне очень важно знать о ваших чувствах ко мне. Все останется как есть, клянусь вам. Я даю вам слово чести.
- Хорошо Генрих. Ваше слово много стоит. Я в самом деле очень люблю вас. И, кажется, буду любить всегда. Но помните, никакая любовь не заставит меня смотреть на мир вашими глазами и видеть все в розовых тонах. Я всегда буду очень хорошо видеть ваши недостатки. Хотя и достоинства тоже.
- Спасибо вам. Вы честный человек. И я сдержу свое слово. Я всегда ценил людей долга. Вы, Изабелла, первая женщина, заставившая себя по-настоящему уважать. Я буду предан вам всю жизнь.
- Вы можете иногда посещать нас, если уж у вас есть желание видеть сына. Или Алели собирается…
Генрих громко рассмеялся.
- Нет, Изабелла. Алели ненавидит малышей и считает, что беременность ей сильно помешает.
- Ни за что бы не подумала. Она не производит впечатление столь уж кровожадной карьеристки.
- Да, если не считать ее прекрасных актерских данных.
- Вы меня иногда удивляете, Генрих. Но если вы продолжите в том же духе, я, пожалуй, засомневаюсь в искренности ваших слов.
- Нет, что вы. Я вовсе не собираюсь рядить Алели в то, что ей не к лицу. Она по-своему не плоха, но в каждом человеке есть темные столоны. Надеюсь, это вы не будете отрицать.
- Пожалуй, не буду. Но подождите. Каждый король хочет иметь наследника. Если только Фике…
- Фике предмет ненависти Алели. Для нее она соперница на пути к трону, которого она так вожделеет. Алели с удовольствием увидела бы ее в гробу.
- Боже мой! Но чем может мешать эта кроха?
- Своим существованием. Она сильно все перемешала. И Липочка прекрасно понимала, какая девочку ждет судьба, потому и отдала ее вам. Принцесса Фредерика только в ваших, Изабелла, руках будет жива и счастлива.
Изабелла и Генрих гуляли по дорожкам парка, говорили о тысячи мелочей и улыбались. Незнающий люд думал, что они семейная пара с двумя прекрасными детьми и большим будущим. А в их общем будущем была только разлука.
Генрих стал частым гостем у Шияков. Он активно интересовался делами Тотли и Савела. Он появлялся в их доме с неизменной улыбкой, шутками и каким-то особенным галантным обхождением со всеми окружающими. Таким, когда не заешь, шутит он или говорит в серьез. Принц иногда жаловался на ревность жены и на то, что иногда она становится просто невыносимой.
Сама же Алели не ревновала, а скорее боялась неожиданностей. Она долго, трудно и упорно шла к своей цели – трону Сумии. Алели привыкла таиться и скрывать свои мысли и желания от других, казаться дурочкой ни к чему не годной, кроме слез и молитв. И вот теперь она не могла точно выяснить истинные намерения этой самозванки. Принцесса боялась, что Изабелла решит заняться политикой и ей это понравиться. А вдруг этой выскочке захочется занять трон, и она начнет добиваться расположения королевы или захочет посадить на трон Фредерику, а сама станет управлять из-за ее спины. Алели потеряла спокойствие, сон и аппетит. А когда есть подозрения и страхи все кажется доказательствами правоты, особенно если хочешь их найти. Одним таким доказательством принцесса считала поведение Генриха. Алели все время пыталась его разговорить. Ей хотелось видеть в его лице своего агента. Но муж явно не желал исполнять волю жены. Принцесса много лет видела поведение своей матери. И в лице Генриха она видела достойную замену отцу. Сообщение о том, что он полукровка выбило из-под ее ног почву и расстроило многие планы. Да и Генрих не очень желал подчиняться ей. Алели попросила мать об аудиенции.
Каролина сидела в своем кабинете перед ней была бутылка вина. Королеву удивило желание дочери. Она испытующе смотрела на Алели и ждала ее слов. Не дождавшись, она спросила:
- Что случилось?
- Я не узнаю Генриха. Он изменился. Это не нравиться мне.
- А что собственно в нем так изменилось к худшему, что потребовалось отрывать меня от дел?
- Что изменилось! Он ходит к Изабелле.
- Ну и что. Там его сын. А я не вижу сопротивления со стороны Шияка. К тому же и ты не спешишь произвести наследника.
Последнее Алели пропустила мимо ушей. Ей уже не раз намекали на то, что нужно родить сына, но сама принцесса не хотела с этим торопиться.
- Дело не в этом. Это сообщение о том, что он полукровка… Это сломало все мои планы и мечты. Я думала, что смогу как ты…
Каролина откинулась в кресле и захохотала над последними словами дочери. Алели смотрела на мать.
- Ты и в самом деле наивна. Нет, Алели. Генрих далеко не Карл. Даже если бы это никогда не вышло и осуществились бы все твои мечты, тебе все равно никогда не удалось бы загнать его в угол, как мне удалось загнать твоего отца.
- я что глупее?
- Дело вовсе не в твоих умственных способностях, а в уме Генриха. Он, милочка, очень умен и наблюдателен. Он, в отличие от твоего папочки, не боится женщин, а скорее боится нашей власти. Хотя, наверное, не боится, я не представляю, что может его по-настоящему пугать, а опасается. Ты никогда не сможешь им управлять.
- Смогу, если исчезнет эта особа. Я не желаю видеть ее в столице и вообще в Сумии. Пусть катиться в Лемурию.
- И все-таки ты ошибаешься. Ты еще молода и наивна.
- Я сумею захомутать Генриха.
- Скорее ты его потеряешь.
Но Алели была уверена в своих силах и была по юношески самонадеянна. Принцесса была умна, но ей так же как и всем были свойственны те же юношеские недостатки, которые иногда приводят нас к тем роковым ошибкам, которые ломают нам жизнь и иногда увы навсегда. Алели яростно желала власти. Но Каролина не желала торопиться к праотцам, что приводило дочь в отчаяние. Алели долго и тщательно готовилась к этому. Она так хотела власти, что ей по ночам снилась корона. Принцесса приводила в ужас одна мысль об Изабелле и ее подопечной. Алели решила пойти в атаку на мужа.
Генрих пришел домой к ужину. У него было много бумаг на столе. Принц в плотную занялся хозяйством имения Каатов, мать начала болеть и такая нагрузка ей была уже не по силам. Да и приданое Алели то же требовало времени. Герцогиня Соня помогла мужу составить новую книгу. Генрих обещал помочь и изданием. Принц подумал, что хорошо бы воспользоваться новым изобретением – печатным станком. Но это только начинало развиваться в монастыре в столице. Там жил наставник всей Сумии. Он считал, что в первую очередь нужно издать священное писание, а уже потом все остальное.
Генрих сидел в своем кабинете. Он осматривал проекты плавильных мануфактур, которую нужно было построить. Принц погрузился в размышления. Генрих склонялся к мысли о более южном строительстве мануфактуры. Генрих опасался, что транспортировка готовых слитков в город Мартей, где жили мастера по серебру и меди, могла расплодить там разбойников. Лихие люди появлялись легко там, где появлялась возможность добыть какие-то ценности. А руда это другое дело. Генрих осматривал проект, отмеченный управляющим, когда к нему вошла Алели.
- Ты не занят?
- Занят. И хотел бы побыть один. Мне нужно подумать.
- С каких это пор у тебя есть от меня секреты? Мне хотело бы больше знать об Изабелле и о твоих делах то же.
- Алели, я занят и у меня нет желания беседовать с тобой. А что до моих тайн, то ты все равно никогда всего не знала.
- Я думаю, пришло время раскрыть все карты. Что ты сейчас делаешь? Я хочу…
- Послушай, мне плевать на то, что ты хочешь. Сделай милость, оставь меня в покое. У меня важные дела. А ты мене мешаешь своей болтовней.
- Это тебе Изабелла насоветовала?
- Алели, если ты не оставишь меня, я вытолкаю тебя отсюда вон.
- Ты не посмеешь. А потом, что плохого…
Генрих не дал ей договорить. Он кипел, как забытый хозяйкой на огне чайник. Принц схватил жену за руку и, не обращая внимания на ее крики и протесты, выгнал за дверь. А затем позвал дворецкого.
- Толь, ужин принесите мне сюда, - он был зол и хоть пытался сдержаться, но получалось это плохо. – И еще избавьте меня от посягательств жены. Еще немного и я разнесу дом по кирпичику.
Толь поклонился и вышел. Минут через десять дворецкий вошел в кабинет опять. В раскрытую дверь вошли слуга с подносом, заставленным едой, и Гата, которая несла маленький столик. Женщина поставили столик у камина возле кресла, накрыла его накрахмаленной салфеткой. А потом аккуратно переставила с подноса принесенную слугой еду. Затем она сказала:
- Прошу вас, господин, садитесь ужинать, а то все остынет.
- Вы свободны. Гата садись. Составь мне компанию. Сегодня с Изабеллой мы говорили о тебе.
- Господи, не уже ли она еще помнит меня?
Генрих подал Гате низенькую скамеечку, а затем сел сам за ужин. Он кивнул рабыне головой и улыбнулся.
- Конечно. Изабелла имеет хорошую память. Кстати, а ты хочешь увидеть ее? У нее маленький сын.
- Ваш ребенок, - неуверенно произнесла Гата.
- А это имеет значение для тебя?
- Нет. Но если это так, то вы, наверное, заберете малыша.
- Нет. Не уже ли ты думаешь, что Алели хорошо воспримет ребенка Изабеллы. Меня многие считают жестоким человеком, но я хочу, чтобы малыш был счастлив.
- Но Изабелла не соперница госпоже. Тем более ее ребенок. Зачем же тогда?
- Изабелла получила от моей кузины Липочки титул кронпринцессы вместе с маленькой Фредерикой. Для Алели обе эти женщины соперницы в борьбе за трон.
- Я мало знаю Изабеллу, но думаю, что она не тот человек, который может ввязаться в борьбу за трон. Она не много другая.
