Преследовал в толпе меня живой восторг,
Как будто трепет крон проказник ветр исторг...
Мой облик, как доспех, сиял красой игривой.
В просторе предо мной сердца влюблялись в дым.
Ступала, холодна, сквозь похоть и печали -
Трагедия и фарс на струнах губ звучали,
Мой - с гордостью союз - как башня, нерушим.
Я не лечу дурных, трусливых сожалений,
Вульгарной жалости не тешу, не лечу,
А слёзы или кровь презреть мне по плечу.
В них ноги буду мыть – я смертоносный гений.
Цепей не знала я на торжищах рабов,
Сильна, и не сверну ни вправо, и ни влево,
Не нужно убеждать, что я есмь королева,
Мужчин, что сеют страх, насилуя любовь.
Безумный лабиринт, откуда нет исхода -
Сады мои густы, в глазах – смарагд и зной.
Кто мною обладал, тот обладал не мной,
Кто мнит, что я вблизи – ко мне не знает брода.
Эмоции мои – покорней нет собак!
Отправлю жестом спать, иль укажу добычу;
Догнав и придушив, всегда послушны кличу,
Монарший ждут указ, для злой расправы знак.
Нужны мне все сердца и все людские души!
Жестокость превзойду божественных Диан;
Свалю сердца к ногам, как золото Гвиан,
И женщинам раздам – пусть тешатся, кликуши!
Волшебный я влеку докуки шлейф - глуши(ть)
Несчастий гомон, стон, рыдания, невзгоды!
Глаза самцов горят - я вожделенья всходы,
Как факелы, зажгла – светить во мрак души.
Супруга, самка, мать – не такова, отстаньте!
Презрение и гнев милей, чем простота,
Пусть в теле девы злой и блеск, и чистота
Невинность сохранят, как в твёрдом адаманте!
Тщеславие – вся жизнь, мой королевский клад,
До мраморной плиты, пока в немой могиле
Не растворится плоть, что в саван схоронили,
На сомкнутых губах – отказа терпкий яд.
Albert Samain (1858–1900)
Orgueil
J'ai secoue du reve avec ma chevelure.
Aux foules ou j'allais, un long frisson vivant
Me suivait, comme un bruit de feuilles dans le vent ;
Et ma beaute jetait des feux comme une armure.
Au large devant moi les coeurs fumaient d'amour ;
Froide, je traversais les d;sirs et les fi;vres ;
Tout, drame ou com;die, avait lieu sur mes l;vres ;
Mon orgueil ;ternel demeurait sur la tour.
Du remords imbecile et lache je n'ai cure,
Et n'ai cure non plus des fadasses pities.
Les larmes et le sang, je m'y lave les pieds !
Et je passe, fatale ainsi que la nature.
Je suis sans defaillance, et n'ai point d'abandons.
Ma chair n'est point esclave au vieux marche des villes.
Et l'homme, qui fait peur aux amantes serviles,
Sent que son maitre est la quand nous nous regardons.
J'ai des jardins profonds dans mes yeux d'emeraude,
Des labyrinthes fous, d'ou l'on ne revient point.
De qui me croit tout prеs je suis toujours si loin,
Et qui m'a possedee a possede la Fraude.
Mes sens, ce sont des chiens qu'au doigt je fais coucher,
Je les dresse; forcer la proie en ses asiles ;
Puis, l'ayant etranglee, ils attendent, dociles,
Que mes yeux souverains leur disent d'y toucher.
Je voudrais tous les coeurs avec toutes les ames!
Je voudrais, chasseresse aux feroces ardeurs,
Entasser a mes pieds des coeurs, encore des coeurs...
Et je distribuerais mon butin rouge aux femmes!
Je traine, magnifique, un lourd manteau d'ennui,
Ou s'etouffe le bruit des sanglots et des rales.
Les flammes qu'en passant j'allume aux yeux des males,
Sont des torches de fete en mon coeur plein de nuit.
La haine me plait mieux, etant moins puerile.
Mere, epouse, non pas : ni femelle vraiment!
Je veux que mon corps, vierge ainsi qu'un diamant,
A jamais comme lui soit splendide et sterile.
Mon orgueil est ma vie, et mon royal trеsor;
Et jusque sur le marbre, ou je m'еtendrai froide,
Je veux garder, farouche, aux plis du linceul roide,
Une bouche scellеe, et qui dit non encorе.