«Мой отец, царствие ему небесное, следил за тем, чтобы я, подрастая, вовремя, «в срок», - читал книги, которые, по его мнению, влияют (и влияют основополагающе) на формирование личности человека.
Книги и люди формировали мое отношение к юмору и мое мировоззрение. Складывающееся мировоззрение, я глубоко убежден в этом, целиком и полностью зависит от понимания юмора.
Юмор – это проходной билет в театр, где постигается жизнь.
Книги готовили меня к следующим, новым, книгам, новым авторам.
Я читал Марка Твена, Джерома, Кассиля, О.Генри, Чехова, Гоголя... Именно поэтому позже я безоговорочно принял таких разных писателей, как Платонов, Булгаков, Хемингуэй, Ремарк, Искандер, Конецкий, Хэрриот, Джеральд Даррелл, Фарли Моуэт...
Фильмы Чаплина, спектакли по пьесам Островского, Гоголя, Шеридана, Скриба, Шоу, Пристли, постановки по произведениям Диккенса...
Я и мои школьные приятели Юра Осипов и Володя Тюрин уже в третьем-четвертом классе животы надрывали, читая Гашека и Ильфа и Петрова. Причем, убежден, хохотали мы как раз в тех местах, где хохотали взрослые.
Отец, увидев, что я, читая «Швейка», хохочу, впервые посмотрел на меня с некоторым интересом.
Когда мне стукнуло четырнадцать, отец велел мне прочитать «Войну и мир». До этого я смотрел американский фильм с Одри Хёпперн в роли Наташи Ростовой и Генри Фонда в роли Пьера. Фильм меня потряс. Когда я смотрел сцены с Наташей и Курагиным, со мной, тринадцатилетним мальчишкой, происходило что-то невероятное... Много позже, уже после шедевра Бондарчука, я вновь посмотрел тот давний голливудский фильм. И это принесло мне глубочайшее разочарование. Но воспоминания о первых впечатлениях остались в памяти, они заставили задуматься над тем, что и такими воспоминаниями не стоит разбрасываться. Ведь это было чуть ли не первое мое знакомство со сложным миром взрослых.
Кстати, «Война и мир», книга, которую до конца прочитывает один школьник из ста тысяч, была проглочена мною с такой же легкостью, как «Три мушкетера» или «Остров сокровищ».
Примерно в это же время я увлекся западной литературой.
Я тогда впервые заметил, что даже серьезные писатели, которым я какое-то время в юности отдавал предпочтение – такие, как Ремарк, Хемингуэй – любили «пошутить». Их герои в карман за словом не лезли, они всегда были находчивы, оригинальны, предприимчивы, ироничны и остроумны.
Юмор, остроумие, ирония, самоирония... Был явный перекос в сторону веселого, радостного отношения к жизни, в сторону открытости и жадного интереса к новому, неизведанному. Ах, если бы я тогда повстречался с шедеврами Генри Миллера! Как мне не хватало его: «всегда бодр и весел»!
Но у жизни были свои планы...»
(Фрагмент романа «Восходящие потоки»)
.