- Я тоже так думаю. Но убедить в этом Алели возможно с такой же легкостью, как и сдвинуть гору с места. Все меряют людей по себе.
Генрих ел и говорил с Гатой обо всяких пустяках. Рабыня не имела образования и была простодушна, но она имела одно неоценимое качество – умение слушать. Принцу хотелось отдохнуть от светской суеты, как с Изабеллой. Приличия не позволяли ему часто бывать у Шияков. Иначе могли пойти грязные слухи об Изабелле, а он не хотел задевать честь и марать имя любимой женщины. Но Гата всегда была рядом, и он часто разговаривал с этой тихой женщиной.
А за дверью дворецкий пытался удержать Аллели. Он загораживал собою дверь и спокойно говорил:
- Госпожа, господин не разрешил мне пускать вас в кабинет. Он будет очень сердиться. Вы будете скандалить, а это плохо. Оставьте разговоры на завтра.
Но Алели ничего не желал слышать. Она хотела знать, что делает муж в кабинете с рабыней наедине. При¬нцесса желала отложить рождение наследника на потом. Хотя и не могла точно сказать, когда это случиться. Алели ненавидела маленьких детей и презирала всех беременных женщин. А потому не спешила пополнить этот ненавистный ряд. О наследнике с ней уже не раз говорили, и она всякий раз повторяла: «Потом. Я еще молода и успею родить». И потому Алели не желал, чтобы у ее мужа были еще дети от рабыни. Хотя скорее она боялась влияния другой женщины.
Генрих уже успел поужинать и хотел отпустить Гату, дав ей разрешение посетить завтра Изабеллу. Для этого он выделил ей три часа днем. Принц хотел позвать дворецкого и дать ему распоряжения, когда дверь с шумом распахнулась и в комнату ввалилась Алели, свалив при этом Толя. В глазах Алели сверкал гнев, но муж не обратил на это внимания. Толь быстро встал на ноги и смущенно оглядывал присутствующих. Генрих произнес:
- Толь, завтра после завтрака ты дашь Гате три свободных часа, - он повернулся к Гате. – Шияки живут на улице дель а Раз. Надеюсь, найдешь. Вот тебе бумага, если по дороге остановят, покажешь ее и тебя не тронут.
Генрих протянул Гате маленькую бумагу, своеобразный пропуск. Потом он сел к столу разбирать и подписывать бумаги. А Гата и Толем удалились, чтобы не мешать господину. Генрих подписал один из проектов и убрал его в папку. А остальные отложил, больше они не нужны. Затем принц стал писать письмо своему казначею. Строительство мануфактуры требовало много денег. К тому же Изабелла недавно подкинула ему несколько мыслей. Умная женщина предлагала ему подсчитать, сколько стоит ему рабство. Когда они вместе подсчитали, сколько уйдет денег на солдат охраны, надсмотрщиков, питание и тому подобные расходы. Вышло, что содержать наемных рабочих дешевле. Идея Генриху очень понравилась, и он хотел изложить их на бумаге, пока не забылось, а потом уже обсудить с Колупом.
Алели очень хотелось увидеть, что пишет муж. Она подошла и попыталась прочесть письмо через плечо. Генрих прикрыл бумагу рукой и спросил:
- Что тебе?
- Могу я знать, чем ты занимаешься.
- Я давно уже не ребенок и няньки мне не нужны.
- Но я могу дать тебе умный совет.
- В твоих советах я не нуждаюсь.
- Одна голова хорошо…
- А две хуже. Уйди. Ты мне мешаешь.
- Ты и с Изабеллой так же себя ведешь? Или она какая-то другая, а может, ты ее больше ценишь?
- Изабелла никогда не лезет туда, куда ее не просят. А если и высказывает свои идеи, то только тогда чувствует, что это действительно необходимо.
- А я значит лезу?
- Послушай Алели, убирайся вон. Ты может быть и Каролина, но я далеко не Карл. Запомни это и получше. И если ты не прекратишь соваться в мои дела, я прищемлю тебе нос.
Алели что-то хотела сказать, но передумала. Ее остановил взгляд мужа. А Генрих углубился в работу. На его сосредоточенном лице не возможно было прочитать, что он делает. Лицо Генриха стало каменной маской. Алели пытаясь проникнуть за эту завесу, но тщетно. Она успела истратить весь свой запас знаний, но так и ничего не добилась. Мало помалу гора бумаг на столе уменьшалась, а в специальном ящике копилась написанные письма и распоряжения. По ходу работы Генрих убирал какие-то бумаги в сейф, а какие-то сжигал прямо тут, лишая Алели надежды узнать, что к чему. Наконец принц закрыл последнее послание и убрал оставшиеся бумаги. Генрих позвал Толя и указал на письма. Дворецкий выбрал все из ящика и уже собирался уходить, но его остановила Алели.
- Стой Толь! Я хочу прочитать все эти бумаги.
Генрих сощурил глаза.
- Ты свободен. И если ты хоть раз заметишь мою жену за столь постыдным занятием, доложишь мне, - Генрих обернулся к жене. – Запомни Алели мои слова. Второй раз я повторять не буду. Мои дела – это только мои дела. И тебе в них делать нечего. Я никому не позволю совать в них свой длинный нос. Не заставляй меня позорить тебя. Послание наставника Ульвери никто не отменял.
Не ожидавшая такого отпора Алели смотрела на него с открытым ртом. А затем встала и вышла. Следом за ней вышел и Генрих. Он запер за собой кабинет. И они разошлись каждый по своим комнатам.
Принцесса шла длинным полутемным коридором и распаляла себя злостью на не сговорчивого и слишком умного мужа. Генрих не спешил под ее руководство. Алели считала, что она непременно написала бы лучше и грамотнее. Вон отец не может ни одной бумаги толком составить, все запутает. Матери обязательно нужно все проверить. И зачастую переписывать, так отец напортачит. А Генрих что? Он может и умнее, но без руководства женщиной все сделает не так как надо, а на оборот. Он без всяких сомнений что-нибудь сделал не так. И к тому же ну должна же она знать, что он делал и чем занята его голова. Так можно додуматься бог знает до чего. Надо изменить положение вещей. Судя по тому, что ей удалось ухватить, там было несколько проектов. А значит, он обдумывал строительство новой мануфактуры.
Алели вошла в комнаты. Они были шикарны и даже слишком перегружены украшениями. Алели питала слабость к разного рода безделушкам и статуэткам, красивым зеркалам и картинам. А в результате комнаты оказались слишком слащавыми, даже приторными. Она подошла к резному столику черного дерева и взяла плетеную коробочку с засахаренными ягодами. Принцесса села к окну в кресло и, поглощая сладости, снова вернулась к теме своих раздумий: « Проектов было отобрано всего три. Два из них сделали маститые мастера и один юнец. Молодых нужно поддержать. Старики уже сделали себе и имя, и капитал. Молодой архитектор предложил строить мануфактуру около месторождений. Верно! Торговцы Матея богаты, вот пусть и тратятся на перевозку слитков сами. Ни к чему еще кидать деньги на ветер». Алели успокоилась и благостно улыбнулась. Доедая остатки сладостей, она окончательно убедилась в своей правоте.
Когда она поставила пустую коробку, ею снова овладело беспокойство. «Боже мой. Он, конечно же, сделал наоборот. Сколько же нужно денег и сил, что бы перевозить руду в город? Завтра нужно будет его переубедить», - с тревогой думала принцесса.
Она сидела в своем любимом кресле и смотрела на закат. Он был чуден. На половину неба была разлита красная или скорее малиновая краска. Тучи даже самые маленькие приобрели свинцовый оттенок. А небо чем дальше от усталого диска, похожего на спелый апельсин, тем более появлялось в нем синевы. Но Алели не видела этой красоты. Она смотрела в окно и ничего не видела. Ее мысли крутились возле мужа и светской суеты. Принцесса считала себя современной женщиной. И придерживалась мнения завезенного из Северной Динии торговцами и другим путешествующим людом. Алели считала, что все женщины должны забросить дом, детей и мужа, что женщина должна править домом, деньгами и государством. А удел мужчин развлекаться и курить, словом томиться ленью. Женщина превыше всего. Женщина центр мироздания. Женщина не должна даже слушать мужа, он просто глуп. Дети и семья – это слишком старомодно и глупо. Только власть и деньги достойны истинной любви женщины. И тем более церковь не должна занимать ее голову. Это глупости придуманные мужчинами для закабаления женщины и объяснения собственного превосходства. И у этих красавиц мужененавистниц не находилось ни одного приличного довода в пользу своих теорий. Алели думала, что умные люди ведут себя в соответствии с обязательствами, а не с оглядкой на священный канон, у которого поклонники только в провинции.
Утром за завтраком Алели снова пошла в атаку.
- Дорогой, я считаю несправедливым твой запрет заниматься мне делами или хотя бы совместно с тобой. Ты можешь что-нибудь написать не так, а я могу исправить твои огрехи.
Алели испытывающее смотрела на мужа, пытаясь разгадать его мысли. Но на лице не отразилось ничего. Генрих прекрасно умел власти своим лицом. Алели явно не понимала, с каким огнем она играет, и каков будет взрыв Генриха. Она ничего не уловила, это ее успокоило, и она окрылено продолжала:
- Я успела заметить проекты на твоем столе. Я считаю, что мы должны поддержать работу этого молодого человека. Мы должны дать повод думать другим, что он на что-то способен. Это даст ему перспективу в будущем. Он талантлив. К тому же его мануфактура самая мощная. Я просто уверена, что ты это упустил.
Генрих опять ничего не сказал. Он сожалел о том, что рядом не сидит Изабелла, умевшая угадывать настроение и мысли, кажется любого человека. Генрих с удовольствием вспомнил ненавязчивость этой женщины. И подумал, что Алели никогда не станет такой. Принцессу слишком сильно интересовали собственные интересы и цели. Он не слушал ее речь. С самых первых слов. И потому прервал ее на середине ее пламенной речи о чем-то очень для нее важном, но совершенно для него безразличном. Генрих обратился к Толю:
- Управляющий Пьер Кис уже пришел?
