День Города (Рассказ)

  Город, в котором я живу – особенный. Его даже называть не нужно. Напиши слово “Город” с заглавной буквы, и почти каждый поймёт, где происходят все события. Так вот, у нас уже лет десять проводится так называемый день Города в последнее воскресенье мая. Начиналось всё это с импровизированных выставок художников на Андреевском спуске, который пытались уподобить московскому Арбату; сейчас же, празднование проходит с таким размахом, что создаётся впечатление самой богатой, самой благополучной и самой процветающей столицы если и не мира, то, по крайней мере, Европы. Лучшие, по местным масштабам, музыканты участвуют в грандиознейшем шоу, центральная улица празднично изукрашена, иногда даже бывают и салют с фейерверком.
  В этом же году городские власти решили превзойти сами себя. Мало того, что народу был обещан салют, так ещё и весь городской транспорт работал бесплатно как для жителей, так и для гостей столицы. Недели за три до описываемого события, подобный эксперимент уже был поставлен, и одна общенациональная телекомпания, заявила на всю страну, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке. Действительно, не только маршрутные такси, но даже и троллейбусы вышли на бесплатные маршруты в половинном количестве, и жаждущей передвижения в центр Города и событий публике пришлось не сладко. Как говорили наши евреи в советские времена: даром лечиться – лечиться даром. В день Города, упомянутую ошибку пытались исправить, так как именно в этот день были назначены выборы мэра,  но, в общем-то, положение вещей повторилось.
  Последние года два или три как-то так получалось, что я в этот праздник или сидел дома, или выезжал за Город, хотя подобных планов и не строил. Но в этот раз всё получилось по-другому. И опять-таки не в силу  моего желания что-нибудь изменить в жизни, а исключительно из-за стечения обстоятельств, или, как говорит мой друг, доктор, – тут вмешалась сама судьба.
  Часа в три пополудни вдруг раздался телефонный звонок, и бодрый голос молодой женщины спросил, не хочу ли я получить долг. Я не сразу даже сообразил в чём дело, но голос был приятным, и мой ответ –утвердительным. Уже договорившись встретиться возле метро на левом берегу, я вдруг вспомнил, что на днях познакомился с очаровательной молодой девушкой, которая сначала совершенно глупо проспорила мне мороженое, и ещё не дождавшись результата пари, объявила, что проспорить мороженое означает на самом деле проиграть кроме самого мороженого ещё и шампанское с фруктами.  До метро я доехал достаточно быстро и комфортно, но далее почувствовал себя селёдкой, засунутой с миллионом своих сотоварок в маленький и тесный бочонок. Однако ровно в пять часов я стоял у означенной станции метро. Девица запаздывала. Обычно меня это раздражает, но в тот день никакого раздражения не чувствовалось. Скорее было ощущение какого-то волнения, прямо как у подростка на первом свидании – примета хорошая. Да и опоздала она всего-то – ничего.  У неё в руках был полиэтиленовый кулёк невероятных размеров, который тут же и был мне вручён. Вес его размерам явно соответствовал. Иными словами, фрукты были, но, Боже мой, кто же их сможет съесть в таком количестве, и где заниматься их поеданием?  Тут же было куплено огромное ванильное мороженое, и  моя новая знакомая спросила меня: “Я уже говорила, что приглашаю тебя к себе в гости?”.  Разумеется, она ничего не говорила,   уж этого-то я забыть бы не смог при всём своём желании.
  Мы действительно пили шампанское и ели фрукты, и даже попробовали мороженое. Девочка показывала мне свои рисунки и акварели, которыми я, естественно, восхищался. Хотя, справедливости ради, должен признаться, что многие её работы мне действительно понравились, а может, это на меня так действовала сама девочка, а может быть и девочка вместе с шампанским. Мы очень хорошо провели несколько часов, которые, как и положено, в таких случаях, сжались до нескольких минут. И, вдруг, где-то без четверти девять моя знакомая заявила, что хочет посмотреть обещанный городу салют. Почему-то нам подумалось, что первый залп должны будут дать ровно в десять вечера, а раз так, то время для приятного общения tete-a-tete у нас ещё оставалось.
  Где-то без двадцати минут десять я напомнил,  что пора бы нам уже и выходить, если мы действительно хотим посмотреть салют. Естественно, сразу мы не вышли, а прокопались ещё некоторое время. Только в половине одиннадцатого мы попали в метро, а дальше решили  выходить не на центральной улице, а на остановку раньше, с тем, чтобы спуститься к ней пешком. Несколько раз по дороге мы слышали какие-то орудийные залпы, но салюта так и не увидели. Больше того, создалось впечатление, что кроме нас никто ничего не слышал и не видел. Народ валил в противоположную сторону, и чем более мы приближались к центральной улице, тем людей тоже становилось всё больше и больше. Мы, было, подумали, что салют уже отгремел. Когда же впереди и внизу открылась центральная городская площадь, то создалось впечатление то ли муравейника, то ли плошки с мушиными личинками у продавцов рыбной привады. Подойдя почти вплотную к толпе на площади, я увидел, что сквозь неё пройти практически невозможно, а настало время подумать и о том, как же выбраться с этого праздника жизни. Тот людской поток, что двигался всё время нам навстречу, однозначно давал понять, что войти на ту станцию метро, которая послужила нам выходом наружу, будет, ох, как непросто, а забиться на ней в вагон поезда будет ещё сложнее.
