в семнадцать нам было все по-колено
ты в моей кожаной куртке у парапета
если б тогда я знала, где то, -
что называют раем и чувства отмирают от его света
я бы заранее его отвергала.
у меня на рабочем папка твоя хранится,
можно даже хвастаться таким багажом
там внутри столько всего творится,
там сто одна столица,
и разные лица и всем веселится и тебе делается пьяно и хорошо.
в двадцать я наложила на эту папку вето, табу, границу
чтобы только не-пульсацией в горле, не-дрожью по ресницам
в свои двадцать два - ты распущена и предвзята.
не моя – совсем другая чья-то.
ты такая – дерзкая, манерная, ругаешься матом (все как по моде)
носишь свитер цвета глаз твоих и нашего лета.
ну же, милая, чего так стесняться?
да, я ничего не забыла, но готова со всем смириться
паковать чемоданы прошлого, чтобы с ним проститься
только бы мне не хотелось больше так отчаянно по тебе напиваться.
в свои двадцать пять, я веселюсь с каждой из бара
но отучилась играть на гитаре и накладывать текст на страницы
и как раньше помню наши общие клятвы, дыхание
общие дни и ночи, и как ты мастерски умела со мной дразниться.
разучись я любить тебя - душу отрикошетит в тирана
(вот, это строчка после которой ты обязательно посмеешься)
эта строчка хлестанет мне по векам и водкой по горлу
а ты прочтешь ее и не обернешься.
в семнадцать нам было все по колено
ты в моей кожанной куртке у парапета..
если бы тогда я знала, на сколько бывает больно,
я бы заранее себя застрелила в безлюдном где-то.
