Ну почему она себя так повела? К чему ей надо было в последние дни постоянно показывать, что она совершенно самостоятельна и ни от кого не зависит. Что привыкла сама распоряжаться собой. Неужели ей не хотелось иногда просто побыть ребенком? Ребенком, о котором заботятся и которого очень любят. Мир изменился, думал он, и к сожалению, не в лучшую сторону. Мужчины стали все чаще и чаще предпочитать вместо женщин водку, а женщины, почувствовав, что они стали менее нужны, тихо смирились с этим. Попытались найти самовыражение в работе, зачастую чисто мужской. Нарушился весь тысячелетний порядок. Ведь испокон веков мужчина чувствовал себя мужчиной в обществе женщины, а женщина была женщиной, только когда рядом был мужчина. Для кого же тогда вся эта женственность, милое кокетство? Кому нужен этот загадочный блеск женских глаз, эта улыбка, которая так манит. Ведь не для самих же женщин все это нужно....? И еще этот стук колес постоянно раздражает. Как будто они выстукивают, что все кончено, что мы уже больше не встретимся. Но, почему ему так мешает этот стук? О чем он ему еще напоминает?
«Аллах Акбар!!! Аллах Акбар!!!» – кричали они, и от этого крика становилось страшно. Это был даже не крик, так как человек не может так кричать. Это было нечто животное, звериное. Они же фанатики веры. Им ведь все нипочем. Для них это священная война. А им приходится сидеть в «зеленке» и только отстреливаться. Постараться подороже продать свою жизнь. Вон, упал еще один из этих кричащих фанатов. Он думал, что его душа прямиком попадет в рай? Нет. Там просто ничего нет. Там есть только смерть и ничего более. Одна лишь смерть, страшная, черная, безжалостная и беспощадная. Он-то это хорошо знает. Помнит, что вот так же однажды попали и в него. Удар. Страшная боль в груди. Хочется просто кричать от боли. И потом только тьма и ничего кроме тьмы. Ты еще слышишь, как говорят вокруг, и сам чувствуешь, как ты умираешь, как медленно холодеет тело. Но вокруг только тьма. И ты уже не понимаешь, жив ли ты еще или умер? Или может все это тебе только кажется? И хочется встать, сказать, что ты еще жив, что не бросайте меня, помогите. Но продолжаешь молча лежать с открытыми глазами, которые уже ничего не видят. Первое, что он услышал, это был именно стук колес. И он понял, что еще жив. Не могут же стучать колеса поезда, если ты умер. Там должно слышаться нечто другое. Что же должно слышаться???? Вспомнил!... Бабушка говорила, что должны петь ангелы, а это явный стук колес. Значит, он пока все же жив....
Ну, почему я такая? Что стоило мне показать, что я просто слабая женщина, которая стосковалась по любви? К чему все это показное? Ведь так хотелось, чтобы он подошел, обнял, прижал к себе. А когда он обнимал, делала вид, что тебе этого вовсе и не хочется. Неужели я стала такой? Неужели я одна из тех, кто надев маску, гордится тем, что лучше любого мужчины может все сделать? Жалкая феминистка...! И, главное, кому все это показывала? Тому, кто однажды уже умер и воскрес из мертвых. Сначала во все это просто не верилось. Даже огромный шрам, идущий через всю грудь не мог заставить поверить в это. Просто был ранен и все. Ранен, как тысячи других, которые сражались. Пока однажды ночью не проснулась от какого-то страшного шепота. Это был даже не шепот, а хрип, хрип умирающего человека. «Братцы, я еще жив, жив, братцы. Не закапывайте меня. Прошу вас, умоляю, не закапывайте. Ведь “духи” раскопают могилу и отрежут мне голову, как трофей. Для них нет ничего святого. Подождите, пока за мной прилетит “Черный тюльпан”». И тогда поняла, что он уже видел смерть, знает, что это такое. А утром, как бы невзначай, спросила его.
