Татьяна прищурилась. Прикрыла глаза ладонью от солнца – «козырьком».
- Вадька! Ну что ты там?
- Тань, ты ж сама просила насос починить, вот и чиню. Чего ты лезешь то?
- Я лезу? Ах, я, оказывается, лезу! Я тут все намыла - наубирала, обед приготовила, жду его, а, оказывается – лезу! Вадик, совести у тебя нет! Совсем нет! Мне, что, теперь двадцать раз греть?
- Тань, чего ты орешь то? Ты ж сама просила, вот я и чиню. Ты ж мне всю неделю мозг ела: «Вадик, насос на даче не работает, чинить надо, поливать надо, Вадик-Вадик!»
Тут Вадим поднялся и издевательски повилял задом, мол, вот именно так все и было: Вадик-Вадик! Бе-бе-бе!
Татьяна ушла в дом. Ну и пусть! Ну вот и пусть сидит голодным! Я, что, сто раз его звать должна? Дозовешься: закопался там в своих железках… Господи ты, боже!
Поужинали молча.
Татьяна вдруг обиделась: почему так? Ну что же это такое? Что, им и поговорить не о чем? Девять лет вместе, родные, а поговорить не о чем. И сексом, ой, тьфу, любовью не занимались черти сколько… Девять лет, Васька, сын, растет, в кои то веки на дачу вдвоем, а он словно пень! Нет, чтобы романтический вечер, свечи там, розы бы придумал… нет, он у нас насос чинит! Целый день и целый вечер чинит! Дали бы возможность – всю ночь бы чинил!
Татьяна собрала посуду, потащила в рукомойник. Демонстративно молчала. Сопела, как енот. Почему енот? Откуда енот, какой такой енот?..
Вадик допил чай и ушел спать.
Таня вымыла посуду, расставила по полкам.
Поглядела в окно… двенадцати еще нет… начало июня… сумерки…
Господи, как же хочется! Как же хочется бросить эту дурацкую посуду! А взамен - сильных и теплых рук, шепота в затылок - летняя же ночь! Цветет все вокруг, пахнет, манит…
«Дура какая-то я, - подумала Таня, - дура и есть»
Она приметила: у соседей горит свет, а не заглянуть ли к ним? Хорошие они, Оля с Андреем, может, Оля не спит еще, раз свет горит? Может, тоже вот так: посуду моет да в окно смотрит?..
Таня нашла в буфете бутылку сливочного ликера, сладкого и дурацкого женского алкоголя, прихватила пару апельсинок из корзинки, прикрыла дверь тихонечко, чтобы не скрипела (просила же Вадьку смазать!) и пошла в сторону соседского дома.
Татьяне думалось: вот и посидим за бутылочкой с Ольгой… Погорюем, поболтаем. Поплачем по-женски да и разойдемся. Авось, утро вечера и в правду мудренее.
Татьяна пробиралась через огород, запинаясь в сумерках, придерживая апельсины и бутылку. Молодая крапива колола щиколотки. Таня не поднимала глаз – пыталась обойти кусачие тропинки. Когда же подняла…
Ольга, Андрей… на веранде, в глухой темноте – освещенные окна в другой стороне дома… Андрей, Ольга… Он вплетался пальцами в ее волосы, тянул затылок назад, целовал шею, глубже, дальше… Ольга струилась, впечатывалась в него, отстранялась… Андрей подхватывал ее, она убегала, возвращалась, дразнила, отдавалась…
Татьяну закружило…
Она чувствовала неловкость положения – подглядывать! ужас!– но не могла оторваться. Таня затаилась в кустах молодой крапивы, обжигавшей ей ноги, но не замечала ничего. Она впитывала чужую страсть, чувствовала вместе с ними, стыдилась себя, но не могла уйти… Кожа «под халатиком» - под каким халатиком? Под спортивным костюмом, дачной одеждой, кожа… проснулась, загорелась от предчувствия, ожила… Таня ненавидела себя, но глядела… Глядела на любовь, на двоих, которым не нужен мир, а нужны лишь два тела, два дыхания…
…Ольга вдруг вскрикнула, бросила утомленные руки Андрею на плечи и…
Таня поймала Ольгин взгляд, сначала мутный и утомленный любовью, потом осмысленный… Поймала и поняла, что Ольга тоже все поняла…
Татьяне стало так стыдно, что она рванула с места, не помня себя, добежала до дома, металась, забежала в баню, вылила там на себя ковш холодной воды…
Не прошло…
Таня побежала к озеру, кинулась в полоску лунной дорожки и плыла до бессилия… Туда и обратно. Обратно и туда. И много раз.
«Что с нами, что с нами? – думала Таня, - что же это? Мы словно в тюрьме, в камерах-одиночках, а вот как бывает, легко и счастливо, вот так и должно быть!»
Что же это?
Смутное, забытое чувство…
Радость обладания…
Девять лет вместе, почему же – чужие? Родные!
Таня выскочила из воды, помчалась домой. Мокрая, смешная, открытая, рыжая, ненакрашенная, кареглазая своей кареглазостью… Вадим, Вадим…
Чужая страсть подстегнула Таню, разбудила. Она бежала по берегу, потом по леску – летела. К Вадиму.
Мокрая, прижалась, поцеловала трепетное место возле ключицы… « Вадька!» Задохнулась… и стала целовать как раньше… Как девять лет назад…
Он проснулся. С спросонья, не понял. «Танька, ты чего такая мокрая?»
« Я купалась, Вадь, вот и мокрая… Иди ко мне…»
Вадик, не открывая глаз, прижался, почуял… обнял… улетел…
***
- Вадь, Вадька-ааа. Ну что ты там возишься, а? Ну что я просто так обед то грела?
- Иду, Тань, лечу!
- Тань, привет.
Татьяна обернулась.
Ольга улыбалась. Поставила руку «козырьком» - щурилась от солнца.
- Приходи, посидим вечером, поболтаем по-женски…