Если вы читаете это, значит, меня уже нет в живых. Если же этого никто не прочтёт, значит, мне не удалось даже закончить эти записи…
Я работаю в крупнейшем межнациональном банке. Оформляю приходные документы по поступлению денежных средств на правительственные счета.
Это очень престижная работа. Служба безопасности банка проверяет возможных кандидатов на открывшиеся вакансии столь долго и тщательно, что некоторые из них, не дождавшись работы, умирают. Мне повезло – все тестирования и проверки моей, ничем не примечательной, личности заняли всего три года. Помимо моего образования, опыта работы и хороших рекомендаций (разумеется, это изначальное требование ко всем кандидатам) проверялась, по сути, вся моя жизнь. Я прошла десятки психологических тестирований на моральную устойчивость, лояльность и многое другое. Прошла молча и внешне спокойно – моя вакансия предполагала весьма высокую заработную плату, а мне нужно было кормить троих детей.
Я говорю сейчас «нужно было» не потому, что со времени описываемых событий прошло много времени – со времени моего трудоустройства в межнациональный банк минул всего месяц. Несколько дней назад мои дети погибли в автокатастрофе. Мгновенно. Все трое. Они переходили дорогу, а из-за угла вылетела машина… Свидетели утверждали поначалу, что на ней были правительственные номера, однако позже стали путаться в показаниях и говорили, что ошиблись, вероятно, потому, что машина была с тонированными стёклами – а для простых граждан это ведь запрещено…
Сама я думаю, что это знак. Если о том, что мне известно нечто, позволяющее приоткрыть правду о том, что у нас происходит, узнала служба безопасности банка, то вскоре и я погибну вследствие какого-нибудь несчастного случая. Но даже если им ещё об этом неизвестно, мне ведь больше нечего терять…
Простите меня, я отвлеклась. Я очень, очень волнуюсь. Нужно ведь всё вспомнить в логической последовательности и успеть написать более-менее внятно... Я должна успеть, пока я… Времени у меня немного. После смерти детей мне дали недельный отпуск «для восстановления душевных сил», и завтра он заканчивается. Утром я снова выйду на работу в банк, и я не знаю, что меня там ожидает. Поэтому постараюсь больше не отвлекаться…
…Зарплату мне выдавали каждый день, и каждый вечер дома был праздник. Я всегда сама готовила еду, но нормальных продуктов у нас не было уже давно. Кто виноват, что жалких грошей, которые мне платили на бывшем месте работы, хватало только на всякую дрянь с пометками «осторожно, ГМО»… Так питается большинство моих сограждан. Мне повезло, что хоть недолго я могла нормально кормить своих детей.
По правде говоря, и работа мне нравилась. Уютный офис, мягкое кресло, кондиционеры, кофе. Работа не сверхсложная – надо просто быть внимательной, а при том, что объём работы был не так уже велик по сравнению с моими предыдущими работами, я быстро привыкла. Я даже чувствовала себя полезным членом общества и была вполне счастлива, до тех пор, пока…
Первый же мой день на новом рабочем месте оказался очень тяжёлым. Начальник с самого утра объявил, что мы ожидаем поступления важного платежа – довольно крупной суммы с Африканского континента. Я работала уже с этой платёжной системой и была в ней уверена – поломок и сбоев в ней не случалось никогда. Новые поступления проверяются в автоматическом режиме каждые три минуты. Но по требованию начальника я проверяла их ежеминутно вручную. Он нервничал так, словно от поступления этих денег зависела его жизнь. Я не успела отлучиться поесть, не могла выпить кофе. Правда, один раз начальник всё-таки отпустил меня (прощу прощения) в дамскую комнату, на пять минут, а на это время посадил за мой компьютер худенькую китаянку, которая кричала, что не может разорваться и её уволят, если она не успеет вовремя отправить платежи.
Я периодически меняла позу, то залезая в кресло с ногами, пока никто не видит, то вовсе стоя за компьютером – ноги ужасно затекли и казалось, что я сижу на твёрдом камне. Начальник заметно нервничал и звонил мне ежеминутно, а то и прибегал ко мне в кабинет и усаживался напротив – ему казалось, я недостаточно тщательно делаю свою работу. Я ужасно устала, а мой голос немного охрип и звучал как чужой, когда каждые шестьдесят секунд я докладывала: «На данный момент поступлений нет…».