– О чем это ты шептал ночью?
А он побледнел, изменился в лице и лишь сказал:
– Прости. Я ведь рассказывал тебе, что был ранен.
Ему ведь так не хватало любви и ласки. А она, как бы это сказать поточнее, ах, да, выдавала все это в последние дни по лимиту. Испугалась стать просто женщиной. Беззащитной женщиной, ребенком, девочкой, которую очень любят и балуют. Ведь он так часто ей говорил.: «Ты моя девочка». Тихо оттаивал в ее обществе, согревался душой. Казалось, подойди, обними и поцелуй, а вместо этого слышался ответ: «Бывшая девочка....» Был бы он сейчас рядом, так повисла бы у него на шее, зацеловала всего, а вместо этого дождь и только дождь. Он видимо никогда не перестанет лить.
Госпиталь. Он помнит, как к нему подошел врач, улыбнулся и спросил:
– Воскрес, голубчик? Ну что там? Есть что-нибудь? – И показал на небо. – Это же надо иметь такую силу воли, чтобы в самый последний момент попросить не закапывать. Просто невероятно.
– Там ничего нет. Там только темнота, – ответил он. – Но не темнота, как ночью, а чернее во сто крат. Я смерти не боюсь.
– Хорошо-хорошо, – как-то забеспокоился врач. – Вам нельзя волноваться, нельзя двигаться. Покой и только покой.
– Но там очень темно, – ответил он, а потом не помнит, ничего.
И снова стук колес, которые говорили: «Ты жив, жив, жив...» Но это только ему казалось. Его никуда не везли. Он просто лежал, а силы медленно возвращались к нему. Потом медицинская комиссия. Ему давали инвалидность, но он сам не знает, так до сих пор и не может понять, что же его тогда толкнуло сказать: «Хочу опять воевать». И каких трудов ему стоило убедить всех, что он должен опять вернуться. Ему просто необходимо сидеть в «зеленке» и знать, что в каждое мгновение опять встретишься со смертью. У него с ней сейчас свои счеты. Он теперь хорошо знал ее. Больше она ему была не страшна, как в первый раз. Пусть теперь смерть его самого боится. Он ждет ее, ищет с ней встречи, и он покажет, кто из них двоих сильнее.
Потом все кончилось. И опять стук колес. Но он не радовал его. Он привык воевать. Привык ходить по тонкому волоску жизни. Привык к тому, что тебя в любой момент могут убить. Сейчас про таких говорят, что у них нехватка в крови адреналина. И для него было странно и непривычно, что не надо больше прятаться. Не надо по ночам прислушиваться, не раздастся ли какой-нибудь шорох, а надо научиться просто жить. Приехал в родной город, а когда прошелся по нему, то понял, что это уже не его город. Он стал для него чужим и ненужным. Но пришлось и с этим смириться. Чужой так чужой. Можно жить и в чужом городе. Человек ко всему приспосабливается, такова уж людская натура.
Начал работать и потекли серые дни, настолько похожие один на другой, что просто трудно было понять это сегодня, вчера или уже наступило завтра. Он сторонился людей, а люди старались избегать с ним встреч. Часто он замечал, что при виде его старушки начинали перешептываться, и однажды он услышал слово “Зомби”. Для него это было незнакомое слово. Потом узнал, что это нечто вроде ходячего мертвеца. «А ведь и вправду я зомби», – подумал он про себя. – Чем не ходячий мертвец? Женщины....Он так отвык, что в мире существуют женщины, что сначала они его просто только раздражали. В них ему все не нравилось. И этот никому не нужный смех, и эти глупые заигрывания с ним, все раздражало. Иногда, редко, он позволял себе расслабиться. Пил так, что на утро ничего не помнил. Конечно это не аноша, но все равно, как-то помогало уйти в прошлое. И тогда он опять видел себя сидящим за камнем или в кустах, а в ушах раздавались крики душманов, звук стрельбы и свистящих пуль. Все то, что было для него родным. Обычно он начинал пить где-нибудь в городе, а потом уже продолжал дома. Бывало, что просыпался на полу, голова гудела, раскалывалась на части, но он сам себе приказывал:
– Ты же зомби, у тебя ничего не должно болеть, так как ты мертв, – и это сразу отрезвляло.
