Был вместе с болью и страданьем на зыбкой грани бытия.
И с горькой радостью приемлю, что мне никто иной не нужен
Для принадлежности обычной. Теперь я - божья и ничья.
Сквозь временнýю отдаленность все ярче, все сочнее краски.
Стоял июнь. На южный город еще не двинулась жара.
И строила моя греховность тебе фиалковые глазки,
И робко пряталась духовность за дверью спальни до утра.
Сквозь временнýю отдаленность едва слышны мои рыданья,
Когда ночной пирушки вихрь тебя к порогу прибивал
Последним, ласковым порывом. Фальшивый лепет оправданья
Звучал, как музыка. Лежала твоя хмельная голова
Блаженно на моих коленях. Ты мне казался юным Вакхом.
Сквозь временнýю отдаленность я понимаю, что на роль
Твоей вакханки не годилась, но все ж с упрямою отвагой
Тебе подыгрывать старалась несовершенною игрой.
Сквозь временнýю отдаленность я понимаю: ты мне сужен
Был вместе с болью и страданьем на зыбкой грани бытия.
Теперь ты там - за этой гранью. И без тебя мой день досужен -
Избыточно, непоправимо. Сознанье, что повинна я
В твоем стремительном уходе. Печаль обрубленной строки...
Мои последние слова - о если бы не так резки!
О если б занавес подняв, переиграть еще раз сцену
Финальную! О если б слов моих тогда я знала цену!
О если бы...
Июнь 2002
