Его фронтовые воспоминания от первого лица:
Родился я в 1921г. в селе Луговое Верденского уезда Семиреченского края. Семиреченским краем называлась Средняя Азия. В 1928г. из края сделали две республики - Казахскую и Киргизскую, город Верды стал Алма-Атой.
В 1938г. окончил школу механизации сельского хозяйства, был шофером, трактористом, комбайнером. В 1940г. меня взяли в армию, служил в Южно-Казахстанской обл. в отдельном автомобильном батальоне. 1 июня 1942 г. наши автомобили погрузили на платформы, отправили на фронт, мы поехали другим эшелоном. Шёл так называемый «Пятьсот весёлый» поезд с новобранцами и нас, шоферов, в этот поезд посадили. Станция Тоцкая Оренбургской обл., где стояла 11-я запасная бригада, она на фронт не выходила, а готовила маршевые роты, и там была школа. Меня направили в полковую школу, которую закончил 1 августа 1942г. младшим сержантом.
Шоферов отправили на ст.Сорочинская Оренбургской области, где комплектовалась 333-я стрелковая дивизия. Был расформирован Ташкентский кавалерийский полк, кавалерия стала пехотой. Ждали, что придут машины. Но война есть война, машин не было, стали лошадей запрягать, шить хомуты, делать брички – дивизия пошла на фронт с гужротой. Я попал в 1118 полк, в химампулометное подразделение, им командовал ст.лейтенант Гомберг, еврей. На вооружении были ампулометы, обещали, что дадут еще зенитные пулеметы, но не получили их.
Ампуломёты – очень грозное оружие ближнего боя. Ампулы стеклянные и железные, в них была жидкость КС, как это расшифровывается, не знаю, мы говорили: конкретно секретная.
Орудие: лафет в виде креста 1,5 на 0,75м толщиной 18 см посредине рожок типа ухвата. При подготовке к бою на него крепился ствол. В расчёте было по 3 человека: один подносит, другой закатывает ампулу в ствол, и я направляю и делаю выстрел. И ещё был ездовой с лошадью. Орудие било на 100-150м, не дальше, самое лучшее попадание метров с 30-35. Даже пуля и то при полете смещается, а это большая ампула, могло в сторону отнести. Железные ампулы –на пехоту, дистанционного действия, с детонатором, рассчитаны на 150 м полета. Детонатор срабатывает, ампула лопается, жидкость соединяется с воздухом и вспыхивает, жжет всё, для пехоты это страшно, воздух еще минут 20 горит.
А стеклянные – на танки. Ампула разбивается, жидкость вспыхивает, и металл плавится до красноты, каким он бывает в кузнечных горнах. Плавится танк. Горит жидкость в течение 20 минут. Ампулы расходовали очень экономно – они дорогие. В батальоне было 6 ампулометов, к каждой роте прикреплено по два. Ампулометы тяжело таскать, на два ампуломета надо три упряжки. Я себе казаха молодого попросил ездовым – казашонок, он день и ночь с лошадями будет, сам голодом останется, а коня накормит. А еще ездовыми были дядя Гриша – мордвин, и дядя Степа – чуваш.
В сентябре нас отправили под Сталинград, сначала на Донском фронте были. 7 ноября летали самолеты немецкие и листовки разбросали. На листовке Гитлер сидит на большом диване, с баяном и поет «Широка страна моя родная», а Сталин сидит в уголочке с гармошечкой маленькой и поёт: «Последний нонешний денёчек» Не прошло 45 минут, как наша летчица на У-2 пролетела, покружилась над нами, флажком красным помахала и сбросила свои листовки. Это ж было 7 ноября – день революции, нам в первый раз по 100 грамм дали. Праздник же! В листовках написано: «Уважаемые соотечественники и соотечественники, красноармейцы, сержанты, командиры! Не поддавайтесь клевете Гитлера! «Последний нонешний денёчек» будет петь Гитлер! Иосиф Сталин.» Вот как быстро среагировали!
Потом нас передали Сталинградскому фронту. Прибыли к станице Казачьей. Там командовал Ерёменко. У нас в дивизии русских было мало, только в спецподразделениях, а в пехоте в основном казахи, киргизы, узбеки – не особо грозные воины. Ерёменко посмотрел на нас и говорит: «Хлопци, хлопци, чёго вы сюды приихали? Чи на мясозаготовку, чи щё? Тут отборные немецкие дивизии стоят. Идите на станицу Грецьку, там румыны, вот их воюйте» А немцы выставили итальянцев, поляков, венгров, румын, 2 дивизии власовцев. Не все они хорошо воевали.