- Да, ваше высочество. Я отправил его в ваш кабинет.
- Хорошо.
- Я с тобой. Не хватало еще глупостей наделать, - крикнула ему в след Алели.
- Ты еще ничего не поняла? Ну что ж пеняй на себя, - холодно ответил ей Генрих.
Он вошел в кабинет, где его уже ждал высокий жилистый человек с шапкой курчавых волос и огромными руками, красноречиво говорившими о том, что ему не приходилось сидеть. Пьер Кис был лучшим в Сумии специалистом по плавке металлов, знал он и рудничное дело. Его уважала половина Сумии, и переманить его к себе принцу стоило огромных усилий, но этот человек стоил того. Вошедшая следом Алели прокомментировала управляющего так:
- Ты все-таки назначил этого мужлана. У меня было столько достойных кандидатов и все из благородных семейств. А этот…
Генрих прервал жену и сказал управляющему:
- Не обращайте внимания на ее реплики. В Сумии все женщины поголовно заболели желанием загнать мужей под каблук. Но в этом доме распоряжения отдаю я.
В глазах управляющего появился смех. Садясь на табурет, он ответил басом:
- я вас хорошо понимаю. У меня у самого жена стремиться всем управлять. Они что благородные, что простые, как начнут в дела, не зная, соваться, караул, хоть убегай. Но я со своей быстро разбираюсь.
Генрих улыбнулся управляющему. Тот почувствовал себя рядом с принцем себя совершенно спокойно. Пьер понял, что этот человек относиться к нему с уважением и взглядов сверху вниз не будет. Генрих тоже уловил уважение к себе и что заискиваний и лести не будет. И это ему понравилось. Генрих сказал:
- Я думаю, что вы были правы и отметили именно тот проект, который нужен. Айзон – замечательный архитектор и его работа наиболее оптимальна.
- Я так и думала, - возмутилась Алели. – ни в коем случае нельзя этого делать. Нужно реализовать проект Кирка. Он молод и голова у него на месте. А эти старики давно выжили из ума.
Пьер, желая успокоить женщину, сказал:
- Я рад, что мои надежды оправдались. Мне много говорили о вас хорошего, и я рад, что все оказалось правдой. Транспортируемую руду никто не будет воровать, а вот слитки… К тому же союз ремесленников Мартея предлагает свою денежную помощь. По-моему над этим стоит подумать.
- Да! – заинтересовался Генрих. – И что они предлагают?
- Все месторождения Сумии разрабатываются уже очень давно. Самому молодому 150 лет. Они уже начали истощаться и дают не качественный товар. Хорошие рудники есть только у барона де Пине на юге. Но он их не дает разрабатывать. Старый скряга хочет поднять цены на серебро.
- Вот зачем он добивался того, чтобы законсервировали королевские рудники.
- Да. Ему работа на этих рудниках все рано что нож в спину. Но ремесленникам Матея планы барона не по душе. Это может их разорить. Они хотят иметь ваше покровительство. Думаю, можно создать синдикат, чтобы все от добычи до готового изделия было под одной крышей.
Алели казалось все сказанное Пьером полным бредом и она решила вмешаться.
- Господи, о какой чепухе…
Генрих оборвал свою жену на полуслове.
- И многие готовы войти в синдикат?
- Что-то около половины ремесленников. Все, знаете ли, хотят иметь хоть какую-то защиту от чиновников и глупцов. Средние и мелкие мастерские несут иной раз огромные убытки. Не все же могут иметь друзей среди королевских слуг и придворных, щедрыми дарами.
- Ладно. Над этим стоит задуматься. Идея мне ваша нравится. И еще в проекте Кирка есть дорога на рельсах и конной тяге. Посмотрите, как это будет на ваш взгляд. А в целом, дорогой Пьер, вам там будет виднее, чем мне из столицы. За самостоятельность и мастерство я не караю.
Пьер Кис широко улыбнулся. При прежнем хозяине он много натерпелся от желания барона во все совать свой нос и давать глупые распоряжения. Основным условием, которое подкупило Киса, помимо щедрого жалования, было именно возможность самостоятельно принимать решения и не только неотложной важности. Генрих быстро понял, чем можно соблазнить опытного мастера и не просчитался. Принц отдал Кису папку с бумагами. Управляющий поклонился обоим и с достоинством вышел из кабинета.
Алели кусала губы. Она чувствовала, что никак не может взять мужа под свой неусыпный контроль. Генрих пресекал на корню все ее попытки. Но принцесса не желала так легко отказываться от своей заветной мечты. Алели просто не представляла, что в семье могут быть иные отношения, кроме тех которые он видела. Молодая женщина в своих радужных девичьих мечтах ярко нарисовала себе картину ее будущей семьи. Она ясно видела себя деловой и очень занятой, ушедшей в домашние хлопоты и хозяйство. Словно на живой картине она видела себя, сидящей за столом и разбирающей документы и письма. А ее муж сидит в кресле и мается бездельем. Лишь иногда он подходит к столу и не читая ставит свою, прочем и не очень-то нужную, подпись. И вот реальность обрушила все ее воздушные замки. Не Генрих, а она сидела в стороне и ее не спешили ставить в известность обо всех делах.
На следующее утро после завтрака Генрих уехал к архитектору обсуждать тонкости его проекта. Гата убежала к Изабелле. И лишь Алели осталась делить лень и тоску со стенами.
Гата вышла на улицу и остановилась. Ей было страшно, а вдруг принц пошутил. Девушка знала, что Шияки живут во второй крепости. Она решила не крутить по закоулкам, а пошла по центральной улице. У ворот ее остановили солдаты. Гата протянула пропуск молодому черноволосому кудрявому начальнику и невольно улыбнулась в ответ на его светлую улыбку. Молодой начальник вернул ей попуск и поинтересовался:
- Куда направляешься?
- Мне нужно найти дом маркиза де Шияка.
- Вон улица, видишь. А вон там скромный дом, чем-то напоминающий крепость, это и есть дом Шияков. Ты в любом случае легко его найдешь, там самый шикарный во всей столице палисадник. А что тебе там потребовалось?
- Изабелла была рабыней его высочества принца Генриха. Она моя подруга и я хочу ее повидать. А тебя как зовут?
- Атуан. А тебя?
- Гата. Я буду рада тебя еще увидеть. Если тебя не пугает мой ошейник, - и Гата хитро улыбнулась.
Молодой солдат засмеялся и ответил:
- Приходи еще. Если захочешь навестить подругу.
Гата побежала по улице и легко нашла искомый дом. Это оказалось действительно просто. В палисаднике возилась седовласая женщина. Девушка подошла к ограде.
- Могу я видеть госпожу Изабеллу де Шияк?
Женщина разогнулась и ответила:
- Проходи в дом. Сейчас я ее позову.
Гату повели в гостиную. Девушка оглядывала простую обстановку дома. После шикарного дома своих хозяев, он ей казался почти бедным. Но Гата тут же поправилась здесь было все просто, но со вкусом и не было ничего лишнего. Изабелла привыкла к простоте замка Фу и потому не захотела излишнего шика и роскоши. А в доме Генриха, после прихода Алели, стало как-то слишком приторно шикарно. Будто бы принцесса рассыпала по всему дому огромное количество любимых сладостей. Гата вспомнила ворчание Толя:
- Не дом, а кондитерская какая-то.
Дворецкий конечно же ревновал, но он был прав. Осматривая скромную гостиную, Гата подумала, что она очень даже милая. И ту девушка услышала голос:
- Гата!
Изабелла сбежала по лестнице и сгребла подругу в охапку. Гата улыбнулась подруге и заметила у нее слезы на глазах. А потом девушка с удивлением обнаружила, что и ее глаза тоже мокрые. Разве они были близкими подругами, для которых разлука пытка? Что они собственно знали друг о друге? Гата задавала себе эти не к месту появившиеся вопросы и думала о том, как же она соскучилась по Изабелле. Уход подруги словно бы вырвал из Гаты кусок сердца. Будто Изабелла унесла с собой солнечное тепло. И вот они снова рядом. И Гата с радостью видела, что подруга совсем не изменилась. Она была прежней Изабеллой, с которой она когда-то спали на одной соломе. И маркиза этого не забыла.
- А ты, Гата, все-таки порядочная дрянь. Сколько времени я в столице и ты ни разу не пришла. Ты же знаешь, что мне нет хода в дом принца из-за Алели боюсь, шутка выйдет не очень смешной и скандал будет громадный.
- Да уж. Госпожа не упустит возможности попилить мужа. Она никак не может смириться с мыслью, что господин Генрих не желает лезть под ее каблук. Скандалов из-за этого правда больших нет. Ему достаточно сказать слово и она стихает.
- Генриха под каблук? Боже мой, да у Алели точно ума нет. Да разве же удастся ей стать над ним госпожой. Скорее он ее просто выгонит с позором.
- Все рабы в доме того же мнения. Но госпоже до этого не никакого дела. Она, по-моему, слишком хорошо шпионила за своей матерью. Госпожа Алели восприняла такую семью как единственно верную и изменять ей не желает.
- Брось ты о господах да о господах, шут с ними. Как ты живешь?
- А что моя жизнь? О ней говорить нечего. Я сильно удивилась желанию принца взять меня горничной. А потом догадалась, что это ты ему насоветовала. К счастью я только горничная и более ничего. Но он не гнушается иногда беседовать со мной. Я правда не всегда все понимаю, но если смогу разобраться и рассудить, но …
- Хотя ты хочешь сказать, твои советы и рассуждения нужны ему не более, чем лысому расческа.
