Здравствуй, малыш… Мой чудесный и добрый малыш…
(Верю, что здравствуешь, радостью жив и мечтою.)
Нет, не стихи это, но откровенье простое,
Кое непросто даётся. Но просто – услышь.
Сложно, конечно, взглянуть в незаметный проём.
Сложно увидеть за резкостью – детские слёзы,
Хрупкость и боль, и не здравые метаморфозы
Белой мимозы, чернеющей в горе своём.
Знаешь, малыш… Не смотри. А послушай душой –
Светлой душою, что Господа слышит шептанье…
Верю: не спрятаться нам друг от друга в скитаньи
По мирозданью, где выбор дорог небольшой.
Всё это видимость: страны, моря, города…
Стереотип, что с уходом из тленности – сломан.
Есть во вселенной: дорога к Любви безусловной,
Да ещё та, что ведёт от Любви в никуда.
Вот и печалюсь, малыш, оттого, что пока
Мне неизвестно, какую дорогу ты выбрал:
Или ты с Богом, в Любви, иль, мертвеющий, выбыл –
Выбитым пульсом из нашего счастья виска.
Впрочем, к чертям поэтичность и пафосный слог!
Всё философствую да ухожу я от сути…
Главное в том, что мне трудно прожить даже сутки,
Суженый мой, осуждённой на вечности срок…
Вечно мне ждать. Каждый час этой вечности – вой,
Не прекращаемый, и не расслышанный тоже.
Вою, малыш, потому что сдирают мне кожу:
Нежность моя и тоски неподкупный конвой.
Осень, весна ли – всё застлано серой листвой,
Сыростью, сиростью строчек моих на листочках…
(Но даже если пишу, как и ты, в одиночку –
Точку судьбы приобщаю к Любви запятой!)
Хочется верить мне в солнечность, радужность дней.
Встретимся! Пусть пожимает разлука плечами.
Знаешь, малыш, ни в стихах, никакими речами
Я не смогу объяснить всей надежды моей…
А за слова, что грубы не под стать мне порой,
Добрый малыш мой, прости мне. В них нет ни на йоту
Правды души, что живёт лишь тобой и полётом
Слов несказанных, не сказанных жизнью-игрой.
Я – не играю. Услышь меня. Богом услышь!
К лезвию тянутся руки. Преград я не вижу.
Встретимся. Знаю. И будем роднее и ближе…
Только ты здравствуй. Пожалуйста, здравствуй, малыш!
