Про свободолюбие мы поговорим отдельно попозже. А вот остановиться на меценатстве гетмана в самый раз. Тем более что этот факт ни у кого, вроде бы, сомнений не вызывает. Но в последнее время кое-кому этого показалось мало. Исключительно Ивану Степановичу приписывают Ренессанс Украинской национальной культуры в конце XVII века, в частности, чуть ли не отцом украинского барокко нарекают.
Положа руку на сердце, надо сказать, что некоторое отношение Мазепа и к Украинскому Ренессансу и к Украинскому барокко имеет, как скажем товарищ Сталин к сталинскому ампиру. Воздвигли при Сталине в Москве семь высоток, которые до сего дня облик города определяют, а в Киеве аж весь ансамбль восстановленного после войны Крещатика до сих пор образцом ампира является. Но почему то к товарищу Сталину, в отличие от Ивана Степановича, никто за архитектурные шедевры благодарности не испытывает, как будто не он приказал Крещатик в монументальном стиле отстроить и финансирование осуществил.
А Ивана Степановича, напротив, за строительство храмов и финансирование этого строительства превозносят. Можно подумать, что культовые сооружения народу нужнее, чем административные здания и жилые дома. Вопрос, в общем-то, спорный, но дело не в этом. Просто Иван Степанович Мазепа на отца нации номинируется, а для этого веские основания требуются, а когда их маловато или они вообще сомнительного свойства, то в ход можно и архитектурные аргументы пустить вроде разного там барокко.
Как говорили в свое время остряки, «пройдет весна, настанет лето, спасибо партии за это». Так и Иван Степанович булавой завладел, когда украинское барокко начало свое победоносное шествие по Малороссии. Вообще-то, оно это самое шествие еще при Самойловиче начало, но расцвет определенно при Мазепе наступил. То есть по срокам возникновения барокко директивам Ивана Степановича не припишешь, разве только Самойловичу. А вот масштабное финансирование и диалектически с ним связанный взлет архитектурной и строительной мысли увязать с Мазепой уже можно. Но тут сразу другой вопрос возникает, даже несколько. Где взял деньги, и откуда появились каменных дел мастера, если после монголо-татарского нашествия каменных храмов в Малороссии практически не строилось? А тут вдруг, как по мановению волшебной палочки, все появилось. И нам пытаются внушить, что все это «вдруг» - благодаря кипучей деятельности Ивана Степановича, благодетеля Малороссийского. Но ответы на поставленные вопросы дать все-таки придется. Прежде всего, откуда деньги?
И действительно откуда? Любят сейчас Мазепу сравнивать с князем Константином Острожским, который действительно много сделал для подъема национальной культуры. Но к Острожскому магнату по части финансирования его проектов типа Острожской Греко-славяно-латинской школы вопросов нет. Человек владел приблизительно сорока замками и полутора тысячами населенных пунктов. А вот откуда Мазепа взял деньги для осуществления масштабных нацпроектов – очень большой вопрос. Известно, что от польского короля он ускакал к вольным казакам на коне задом наперед и весь в перьях.
За коня и перья значительную сумму выручить невозможно, здесь что-то иное. Можно предположить, что средства были изысканы с военных трофеев, но и здесь нестыковка выходит. Сагайдачный вон все черноморское побережье Турции ограбил, да еще пол Московского царства в придачу, а что-то при нем ни национальный Ренессанс не наступил, ни барокко не возникло. Значит, еще что-то другое. Вот на этом другом мы и остановимся.
После Переяславской Рады экономико-политическое положение на Левобережье коренным образом изменилось. Чтобы там не говорили про Московское закабаление Левобережья, очень трудно опровергнуть тот факт, что с присоединением Левобережья к Москве начался его экономический подъем. Начинается бурный рост городов, развиваются торговля и ремесла. На Левобережье из-под польского гнета переселяются целыми селами жители правого берега Днепра, растут старые города, такие как Чернигов и Полтава, возникают новые. Все это сопровождается строительным бумом. Появляются богатые заказчики из числа казацкой старшины, строятся из камня, как гражданские постройки, так и новые церкви и монастыри.
В этот период начинается бурное развитие Харькова. В 1655 году здесь обосновалась первая колония переселенцев с Правобережья, построившая крепость, а в 1685 году начинает строиться первый каменный храм, средства для которого дали местный наказной полковник, прихожане и казна. Богатело, стало быть, Левобережье под защитой царской власти, если даже у прихожан излишки денег образовывались.
Но Слобожанщина в Гетманщину не входила, а там дела обстояли не хуже. Тоже излишки денежных средств появлялись. И в казне в том числе. А казной, как известно, гетман распоряжался. Появились деньги у гетмана, и немалые. Не иначе как от сбора податей с богатеющего от спокойной размеренной жизни под царским протекторатом населения, чего при поляках отродясь не было. Оставалось этими деньгами правильно распорядиться.
Вот Иван Степанович Мазепа, как мы сейчас узнаем из панегириков в его адрес, ими, оказывается, распорядился правильно. Только авторы этих панегириков как-то стыдливо обходят стороной вопрос о предпосылках появления в руках гетмана значительных финансовых средств. А также о том, какая часть собранных средств шла на культовое и культурное строительство, и куда шло остальное. Есть небезосновательное предположение, что зная нашу извечную привычку грешить, а потом каяться, использование второй части шло как раз по статье расходов на грехи, а первая, несколько меньшая, на возведение объектов, где можно бы было каяться. Но это уже вопрос философский, а факт остается фактом: Ренессанс Украинской культуры начался именно после воссоединения и преодоления последствий Руины, а кто пожинал экономические последствия этого воссоединения – Самойлович, Мазепа, или кто еще, не суть важно. Спонсором строительства мог выступить любой полковник, а Гетману негоже уступать подчиненным. И вот тут следует более пристально присмотреться к хронологии строительства объектов Украинского Барокко и к их заказчикам. Далеко не все объекты, приписываемые Мазепе, финансировались им, да и на фоне вложений других исторических персонажей, меценатство Мазепы выглядит далеко не так значительно, как кое-кто хотел бы представить.
