И проверяет сердце, которое так и норовит разорваться.
Она, как обычно, на автомате выходит из дома
И отклоняет номер того, с кем не хочется просыпаться.
Рядом остались самые близкие: остальные давно забили.
Она шутит и улыбается им максимально искренне,
Но они все равно не верят и плачут над ее крыльями
Именно потому, что они самые что ни на есть близкие.
А она успокоилась более менее, свыклась с отчаянием,
Говорят ведь, что можно ко всему в этой жизни привыкнуть.
И теперь она дружит с одиночеством, с безумием и с печалью,
За что ей дарят редкую, но совершенно искреннюю улыбку.
Потому что она, наконец-таки, окончательно осознала,
Что на самом деле слишком большая разница между теми,
Кто у нее на сердце и в мыслях, кого она потеряла,
А кто лежит рядом в ее холодной большой постели.
И теперь она кажется всем до боли загадочной,
Все пытаются выведать, почему она одинока,
Называют ее неземной, божественной, сказочной
И сходятся во мнении, что взгляд ее пробивает током.
А она для себя просто-напросто в один прекрасный момент решила,
Что одной тоже можно жить – может, даже лучше.
Займется тем, что будет отмаливать все, чем она грешила,
Дарить людям тепло… Ну, попытается во всяком случае.
Она добровольно посвятила всю себя чистой, святой любви,
За что ей подарили большую, стальную силу.
Теперь она улыбается на чье-то грустное «се ля ви»,
И, может быть, когда-нибудь у нее получится стать счастливой.