звёзды дымятся в пиве
и небеса бузят.
мост подтирает дымом
слишком обширный зад.
девственны абрикосы –
ломаются.
не цветут.
голос сжимаешь в горсти -
голос течёт как ртуть.
руки – на чемоданах, -
чуют, прильнув к спине
скисшей, как солнце, дряни,
дерева в трухлом пне...
кожа звенит – коленкой
сбитых окраин, что
тычась затылком к стенке,
с жизни срывают шов.
ты обрываешь нитки.
дуешь: лети к чертям!
дым по щеке – улиткой,
голос – ножом – у рта,
руки немеют в гриве
холода...
тормоза
тачек впадают в пиво,
где небеса бузят.
2
вечер уютно глубок и безумно розов.
сходят с ума скамейки, столбы, бензины,
и старики глотают в костыльном кроссе
тёплый амбре собачих отца и сына,
грецкий орешек солнца и пыльный опий,
ветер, буйки артрита и буераки…
я окунаю вечер в муку и копоть.
я говорю: так ты бросил свою итаку?
как же уютно ты гладишь ладонью краба…
как же беззубо столб ты целуешь в профиль….
розы бутон целился в небо – стратил.
тучный месье трезвость тебя пропил:
ходит по бережку, голосит на фене,
ищет тебя, как сына, как чёрный ящик…
я тебя уронила – платком в кофейне.
я тебя проглотила, как солнце – ящер,
да поперхнулась, дурочка, чёрным маком,
да посадила восьмым выходным на шею…
солнышко, обесцветь меня аммиаком,
выдай, как бонус под-ноготь-иглу, – кощею!
… солнце меняет форму и трусит попой.
тьма на зубах – как косточка абрикоса.
.. .сколько ещё нам лет безнадёжно топать
в вечер, что был глубок и безумно розов?
сколько нам течь под лежачий, как мент, топорик?
сколько, скрестив запястья, сбегать в ночнушки?
…ветер в висок кусает кусочек моря.
дворик солёный свежует их на две тушки.
ветер у дома следы твои кровью лижет.
прудик у снов твоих морю лохматит волны.
как же уютно, когда ты уходишь ближе,
чем невозможно уйти абсолютно голым,
как ты телесен и звонок, когда немеет
старый дверной звонок под глазурью «копоть»…
в вечер, когда ты уже не узнаешь, где я,
город прогнётся под мой сумасшедший топот
