Выкашивая гнусный сор.
И стонет в тон страна родная,
Встречая алым светом взор.
А этот сор - мы все с тобою,
Те пешки глупые в игре,
Ещё косою удалою
Взмахнули по сырой Земле.
Настанет горький час расплаты.
И лезвие у ног твоих.
Его блестящий звон, раскаты
Пророчат выкошенный лик.
Уйдут в глухую тень забвенья
Все наши светлые мечты,
Могилы тёмные под тенью
Плодят беззубые кресты.
Своим потомкам мы оставим
Руины серых городов,
Унылые в безлюдье сёла
И женский плач между крестов.
И насмехаясь, и глумяся,
Свершая грязный самосуд,
Они с блаженством наблюдают
Ужасный фарс на честный суд.
А вы с вершины власти тленной
Своей безжалостной рукой
Вершите суд не правомерный,
Толкая всех нас за собой.
Не вы ль свободы обещали,
Сулили блага всех миров,
Давали клятвы обещанья,
Беспечный ворох ярких слов?
Вы обманули ожиданья ,
Поддавшись жадности людской,
И не зачем вам покаянье
Перед прогнувшейся толпой.
И всё же скоро грянет буря,
Бурлящий ледяной поток
С холодным ветром хлестко дуя
Вас за собою увлечёт.
И вот тогда вы все поймёте!
С чем вы задумали играть?
В шумящем звонком хороводе
Вас засосёт безмолвно гать.
Тогда сотрут вас как пещинки,
Как пыль скользящую меж рук,
И ваше имя похоронят ,
Печать наложат смертных мук.
P.S.
Отрывок из книги
Джордж Оруэлл. 1984
«Подлинная власть, власть, за которую мы должны
сражаться день и ночь, -- это власть не над предметами, а над людьми. -- Он
смолк, а потом спросил, как учитель способного ученика: -- Уинстон, как
человек утверждает свою власть над другими?
Уинстон подумал.
-- Заставляя его страдать, -- сказал он.
-- Совершенно верно. Заставляя его страдать. Послушания недостаточно.
Если человек не страдает, как вы можете быть уверены, что он исполняет вашу
волю, а не свою собственную? Власть состоит в том, чтобы причинять боль и
унижать. В том, чтобы разорвать сознание людей на куски и составить снова в
таком виде, в каком вам угодно. Теперь вам понятно, какой мир мы создаем?
Он будет полной противоположностью тем глупым гедонистическим утопиям,
которыми тешились прежние реформаторы. Мир страха, предательства и мучений,
мир топчущих и растоптанных, мир, который, совершенствуясь, будет
становиться не менее, а более безжалостным; прогресс в нашем мире будет
направлен к росту страданий. Прежние цивилизации утверждали, что они
основаны на любви и справедливости. Наша основана на ненависти. В нашем
мире не будет иных чувств, кроме страха, гнева, торжества и самоуничижения.
Все остальные мы истребим. Все. Мы искореняем прежние способы мышления --
пережитки дореволюционных времен. Мы разорвали связи между родителем и
ребенком, между мужчиной и женщиной, между одним человеком и другим. Никто
уже не доверяет ни жене, ни ребенку, ни другу. А скоро и жен и друзей не
будет. Новорожденных мы заберем у матери, как забираем яйца из-под несушки.
Половое влечение вытравим. Размножение станет ежегодной формальностью, как
возобновление продовольственной карточки. Оргазм мы сведем на нет. Наши
неврологи уже ищут средства. Не будет иной верности, кроме партийной
верности. Не будет иной любви, кроме любви к Старшему Брату. Не будет иного
смеха, кроме победного смеха над поверженным врагом. Не будет искусства,
литературы, науки. Когда мы станем всесильными, мы обойдемся без науки. Не
будет различия между уродливым и прекрасным. Исчезнет любознательность,
жизнь не будет искать себе применения. С разнообразием удовольствий мы
покончим. Но всегда -- запомните, Уинстон, -- всегда будет опьянение
властью, и чем дальше, тем сильнее, тем острее. Всегда, каждый миг, будет
пронзительная радость победы, наслаждение оттого, что наступил на
беспомощного врага. Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог,
топчущий лицо человека -- вечно.
Он умолк, словно ожидая, что ответит Уинстон. Уинстону опять
захотелось зарыться в койку. Он ничего не мог сказать. Сердце у него стыло.
О'Брайен продолжал:
-- И помните, что это -- навечно. Лицо для растаптывания всегда
найдется. Всегда найдется еретик, враг общества, для того чтобы его снова и
снова побеждали и унижали. Все, что вы перенесли с тех пор, как попали к
нам в руки, -- все это будет продолжаться, только хуже. Никогда не
прекратятся шпионство, предательства, аресты, пытки, казни, исчезновения.
