Ты берешь меня за руку, наши пальцы переплетаются. Мы всегда ходили с тобой, взявшись за руки. Выходим из больницы, спустились по ступенькам. Ты на миг отпустил мою руку, а потом снова взял, и снова сжал пальцы. И я так обрадовалась. Во сне обрадовалась. Соскучилась по твоей руке. Так давно ни с кем не ходила, взявшись за руки. Уже и забыла, как это здорово. Идем куда-то в глубь двора. И я начинаю смеяться. "Представляешь, - говорю, - как же я людям объясню, что мы с тобой идем? Как я объясню им, что ты жив? Они же скажут:"А кого ж мы тогда хоронили?" Вот идиотизм!" И мы начинаем хохотать вместе. И я все время чувствую, как крепко ты сжимаешь мою руку. И руке тепло. Тепло и хорошо. Останавливаемся у какой-то машины с открытым верхом. Я ставлю на капот сумку и начинаю ее разгружать. Достаю толстую книгу, не помню чью. Помню, что переплет желтый. Оставляю, потому что там, куда мы идем, она мне не понадобится. Я это знаю. Во сне знаю. А ты стоишь и улыбаешься мне. И я просыпаюсь. И понимаю, что ты приходил за мной. Мне надо немедленно с кем-то поделиться.
Сын смотрит телевизор.
-Привет, мам!
-Привет, сын! Слушай, а что сегодня за число? - спрашиваю я. Хотя ответ уже знаю. Сегодня 27 июня. Ровно месяц до годовщины твоей смерти. Пять лет, как ты ушел. Пять лет. И вот сегодня пришел за мной.
- Сегодня за мной папа приходил, - говорю я.
И все рассказываю сыну. Про больницу, про сарафан. Мне хочется, чтобы он понял, как я рада, что увидела тебя во сне. Ты мне не снился все эти годы. Никогда. И это изводило меня, особенно в первое время. Рассказываю, смеюсь и реву. Сын вскакивает с дивана, ругается, бестолково размахивает руками.
- Ну и что! - кричит он. - Ну и что?
Я знаю, почему он кричит и сердится. От растерянности. Он тоже знает эту примету. Ну, о том, что такой сон к смерти. И боится, и жалеет меня, и боится эту жалость показать. Он думает, что я боюсь смерти. Хочет меня утешить. А я не боюсь. С тех пор, как я похоронила почти всех, кто мне дорог, я ее не боюсь. Я боюсь оставить его одного. Я смотрю, как он мечется по комнате, и мне до смерти жаль его. Такого растерянного и испуганного. Несмотря на всю свою крутость и бесшабашность, в душе он все такой же большой бестолковый мальчишка. Как и большинство мужиков. Сильные или слабые, злые или добрые, а внутри они до самой смерти остаются мальчишками. Может, поэтому так хочется их жалеть и подставлять им свое сильное женское плечо?
Так зачем же ты приходил ко мне сегодня? Соскучился? Как я тебя понимаю. Вот сейчас стучу по клаве, а правая рука, мне кажется, все еще хранит тепло твоей руки. Я целую ладошку. Хорошо, что сын не видит. Рыська сидит у монитора и смотрит на меня своими раскосыми подозрительными глазищами. Хвост туда-сюда. Может, чувствует твое присутствие так, как ощущаю его я.
Дождь лупит за окном. Долгожданный ливень. Ты пришел. И это здорово. Я рада. И как только стихнет дождь, я пойду в сад, буду рвать мокрые спелые вишни, рвать губами, прямо с ветки, и струйки холодной воды будут сбегать с листьев, катиться по шее, по обнаженным рукам, по лицу, смешиваясь со слезами. И никто не поймет, что я плачу. Все будут думать, что это дождь. И я буду думать, что это дождь, а это вишни, а это мой запущенный сад.
Ведь я еще пока живая.
- А при чем тут старые пластинки? - спросите вы. А пока я все это расписывала, я слушала вот эту песенку из мюзикла "Король Солнце" http://www.youtube.com/watch?v=dYWFIAJhEIg&feature=related