Вот и однажды, он начал пить, но упустил момент, не почувствовал, что уже пора ехать домой и там продолжить. Проснулся и не понял, где он. Все вокруг было чужим. Где же он? И друг он услышал рядом тихое дыхание. Она еще спала. Он внимательно смотрел на нее. За долгие годы рядом с ним, так близко, была женщина. Губы ее были приоткрыты, короткая стрижка, а из-под одеяла была видна обнаженная рука.
– Почему она меня так волнует? – подумал он. – Почему мне так хочется погладить эту руку, прижаться к ней? Нет, нельзя, – скомандовал он себе. – Встал, тихо оделся, положил на стол деньги и вышел из дома. А может, зря оставил деньги? Может, обидится? Но теперь уже поздно об этом думать. Надо поскорее попасть домой и там во всем разобраться. Но и дома не смог ничего припомнить. «Ладно, не помню, так и не помню». Но после этого ввел для себя новую традицию. Изредка, немного выпивал, потом находил женщину и шел к ней. Почему-то привести женщину к себе домой было для него противоестественно. Что-то внутри поднималось и противилось даже самой мысли об этом. Нет. Его дом только для него. Нельзя в дом зомби приводить живую женщину. И опять вставал до рассвета, клал деньги и уходил. С теми, кто как и он воевал, он не поддерживал никаких отношений. Пару раз получал приглашения на встречу, читал их, потом зло комкал и бросал в мусор. Потом о нем совсем забыли, и это его устраивало. В его понятии настоящий зомби должен жить один. Ведь не хоронят же людей коллективно. Война кончилась, и нет братских могил. Каждого хоронят в отдельности. Каждому в конце жизни принадлежит маленький кусочек земли. Может и очень маленький, но его кусочек. Однажды его с начальником вызвали в управление.
– Мы не знали, что Вы воевали, – сказали ему. – Простите, что так были к Вам, орденоносцу, невнимательны.
Сказали, что его премировали – выделили путевку для отдыха. Он отказывался, говорил, что ему ничего не надо. Что он здоров и хочет только работать. Но начальнику было строго приказано не пускать его на работу до окончания отпуска.
И опять стук колес. Он ехал отдыхать. Еще одно неизведанное чувство. Он не представлял себе, что теперь он должен делать, как провести эти дни. Море Он никогда не видел моря. Это огромное пространство воды поразило его, и он сам себе удивлялся, что еще что-то может его тревожить. Казалось, что в душе проснулось что-то, что было давно забыто, что таилось в самых глубинах души, и теперь, это забытое рвалось на свободу, кричало в нем, требовало свободы. Утром он приходил на пляж, выбирал отдаленное место, ложился и вспоминал, как воевал.
– Молодой человек, – вдруг услышал он женский голос. – Вам плохо? Вы постоянно кричите: ,,Духи, духи! Смотри налево, вон они!»
Он открыл глаза и понял, что спал.
– Все в порядке, – сухо ответил он.
Поднялся, оделся и пошел к себе. Но вдруг его что-то развернуло, что-то заставило вернуться назад. Она лежала и загорала.
– Вы что делаете вечером? – спросил он.
– Вы назначаете мне свидание? – улыбаясь, спросила она.
– Вечером я буду Вас здесь ждать, – сухо, с хрипом в голосе сказал он. Потом повернулся и почти побежал к себе.