Гата кивнула головой, и они дружно рассмеялись. В этот момент они увидели спускающегося по лестнице малыша. Он был серьезен и сосредоточен на своем важном деле. Спуск по лестнице, целых десять ступенек, был труден и очень ответственен. Анри даже вспотел от напряжения. Гата спросила:
Твой карапуз?
- Мой! Анри просто сама самостоятельность. Его няня, Полетта, иногда просто впадает в отчаяние от его твердого не желания принимать чью-либо помощь и поддержку. У него даже первое слово было: «сам».
- И сколько ему?
- Год и два месяца. Я понимаю твои мысли. На Генриха он действительно сильно похож. Но он сын моего мужа. Именно Винсента он зовет отцом. И они питают друг к другу самые искренние любовь и нежность.
- А что принц Генрих?
- По-моему он прекрасно понимает, что здесь малышу будет гораздо спокойнее. Равно как и Фике. Он желает сыну добра и не хочет травмировать детей сложностями. Вырастут, сами во всем разберутся.
- о твоей воспитаннице много говорят. Я тоже слышала о ней. А на счет малышей ты права. Из принцессы мать выйдет никакая. Я думаю, она их просто ненавидит. Или я ничего не понимаю в людях.
- Но Генрих может оставить вопрос о законном наследнике его рода.
- Пожалуй, это скорее сделает королева. Если не захочет, чтобы твоя подопечная стала наследницей.
- ах, Гата! Если бы только знала, как меня тяготят все эти титулы и формальности. Но меня заботит будущее моих детей. Хочешь на нее посмотреть? Ей уже четыре месяца. Вот только в кого она? Во всяком случае, мне это неведомо.
Гата подняла на руки Анри, который к удивлению Изабеллы не сопротивлялся. Гата смотрел на малыша, а он ей улыбался. А потом Анри спроси молодую женщину об ошейнике. У нее мелькнула мысль, что любой дворянин его возраста уже об этом знает. Но малыш был явно не курсе этого вопроса. Изабелла сказала удивленной Гате, что у них только слуги, а рабов нет. А потом Гата поняла, разве могло быть иначе в доме, где хозяйка Изабелла. Маркиза сказала Гате:
- у нас нет рабов. А дом в идеальном порядке. Я думаю, что дело именно в этом. Слуги заинтересованы делать все хорошо. Они же за это получают жалование и не малое. Разве они будут работать плохо? Не думаю. Кому же из них захочется потерять доходное место?
- Может быть ты и права, - неуверенно сказала Гата. – Но слугу легче купить. Вернее подкупить. Ты боишься этого?
- А ты думаешь, раба подкупить сложнее? Нет, Гата. Люди и в ошейнике, и свободные, и в королевских одеждах, прежде всего люди. Все мы под любой одеждой голые. Все от короля до последнего раба.
Они вошли в комнаты Изабеллы. Малышка радостными воплями встретила свою маму. Она улыбалась во весь свой беззубый рот и слегка кряхтела. Полетта уже успела развернуть кроху. Она ухватилась ручками за свою ногу и попыталась сунуть ее в рот. Но нога не пожелала дотягиваться до заветного рта. Женщины дружно рассмеялись. Анри попросился на пол. Его заинтересовала маленькая девочка, но он не знал, что делать. Малыш схватил какую-то игрушку и сунул Фике в кроватку. Девочка схватилась за маленькую деревянную сабельку и потянула ее в рот. Анри этого уже не видел. Он потерял интерес к сводной сестре. Малыша заинтересовала прилетевшие на окно птички. И он осторожно за ними наблюдал, не обращая внимания на беседующих женщин и маленькую девочку.
С тех пор Гата стала через день посещать Изабеллу. Она подружилась со всеми жильцами дома Шияков. К тому у этих посещений была еще одна цель. Она стола часто встречаться с Атуаном. Молодого человека, сделавшего хорошую карьеру в охране столицы, нисколько не смущало положение Гаты. Молодой охранник был двенадцатым сыном довольно состоятельного торговца. Но на капиталы отца он не мог рассчитывать. И потому пытался устроиться в жизни самостоятельно.
Савел и Тотли с головой ушли в работу. Они применяли новое лекарство в тюремном лазарете. И уже успели спасти чью-то жизнь. Пенициллин оказался более чем хорошей новинкой. Поначалу заключенные ворчали, но после того как Тотли поднял на ноги троих человек с сепсисом, они успокоились. Савел вел дневник отчета об эксперименте. Вел он его аккуратно и особо тщательно. Савел заносил в него все, что они делали: все процедуры и реакции пациентов. Из секретариата, куда ежемесячно уходили отчеты на проверку и экспертизу, приходили только одобрения. А один раз пришла большая комиссия. Именитые гости ходили по лазарету слегка брезгливо морщились. Они обследовали пациентов и читали записи об их болезнях и течении лечения. И к радости доктора Тотли и Савела дали согласие на широкое применение новинки. Разработчики радовались как дети. Половина большого дела была сделана. Работы им решение комиссии только прибавило. Нужно было читать лекции перед молодыми учениками и именитыми коллегами. Всю эту ношу взвалил на себя Савел. К осени ему нужно было приступить к лекциям. И он опять заперся у себя в кабинете, теперь уже готовить лекции. Тотли дал ему ряд весьма ценных советов. Отец изабеллы волновался.
- Господи. Чем ближе мои лекции, тем больше у меня все трясется. Будто я иду на первый в своей жизни экзамен.
В тот день отец уехал в медицинский пансион на свою первую лекцию. И доктор Тотли, и мама решили ехать вместе с ним в качестве поддержки. Хотя Джона ждали больные, к тому же у него был сегодня приемный день. Маркиз уехал на месяц в замок, нужно было проверить, как там идут дела. Да и Генрих уехал из столицы. Принца ждал Мартей и начатое недавно там строительство новой мануфактуры. К тому ему надо было встретиться с ремесленниками, пожелавшими вступить в созданный ими синдикат.
Изабелла была дома одна. Полетта спустилась вниз к своим детям. А маркиза сидела у окна за работой, ко¬торая впрочем давно лежала на коленях. Изабелла смотрела в окно и думала, что вскоре начнет холодать и посыплется желтый лист. Уже совсем не за горами ледяные ветра и холодные дожди. Она была вся во власти осеннего настроения, хотя внешних признаков осени еще не было. Но все же чувствовалось что-то не уловимо знакомое. Будто бы природа устала цвести и радовать глаз буйством жизни и вихрем красок. Как поздняя красавица, она кружит голову пьянящим вихрем своих страстей, но бешенство пламени в крови уже начинает стихать. Еще не видно седины в голове. Но уже чувствуются морщины. И все попытки вернуть блеск ушедшей молодости делают из живой красавицы лишь фарфоровую куклу. Увы не живой, а искусственный слепок с молодости.
Изабелла думала обо всем этом, когда к ней подошел слуга и тихо, чтобы не испугать задумавшуюся женщину, сказал:
- Вас спрашивает принцесса Апрелия. Она внизу в гостиной ждет вас.
- алели? Я что ей надо?
- Сожалею госпожа, но она ничего не говорила о цели своего визита. Просто сказала, что хочет говорить с вами.
- Я сейчас иду. Поди, и быстро позови Полетту.
Слуга ушел. А Изабелла, дождавшись няню, спустилась в гостиную. Еще сверху она заметила Алели сидевшей на резном деревянном кресле. На фоне скромного убранства их гостиной принцесса выделялась каким-то особенно ярким пятном. Алели была одета в апельсиновое блестящее платье с длинным шлейфом и многочисленными нижними юбками красного цвета. Эти юбки последнее время вошли в моду и вытеснили широкие кринолины и корсеты, что, несомненно, придавало модницам больше очарования. Рукава платья были до локтя прямыми, а дальше шла оборка примерно десяти сантиметров. Широкий декольтированный ворот был Алели не много не к лицу. У нее была тонкая девичья фигурка с едва видной грудью. Этот ворот зрительно увеличивал ее и так длинную шею. И грудь сделал не то что меньше, а скорее обращал на это внимание. Темные волосы были убраны чуть пониже затылка в крученую прическу. Поверх которой была одета шляпа с вуалью и длинным пером. У Изабеллы в голове мелькнула мысль, что сочетание апельсинового и ярко-красного делает Алели не много похожей на канарейку. К тому же принцесса никак не могла справиться с раздражением, уродовавшем ее хорошенькое личико. Алели знала это и нервничала еще больше. Она сказала, спускавшейся Изабелле:
- С какой стати вы заставляете меня ждать вас?
- Извините ваше высочество, но у меня есть дети. А их не оставишь в одиночестве, хотя они и спят. Вы пришли ко мне по делу? Чем могу быть полезной? Извините, я человек маленький.
- Кончайте вы из себя скромницу строить. Вы наследница престола Сумии. Или вы считаете, что Сумия это нечто не столь уж значительное, что и упоминания не стоит.
- Нет, принцесса. Я отвожу Сумии то место, которого она заслуживает. Но я не вижу себя на ее престоле. Мне не нужна корона Сумии. Я слишком мала для нее. И не хочу быть посмешищем для всего света.
- Тогда почему ты не отказалась от титула?
- Алели, у меня маленькие дети. И мне не хотелось бы, чтобы их лишили матери. Я им еще долго буду необходима. И до тех пор буду носить этот титул. Вы пришли сюда только за тем, чтобы услышать это?
- Нет. Вернее не только за этим. Мой муж уехал и не сказал куда. Я знаю, что с вами он более откровенен, чем со мной. И потому я хочу, чтобы вы мне сказали, где он.
- Кажется, вы не слишком высокого мнения о Генрихе или преувеличиваете нашу дружбу. Да, я знаю где он. Но это так легко понять. Он уехал в Мартей.
- Мартей? Но почему он мне не сказала об этом?
- Я не знаю, Алели. Генрих не любит давать отчет о своих поступках. Поверьте, я не исключение, а скорее правило.
- Правило?! И тем не менее вы знаете где он. А я нет. Вам он сказал, куда поедет, а мне нет.
