ты уехала в отпуск, срочно. и ничего больше не объясняла ни дочери ни отцу. ни мне.
больше не бывает больно. случается сложно и пусто, когда, навсегда уходит поезд и
ничего не морщится внутри, только ноет и воет, колется выгибаясь. вытащи ладонью правой своей руки
нож, что как заноза саднит в груди и, из-под сидевшей стали, сверкает тканью красной сплетаясь и разливаясь тебе в виски.
город праздно смотрит в пояс себе, едва дыша. делит мосты и станции,
пережимает, как жгут выше локтя, города на рельсы и пешеходные пути,
и ты знаешь маршрут но не видно сторону, в каком направлении идти.
впереди: тоски, доски, дожди, жалюзи и ты с палубы наблюдаешь,
как корабли, уходя не вернутся из гавани, - бежали бы!
теория вероятности не работает в минуты слабости и не считывает со счетчика сладкие, помутневшие грехи.
уехала, не обещала вернуться, стирала дорожки по бледным лицам,
садилась на колени прохожим, не умирала в чужих руках. на чужих поясницах.
на губах – слова, по проводам - зола. если шах, то мат. не убила зима.
«что-то выжжено. а ты все же выжила, хоть не знала зачем жила»
как на снегу белом, мелом не видно белого кота, так по утрам умирает рассвет в твои глаза.
и ты вернешься туда. обязательно и навсегда,
а пока пусть все думают, что ты долго умирала и, - умерла.