«Как же мы познакомились? Как это все было?» Она помнила, как шла по пляжу и ее внимание привлек одиноко лежащий мужчина. Было видно, что он спит. «Надо его разбудить, а то сгорит под солнцем, – подумала она». Подошла и тут увидела, что на груди мужчины огромный шрам. Худой, мускулистый, с каким-то напряженным выражением на лице он лежал, а губы его что-то шептали. И вдруг она ясно услышала: «Духи, прячьтесь. Сейчас они нас опять атакуют. Ребята держимся, не паникуем. Смотри налево. Вон еще духи». Все тело мужчины сжалось, мускулы заиграли. Казалось, что он хочет ползти. Потом она разбудила его. Он вскочил, быстро оделся и ушел.
«Какой-то странный, – подумала она и легла на горячий песок – А ведь симпатичный мужчина. Видно, что не пьет. И тут она услышала:
– Что вы делаете вечером?
Это было очень неожиданно, тем более, что голос говорящего хрипел, как будто что-то сжимало его горло. Вечером встретились. Он все молчал и только слушал ее. Лишь один раз, когда она спросила, откуда шрам, коротко ответил: «Воевал». Но с ним было очень приятно. Какая-то сила исходила от него. Хотелось прижаться и обнять его. Но она и позабыла, как это делается. Еще лет пять назад, когда в последний раз поняла, что ее бросили, замкнулась в себя. Плакала по ночам, а потом решила: «Хватит этих мужчин!....» И полностью отдалась работе. Стала допоздна задерживаться, поменяла стиль одежды, теперь он стал чисто деловой. Исключила все, что говорило бы, что она просто женщина. Нет, теперь она не женщина, она деловая женщина. Женщина, которая хочет добиться всего того, что раньше ей казалось доступным только мужчинам. И руководством это было замечено. Началось повышение по службе, с ее мнением начали считаться. И не прошло и двух лет, как она стала просто незаменимой. Руководила теперь крупным отделом и вела все финансовые операции. Начальство в ней души не чаяло и постепенно мужчины для нее стали просто работниками. Существами, выполняющими ее распоряжения. Подспудно она от этого получала огромное удовольствие, что именно мужчины находятся в ее подчинении. Но в один день почувствовала, что очень устала. Что если не отдохнет, то просто будет срыв от перенапряжения. И вот уже она на море. Не прошло и суток, как она приехала, а рядом с ней идет мужчина. Непонятный, угрюмый молчаливый мужчина. И о чем он думает, как воспринимает ее, было совсем непонятно. Когда было далеко за полночь, расстались. Он пошел к себе, она зашла в свой номер. Легла, но не могла заснуть. Что-то тревожило ее, не давало покоя. И тут она поняла, что она просто хочет его. Хочет, чтобы он обнимал ее, ласкал, целовал. В ней проснулась забытая женщина. «В конечном итоге, – думала она, – меня тут никто не знает. Могу встать, пойти к нему и остаться у него». Но другая ее часть говорила: «Нет. Вспомни ,как это бывало не раз. Вспомни, как ты плакала, какая обида сжимала все внутри. Тебе нельзя идти». Так и проворочалась до рассвета, а потом забылась во сне. Когда проснулась, то солнце показывало, что уже позднее утро. И первая мысль была опять о нем. Найти его, поскорее найти. Встала, быстро оделась и пошла на пляж. Его там не было. Место, где она вчера увидела его, было пустым. Вернулась к себе. «Надо что-то делать, – крутилось в голове. – Делать немедленно, быстро, очень быстро». Опять вышла. Пошла в сторону его комнаты. Дверь комнаты была открыта. Горничная стелила новую постель.
– А где он? – спросила она.
– Вы это про мужчину со шрамом? – спросила горничная.
Она только кивнула головой.
– А он утром уехал. Сказал, что срочно надо куда-то ему по делам.
Она ничего не сказала, повернулась и пошла к себе. Легла и вдруг начала плакать. Она и забыла, что может плакать. Слезы сами по себе катились и катились. «Ну кому нужна ее эта жизнь? Для чего все это, если она перестала быть женщиной. Просто женщиной. Слабой и беззащитной, которая хотела только одного, чтобы ее любили, чтобы она кому-то была нужна».