- Алели! Генриху нужно доверие. Если вы не научитесь ему доверять, то вас ждет много разочарований. Он все может делать сам и не плохо.
- Сам?! Ты… Ты ничего не понимаешь в жизни. Мужчину нужно водить за ручку, как малого ребенка. Как ты водишь своего… малыша.
- Я не вожу Анри за руку. Он любит самостоятельность и я не вижу в этом ничего дурного. А на счет мужчин, я отнюдь не считаю, что всех нужно водить, как бычков на цепочке.
- Не надо?! Ты погляди, что они удумали. Мануфактуру построить на таком расстоянии от рудников. Возить руду за тридевять земель.
Алели вскочила и стала ходить по комнате. Она все больше и больше возмущалась. Казалось она специально разжигает в себе ненависть. Но боже мой, как же этот гнев ее уродовал. Лицо стало пятнами, губы затряслись и на них появилась слюна. Алели плевалась этой слюной и, махая руками, ругала мужа за глупость. Когда она села, Изабелла спокойно спросила:
- А сколько бы украли при перевозке готовых слитков? Вы об этом подумали?
- Это самый спокойный район во всей Сумии.
- Совершенно верно. Но боюсь, что он такой пока там не появились обозы со слитками серебра и меди. Не уже ли вы думаете устроить сплошной ряд из солдат вдоль дороги. Разбойникам объявиться не долго. Воровать - не стоить, каждый мастер.
Алели притихла. Она поглядывала украдкой на Изабеллу и в ее глазах появилась смущение. Принцесса не думала о последствиях такого рода. Но Алели не желала признавать свои ошибки. И решила перевести разговор на другу. Не менее болезненную для нее тему.
- Если освободиться трон Сумии, что ты будешь делать?
- Я считаю обсуждение этой темы не тактичным. Их величества находятся в добром здравии, чего я им желаю еще на много лет.
- Но предположим. Мало ли что может случиться.
- Я не люблю слов «если» и «бы». Когда случиться тогда и думать будем. А если вы, Алели, сильно боитесь соперничества со стороны маленькой Фредерики, то вам нужно самой произвести на свет малыша.
- Спасибо за ценный совет. Но я еще успею обзавестись кричащим и вечно мокрым хвостом. В отличии от вас, Изабелла, я не настолько глупа, чтобы в двадцать лет иметь двоих детей, в придачу одного из них чужого, и что еще смешнее, самолично кормить их грудью.
И Алели не попрощавшись ушла. Изабелла качала ей в след головой. Характер у этой «тихони» был более чем отвратительным.
А сама принцесса ехала к матери. Алели намереваясь потребовать от Каролины убрать обидчицу в Лемурию. Но в кабинет королевы ее сразу не пустили. Секретарь королевы, молодой смышленый дворянин, спокойно сказал принцессе:
- Ваше высочество, я очень сожалею, но ее величество сейчас ведут беседу со своим казначеем бароном де Гаа.
- Это очень важно?
- Ваше высочество, королева обсуждает деньги и вопросы связанные с вашими рудниками. Вам нужно подождать. Вам чаю или вина?
Но Алели не ответила секретарю и, метнув на него свирепый взгляд, отошла к окну. А молодой человек тем временем доложил о ней королеве. Выслушав, слугу королева сказала:
- Ладно, пускай пока остынет. Сейчас я закончу беседу.
Секретарь поклонился и вышел. Барон проводил его глазами и, лукаво улыбнувшись, спросил:
- На что это рассердилась ваша дочь?
- Глупая Алели не хочет видеть очевидного. Генрих – это не Карл. А она хочет им управлять. Принц уехал с инспекциями и кажется, не дал отчета любимой жене. И что с ней делать? Она дико ревнует Изабеллу к Генриху.
- Она что…
- О нет. Изабелла слишком порядочна. Они просто друзья. Но кронпринцесса имеет то влияние на Генриха, которое хотела бы иметь Алели. Он слушает ее, а не жену. И Алели считает, что удалив Изабеллу она сможет взять Генриха в руки. Глупая. Дело не столько в Изабелле, хотя и в ней тоже, а в самом принце. Он не будет подчиняться жене никогда.
- Изабелла умеет обращаться с людьми.
- Да и мне жаль, что она не моя дочь. Но сказать по чести, я не хотела бы иметь под руками такую ходячую совесть. Ну вот и все барон. Я вас поняла. Думаю, идея Генриха и Пьера Киса действительно стоит того, чтобы ее поддержать. Давайте ваши бумаги. Идите. А то моя тихоня разнесет королевский дворец.
На лице барона появилась хитрая улыбка. Он отдал королеве папку с бумагами и, поклонившись, вышел. В приемной он столкнулся с Алели. Взбешенная принцесса, казалось, ходила уже по потолку.
Алели оттолкнула барона и влетела в кабинет.
- Почему я должна ждать приема, как мелкий торгаш или обедневший дворянин?
- Потому что у меня много дел кроме твоей обиженной гордыни, да и глупости Алели. Ты начинаешь напоминать мне Липочку.
Алели сглотнула и опустилась в кресло, где только что сидел барон. Принцесса потянулась к графину с вином и одним махом выпила красного вина. Оно было великолепным, но Алели едва ли оценила его замечательный букет.
- Я не могу позволить ему делать то, что взбредет в его шальную голову. Я должна знать обо всех делах, которыми он занимается. И, в конце концов, рудники все же мои.
- Не совсем. Подписывая брачный договор, ты его хотя бы прочитала? А! А между тем там ясно написано, что после вступления в брак все твое имущество переходит к мужу, и ты отказываешься от всяких притязаний на него и так же на имущество Каатов. Я готова петь хвалебные гимны уму Генриха.
- Это все эта дрянь Изабелла! Ей мало трона, она хочет…
- Остановись! Изабелла была тогда в замке Фу. И уж никак не могла что-то насоветовать Генриху. Это его идея. Пойми, он очень умный человек. Принц знает, чего хочет от жизни. И если ты не прекратишь с ним воевать, он просто выставит тебя за порог без денег. Я не буду вступаться за тебя. Запомни Алели.
- Ты хочешь сказать, что если он выгонит меня, то я останусь нищей. И ты мне не поможешь?
- Алели! Я не могу сорить рудниками, дворцами и имениями лишь потому, что у тебя не хватает рассудительности и хладнокровия. Учись владеть своими чувствами. Иначе я не оставлю тебе трон.
- Изабеллу нужно отправить в Лемурию, - упрямо сказала Алели.
- Опять двадцать пять. У нас нет отношений с этой страной. Я только начала переписку с их королем и королевой. И смогу отправить посольство только весной. Я не могу из-за твоей прихоти отправлять людей в пустоту не зная, что там могут запросить. У нас было слишком много конфликтов. Я только начала нащупывать суть их пожеланий. Только весной и давай закроем эту тему.
- Весной! Боже, я потеряю мужа…
- Алели! Я вела переписку с Северной Динией три года и то сообщения от Шарля не утешительны. Ему приходиться там очень трудно из-за царящих там обычаев и матриархата. Я не желаю получать такие же или еще худшие пилюли из Лемурии.
- Мама, у тебя нет сердца.
- Да, Алели. У меня его нет. Я была такой же как и ты. Но жизнь заставила меня сковать свое сердце. И действовать прежде всего с позиции политической целесообразности. Я должна думать о Сумиию ее интересы для меня первостепенны. Остальное может подождать. Тебе придется научиться тому же, если не хочешь потерять все и голову в первую очередь.
Алели плакала, уткнувшись в стол. Ее последняя надежда разбилась о политическую целесообразность. Алели думала и понимала, что мать права. Что дело не в Изабелле, а в самом Генрихе. Он был другим. Она представляла себе его совершенно иным. А он не пожелал удовлетворять желания жены и осталься сам собой.
Она спустилась вниз, где ее ждала карета. Принцесса поехала домой. В общем ей было некуда ехать. Она смотрела в окно кареты и видела улыбающихся людей. Сердце Алели было разбито, но жизнь не желала останавливаться. Вот влюбленная парочка мирно идет по улице под ручку. Головка девушки наклонена к плечу юноши. Она слушает, а он с энтузиазмом ей что-то рассказывает. Рассказ конечно героический и наверняка сочиненный. Вот две молодые мамы что-то оживленно обсуждают. Может, делятся секретами воспитания малышей или рассказывают друг другу успехи своих карапузов. Около магазина стоит зазывала в дурацком колпаке с колокольчиками. Он с радостной улыбкой орет на всю глотку, расхваливая товар сво¬его господина. Его ужимки смешат молоденьких девиц, которые колеблются зайти или все же не стоит. Зазывала отпустил в их адрес какой-то комплимент, который прозвучал несколько по-дурацки. Девчонки согнулись в приступе смеха и забежали в распахнутую дверь.
Алели казалось, что все вокруг только и делают, что радуются жизни и веселятся в то время как ее сердце разрывается от горя. Рассудительность матери, ослепшая принцесса восприняла как предательство. Ей хотелось плакать. Она подъехала к дому и с неохотой вышла из кареты. Дома ее ждал обед. Желание поесть немного успокоило ее расшатанные нервы. Алели переоделась и села за стол. Для начала ее ждал соленый фруктовый салат и маринованные грибочки. Принцесса любила грибы во всяком виде и всегда была рада их видеть. Затем ей подали королевский суп с фаршированными оливками и острыми гренками. Алели похвали повара от души. На сей раз от ветчины не пахло так дымом и она не испортила супа. На второе были отбивные бараньи котлеты со сливками в кляре. А в качестве гарнира был зеленый горох с теми же сливками. Вместо хлеба были тартины с бараньей почкой. На десерт была подана большая тарелка жареных в тесте яблок с соусом бешамель со сливками.
