Тени стынут, изнывая,
издыхая в снежной вате…
Жди: простуженные души
просквозит потоком полночь —
лунный свет вольётся в окна,
чёрный бок лизнёт роялю
и плеснёт худой волною
на раскрытые страницы,
оживляя, воскрешая
силуэты, ноты, даты…
Бездыханная стихия,
паутиной губишь души!
Кто пришпилил вас к бумаге,
большеглазые стрекозы?
Только тронешь стрелы крыльев —
свет бессонный, звон бездонный
брызнет лживо и устало,
ляжет гнутой, тусклой лентой
и — просыплется сквозь пальцы…
Всё уснуло. Призрак света
искрошился в пыль и пепел,
тень шершавая слизала
серый дым передрассветный.
Звуки замерли, слепые, —
и, разрезав жесткий воздух,
полоснули острым краем
тишину — и, взвившись, пали,
эхом звякнув в дымоходе…
Кто, теряя в этой мрети
радость, зрение, свободу,
устоит пред тёмной жаждой
бросить вызов красной боли
и безжалостно, бесстыже
непослушными глотками
воровать у звуков нежность
в одиноком зимнем доме?
