Трава под кровавым покровом.
И ангелов стая среди лебедей
Над полем парит Куликовым.
Средь копий, мечей и шеломов – печать:
Спеклась, распласталась на поле
На тех, кто в бою не гадал умирать,
На тех, кто замолк после боя.
Еще будто слышится топот и звон
И реют ордынские стяги…
Но те же, кто слышат – то слышат лишь стон,
Влачась в никуда, как бродяги.
Не стынет вкус крови на мятой земле,
От смерти не тихнет тревога
И росы, как слёзы, лежат на траве –
Как будто от Вышнего Бога.
Не стынет от сечи московский булат
И запах калёный булата –
Татарской погибели названый сват,
В нем русская боль и расплата.
На поле изрытом гуляет душа –
Душа молодца удалого.
И стонет, и стонет, и плачет слегка,
И молит Всевышнего Бога.
В бою были мужество, ужас и боль,
В бою пало множество тысяч.
А выжил – так выжил: на рану лишь соль,
Чтоб другов порубленных кличать.
И в белом тумане, как в сердце мечты,
Не тают их чистые души.
А матери слёзы, как зёрна свечны –
И ветер тех слёз не иссушит.