Это будет мир террора -- в такой же степени, как мир торжества. Чем
могущественнее будет партия, тем она будет нетерпимее; чем слабее
сопротивление, тем суровее деспотизм. Голдстейн и его ереси будут жить
вечно. Каждый день, каждую минуту их будут громить, позорить, высмеивать,
оплевывать -- а они сохранятся. Эта драма, которую я с вами разыгрывал семь
лет, будет разыгрываться снова и снова, и с каждым поколением -- все
изощреннее. У нас всегда найдется еретик -- и будет здесь кричать от боли,
сломленный и жалкий, а в конце, спасшись от себя, раскаявшись до глубины
души, сам прижмется к нашим ногам. Вот какой мир мы построим, Уинстон. От
победы к победе, за триумфом триумф и новый триумф: щекотать, щекотать,
щекотать нерв власти. Вижу, вам становится понятно, какой это будет мир. Но
в конце концов вы не просто поймете. Вы примете его, будете его
приветствовать, станете его частью.»
Отрывок из книги
Иван Ефремов. Час быка
«- Человек Ян-Ях плох в самой своей сущности,- заявил ученый.-
Она унаследована от предков, убивавших, ревновавших, хитривших и тем
обеспечивших себе выживание; оттого все усилия лучших людей разбились
о стену душевной дикости, страха и недоверия. Если человечество Земли
поднялось на такую высоту, то, очевидно, оно другого происхождения, с
более благородными душевными задатками.
Олла Дез подумала, посовещалась с Рифтом и Саином и достала
"звездочки" с фильмами о прошлом. Не документальные записи, а скорее
экскурсы в разные исторические периоды, восстановленные по архивам,
мемуарам и музейным коллекциям.
Пораженные до немоты тормансиане увидели чудовищные бедствия,
глухую и скучную жизнь перенаселенных городов, общественные
"дискуссии", где слова предостережения и мудрости тонули в реве
одураченных толп. Перед великими достижениями науки и искусства, ума и
воображения средний человек в те времена остро чувствовал свою
неполноценность. Психологические комплексы униженности и неверия в
себя порождали агрессивное стремление выделиться любой ценой.
Психологи Земли предсказали неизбежность появления надуманных,
нелепых, изломанных форм искусства со всей гаммой переходов от
абстрактных попыток неодаренных людей выразить невыразимое до
психопатического дробления образов в изображениях и словопотоках
литературных произведений. Человек, в массе своей невоспитанный,
недисциплинированный, не знающий путей к самоусовершенствованию,
старался уйти от непонятных проблем общества и личной жизни. Отсюда
стали неизбежны наркотики, из которых наиболее распространен был
алкоголь, грохочущая музыка, пустые, шумные игры и массовые зрелища,
нескончаемое приобретение дешевых вещей. Размножение на Земле в эпоху
ЭРМ ничем не ограничивалось во имя конкуренции народов, военного
преобладания одной нации над другой, в то время как на Тормансе, где
уже не было военных конфликтов, деторождение не регулировалось в иных
целях - для отбора тех пяти процентов способных к учению людей, без
которых остановилась бы машина цивилизации.
Некоторые ученые Земли в отчаянии от назревающей опасности все
убыстряющегося уродливого капиталистического развития призывали к
тому, чтобы бросить все усилия на технологию искусственной пищи и
синтетических товаров, полагая, что все беды происходят от недостатка
материальных благ. Они связывали с этим глобальное разорение Земли,
напоминая, что человек изначально был охотником и собирателем, а не
земледельцем.
"Для наших правнуков,- писал один ученый,- наши теперешние
заботы и опасения покажутся скверным сном невежественного ума. Мы
должны переоткрыть забытые качества в нас самих и реставрировать до ее
истинной красоты нашу Голубую Планету".
Во всяком случае, самые пламенные эскаписты* начали трезветь,
когда земляне произвели первые колоссальные затраты на выход в космос,
и поняли величайшие трудности внеземных полетов, сложность освоения
межзвездных пространств и мертвых планет Солнечной системы. Тогда
снова обратились к Земле, сообразив, что она еще долгое время должна
служить домом земного человечества, спохватились и успели спасти ее от
разрушения.
- Великая Змея! - воскликнул Чадмо Сонте Тазтот.- Это так похоже
на нас, но как вы справились с этим?
- Трудным и сложным путем,- ответил Соль Саин,- осилить который
мог лишь коллективный разум планеты. Не организованное свыше мнение
неосведомленной толпы, а обдумывание сообща и признание правоты на
основе понимания и правдивой информации. При великом множестве людей
на Земле все это стало возможным лишь после изобретения компьютеров -
счетных машин. С помощью этих же машин мы осуществили тщательную
сортировку людей. Подлинная борьба за здоровье потомства и чистоту
восприятия началась, когда мы поставили учителей и врачей выше всех
других профессий на Земле. Ввели диалектическое воспитание. С одной стороны, строго дисциплинированное,коллективное, с другой - мягко индивидуальное. Люди поняли, что нельзяни на ступеньку спускаться с уже достигнутого уровня воспитания,знания, здоровья, что бы ни случилось. Только вверх, дальше, вперед,ценой даже серьезных материальных ограничений.»