Начнем с Густынского монастыря, что в Черниговской области. Монастырь известен не столько каменными строениями, сколько своей летописью, созданной еще в первой половине XVII века. Уникальной летописью, которой следовало бы гордиться, но которую предпочитают замечать как бы вскользь, походя, типа и не летопись это, а как бы литературное произведение. Это шедевром-то, которым гордилась бы любая нация! Но, тогда следовало бы признать, что приписываемое Мазепе помимо архитектурного возрождения еще и возрождение летописания в Южной Руси неправомерно, ибо Густынская летопись создавалась задолго до гетманства Ивана Степановича. А тут еще просочилась информация (думаю, что мы еще выскажемся на ее счет), что под прикрытием Густынского монастыря действовала московская резидентура в Левобережье, и что Москва негласно финансировала местную братию и строительство монастыря. Если это так, то получается, что именно Москва, а не Мазепа начала возрождать летописание в Малороссии! Как можно такое признавать современным свидомым идеологам? А ведь мы затронули здесь очень интересную тему, мало освещенную.
В Густынский монастырь вкладывались многие. Вишневецкие, например, царь Михаил Федорович Романов немалые средства отписывал, главный Троицкий собор построен на личные пожертвования гетмана Самойловича, а вот создание Трапезной, ныне Воскресенской церкви, связывают с именем Мазепы, строилась она в годы его правления, в 1695 году. Связывают лишь по преданию, никаких документов на этот счет нет. А вот российские князья Репнины много вложили в монастырь, и под Воскресенской церковью находится именно их родовая усыпальница. Так что, если и вложился гетман в монастырь, то его вклад меркнет на фоне Вишневецких, Репниных и Самойловича.
Спасо-Преображенский собор Мгарского монастыря тоже начал строиться еще при гетмане Самойловиче. Мазепа его достраивал. В Мгарский монастырь вкладывались и царь Алексей Михайлович, и Петр I. После страшного пожара 1736 года монастырь был восстановлен на средства Елизаветы Петровны.
Про Полтавский Крестовоздвиженский монастырь следует сказать особо. Про вложения Мазепы в этот созданный Полтавским полковником Мартыном Пушкарем монастырь ничего не известно. Монастырь разоряли дважды. В 1695 году он был захвачен и опустошен крымскими татарами, которых привел к Полтаве бывший старший писарь Генеральной воинской канцелярии Петрик. В 1691 году он убежал в Крым, заключил соглашение о переходе Левобережной Украины под власть Турции, а затем, объявив себя гетманом, выступил против Мазепы. В ходе боевых действий Мазепа не смог отстоять монастырь, который был сожжен дотла, но восстанавливался он не на деньги допустившего это разорение Мазепы, а на деньги генерального писаря, а потом генерального судьи Левобережной Украины В. Л. Кочубея, который профинансировал из личных средств строительство нового каменного Крестовоздвиженского собора, признанного жемчужиной Украинского Барокко. Достраивал собор уже после 1709 года его сын, полтавский полковник В.В. Кочубей. В 1709 году во время осады шведами Полтавы, союзники Мазепы разорили и осквернили монастырь. В нем располагалась обстреливавшая город шведская артиллерия, а по некоторым источникам и сама штаб-квартира Карла XII. А Крестовоздвиженский собор несостоявшиеся «освободители» удостоили носить высокое звание королевской конюшни. И на этот раз не уберег обитель Иван Степанович.
Как он собирался замаливать у Господа Бога этот грех – нам неизвестно. По всей видимости, не успел, и вскоре скончался в Бендерах.
Позорную историю сдачи Мазепой и разорения шведами Крестовоздвиженской обители апологеты Мазепы предпочитают не замечать. Но этот позорный факт находится в вопиющем противоречии со всей храмостроительной деятельностью гетмана.
Приписывать Мазепе культурное возрождение Малороссии в конце XVII века сейчас модно, но это очень далеко от действительности. Мазепа вел себя так же, как и любой представитель казацкой верхушки, будь то Кочубеи или Лизогубы, построившие на свои средства или реконструировавшие немало церквей, с той только разницей, что он обладал несколько большими финансовыми возможностями. А тот факт, что в своей религиозно-строительной деятельности он превзошел Самойловича легко объясняется тем, что срок пребывания Мазепы у власти был подлиннее, да и доверие к нему царя – побольше.
И никакая деятельность вышеперечисленных персонажей по культурному и православному возрождению Левобережья была бы просто-напросто невозможна без присоединения его к России.
В Киеве, где после Батыева нашествия уцелело 9 монастырей, только в XVI в. был основан новый мужской монастырь.
При вхождении в Россию во второй половине XVII в. в Киеве насчитывалось 13 монастырей и 10 на Левобережной Украине, а всего вместе со Слободской Украиной к концу XVII в. на Левобережье было основано 87 монастырей. Впечатляющая цифра. И ее невозможно было бы достичь без поддержки центральной московской власти и соответствующего финансирования.