Наконец, деньги поступили. Я смотрела на сумму, не веря своим глазам – ради таких денег, наверное, стоило нервничать. Начальник увидел сообщение системы на моём экране, облегчённо вздохнул, похлопал меня по плечу со словами: «не волнуйся, детка, не все рабочие дни у нас такие нервные», и, успокоившись, побежал докладывать своему руководству. Он позвонил вице-президенту, выходя из моего кабинета, и пока он шёл по длинному коридору, я слышала звонкие удаляющиеся шаги и обрывки фраз – «даа, заставили они нас понервничать…», «вот черти, что ж они так тянули-то с ремонтом» и «всё в порядке… да, полная сумма».
Полная сумма была поистине огромна. Я никогда ещё не видела единый платёж в пятьсот миллиардов фунтов стерлингов.
В тот же вечер, приготовив детям жареную курицу (то есть именно Курицу, какой она и должна быть), я уложила их спать, а сама ещё долго не могла заснуть. Я включила телевизор, почти машинально попереключала каналы… сериал, реклама, правительственное заседание (интересно, когда они спят?), ток-шоу, реклама, опять сериал… Остановилась на новостях.
С тех пор, как для негативных новостей специально выделен целый телеканал, остальные новости можно было смотреть без ущерба для психики. Кроме «острого канала», дикторы новостей и репортёры источали доброжелательность, а сами новости всегда были оптимистичны. Заводы и школы открывались, зоопарки и музеи пополнялись раритетами, деньги тратились на науку, медицину и образование, безработица снижалась. Герои новостей были счастливы и всегда улыбались. И неважно, что ежедневно мы лицезрели вокруг совсем другую жизнь. Важно было, что вот эти, всегда хорошие, новости делали наше существование… не таким безрадостным, что ли... В этот раз диктор на фоне лазурного моря вещал о какой-то удачно проведенной спасательной операции.
…Подготовка к операции заняла немного больше времени, чем рассчитывалось. Когда посредники были готовы передать пиратам требуемую сумму, захватчики корабля с правительственным грузом неожиданно поменяли условия, потребовав вдвое большую сумму. Переговоры продолжались ещё месяц. В итоге, благодаря усилиям наших переговорщиков, пираты согласились покинуть корабль на первоначально заявленных условиях. При проведении операции ни один заложник не пострадал. Получив деньги, пираты немедленно покинули захваченный корабль, оставив нашим морякам продукты питания, лекарства и воду. Сумма выкупа составила пятьсот миллиардов фунтов стерлингов...
Дальнейшее я воспринимала с трудом. Услышанное просто не укладывалось у меня в голове. Пятьсот миллиардов фунтов стерлингов за выкуп моряков из плена. Пятьсот миллиардов фунтов стерлингов поступили сегодня с Африканского континента на счёт в нашем банке. Могло ли это быть случайным совпадением? Пока я осмысливала полученную информацию, я продолжала машинально переключать телевизор с канала на канал, пока дошла, наконец, до «острого». То, что я услышала там, лишило меня сна до утра.
Прошедший месяц выдался крайне тяжёлым для наших сограждан. Три квартала столицы оставались обесточенными, пока НИИ клонирования человека под видом ремонта производственной линии работал на полную мощность. Дело в том, что этот институт пользуется приоритетом в получении всевозможных ресурсов, в том числе электроэнергии, благодаря участию в межнациональной программе модернизации и новых технологий. Однако вопиющее невнимание к населению пострадавших кварталов осталось никем, кроме самих пострадавших, не замеченным, поскольку все были заняты судьбой захваченных моряков. Следующий сюжет мы покажем безо всяких комментариев со стороны нашей службы новостей. Выводы вы можете сделать сами, а мы прощаемся с вами. До завтра. Вместе мы выживем.
Непрокомментированным сюжетом оказалась встреча вернувшихся из плена моряков их взволнованными родными. Растерянные женщины и дети, вытирая слёзы, говорили совершенно дикие фразы: «мой сын вернулся совершенно другим человеком», «мои дети не узнают собственного отца», «мой муж очень изменился за это время»… А ведь моряки пробыли в плену не так уж долго, чтобы их успели забыть…
Я сидела, застыв на месте, и не могла поверить собственным мыслям, проносящимся в моей голове с огромной скоростью. Сумма выкупа моряков равна сумме поступления в наш банк. Корабль был захвачен пиратами вблизи берегов Африканского континента, и когда была готова операция по передаче выкупа, пираты торговались ещё целый месяц, в итоге согласившись на первоначальные условия. В это же время НИИ клонирования человека целый месяц работал с большими перегрузками, а вернувшихся из плена моряков не узнали их родные.