В дверь постучали.
– Не надо сегодня убирать, – сказала она сквозь слезы. – Но опять раздался стук.
– Я же сказала, что мне ничего не надо! – уже с раздражением в голосе воскликнула она.– Но опять раздался стук.
– Кто же это?!!!! – уже совсем выйдя из себя, воскликнула она и зло распахнула дверь.
Перед ней стоял он. Она смотрела и не верила своим глазам. Это он...!Он...!, – проносилось в голове. – Он вернулся! Вернулся за ней, вернулся к ней!!!
А дальше все было размыто.Помнила стоны, крики, она царапала его, кусала, а он нежно ее целовал и что-то говорил. И тут вдруг она ясно услышала: «Ты моя девочка». Неужели это он говорит, угрюмый и замкнутый. Неужели все эти ласковые слова произносит он? Откуда в нем столько нежности? Казалось, что копившаяся годами нежность и ласка прорвались в нем и теперь своими потоками смоют ее, унесут куда-то в иной мир. Может она уже в раю? Ведь если это не рай, то чтоже тогда называется раем? Что еще нужно женщине, чтобы быть счастливой? Казалось, что всему этому не будет конца, что они просто прилипли друг к другу и, если их разделят, то они оба умрут, просто не вынесут этого. Потом вдруг она резко встала.
– Нам здесь нечего делать, – сказала она. – Поехали ко мне домой.
В аэропорту быстро купили билеты, сели в самолет и взялись за руки. Казалось, что разожми они руки, и они снова потеряют друг друга, и на этот раз навсегда. До дома доехали очень быстро. А вот и ее квартира. Открыла дверь, они вошли, и она прямо в коридоре начала раздеваться. Ей опять не терпелось почувствовать его тело, этот непередаваемый жар, опять слышать эти ласковые слова и чувствовать его руки, шершавые, покрытые мозолями, но самые нежные и родные руки в мире. А потом они заснули. Заснули почти одновременно. Ночью она проснулась и долго смотрела на него. Его губы опять шевелились, и она поняла, что он сейчас далеко. Там, где светит горное солнце, где слышится свист пуль и где жизнь не стоит и ломаного гроша. Потом опять заснула. Разбудил ее звук, шедший с кухни. Его не было рядом, и было понятно, что это он что-то колдует на кухне. Закрыла глаза, притворилась, что спит, и стала ждать. Неужели он решил принести ей завтрак в постель? Неужели она опять женщина, просто женщина, а не начальник отдела, и не надо никому ничего приказывать, а можно вот так лежать и ждать, когда тебя накормят и приласкают? «Боже, неужели это все со мной?» – думала она.
А вот и его шаги. Кажется, что идет не мужчина, а крадется кошка. Шаги почти не слышны. Он подошел, поцеловал ее, она открыла глаза. Перед ней на подносе дымилось кофе и лежали бутерброды. Казалось, что она не ела целую вечность, и ничего вкуснее ей и не приходилось есть. А он сидел на краю постели, почти нагой, курил и только смотрел на нее.
– Я уже не молода? – спросила она. И со страхом ждала,что же он ответит
– .Ты красива, самая лучшая женщина в мире, – услышала она. – Я люблю тебя.