Из хроники: 19 ноября 1942г. Красная Армия перешла в наступление. Со стороны Дона наступали Донской (К. К.Рокоссовский) и Юго-Западный (Н.Ф.Ватутин) фронты. С юга им навстречу наносил удар Сталинградский фронт (А.И.Еременко). Удар был рассчитан по времени. Он пришелся на период, когда первые морозы уже сковали почву, и в то же время сильные снегопады еще не успели покрыть землю глубоким снегом. Это обеспечило высокую скорость продвижения войск и позволило им маневрировать.
Подошли мы к Грецкой, 19 ноября форсировали Дон и вступили в бой. Здесь ампулы не применяли. Основным оружием были винтовки и карабины, автоматов еще мало было. Окружили румынскую армию в Верхне-Чирском хуторе, 26 ноября взяли в плен 1600 человек, в том числе штаб румынской армии с генералом.
А их речь похожа на украинскую, выходили, плакали: «Я не виноватый, виноват Гитлер, виноват Антонеску. Жинку убили, четверо детей маленьких с бабой остались. Меня силой послали сюда». Румын в тыл отправили, а мы – вперед. Уже против венгров, этих тоже быстро пленили. У них язык ближе к немецкому, по-русски хуже разговаривают, чем румыны. У румын были маленькие лошадки, но крепкие, мы своих лошадей, совсем измученных, тощих, распрягли, в поле выпустили, а румынских лошадок взяли. А у мадьяр лошади здоровенные, красивые. Мы тут венгерских битюгов решили взять, а румынских коняшек отпустили. Но лошади венгерские, оказалось, много корма требуют, и уж если она упала, то всё. И мы помучились с ними, а потом пошли в степь румынских лошадей собирать, а венгерских распрягли.
За то, что в плен генерала румынского взяли, многих у нас наградили, меня представили к медали «За боевые заслуги»
Румын, венгров мы истрепали быстро, а к Суровикино подошли, вот тут были немцы, тут и нам досталось, они крепко сопротивлялись. Трое суток и днем, и ночью шли бои за хутор Грачи и станицу Суровикино: то немцы их займут, то мы, то немцы, то мы. Тут мы первый раз ампулы применили. Мой расчёт поджёг 2 танка, и расчёт Абдулы Хамитова –уфимского татарина – один танк. После трех дней боев батальон наш,наконец, закрепился, больше не отступал. Железная дорога пополам Суровикино делила, вот с одной стороны мы, с другой – немцы.
9 декабря комбат отвел нас, ампулометчиков, немного в сторону от основных сил. Позиция такая: с одной стороны река Чир с крутыми берегами, с другой высокая гора, а между ними – грунтовая и железная дороги, что к Суровикину идут. По дороге могли пройти немцы из группировки Паулюса. Разведка доложила, что пойдут танки, надо было забить их в этом узком проходе. Мы окопались в 30 метрах от дороги со стороны реки. Командир приказал: стрелять по танкам и без него не сниматься с этой позиции. И ушел, вместе с ним был только ординарец-таджик.
Меня комбат оставил старшим. Окопались, орудия установили, ждем. Около 11 часов прошла машина немецкая с пехотинцами, потом вторая, третья… Танков нет. Я говорю: «Абдула, давай-ка по машинам бить» И 8 машин с немцами мы подожгли. Со стороны Суровикино ещё батарея сорокапяток обстрел вела, и они 6 машин подбили. Всю дорогу забили, никто больше проехать не мог. Пожарище был страшный!
10 декабря стоим: и немцев больше нет, и комбата, 11-го – никого. У нас уже и паек заканчивается. И в Суровикино бой, вроде бы, затих. Уже думали нарочных посылать, а смотрю: спускаются сверху 6 человек, я узнал командира первой роты Белялова, красивый осетин. Я и докладываю: комбат сказал, чтобы без его приказа не снимались. Что делать? Вот, видите, это наша работа, машины подбитые.
Он говорит: Я уже третий день батальоном командую, комбат убит еще 9-го. Когда он от нас пошел обратно, его снайпер подстрелил, таджику обе ноги перебил. Тот на руках прополз вдоль насыпи и доложил, что комбат убит, а про нас ничего не сказал. Его в госпиталь отправили, а раз ординарец один приполз, все решили, что и мы убиты, домой отправили похоронки. Так что на Мамаевом кургане мы значимся в списке погибших. Хамитова и меня за этот бой представили к орденам Красной Звезды, а рядовых к медалям «За отвагу».