Скажу честно, уже в тот момент, когда я пыталась отделить в своих мыслях факты от паранойи, мне стало страшно за моих детей. Я дала себе слово, что забуду об увиденном и услышанном ради детей, которые, сытые и спокойные, мирно спали в своих кроватях. Я решила, что жизнь, здоровье, и безопасность детей стоят того, чтобы молчать. Тогда я не знала, что жить моим детям оставалось всего несколько дней…
Не знаю, что послужило истинной причиной их смерти – выдала ли я свои мысли хоть чем-то и навлекла на них месть моих работодателей или всё произошло случайно, – но я не могу заставить себя думать об этом, рана ещё слишком свежа. Мне кажется, что я начинаю сходить с ума…
Суббота.
Всю неделю я спокойно – насколько это было возможно в моём состоянии – ходила на работу. Моей жизни – по крайней мере, мне так казалось, ничего не угрожало. Было непохоже, что от меня хотят избавиться. Со мной обращались подчёркнуто вежливо. Коллеги участливо выражали своё соболезнование, а секретарь приносил почту прямо в мой кабинет. В среду начальник лично принёс мне кофе и даже сказал, что походатайствует перед руководством о выплате некой суммы для меня, которая «хоть немного утешит в горе». Кстати, я была не слишком удивлена, что эта «некая» сумма была в точности та, которой мне не доставало для окончательного расчёта по кредиту за мою квартиру. Правда, утешило меня вовсе не это, а то, что я определила для себя новую цель в жизни. Теперь я хотела посвятить себя сбору и сопоставлению фактов.
Днём я запоминала, сколько денег и откуда поступило на наши счета, а ночью напряжённо смотрела новости «острого канала» в поисках совпадений. Пока я смотрела телевизор, я отчаянно прислушивалась к любым посторонним звукам – мне вдруг пришло в голову, что если меня застанут за этим, меня расстреляют на месте. Я чувствовала себя преступницей, хотя смотреть телевизор можно было беспрепятственно, и даже «острый канал», который, хоть и не без проволочек, но получил лицензию на вещание, был абсолютно легален. Почему-то вспомнились рассказы моего деда о том далёком прошлом, когда люди, чтобы что-то узнать, слушали по ночам запрещённые радиостанции из-за рубежа, ловя заветные волны кустарными приборами. Теперь это мало походило на сказку…
Неделя – небольшой срок для серьёзных происшествий. Тем не менее, два совпадения всё же имели место: во вторник на наш счёт поступило восемьсот миллиардов юаней (ровно столько накануне было заплачено террористам, разместившим бомбы сразу в ста крупнейших учебных заведениях трёх азиатских стран, за нейтрализацию собственных взрывных устройств), а в пятницу мы получили сто тридцать миллиардов шестьдесят три миллиона пятьсот девятнадцать долларов США – и это была именно та сумма, которую утром похитили из Межконтинентального Резервного Банка. Все пятеро похитителей погибли при взрыве полицейской гранаты на выходе из банка, причём вместе с ними сгорели все похищенные деньги – об этом было сказано в полицейских отчётах. Дикторы «острого канала» позволили себе усомниться, что подобную сумму можно было подсчитать так точно за столь короткое время.
И в первом, и во втором случае было над чем подумать…
Однако подумать – вернее, оформить свои мысли в нечто внятное, читабельное, и понятное человеку со стороны, – я так и не успела. В результате «бандитской перестрелки» на окраине города вчера погиб мой брат. Сегодня я стала единственным опекуном его пятилетней дочери и трёхлетнего сына.
Словом, теперь моя деятельность по выявлению некой «правды» станет ещё осторожнее, ещё недосказаннее. Чтобы ничего не забыть, мне придётся делать записи, но шифрованные – таким шифром мы с братом и соседскими ребятишками общались между собой в детстве. В случае их обнаружения можно сказать, что это баловались дети...
Я зашифрую и эти записи, оригиналы которых после сожгу. Завтра я снова выйду на работу и буду зарабатывать деньги, чтобы достойно обеспечить своих племянников.
Пока могу лишь с грустью констатировать, что на данный момент Система победила. У меня снова есть дети, за которых я несу ответственность. Мне снова есть ради кого жить…