Вместе с сытостью к Алели пришло удовлетворение. Она решила положиться на время. К тому же ей пришло в голову, что Генрих, если хочет, может сколько угодно заниматься своими делами. В конце концов ей от этого только легче. Она может заняться и чем-нибудь другим. Например, книгами или того лучше развлечься. В столице и того, и другого более чем предостаточно. Для начала она решила проверить свои финансы. Не мог же Генрих оставить ее без денег.
Алели открыла шкатулку и с удовлетворением отметила, что он полон. Завтра на базарной площади начинается большая ярмарка. В Сумии. Съедутся сотни больших и мелких торговцев. Будет пожалуй все и притом не очень дорогое. Принцесса решила туда сходить. Почти все дворянство ходило на большую осеннюю ярмарку. Порадовать себя сладостями и развлечениями, да и сделать покупки. Там всегда было многолюдно и весело.
Изабелла тоже собиралась на ярмарку. Они решили идти с матерью, дворецким Карлом и двумя слугами, к тому же Изабелла брала Анри и кучера. Нужно было сделать покупки на зиму. Карл говорил, что овощи покупать лучше к концу ярмарочного сезона, когда цены значительно ниже и продают большими повозками. А вот варенья и соленья все-таки нужно купить уже вначале, когда выбор богаче. Слуги накануне получили жалование, и Полетта попросила их взять с собою ее дочь Мегги. Изабелла с радостью согласилась.
Они встали рано и после не долгих сборов отправились на ярмарочную площадь. Она была уже заполнена людьми и пополнялась ими, как море ручейками и реками. Из далека на них накатила музыка, крики торговцев и запахи еды. Они не поели, уходя, и потому сразу же купили по большому пирогу с мясом и капустой. Анри купили пирог меньше в соответствии с его размерами.
И потом вошли в длинный мясной ряд. Боже мой, чего тут только не было. С одной стороны лежали штабелями говяжьи туши. И рядом с ними головы и потроха. А с другой стороны визжали беленькие и кругленькие поросята. Их покупали живыми для заливных блюд. Рядом лежали свиные туши и тут же потроха. А дальше баранина и козлятина, а потом дичь: медвежатина, кабанина и еще что-то неведомое. С другого бока висели огромные колбасы, одни толстые, другие тонкие. Следом за колбасой различные окорока и сырые, и вареные, и соленые, и копчение, а дальше балык, корейка, громадные пласты сала соленого, копченого с перцем и другими приправами. И напротив этого изобилия была птица самая разнообразная от пудовых индеек до мелкой перепелки. Изабелла решила полагаться на Карла, если бы ни он, она давно бы уже запуталась в этой череде продуктов, цен и торговцев. Марго сказала:
- Я читала об этом, но никогда не видела.
Уставшие от увиденного они вывалились из мясного ряда, который был битком набит не только продуктами, но и людьми. Рядом с этим рядом стояли торговки яйцами. А дальше был молочный ряд и на самой реке Мако, прямо с кораблей, шла бойкая торговля рыбой. Но в ту сторону они не пошли. Очень хотелось пить. Ходить никуда не пришлось, тут, как тут был торговец напитком, варенным из меда, яблок и каких-то пряностей. Название его Изабелла не поняла. Но вид торговца ее удивил. Рыжий бородатый парень со светлыми лучистыми голубыми глазами. Напиток по вкусу слишком сильно напоминал сбитень.
- Нервии, - пояснил ей дворецкий. – Или люди лады, как они себя называют. Они приезжают к нам несколько раз в год торговать своими товарами. Во всем подлунном мире нет ни одного народа, который бы их не боялся. Народ они сильный и бесстрашный. Любому плену и рабству предпочтут смерть. Горе тому генералу, который надумает их завоевать.
В мясном ряду они оставили солидную часть своих денег. Куплено было очень много. Дворецкий поинтересовался у запыхавшихся слуг, которым также купили сбитень:
- Место в колымаге еще есть?
- Есть, господин Карл, но половина уже занята.
- Ладно. Значит можно идти за соленьями. Тут нам опять нужны люди Лады. Никто, кроме них, не умеет так засолить огурчики и заквасить капусту. Наши повара пробовали сделать что-то подобное, но это добро даже скотина не стала есть.
Они подошли к длинному ряду кадок и бочек. Торговцы с деловым видом стояли возле своего товара. Они не кричали словно не желали унижаться. Нервии знали, что и без этого легко продадут ходовой товар. тут решила пустить в од свои знания Марго. Мама Изабеллы умела дивно солить и мариновать. Она попробовала товар кивала головой и из всех многочисленных видов выбрала несколько самых вкусных.
- Эти самые вкусные и храниться будут долго.
Торговец похвалил женщину и снизил цену. К тому же дал помощника отнести тяжелые бочки. Затем они купили капусту обычную, с тмином и со свеклой. На другой стороне были грибы соленые, маринованные и сушеные. А так же катки с мочеными фруктами и солеными арбузами. И это, казалось, будет продолжаться так до бесконечности.
После посещения моченого, как его называли, ряда слуги заявили, что колымага полна. Карл проверил и подтвердил их слова. Пришлось сладости оставить на завтра. Изабелла с легким сердцем отпустила слуг делать, что пожелают. Колымага поехала домой, а слуги рассыпались по ярмарке. А Изабелла с матерью и Анри пошли перекусить. Не пожелать тут есть мог только святой. К удивлению Изабеллы они опять наткнулись на нервиев. И то, что было в мисках, могло быть только ухой. Ее радостный вопль удивил торговца. Нервий не ожидал услышать от жительницы Сумии название его национального блюда. Уха была замечательная жирная, острая, наваристая с острыми гренками. Они съели по две миски, и пошли дальше. Анри сказал бабушке:
- Вкусная. Я еще хочу. Дома сваришь?
- Непременно, - заверила его бабушка.
Они пошли к сладостям, а потом оглядели тряпичный ряд. Изабелла купила маме громадную шаль, себе дивные деревянные мисочки, расписанные незатейливым рисунком, а малышу купили деревянную лошадку. Потом они пошли на представление балаганчика и к зверинцу. Ушли они оттуда с явным сожалением, но дело уже двигалось за полдень, а дома была Фике. Малышку надо было кормить. Они нашли свою карету и веселые, разгоряченные с уснувшим от усталости и впечатлений Анри, вернулись домой.
Единственное чего не увидела Изабелла, так это следившей за ними Алели. Принцесса ничего особенного не увидела и досадовала на зря потраченное время. После того как обидчица ушла в сторону балаганчика Алели занялась покупками и поеданием сладостей. Она была большой любительницей поесть и особенно уважала Алели сладости.
Вначале принцесса купила вареные на меду огурчики у рыжебородого нервия. Огурчики были не большими, все проваренные и пропитанные сладким медом. Молодая женщина облизывала пальчики, когда подходила к засахаренным фруктам. Тут были и яблочки, и груши, и арбузные и дынные корочки, и ана¬насы, и вишня, и слива. Алели отдала должное и разнообразной пастиле, и крепким сладким мармеладам. Под конец она купила засахаренный цветок. Добрейский торговец сказал как он называется, но Алели интересовал его вкус, а не название. Под конец она дошла до варенья. Боже мой, глаза у Алели разбежались. Но принцесса перевела дух и с видом гурмана и знатока начала выбирать. Купила она, кроме своих любимых вишневого и земляничного, с арбузных корочек, из апельсинов и свеклы. Удивило ее необычное варенье из помидор и каких-то маленьких овощей, похожих на помидоры. Затем она выбрала желтое варенье из моркови и под конец взяла ассорти из лесных ягод. Когда она уходила из сладкого ряда, то купила коробочку литого сахара. Но есть уже не хотелось. Посещение многочисленных торговцев сладостями насытило даже жадную до сладкого Алели. Она пошла к балагану с куклами и зверинцу. Домой принцесса приехала уже под вечер сытая и довольная с твердым намерением поехать и завтра.
Это было почти три недели ярмарки. Продавали на большом осеннем торгу много и много покупали. Закупали зерно и крупы на год. На ней устанавливали цены на товары на весь следующий год. Все торговцы Сумии, Добреи, Динии и красные великаны приезжали на нее. Съезжались сюда и нервии из страны серенных дикарей. Не упускали торгов и морские волки из страны тысячи островов, привозившие сюда обилие морских товаров. В целом это была крупнейшая ярмарка в подлунном мире. На ней можно было купить все. В том числе и многочисленные заморские диковинки. Морские волки привозили сюда странные лампы, которые горели без масла и свечей и не гасли три года. Торговцы снижали цену тому, кто приносил в замен старую. Но стоило это чудо ужасно дорого. Здесь же можно было купить украшения из нефрита, которым славилась Диния. Правда ее торговцам приходилось добираться тайком и чуть ли не контрабандой. Мастера Динии делали из нефрита все от украшений до посуды. Тонкие чашечки звонкие и полупрозрачные молочные по цвету, мастера украшали тонкими узорами, а по краю сквозной резьбой. Эти изделия ценились на вес золота. Но на ярмарке их можно было купить немного дешевле. Привозили сюда редкие густые меха. А нервии привозили лакомства и соления. Жители Сумии любили привозимые ими продукты. Но, прежде всего это было время окончания полевых работ и веселья, обжорства и праздника. Изабелла ходила туда почти каждый день с малышом. Мальчик радовался празднику и лакомствам. Она покупала ему игрушки. Анри радовался зверям и балаганчику. Счастливое его личико светилось радостью. приехавшему отцу он рассказывал о ярмарке, о медведе, о кукольном театре.
Винсент слушал малыша, сидевшего у него на коленях и улыбался. Ему было немного смешно от оживления и неподдельной радости Анри. Но в голове у маркиза крутились совсем другие мысли. Его очень сильно обеспокоил рассказ жены об Алели и сведения, что ее хотят оправить в Лемурию. Маркиза беспокоили эти новости. Ему не хотелось расставаться с женой и детьми. Винсент уже успел привыкнуть к спокойной и улыбчивой жене. А тут такие новости! Он смотрел на Анри, потом обнял и прижал его к себе. Малыш глянул ему в глаза и сказал:
- Ты хороший. Большой буду. Буду тобой.