Она и верила всему этому, и между тем ей казалось, что это не ей говорят. Что есть еще одна женщина, к которой обращены эти слова. А он нагнулся, опять поцеловал ее, и они снова сплелись воедино. А в ее голове непрерывно звучала фраза: ,,Я люблю тебя. Я люблю тебя,,. Слова которые она совсем позабыла ,которые больше и не думала и не надеялась услышать. Казалось, что время остановило свой бег и они вдвоем в невесомости, и нет в мире больше ничего. Только она и он. Потом наступил вечер. Вышли, немного погуляли, но каждый чувствовал, что надо поскорее вернуться домой, поскорее опять слиться и уже никогда не расставаться. Ночью она шептала ему, что любит, давно его ждала и что ей кроме него ничего не надо в жизни. А он ласкал ее, прижимался к ней и тихо шептал: «Ты моя, моя девочка, моя самая хорошая и любимая девочка». Потом опять заснули, и опять она проснулась от шума на кухне. Опять он тихо, неслышно вошел, поцеловал ее. Она открыла глаза. Боже, на подносе лежали розы! Она не помнила, когда ей в последний раз дарили цветы. Уже привыкла, что цветы она покупала сама себе. Еще утро. Где он нашел эти розы? Откуда узнал, что она любит именно розы и именно этого цвета, желтые с оранжевыми краями. А он опять смотрел на нее и впервые широко улыбался. Она и не думала, что он может улыбаться. Не верила, что он оттает и станет просто мужчиной, любящим мужчиной, а не вечным солдатом, сражающимся со всем миром. И опять день прошел сказочно. Казалось, что она перенеслась в другой мир. Мир, где существуют только нежность и ласка, и где эти чувства бьют нескончаемыми фонтанами и струятся водопадами. Что-то розово-голубое, как густой туман, который всю тебя окутывает и уносит куда-то вдаль, туда, откуда не хочется возвращаться. А потом в ней вдруг что-то произошло. Что-то начало смущать. «А что дальше? – проходило в уме. – Сколько это будет длиться?» И он почувствовал, что ее что-то стало тревожить, что она вся заметалась. Видимо тогда и что-то поломалось. И поломала это она. Он опять замкнулся, ушел в себя, улыбка перестала появляться на его лице. И хотя им опять было вдвоем хорошо, но уже не было фонтанов. Не было густого тумана, а была только дымка, которая все больше и больше рассеивалась. В ней все чаще и чаще появлялась то ее второе «я». «Я», которое привыкло приказывать и командовать. «Я», которое привыкло к повиновению мужчин, которое видело в них только сотрудников и не более того. Бесполых мужчин, которые ее попросту не интересовали. И уже когда он ее ласково целовал и называл своей девочкой, ее второе «я» отвечало ему: «Бывшей девочкой....» Второе «я», которое мешало ей обнять его и поцеловать так, как это было в первые дни. А вот и тот, роковой день. Она проснулась, а в доме было тихо. Какая-то гнетущая, мертвая тишина. Сначала подумалось, что он просто вышел и сейчас придет. Надо только сильно зажмуриться, а потом резко открыть глаза и он опять будет стоять перед ней, смотреть на нее и улыбаться. Но ее второе «я» смеялось в ней, хохотало: «Он ушел, ушел! Ты опять одна и ты опять только моя!» Вскочила, осмотрелась. Его вещей не было. «Даже записки не оставил, – подумала она. – Ушел. Ушел тихо, своей походкой одинокого волка. Что теперь делать? Неужели опять буду одна?» Оделась и вышла из дома. Моросил дождь. Казалось, что природа выражает ее настроение, и это не дождь капает, а капают слезинки с ее сердца.