Стало быть, ампулами нам у Суровикино удалось поджечь 3 танка и 8 машин. Мы были довольны таким грозным оружием, как ударил – танка нет. Но ампулы очень дорогие, дефицитные, и к тому же орудие не удобное, засаду с ним хорошо устраивать, а для наступления оно не подходит. Ампулометы применялись потом еще на Орловско-Курской дуге, больше про них я не слыхал. Главное, потом пошли «Катюши», танки Т-34.
От Суровикино пошли мы на восток, а группировку Паулюса другие части добивали. Выбьем немцев, передвинемся, выбьем, передвинемся. А 29 декабря они контрнаступление предприняли, на нас танки пошли. Мы отступили в горы, лейтенант всё боялся, как бы наше оружие немцы не захватили. дня три в ущелье собирались. 1-2 января стали выходить оттуда, а немцы уже заняли оборону крепко, минометный огонь открыли. В меня семь осколков попало, три из них в руку, но другая рука работала, и ходить я мог, медсестре еще помог тяжелораненых подобрать. Меня в тыл не отправили, я в полевом госпитале был.
А в госпиталь забежал лейтенант, кричит: «Есть ли здесь шофера?» У меня рука почти зажила, двигаться стала. Начальник госпиталя, еврей, закричал сразу: "Я продаттестат не отдам" А лейтенант говорит: "У нас продаттестатов достаточно" Пошел я с ним, смотрю: танк тянет на буксире полуторку. Машина есть, а водителя нет, шофера в пехоте по-пластунски ползают. И я перешел в 21 гвардейский танковый полк шестой гвардейской бригады. Возил взвод разведчиков, это автоматчики-сибиряки. Немцы отступали, мы по 20-30 км в день с боями двигались. Взаимодействие с пехотой было хорошее. Из бревен сколотили большие сани, пехота на санях за танком едет. Прошли Сталинградскую область, по Ворошиловградской поехали. А там 4 самолета налетели. От одного взрыва я увернулся, от другого увильнул, а самолеты бомбят и бомбят. Кругом степь, спрятаться некуда. Командир взвода в кабине ехал, он только сказал мне: «Жми, Вася!» И всё… я больше ничего не помню.
Попал под бомбежку 18 марта, очнулся 23, надо мной медсестра стоит. Кто меня привёз, живы ли лейтенант и ребята-разведчики, так и не знаю. И пролежал я в госпитале чуть не год: до 1 февраля 1944 года.
Домой меня не пустили, и на фронт я не годен был, ноги еле таскал. Попал в конвойный полк при контрразведке. Стал охранять на шахте в Пермской области пленных. Снова встретился с румынами, мадьярами, немцами. И вот что интересно: немцы в шахте не выдерживали, падали, как мухи, их потом перевели на лесоразработки. Здесь и получили известие об окончании войны. В конце мая первый эшелон румын отправили на родину. Постепенно все уехали.
Потом перевели меня в Пермь, в оперативно-розыскное отделение. Я съездил отпуск, ведь с сорокового года дома не был. Посмотрел, как там женщины из трех тракторов один лепят и пашут, техника хуже, чем на фронте. В Перми я познакомился с Надеждой Семеновной, и мы поженились в 1946г., прожили 60 лет, у нас два сына и дочь, все с высшим образованием. Сейчас уже 4 правнука и 5 правнучек.
В 50-м году я демобилизовался, переехал в Казахстан. Поднимали целину. А союз развалился, и русским там стало плохо. Сын ведь еще и во времена Советского Союза там не смог в институт поступить – не приняли, потому что русский. Поехал в Ленинград, и там отучился. Теперь дети все переехали в Россию.
Мои боевые награды: орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». А всего 18 наград. Есть еще медаль «За безаварийность пассажирских перевозок», я ведь 35 лет пассажиров возил!
Сейчас вот мне шьют парадный костюм за счет военкомата: направляют в Волгоград, буду 65-летие Победы встречать на Мамаевом кургане, сопровождающего выделяют. Может быть, кого из однополчан встречу…
***
Василий Егорович с гордостью сообщил мне, что его направляют в Сталинград, для участия в параде Победы, очень ждал этого события. И еще несколько ветеранов нашего округа были приглашены кто в Москву на Красную площадь, кто в Ленинград. Но 30 апреля пришло сообщение, что новый губернатор Югры - Наталья Комарова - отменила поездки ветеранов из Ханты-Мансийского округа для участия в парадах Победы вне территории округа.
Скорей всего, пожалели денег, хотя объяснили это тем, что у ветеранов слабое здоровье, могут не выдержать дороги. А зачем тогда надо было обнадёживать пожилых людей?