Маркиз улыбнулся сыну и поцеловал его в лоб. Анри соскочил с коленок отца и побежал играть.
Детство! Как мы спешим вырасти. И кто из нас задумывается тогда, какое это счастливое время. Разумеется, если рядом с тобой любящие родители и твой мир не разрывается на части скандалами и драмами. Мир детства должны оберегать взрослые и хорошо, если они это понимают. Хорошо если не ставят детей в один ряд с машиной или квартирой. Если помнят, какой это святой дар – дети и как хрупок этот мир. Как легко внести в него горе и беду. А сможет ли потом это существо, когда станет взрослым, преодолеть беду и горе? Не будет ли детская травма проклятьем на всю уже взрослую жизнь? Помнят ли об этом?
Изабелла старалась, чтобы жизнь малышей была спокойной. Женщина не сберегала их от мелких несчастий, справедливо полагая, что раз обжегшись, второй раз в камин не полезут. Как это было с Анри. Один раз, сунув пальцы в камин, он уже никогда не делал этого. Изабелла давала им понять самим, что огонь жжется, а если ударишься, то будет больно. Но она никогда не вносила в их жизнь больших бед и непосильного горя. Женщина читала малышу книги и стихи. Они мастерили что-то из бумаги, листочков и веточек, много рисовали и углем и красками. Она никогда не отказывалась от его помощи.
Анри любил бывать на кухне, где ему весельчак повар надевал маленький передник и под шутки и подзадоривания давал мальчику возиться с продуктами и тестом. Если у малыша получалось не плохо, то произведение его трудов непременно ставилось на стол. Наверное потому что его никогда ниоткуда не гоняли, Анри с удовольствием брался за любую работу.
Вместе с маркизом с инспекций вернулся и Генрих. Винсент сказал об этом жене. Он пригласил принца на обед. Изабелла восприняла известие с большим энтузиазмом и пошла готовить меню завтрашнего обеда. Осень была временем посещений и гостей, а у них знакомых было не так уж и много.
Генрих вошел в дом, и его дворецкий поспешил к хозяину.
- Мы рады вашему приезду, ваше высочество. Как дорога?
- Спасибо, Толь. Дорога-то ничего. А что Алели?
- Госпожа очень разозлилась на вас за то, что вы уехали и не сказали куда. Кучер сказал, что она ездила в первый же день к госпоже Изабелле. Он сказал, что она вышла оттуда очень злая и велела ехать во дворец. Оттуда господа Апрелия вышла через час, но была уже в слезах. Потом она ходила на ярмарку. накупила сладостей и кучу безделушек. А потом принцесса посещала знакомых. Сейчас она должна приехать от графини Жули.
- Так. Хотел бы я знать с каких это пор у нее такие знакомые. Мое распоряжение выполнено? И наши запасы не оскудеют за зиму? Или будем питаться сладостями Алели?
- Все сделано, ваше высочество. Я все купил, как вы приказали. В этом году урожай на овощи. Так что я с экономил деньги. Надеюсь, господин Генрих будет доволен стараниями своего слуги.
- Я всегда тобой доволен. Иначе ты лишился бы места. Да, мне приходила почта? Надеюсь, она миновала любопытного носа Алели.
- Я все сделал по вашему приказу. Почта в вашем сейфе.
Генрих поднялся в свой кабинет. Как и доложил Толь, все было в порядке. Он позвонил в колокольчик. Вошел раб.
- Принеси что-нибудь поесть. Живо.
Раб склонился и ушел. Генрих осматривал почту, откладывая бумаги первоочередные и не особо важные в разные кучки. Когда он начал чтение в кабинет вошли Гата со столиком, а следом раб с подносом. Он глянул на них и продолжил свое дело. Генрих нахмурился читая письмо друга. Виктор писал о том, что среди торговцев усиленно ходят слухи об отмене рабства. Промышленники тоже задыхались от нехватки рабочей силы. Им приходилось покупать людей через подставных дворян, а потом давать им свободу. В Сумии почти половина населения были рабами. И среди них было велико желание получить свободу. Генрих откинулся в кресле. А потом пошел ужинать. Он ел машинально не замечая вкуса еды. Принц уже не раз слышал от разных людей такие мысли, что рабство стало обузой. Во время поездки многие ремесленники говорили, что раб это слишком большая роскошь. Рабу не надо платить, но то, что он производит не годиться никуда. Став свободными, они лучше работают, и товар производят отменный. Генрих думал о том, что многие дворяне будут против. Рабству в Сумии уже больше трех тысяч лет. У дворянства было много привилегий, а аз последние триста лет от них отобрали почти все. И едва ли они так просто откажутся. Генрих представил какой это будет скандал. По древним правилам рабов в доме могли иметь только дворяне. Но в последнее время торговцы сильно разбогатели, что не нравилось дворянству. Генрих, в отличие от многих, понимал, что просто они умели и любили работать. У торговых людей не было надежд на короля и титул. Но все же настроения среди рабов были устойчивыми и имели тенденцию к росту. И имя этому настроению – свобода. Если не дать им свободу добровольно не избежать взрыва. Генрих отбросил салфетку. Гата стала убирать столик с посудой, а принц сел писать письмо с докладом королеве. Он перечитал написанное и выбросил бумагу. Генрих переписывал доклад три раза, пока, наконец, его не удовлетворил итог. Он отложил запечатанный доклад и приступил к другим письмам. Принц не любил это откладывать в долгий ящик. Иначе писать ответ не захочется, а в результате копятся дела и естественно бумаги. Генрих дописывал последнее письмо, когда вошла Алели.
- Здравствуй, дорогой.
- Здравствуй.
- Как дела? Как инспекция? Генрих, ты все-таки хорошая дрянь. Ну что такого особенного случилось, если бы ты сказал мне куда ты поедешь. Я же сильно волновалась.
- Скорее ты волновалась о том, чтобы мимо тебя что-нибудь не прошло.
- Но я могу помочь тебе делом или советом.
- А ты спросила, нужны мне твои советы.
- Послушай, мы же живем не в каменном веке. Вот и Жули говорит, что современные женщины должны иметь возможность управлять имуществом.
- О, да. В особенности Жули интересуют деньги на карточные игры и покупки различных безделушек. Муж Жули не знает как избавить их от разорения. А ей похоже безразлично все.
- Разорение?! Какая чушь! Ее муж очень богат.
- Чушь? Богат? Он продал все имения, кроме майората, и заложили фамильные драгоценности. Если графиня не уймется и не прекратит игру, то их посадят в долговую тюрьму. Кстати ростовщики собираются идти к королеве. Их долги переросли все мыслимые пределы.
- Она мне ничего не говорила. У нее было очень весело, и она показала новое платье.
- Не знаю, что она тебе говорила, но об этом сплетничает уже давно вся Сумия. Один старенький граф, поклонник Жули, уже выразил желание ее купить. Ну, разумеется если графине не повезет.
- А что ей может помочь?
- Торговый люд все громче требует отмены рабства. Они уже давно держит только наемных работников. Раб не выгоден. Свободный слуга, которому платят деньги, намного выгоднее. Свободные лучше работают и меньше портят имущество хозяина.
- я об этом слышала. Что еще можно ожидать от простолюдинов. Какая низость! Отбирать у дворянства и эту привилегию.
- У Изабеллы тоже нет дома рабов. И насколько я слышал ль Фрука, они более преданы им, чем наши с тобой рабы. Я тоже на мануфактуру собираюсь брать только свободных.
- Ты с ума сошел. И как тебе это в голову приходит? Эта… Изабелла, я хотела, чтобы мама отправила ее в Лемурию, но она твердит о политической целесообразности.
- Королева умная и рассудительная женщина. Она знает, что говорит. И в отличие от тебя, ей политического чутья не занимать. Ладно я уже закончил с делами. И я хочу отдохнуть.
Генриху после дорог хотелось покоя и одиночества.
В Сумию пришла осень. Деревья покрылись многоцветными красками. точно какой-то сумасброд разлил ведра солнечной и красной краски. Перед зимними холодами, ледяными ветрами и проливными дождями стояла удивительная тишина. Листья еще не начали сыпаться и парки были удивительно прекрасны. В садах и парках было много поздних цветов, в основном хризантем. Самых разнообразных оттенков от белых до темно-бордовых и самых разных размеров от мелких до самых крупных. Изобилие цветов и желтизна листьев, но почему-то это буйство красок вызывало тоску. Может оттого, что в такие дни понимаешь, что красота и ты сам нечто не вечное, хрупкое. Рванет ветер и полетит золото листвы людям под ноги. А потом они почернеют и дворники, собрав их в кучи, устроят костры, сжигая это хрупкое золото в пепел. Словно они приносили жертву великому богу – природе, в надежде на следующую весну, новые цветы и новое великолепие садов, парков, лугов и лесов.
Генрих бродил по парку с Изабеллой и ее малышами и часто в молчании. Словно иссякли их беседы, как зелень на листьях, ставших золотыми. Но ему не хотелось болтовни. Он был благодарен этой чуткой женщине за ее молчание. Генрих впервые в жизни остро осознал, как же сильно он ее любит и как ему горько оттого, что никогда они не будут вместе. Изабелла словно отозвалась на его мысли:
- Все пройдет! Огонь желаний,
Стихнут песни, речи и слова.
Боль из раненого сердца
Утечет, как вешняя вода.
- А я не хочу чтобы все уходило. Есть боль, которой иногда бываешь рад.
Осень была пора развлечений. Один раз он пригласил ее театр. Изабелле там не понравилось. Глядя на сцену и слушая заученные фразы, она постоянно морщилась. Эта механическая игра была жалкой тенью театра. Слишком много было патетических наигранных поз и безвкусных фраз. Не выдержав очередной пошлости, она ушла на середине спектакля, вызвав тем самым скандал. К счастью Генрих не стал ее переубеждать. Директор поймал ее в фойе и заискивающе спросил:
- Вам не понравилось, госпожа кронпринцесса?