Он помнил все их ночи. Помнил, что он говорил ей. Как в нем пробуждалось все забытое из ранней молодости, и сам себе удивлялся. Он ли это? Он ли говорит этой красивой женщине: «Моя девочка». Он ли это покупает цветы, готовит утром завтрак и ждет, пока она проснется. И, самое главное. Он ли стал улыбаться? А где же тот зомби, если все это он? Куда он исчезает? Именно что исчезает, потому что иногда внутри еще раздавались отголоски этого жадного мертвеца, который не хотел расставаться с ним, который говорил ему: «Посмотри на себя. Кем ты стал? Ведь нам так было хорошо вдвоем. Для чего она тебе нужна? Кто ты для нее? Очередной мужчина? Очередная ее прихоть? Ведь она руководит десятками таких, как ты мужчин, только они умнее тебя. Они, в отличие от тебя видят во сне не духов, а нормальную жизнь. Им во сне не снится, что их хоронят, что они уже мертвы. Но другое «я», маленькое, которое только поселилось в нем, говорило: «Не слушай этого мертвеца. Ты еще можешь быть счастлив. Ведь тебе только почти сорок. Все еще может исправиться. Посмотри, какая с тобой рядом женщина. Она любит тебя. Ты ей нужен. Ты с ней можешь начать новую жизнь. Ты ведь даже начал видеть иногда нормальные, простые человеческие сны. А потом он заметил, как в ней что-то изменилось. Что-то очень трудно уловимое, но очень важное. Она опять была ласкова с ним, но это была другая ласка. Что-то отстраненное, не родное, не то, что было в первые дни. Все внутри болело и жгло. Почему так происходит? Что делать? Однажды он проснулся ночью. Ему снилось, что вокруг духи и он понимает, что его сейчас убьют. «Ну что? – сказал зомби. – Видишь, что я прав. Вставай и уходи. Ты ей больше не нужен. Не будь для нее обузой. Не жди, пока тебе это прямо скажут. Он встал, оделся, тихо вышел из дома и поехал на вокзал.
А вот теперь колеса выбивают, что конец, конец этим дням. Побыл несколько дней счастливым, так и живи этими воспоминаниями до конца своих дней. Казалось, что колеса сговорились с его нутром. Внутренний голос ему говорил: «Вот теперь ты прежний, вот таким я и люблю тебя. Теперь уж я никогда не покину тебя. Любовь? Нет никакой любви. Ты мертв, пойми, что мертвые не могут любить».
Она вернулась на работу, и потекли обычные, будничные дни. Разве что еще больше начала работать, и ее руководство отметило, что отпуск ей пошел на пользу
Он вернулся домой. До конца отпуска оставалась еще пара дней. А потом все войдет в свой ритм. Опять работа и эти серые дни. Он опять зашел и решил выпить. Недалеко сидела женщина. Было видно, что она не откажется с ним пойти. Таких он сразу узнавал. Выпил уже достаточно, подошел к женщине и предложил пойти с ним. Вышли. Поехали к ней. Все как обычно, как выученное наизусть. Ночью он неожиданно проснулся. Казалось, что его опять ранили, так болело в груди. Но на этот раз ему снились не духи. Ему впервые приснилась она. Он ясно слышал, что она звала его, что ей срочно необходима его помощь. Что ему надо немедленно ехать к ней. Вот прямо сейчас встать и бежать к ней. Он быстро оделся, наспех положил на стол деньги и выбежал из дома. Взял такси и поехал в аэропорт. Как медленно летит самолет. Разве он не понимает, что ему надо поскорее увидеть ее.
Она пришла домой. Разделась, села. Открыла сумочку и достала пакетик. Ей сказали, что все будет быстро и безболезненно. Что она просто заснет и ничего не почувствует. Эта мысль, вот уже три дня одолевала ее. Прошлой ночью она звала его, умоляла вернуться, говорила, что ей очень плохо. Но знала, что он не слышит ее и все это напрасно. Его уже не вернуть, и никакие мольбы и слезы тут не помогут. Теперь она просто от всего очень устала, и ей хотелось только одного – покоя. Чтобы никто ее больше не тревожил. Пошла, налила воды. Опять села и посмотрела на пакетик. Осторожно открыла его. Вдруг дверь просто начала сотрясаться от ударов. Казалось, что толпа людей сейчас ворвется в ее дом и все снесет. «Хорошо, – подумала она. – Пойду, посмотрю, что это за пьяный опять перепутал свою квартиру». Рассеянная, она даже и не спросила, кто это, а машинально открыла дверь.
– Ну что тебе? – спросила она, смотря на пол. И тут она услышала:
– Это я, моя девочка. Я вернулся к тебе навсегда.