  Пока я думал над этой проблемой, перед глазами предстала такая картина: возле самой площади стоял далеко уже не новый автомобиль “Волга”, а на нём очень тесно, почти вплотную друг к другу, сидела развесёлая компания тинэйджеров, раскачивая машину и, одновременно, накачиваясь пивом. Смотреть на них было здорово и весело, но только чуть-чуть было жаль владельца “Волги”, так неосторожно оставившего её в таком месте. Под ногами валялись пивные бутылки и банки, было множество и пластиковых, полуторалитровых бутылок из-под прохладительных напитков – не только день, но и вечер выдались необыкновенно жаркими и душными. В воздухе тяжёлой обволакивающей жидкостью висел мат, который, казалось, проникал во все поры уставшего от духоты тела, он уже не был даже оскорбительным, он был уже просто никаким, лишённым своего матерного смысла, и слившимся со всем духом праздника.  
  Без одной минуты одиннадцать, зашевелились городские куранты, а вместе с ними и вся толпа, которая, оказывается, ожидала салюта сначала в девять, потом в десять, а сейчас уже, именно из-за обещанного действа, в одиннадцать часов. Часы пробили означенное время. Вздох разочарования пронёсся над площадью. Один полуголый юноша в нескольких словах выразил общее настроение: ну, конечно, мэра уже выбрали, так какого ж хрена устраивать для нас салют. Все пришли не порадоваться за себя и свой Город –  большинству, как и римским плебеям нужны были хлеб и зрелища. Некоторые зрелища состоялись, но главного не дождался никто. Народ начал расходиться в ещё более быстром темпе, но количество людей на площади не только не уменьшалось, казалось, что их становится только больше. Надежды на нормальную поездку становилось всё меньше. Нужно было принимать какое-то решение. Я рассудил так – народ наш ленив, лишние сто – двести метров никто по своей охоте пешком не сделает, а посему можно просто погулять, пройтись пару остановок метрополитена, но в обратную сторону, и спокойно поехать на левый берег. А толкотня начнётся лишь тогда, когда поезд уже проедет центр. Сказано – сделано. Если б только каким-то образом удалось пересечь главную улицу. Представить себе это действо было трудно. Тем не менее, время поджимало, и нужно было спускаться на главную улицу. Набрав полные лёгкие воздуха и, взявшись за руки, чтобы не потерять друг друга в толпе, мы ступили на мостовую. Людей вокруг было действительно много, но пройти можно было достаточно свободно – в своё время я оказывался и не в такой толпе. Мы не только передвигались по центральной улице, но и двигались в нужном направлении!
Половина наших попутчиков была полуголая, и в нос ударил успевший уже застояться запах пота. Здесь пустые бутылки попадались уже в таком количестве, что вместе с бумажными и полиэтиленовыми пакетами создавали впечатление городской свалки. Народ пинал бутылки и жестянки, и, кажется, был этим страшно доволен. Выглядело всё это так, будто именно грязь доставляла больше всего радости. Древний Город был захламлен и истоптан, причём захламлен со вкусом, с чувством, что и мы чего-то стоим, раз можем так запросто разделаться с когда-то могучим и сильным Городом.
  Слева показалось здание центральной станции метро. Кое-кто направлялся к нему, но наш путь пролегал дальше. Потом с противоположной стороны  открылся вход на перпендикулярную улицу, где также располагалось метро. Рукав людской реки потёк и в этом направлении. Но нам, во исполнение моего плана, нужно было идти ещё дальше. Интересно:  несмотря на то, что толпа как бы уже и разделилась, пусть на неравные части, основной поток не стал более редким, количество людей в нём как бы и не уменьшалось вовсе.
  Транспортное движение на центральной улице было перекрыто, и люди шли не только по тротуарам, но и по мостовой. Естественно, подземные переходы служили только для того, чтобы немного там передохнуть, выпить бутылочку – другую пива, или чего-нибудь ещё  покрепче.
  Мы дошли до центрального городского бульвара –  на нём находилась нужная нам станция метрополитена. Уже свернув, вдруг, заметили совершенно для этого времени и места странную картину – народ затягивался в подземный переход, за которым никакой толпы уже не было, не было и людей вообще. Присмотревшись внимательней, мы увидели, что с противоположной стороны перехода не поднимается вверх ни один человек. Инстинктивно прижавшись друг к другу, мы удалились от рокового места.
  На следующий день ни одна газета никак не прокомментировала это событие.  
1999