- Это не театр – это чудовище. У вас не актеры, а пошляки. И режиссер отвратительный. Большей гадости я уже давно не видела.
Театр был моден. Хорошенькие доступные актрисы сводили с ума ловеласов, но настоящей пьесы в театре не было. Свободные актеры предпочитали балаганчики, а рабы играли отвратительно. Многие из них выходили под страхом плетей. Отработка повинности не могла не отразится на их игре. Чего уж говорить, Изабелла больше не пошла в театр.
В прочем Генрих наслаждался покоем и тишиной не очень долго. Через неделю ему прислали приглашение на прием к королеве в рабочий кабинет. Алели, узнав об этом, переполошилась:
- А что могло случиться? – Спросила она.
- Я написал королеве записку о настроениях промышленников и торговцев на счет рабства.
- Ты предложил отменить рабство? У тебя нет ума. Ты понимаешь, какой это вызовет скандал. Сколько будет ссор. Ты понимаешь… Нет, ты ничего не понимаешь. Как теперь, скажи, пожалуйста, я буду людям смотреть в глаза?
- Прекрати Алели, сделай милость. Тебя послушать, я сделала нечто такое, что сравнимо с преступлением не доброй памяти дяди Орта.
- Конечно же. Если…
- А ты знаешь, что из всего обилия торговцев живым товаром осталось фактически только одно семейство? Триста пятьдесят лет назад в Сумии было 18 крупных рабовладельческих рынка. А на традиционной осенней ярмарке устраивались специальные дни для этих торгов, а сейчас на ней вообще не торгуют рабами. Не говоря уже о том, что сама эта ярмарка возникла именно как торговли рабами. По манускриптам по¬л¬торы тысячи лет назад из почти двухсот миллионов жителей было почти сто пятьдесят тысяч рабов. А теперь?
- И все-таки ты не прав и делаешь большую глупость.
- Алели. Это уже стало обузой. И рано или поздно эту проблему нужно будет решать. А когда она будет решена, какая разница.
Алели смотрела на мужа и кривилась. А потом сказала:
- А кто дома будет убирать и готовить?
- Я же плачу повару. И ничего работает он нормально. Ты, по-моему, не жаловалась.
Генрих не стал дальше слушать жену и поехал к королеве. А Алели отправилась по подругам обсуждать новость и пожелания Генриха. Но большинство подружек Алели судьба рабов не интересовала. Это бесконечная болтовня ни о чем. Так что оставим пустых молоденьких старушек и поедем вслед за Генрихом. Как ни был он внешне спокоен, но волновался он сильно. Как восприняла его записку королева, он мог только гадать.
Каролина указала принцу на стул. И стала разглядывать Генриха. На лице у нее было задумчиво-сумрачное настроение. Каролина налила ему вина и сказала:
- Значит и провинция тоже?
- Да, ваше величество. Похоже эта проблема требует разрешения. Промышленники задыхаются без рабочих. Ставить к станку раба – это верный способ потерять станок и иметь не качественный товар.
- А как же поля?
- Сейчас уже почти ни один дворянин не держит, за исключением особо твердолобых, рабов на полевых работах. Куда выгоднее сдавать землю в аренду. Из всех наших земель осталось совсем не много обрабатываемых рабами. И то матушка хочет со следующего года отказаться от этой роскоши.
- Ты хочешь сказать, что и для вашего богатого семейства труд рабов – это роскошь!
- Я хочу сказать, что он не выгоден. Посудите сами, три четверти все наших пахотных земель сдается в аренду, остальные обрабатываются рабами. На этой четверти земель работает столько же людей, сколько на остальной земле. Если не больше. Их же надо всех кормить. К тому же надсмотрщики и охрана. Деньги, все деньги! Сколько не нужных расходов.
- Да, я слышала об этом. Но все же рабов еще много . и все же эта проблема требует срочного разрешения. Слишком много тревожных сообщений. А мне не хотелось бы бунта. К тому же в общении с Лемурией основной проблемой стало именно рабство. Наши старые друзья красные великаны и морские волки тоже стали косится на нас. Ладно я подумаю. Спасибо Генрих. А как Алели?
- Поехала по подругам.
- Надеюсь, она успокоилась.
- Не думаю. Алели слишком увлеклась, а она женщина сильных чувств и так легко не откажется от своих мыслей. По-моему она что-то задумала, хотя это могло мне лишь показаться.
- Меньше всего я хотела бы видеть ее на троне.
- Да, но похоже судьба сильнее вашей воли. Что сделаешь? Разве что вы сделаете наследницей Фредерику.
- Не обязательно. Не забывай, что Винсент де Шияк тоже королевских кровей. А значит и Анри. А как малышка Фике? Ей уже полгода.
- С такой мамой, как Изабелла, она будет счастлива. Уже ползает и что-то лепечет. Но… Хотя нет. Не может быть. Ваше величество, вы знаете на кого она похожа?
- Откуда же мне это знать. А что случилось?
- Этот портрет на стене.
Королева оглянулась. За ее спиной висел старинный портрет. Ему было много лет, но и это был лишь список. Его, как могли, берегли, но и человеческие силы иногда иссякают в борьбе с вековечным и всесильным временем. Это была легендарная женщина. Сумия, как и многое в этом мире, несло на себе печать времени. В нем тысячелетиями ничего не менялось. Казалось, двигается этот мир от одной легенды до другой. А между ними наступает тишина и постоянство. За спиной у королевы висел портрет королевы Фредерики. 4,5 тысячи лет назад эта женщина объединила под своей властью десять разношерстных племен. Таким образом, положила начало Сумии. Ее имя было священным и окружено множеством тайн. Но никто не решался назвать этим именем своих детей. Судьба королевы была полна кошмаров и трагедий. Люди боялись этого имени. Откуда Липочка о ней узнала, догадаться не трудно. Но как ей пришло в голову дать это имя ребенку?
- Ты уверен что не ошибся. Пожалуй я съезжу к ней. В конце концов Фике мне внучка. Я начинаю становиться сентиментальной. Наверное, это старость.
- Ваше величество, вы просто великолепны и очень красивы.
- А, племянничек! Я знаю тебя, ты мастер на комплименты. Но твоя лесть мне приятна. От нее веет искренностью. А я в королевском дворце уже успела забыть, что это такое. Иди!
Генрих склонился в галантном поклоне и направился предупредить Изабеллу. Эта новость, впрочем, ее не очень ее напугала.
В начале Каролина хотела организовать пышное посещение внучки. Но потом, осмотрев свою пышную свиту, она живо представила, как в скромный дом Шияков ввалится этакая орава и передумала. В один из тихих осенних дней к дому маркиза подъехала карета с королевским гербом и несколькими солдатами охраны. Каролина была в одиночестве, она вышла из кареты. Королева была в простого покроя красном платье, поверх которого была надета черная накидка из дорогих кружев. С виду достаточно постой наряд, тем не менее, был весьма элегантен. Маркиз, как и положено, встретил королеву на ступеньках своего дома. Она оглядела его дом. Ей пришло в голову, что по сравнению с королевским дворцом, он даже слишком прост. Изабелла ждала их в гостиной вместе с детьми. Анри был одет в темно-синий бархатный костюмчик и голубенькую рубашку. На ноги были надеты маленькие сапожки с крошечными шпорами. Мальчик был причесан, и ему было сказано о том, кто к ним приедет. Изабелла говорила сыну накануне:
- Сама королева у нас будет. Ты, Анри, будь серьезен и культурен. Тебя учили, что должен знать большой мальчик.
- Я большой.
- Я знаю. И потому верю в то, что ты будешь настоящим галантным и вежливым господином. Будешь вести себя так, как полагается вести себя мужчине с женщиной и королевой.
Анри был посажен на стул и с серьезным видом смотрел на вошедшую женщину. Каролина потянула к нему руки и сказала:
- Это, как я понимаю, и есть юный Анри де Шияк.
Мальчик растерялся и глянул на маму. Малыш увидел, что Изабелла спокойно улыбается. И Анри, успокоившись, кивнул головой и сказал:
- Ты королева?
- Да, я королева Каролина.
- Ты сердитая?
- Иногда бываю, когда придворные заслуживают.
- Часто?
- Часто заслуживают. А ты слушаешь маму?
Анри кивнул головой и, соскочив со стула, спрятался за спину Изабеллы. Королева сказала:
- Я написала завещание и назначила наследником Анри. Не возражаете? Мне некого больше назначать.
Каролина отвернулась к внучке. Девочка восприняла ее настороженно, но доброжелательность бабушки расположила маленькую Фике. Потом к ним присоединился и Анри. Он не мог понять, что сказала королева, а в душе у Изабеллы была буря. Каролина подняла глаза на Изабеллу и сказала:
- Я подписала великий закон об отмене рабства. Завтра на всех площадях и во всех имениях будет он оглашен.
- Вы сделали великий шаг, - сказала Изабелла, - Сумия никогда не забудет вас. Я бы нарекла вас Освободительницей. Бог дал вам мудрость, ваше величество.
Но ни всемогущая Каролина, ни Изабелла, мечтавшая, чтобы кончились ее бесконечные злоключения, не знали, что поток событий уже увлекает их в свой водоворот. Что уже начинается новая дорога, и маячат чужие дома для Изабеллы. И уже брезжит могильный свет для Каролины.
|
Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер. Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего. Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться. С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём. И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8
 "партитура"  "Крысолов"
Новые избранные авторы
Новые избранные произведения
Реклама
Новые рецензированные произведения
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 292
Авторов: 0 Гостей: 292
Поиск по порталу
|
Автор: надя спринг
© надя спринг, 02.07.2010 в 18:41
Свидетельство о публикации № 02072010184109-00171625
Читателей произведения за все время — 114, полученных рецензий — 0.
Оценки
Голосов еще нет
РецензииЭто произведение рекомендуют |